«СУДЕБНАЯ РЕСПУБЛИКА» ЦАРСКОЙ РОССИИ

Это издание не претендует на исчерпывающую информацию об институте присяжных в России; цель его скромнее — показать суд присяжных в работе на примере нескольких наиболее известных уголовных процессов.

Приводимые в книге речи выдающихся русских судебных деятелей дают наглядное представление о достоинствах и недостатках суда присяжных и служат образцом судебного красноречия. Знакомство с ними весьма полезно особенно сегодня, когда принят закон о возрождении этого института в нашей стране (ст. 11 Основ законодательства CCCP и союзных республик в судоустройстве). Тем более что советское искусство речи на суде из-за определенных условий своего развития существенно отличается от дореволюционных судебных речей. B современном суде речи главным образом произносятся для судьи и его коллег, т. e. для профессиональных юристов. Возрождение суда присяжных потребует вернуться к тому типу красноречия, который обращен к не искушенным в юридических тонкостях присяжным заседателям. Иными должны стать ораторские приемы, логика изложения, культура речи, система доказательств. То, что чрезвычайно важно для профессионала, роль которого стала ключевой в современном суде с двумя народными заседателями, может вообще не представлять интереса для присяжных. И наоборот, пафос и образность речи, акцент на социально-экономических условиях совершения преступления и глубокий психологический анализ личности преступника и потерпевшего, нередко кажущийся излишним для юриста, могут оказать решающее влияние на вердикт присяжных.

Эта книга, кроме того, может заинтересовать читателей живым и точным описанием жестоких жизненных драм, сложных людских судеб и трагических столкновений характеров. Будем надеяться, что эти дела давно минувших дней смогут взволновать умы и души современных читателей. B них продолжают привлекать загадочность и необъяснимость многих событий, гневное обличение холодного и жестокого расчета преступника, сострадание к жертве, яркая и страстная защита невинных.

Институту присяжных, думается, уже в скором будущем будет посвящено немало новых научных трудов и ретроспективного, и перспективного плана. Здесь же нам хотелось бы дать краткое изложение основных черт русской судебной системы России второй половины XIX — начала XX века.

По мнению как современников, так и исследователей судебной реформы 1864 года, она была самой демократической из всех реформ, проведенных правительством Александра II. Даже будущий глашатай реакции и ярый борец против суда присяжных M. H. Катков в шестидесятые годы писал, что это «не столько реформа, сколько создание судебной власти»[1]. Действительно, в результате реформы суд был отделен от администрации; вводился гласный, состязательный процесс; была создана адвокатура, обеспечившая право обвиняемого на защиту; почти полностью отказались от сословных судов; устанавливалась презумпция невиновности; на смену теории формальных доказательств пришла свободная оценка доказательств; мелкие уголовные и гражданские дела из ведения полиции были переданы мировой юстиции; еще раньше у полйции было изъято и предварительное следствие, оно передавалось судебным следователям; устанавливался принцип несменяемости судей и следователей. A краеугольным камнем этой реформы и одним из главных гарантов демократических принципов судоустройства и судопроизводства стал суд присяжных, обеспечивший реальное и непосредственное участие населения в отправлении правосудия.

Судебными уставами 1864 года (учреждения судеб* ных установлений, устав уголовного судопроизводства, устав гражданского судопроизводства, устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями) создавалась оригинальная и эффективная система правосудия. Она имела две ветви, две подсистемы, которые объединял высший судебный орган — Сенат: общие суды и мировые суды. Кроме того, существовали суды особой подсудности: военные, волостные, коммерческие и другие, создание которых предусматривалось иными законодательными актами. Следует также иметь в виду, что проведение судебной реформы продолжалось до конца XIX века.^ Первые общие суды открылись только в 1866 году, они .

Административно-территориальное и судебно-территориальное деление империи после реформы не совпадали. Уезды и города были разделены на участки мировых судей. Территория, подведомственная окружным судам, охватывала несколько уездов, округа судебных палат — несколько губерний. Окружные суды были судами первой инстанции общих судов, судебные палаты — судами второй инстанции. B начале XX века в империи было 106 окружных судов и 14 судебных палат. «Отцы» судебной реформы объясняли такую судебно-- территориальную структуру сочетанием мировой и общей юстиции, а также недостатком квалифицированных юристов для создания общих судов в каждом уезде. Ho сегодня мы видим преимущества такой организации правосудия в большей изоляции судебных и административных органов. При такой структуре все уездное начальство не только по табели о рангах, но и по реальному статусу было лишено возможности оказывать на судей какое-либо влияние. Соответственно, и судьи второй инстанции избавлялись от давления на них со стороны губернской бюрократии.

Еще более значительной гарантией независимости судов стал принцип несменяемости судей, закрепленный ст. 243 учреждения судебных установлений. Согласно этой статье, председатели и члены окружных судов и судебных палат не могли быть уволены или переведены с одной должности на другую без их согласия, кроме как по приговору суда. Bce постоянные, профессиональные члены окружного суда и судебной палаты, так называемые коронные судьи, назначались императором по представлению министра юстиции. Для назначения на должность члена окружного суда необходимо было иметь высшее юридическое образование и стаж работы в суде или прокуратуре не менее трех лет (в звании присяжного поверенного—10 лет). Для более высоких должностей стаж увеличивался.

Окружные суды состояли из одного или нескольких отделений по уголовным и гражданским делам.

Кщк и другие демократические институты судебных уставов, суд присяжных был заимствован у европейских государств. Родиной суда присяжных считается Англия, где его становление приходится на Xll—XV века. Великая Французская революция дала толчок широкому распространению этого института в Европе. Революционеры видели в нем орудие борьбы с деспотизмом, но отмечали и его непреходящую ценность. Так, M. Робеспьер главными достоинствами нового суда считал разделение суждения о факте и праве и то, что судебная власть предоставляется «простым гражданам, выбранным народом, которые скоро возвратятся в массы, где они будут сами подчинены той же самой власти, которую они только что осуществляли»[2]. Следует отметить, что французский суд присяжных, а впоследствии немецкий и другие не были точной копией с английского образца. Составители судебных уставов 1864 года тщательно изучали не только английское и французское законодательство. B частности, в редакционной комиссии внимательно рассмотрели процессуальные кодексы Женевы и Сардинского королевства. Таким образом, русский суд присяжных стал новым шагом в развитии европейской правовой культуры. Известный немецкий юрист К. Миттермайер, сравнивая проект устава уголовного судопроизводства с законодательством Европы, писал, что «он стоит выше даже многих новейших законодательных работ». A относительно института присяжных он отметил, что в нем «несравненно менее заметна подражаемость предписаниям французского законодательства...

Вообще же присяжными заседателями могли быть только мужчины в возрасте от 25 до 70 лет, русские подданные. Для них были установлены ценз оседлости — два года и имущественный ценз. He могли быть присяжными заседателями лица, состоявшие под судом и следствием, слепые, глухие, умалишенные, объявленные несостоятельными должниками, впавшие в крайнюю бедность, домашняя прислуга. Кроме того, не подлежали включению в списки присяжных священнослужители и монашествующие, лица, занимавшие генеральские должности (первые четыре класса по табели о рангах), работники суда и прокуратуры, чиновники полиции, военнослужащие, учителя и некоторые другие.

Bce лица, обладавшие необходимым цензом, включались в общие списки присяжных заседателей. Система общих списков является одним из главных достоинств суда присяжных, так как присяжные — не выборные судьи, а все лица, обладавшие необходимым цензом. Недаром у противников суда присяжных он получил наименование: «суд улицы», «суд толпы». Ho как раз это его качество получало высокую оценку в либерально и революционно настроенных кругах. Это выражение удачно обыграл С. А. Андреевский в своей речи по делу Кронштадтского банка: «Еще недавно один публицист дерзнул назвать суд присяжных «улицей».

В. И. Ленин в 1901 году писал: «Суд улицы ценен именно тем, что он вносит живую струю в тот дух канцелярского формализма, которым насквозь пропитаны наши правительственные учреждения»[5]. Думается, что при формировании, нашего суда присяжных следует также придерживаться не принципа выборности присяжных, а принципа ценза.

Ha основе списков присяжных заседателей специальная комиссия составляла очередные списки, которые публиковались в газетах. B очередные списки вносились лица, подлежащие призыву в суд в течение будущего года. Так, например, в 1908 году в С.-Петербурге в очередные списки было включено 4200 лиц. Никто не мог быть призываем в качестве присяжного чаще одного раза в два года. Для участия в сессиях окружного суда приглашения присяжным рассылались председателем суда. B суд к открытию сессии приглашалось 30 присяжных заседателей. Обвинение и подсудимые имели право мотивированного и немотивированного отвода шести присяжных. После отвода путем жеребьевки из оставшегося числа выбиралась коллегия присяжных судей из двенадцати основных и двух запасных заседателей, которая и участвовала в рассмотрении дел. После сформирования состава присяжные избирали своего старшину.

Присяжные в зале судебных заседаний располагались отдельно от состава коронных судей. Они имели право на осмотр следов преступления и других вещественных доказательств, а также право задавать вопросы допрашиваемым лицам через председателя суда. Они могли просить у председателя суда разъяснений по всем обстоятельствам дела и «вообще всего для них непонятного».

Присяжным запрещалось во время судебного заседания общаться с кем бы то ни было, кроме членов суда, под угрозой штрафа. Они должны были сохранять тайну совещательной комнаты и за обнародование итогов голосования также подвергались штрафу.

По окончании прений сторон председательствующий обращался к присяжным с напутственной речью (резюме) и вручал их старшине вопросный лист для вынесения вердикта, который состоял в ответе на поставленные судом вопросы, после этого присяжные заседатели удалялись в совещательную комнату. Вход в нее охранялся стражей. Никто не имел права входить и выходить из нее без разрешения председателя суда. Характерен пример, приводимый А. Ф. Кони в публикуемой ниже статье, который показывает, что отношение всех участ- ников процесса к тайне совещательной комнаты было поистине свято. Закон призывал присяжных к единогласному решению, но если его достичь не удавалось, то вопросы ставились на голосование. Решение каждого вопроса могло состоять только из утвердительного «да» или отрицательного «нет». Если голоса разделялись поровну, то вопрос решался в пользу подсудимого. Присяжные могли дополнить свои ответы только указанием на то, что подсудимый заслуживает снисхождения. Если суд единогласно признавал, что решением присяжных осужден невиновный, то он мог передать дело на рассмотрение нового состава присяжных.

Ha основании вердикта присяжных коронные судьи выносили соответственно оправдательный или обвинительный приговор. Приговоры суда с участием присяжных заседателей подлежали обжалованию только в кассационном порядке в Сенат.

Второй инстанцией в системе общих судов являлась судебная палата. B ней в апелляционном порядке рассматривались дела по жалобам на приговоры и решения окружных судов, вынесенные без присяжных заседателей. Кроме того, к ее подсудности были отнесены дела об особо опасных преступлениях — государственных и должностных. Эти дела должны были рассматриваться коронным судом с сословными представителями, по одному от каждого сословия: губернский (или уездный) предводитель дворянства, городской голова и волостной старшина. B отличие от суда присяжных особое присутствие судебной палаты представляло собой единую коллегию коронных судей и народных представителей, причем права всех членов присутствия были равны и в процессе судебного следствия, и при вынесении приговора. Ho это формальное равенство не приводило к повышению их роли по сравнению с присяжными заседателями. Напротив, как заметил Г. А. Джаншиев, «эта форма ничем почти не отличается от обыкновенного коронного суда»[6], а В. И. Ленин писал, что сословные представители «представляют из себя безгласных статистов, играют жалкую роль понятых, рукоприкладствующих то, что угодно будет постановить чиновникам судебного ведомства»[7].

Хотя такая оценка и преувеличена, но в принципе правильна, однако не следует думать, что и члены судебных палат были также безгласными статистами, работающими по команде сверху. Число оправдательных приговоров особых присутствий с участием сословных представителей было немногим меньше, чем в судах с присяжными заседателями. Так, в 1889—1891 годах число обвинительных приговоров судебных палат составляло 68%, против 65% в судах присяжных![8] При этом следует учесть и более высокий уровень предварительного следствия и государственного обвинения по делам, отнесенным к подсудности палат, а также их важность и политическую значимость.

He менее демократическим, чем суд присяжных, и столь же независимым элементом судебной системы был мировой суд. Мировые суды в России также возникли в ходе судебной реформы 1864 года. Они имели две инстанции: участковый мировой судья и уездный (городской) съезд мировых судей. Мировые судьи решали дела единолично. Они избирались земскими собраниями на три года. K их компетенции были отнесены такого рода дела, которые почти ежедневно возникают между людьми, не знающими законодательства и не терпящими формализма и волокиты судебных обрядов и потому предпочитающими суд скорый и справедливый, основанный не столько на законе, сколько на правосознании. Главнейшим показателем качества работы мирового судьи и его целью являлось примирение сторон. Его рассмотрению подлежали гражданские дела с суммой иска до 300 рублей, а также уголовные проступки, максимальное наказание за которые — год тюремного заключения.

Съезд мировых судей рассматривал жалобы на решения судей, и его постановления являлись окончательными, они могли быть обжалованы только в кассационном порядке в Сенат.

Сенат в процессе судебной реформы также претерпел изменения. Он превратился в единственный в стране кассационный суд. Основное отличие кассационного порядка обжалования судебных решений и приговоров от апелляционного в России состояло в том, что поводом для кассации являлись процессуальные правонарушения.

Большое значение для независимости суда и упрочения принципа законности в уголовном и гражданском процессах дореволюционной России имело создание адвокатуры и реорганизация прокуратуры. Адвокатура, созданная судебной реформой, сразу заявила о себе решительно и смело. Современники даже поражались обилию талантливых адвокатов и их популярности у публики. Волна демократического движения шестидесятых годов вынесла в адвокатуру многих свободомыслящих, одаренных и образованных юристов, которые по своим убеждениям тяготились служить самодержавию и надеялись использовать судебную гласность как легальную возможность обличения пороков существующего строя.

Адвокатура по судебным уставам была двух категорий. Адвокатами высшей категории являлись присяжные поверенные, которые объединялись в корпорации по округам судебных палат. Присяжные поверенные избирали Совет, который ведал приемом новых членов и надзором за деятельностью отдельных адвокатов.

Диаграмма числа судебных дел, приходящихся на одного адвоката по округам судебных палат.

Присяжными поверенными могли быть только лица, имеющие высшее юридическое образование и стаж работы по специальности не менее 5 лет, не моложе 25 лет, несудимые. Для приобретения необходимого стажа адвокаты могли начинать свою деятельность в качестве помощников присяжного поверенного.

Вторую, низшую категорию адвокатуры составляли частные поверенные. Они занимались малозначительными делами и могли выступать в тех судах, при которых состояли. Свидетельство на звание частного поверенного могли получать лица, и не имеющие высшего юридического образования, если они выдержали экзамен в соответствующем суде.

Большое значение для утверждения новых демократических принципов судопроизводства имела и реорганизация прокуратуры. После судебной реформы прокуратура освобождалась от функций общего надзора, ее деятельность ограничивалась только судебной сферой. Если до судебной реформы прокурор должен был выступать в суде «как взыскатель наказания и вместе с тем защитник невинности», то теперь главной его задачей становился надзор за дознанием и следствием и поддержание государственного обвинения в суде. Новая прокуратура создавалась при судах. B соответствии с судебными уставами учреждались должности прокурора судебной палаты и его товарищей, прокурора окружного суда и его товарищей. Организация прокуратуры строилась на принципах строгой иерархичности, единоначалия и взаимозаменяемости в процессе. Прокурорский надзор осуществлялся под высшим руководством министра юстиции как генерал-прокурора. Обер-прокуроры Сената и прокуроры судебных палат непосредственно подчинялись генерал-прокурору. Прокуроры окружных судов действовали под руководством прокуроров судебных палат. Число товарищей прокурора и распределение их обязанностей зависели от размеров судебного округа. Безусловно, прокуроры находились в гораздо большей зависимости от правительства и в силу их прямого подчинения министру юстиции, и потому, что на них не распространялся принцип несменяемости. Они, конечно, должны были выполнять роль «говорящего орудия» самодержавия в суде, они находились на переднем крае борьбы с преступностью — как общей, так и политической. Ho не следует преувеличивать эту зависимость. Попытки местной администрации обойти и нарушить закон они пресекали смело и решительно. Даже если это приводило к столкновениям с губернским начальством. Они не только не были зависимы от полиции и жандармерии, но, наоборот, рассматривали себя в качестве начальства по отношению к ним. Как правило, из числа прокуроров подбирались руководящие кадры не только министерства юстиции, но и министерства внутренних дел.

Первое поколение работников прокуратуры немногим уступало своим коллегам-противникам — адвокатам и в соблюдении норм судебной этики, и в стремлении установить в деле истину, а не доказывать вину подсудимого во что бы то ни стало. Прокуратура ни в первые годы своего существования, ни впоследствии не была подвержена коррупции. K чести прокуратуры следует отнести выигранное дело миллионера Овсянникова, дело игуменьи Митрофании, так называемые банковские процессы и др. Отчасти это объясняется достаточно высокими окладами. Так, в начале XX века товарищ прокурора окружного суда получал 2400 рублей в год, т. e. примерно в 10 раз больше среднего рабочего.

Таким образом, судебная реформа создала не только новый суд, но и новую систему правоохранительных органов, более того, новое понимание и представление о законности и правосудии. Как образно выразился

А. Ф. Кони, новое вино заполнило новые мехи.Туберна- тор уже не могу как раньше, арестовать судью за не соответствующий его представлению о законе приговор, а подсудимые и потерпевшие, истцы и ответчики были избавлены от необходимости задабривать судебных чиновников. Избираемые мировые судьи пришли на смену полицейским чиновникам. Вину подсудимого нужно было доказывать гласно, а не келейно, в борьбе с адвокатурой перед лицом представителей населения — присяжных заседателей. Суд присяжных оказал мощное благотворное влияние на всю судебную систему и даже в некоторой мере на политическую систему России.

Первые шаги новых судов, и в особенности суда присяжных, были встречены одобрением и правйтельства, и печати. Bo Всеподданнейшем отчете за 1866 год министр юстиции Д. H. Замятнин отмечал: «Присяжные заседатели, состоящие преимущественно из крестьян, вполне оправдали возложенные на них надежды»*. A «Московские ведомости» писали по поводу этого отчета: «Суд присяжных — лучшая гарантия гражданской свободы... успех превосходит самые смелые ожидания»**. Ho очень быстро эйфория консервативных кругов по поводу присяжных прошла. Ha смену ей появляется столь же эмоциональное возмущение судом толпы. B рядах критиков суда присяжных можно выделить две линии, две группы. Первая — прагматики реакционного толка, стремившиеся устранить суд присяжных от рассмотрения дел, которые в той или иной мере носили политический характер. Можно даже согласиться с тем, что они исходили в принципе из духа судебных уставов. Ko второй группе следовало бы отнести идеалистов и идеологов реакции, которые стремились к полной и окончательной ликвидации суда присяжных. Конечно, такое деление несколько условно, и организаций борьбы против суда присяжных не существовало. Ho борьба эта, то утихая, то разгораясь, затрагивала придворные и правительственные сферы, общественность и печать.

Борьба с присяжными приносила свои плоды. B 1866 году судебным палатам были переданы дела о преступлениях печати. Серьезной угрозой суду присяжных стала реакция на процесс В. Засулич, материалы которого приводятся в нашем издании. Он, как никакой другой, продемонстрировал не только перед страной, но

♦Журнал Министерства юстиции, 1867, № 2, с. 114. ♦♦ Джаншиев Г. А. Сборник статей, с. 227.

даже перед всем миром независимость русского суда присяжных от давления не только со стороны министров, но даже и самого императора. Ho после этого процесса указом 9 мая 1878 года из подсудности присяжных были изъяты дела не только террористов, но и все преступления против должностных лиц и все должностные преступления.

Независимость судов ограничивалась и в других направлениях. Так, в 1881 году «Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия», аналогичное нашему Закону о чрезвычайном положении, предоставило министру внутренних дел и генерал-губернаторам право требовать рассмотрения дел при закрытых дверях, передавать дела из гражданских суд^в в военные. B 1884 году число присяжных заседателей, которых стороны могли отводить без объяснения причин, сократили до трех. Ho нападки реакционеров на суд присяжных продолжались, так же как и попытки исправить другие «недостатки» судебных уставов. Неизбежные в каждом новом деле ошибки подхватывались прессой и раздувались до невероятных размеров. Промахи следствия и обвинения нередко игнорировались, все списывалось на присяжных. Белое выдавалось за черное, достоинства нового суда изображались как недостатки. Так, один из ярых критиков суда присяжных В. Фукс писал: «„Суды общественной совести", упразднив суд по закону, поколебали в сфере уголовного правосудия саму правду, справедливость и нравственность, предоставив применение этих основных начал всякого благоустроенного суда — делу случая»[9]. Присяжных обвиняли в неуважении к закону, излишней впечатлительности, которая превращала суд в лотерею, когда за одно и то же преступление одних оправдывали, а некоторых осуждали. Ho такого рода обвинения лишь подчеркивали, что суд присяжных — это не машина правосудия, это живые люди, которые пользуются своим правом во имя справедливости пренебречь законом, если он представляется им слишком суровым или неяс- рым. Для законодателя, который стремится к выражению народных интересов, вердикты присяжных должны быть одним из самых важных выразителей общественного мнения, лакмусовой бумажкой, по которой можно определить качество закона. Как правило, обвинения в адрес присяжных начинали обостряться после оправдания присяжными подсудимого в каком-нибудь громком процессе. Упрек в слабой репрессивности всегда присутствовал в этих обвинениях, но он практически не подтверждался данными судебной статистики. Выше мы приводили цифры соотношения обвинительных приговоров в суде присяжных и в суде с сословными представителями. Еще современники заметили, что наиболее резко нападают на присяжных за мягкость приговоров, как правило, люди, далекие от судебной практики.

Еще одна особенность суда присяжных, которая вызывала диаметрально противоположные оценки его противников и защитников: присяжные заседатели не имели возможности изучать материалы предварительного следствия. Конечно, знакомство со всеми материалами дела, которые нередко составляют десятки томов, способствует лучшему пониманию происходящего в судебном заседании, но как практика русского дореформенного процесса, так и наш недавний опыт свидетельствуют о том^ что это же приводит к формированию у судей предубеждения в виновности подсудимого. По единодушному мнению русских процессуалистов, «благодаря усвоенному судьями по бумажным данным взгляду, судебное, т. e. устное, следствие, прения сторон и пр. на суде коронном отодвигаются на второй план, и только при наличности присяжных установленные законом гарантии правильного суда, т. e. устность, состязательность, даже гласность, получают настоящий смысл и значение»[10]. Защитники суда присяжных отмечали и другие его достоинства. Так, прогрессивный юрист H. П. Тимофеев, обобщая материалы судебной практики, пришел к выводу, что суд присяжных оказывает благоприятное воздействие на общество, которое проявляется в искоренении взяточничества, уменьшении в некоторых местностях числа преступлений, особенно тех, на которые присяжные смотрят строже, увеличении числа подсудимых, сознающихся в совершенных преступлениях, повышении доверия народа к суду, повышении уровня правовой культуры народа, повышении профессионального уровня коронных судей[11].

Эти преимущества суда присяжных были очевидны в восьмидесятых годах прошлого века далеко не для всех. Консервативный публицист M. H. Катков тогда же призывал обновить судебные учреждения, «рабски ско- пированные с чужих образцов», и требовал, чтобы «министр юстиции был поистине министром своего государя, а не казался бы дипломатическим при нем агентом самодержавной судебной республики»41. Tex же взглядов придерживались и лица, приближенные к императору. B 1885 году глава консерваторов К. П. Победоносцев передал царю записку «о необходимости Судебных реформ», где, в частности, предлагал от института присяжных «отделаться, чтобы восстановить значение суда в России»[12] [13]. B том же году создается Высшее дисциплинарное присутствие Сената, которое, вопреки принципу несменяемости судей, было наделено правом переводить судей, а в исключительных случаях даже увольнять их. B 1889 году на большей части страны был ликвидирован институт мировых судей. Коснулась реакция и суда присяжных. B 1887 году устанавливается образовательный ценз для присяжных — умение читать по-русски, а также увеличивается имущественный ценз.

Однако до революции попытки ликвидировать суд присяжных не увенчались успехом. Безрезультатно закончилась и деятельность комиссии под руководством министра юстиции H. В. Муравьева, о которой упоминает в своей статье А. Ф. Кони. Суд присяжных был упразднен вместе с другими судебными органами декретом о суде № 1, принятым Совнаркомом 22 ноября 1917 года.

Более подробно особенности суда присяжных показаны ниже в интересной статье А. Ф. Кони, опубликованной в 1914 году. B ней затрагиваются, в частности, такие спорные вопросы, которые могут встать при рассмотрении законопроектов о нашей судебной реформе, как, например, отвод присяжных сторонами, назначение наказания, общение коронного суда с присяжными и др.

А. Ф. Кони внимательно анализирует роль участников процесса: председательствующего, прокурора, адвоката, предостерегает от возможных ошибок и промахов. Его статья служит прекрасным, практически не устаревшим учебным рособием для всех, и особенно молодых, юристов, начинающих свою деятельность в суде при- сяжных.

B настоящий сборник включены только громкие, широко известные процессы, привлекшие к себе внимание общества, в которых участвовали выдающиеся русские юристы. При подготовке сборника возникли определенные трудности. Дело в том, что стенографировались далеко не все даже известные уголовные дела, многие из них дошли до нас только в более или менее подробных судебных отчетах, публиковавшихся в прессе. Кроме того, следует отметить, что большинство изданных речей принадлежит адвокатам. Это объясняется и их популярностью у читающей публики вследствие эмоциональности и красочности, и заинтересованностью адвокатуры в публикации сочинений. Полные тексты речей обвинителей, и особенно судей, сохранились в мизерном количестве. Нелегко было сделать и выбор среди интересных дел, вызвавших в свое время общественный резонанс. Поскольку многие речи известных русских юристов издавались в советское время[14], в данный сборник хотелось включить что-то новое, но нельзя было выбросить дела, ставшие классикой как с точки зрения юридической, так и с точки зрения судебного красноречия — такие, как, процессы Веры Засулич, Мироновича.

Читателю следует также иметь в виду, что многие известные уголовные процессы, прежде всего по политическим и должностным преступлениям, не могли войти в эту книгу, так как судом присяжных они не рассматривались.

Заметим, что большинство дел относится к раннему периоду развития суда присяжных и всей пореформенной судебной системы. Это был период наибольшей законности в работе судов и наибольшей демократичности судебной системы. Реакция восьмидесятых—девяностых годов XIX века оказала негативное влияние на «судебную республику». Прокуратура все чаще сквозь пальцы смотрела на нарушения законности, а в борьбе с революционным движением даже подавала пример полиции, как можно пренебрегать законом. Адвокатура тоже не отличалась принципиальностью. K началу XX века, как писал замечательный адвокат С. А. Андреевский, в адвокатуре «сформировалась крепкая школа рекламы и актерского пустозвонства», которая привела к тому, что присяжные поверенные «годились лишь для дел, KO-

торые сами собой выигрывались»[15]. Безусловно, интересные дела и искусные судебные ораторы были в Российской империи в XX веке. Продолжали трудиться многие представители старшего поколения, появились новые имена: H. M. Муравьев, В. А. Маклаков, О. О. Грузен- берг, А. С. Зарудный и др. Ho из этого периода наибольший интерес представляют политические процессы, проходившие без участия присяжных заседателей.

И еще одно дополнение. Просмотрев большую часть материалов известных уголовных процессов XIX — начала XX века, мы не обнаружили ни одного преступления, которое бы сегодня могло поразить общественное мнение, от которого волосы вставали бы дыбом и стыла бы кровь у нашего современника. Видимо, слишком много нам пришлось пережить в XX веке, чтобы содрогнуться от того, что казалось чудовищным сто лет назад. B период деятельности суда присяжных в России практически не было безмотивных и садистских убийств, почти не встречается нередких сегодня убийств, сопряженных с изнасилованием женщин и детей (приводимое в книге дело Мироновича об убийстве Сарры Беккер является исключением, и то если следовать версии обвинения). Шайке «червонных валетов» было далеко до масштабов и методов современных рэкетирских банд. Организованная и профессиональная преступность в России существовала, но она не достигала того мафиозного уровня, до которого поднялась сегодня. Так что в XIX веке довольно трудно отыскать более зверские и немыслимые преступления, чем те, которые совершены нашими современниками.

Конечно, было бы наивно объяснять рост преступности и нравственной деградации общества только уничтожением института присяжных, но вместе с тем закономерно и то, что процесс демонополизации, деидеологизации и демократизации, происходящий сегодня в СССР, сопровождается возрождением суда присяжных.

Речи приводятся по следующим источникам: Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах, т. 1—4. M., 1895—1900; Судебные речи известных русских юристов. M., 1985; Спасович B. Д. Сочинения, т. 6. СПб, 1894; Кони A. Ф. Собрание сочинений, т. 1—2. M., 1966.

С. M. КАЗАНЦЕВ, кандидат юридических наук