2.5. Ширвиндт Евсей Густавович (1891-1958)

юрист-пенитенциарист, доктор юридических наук, профессор, первый начальник Главного управления мест заключения

Биографическая справка.

В 1910 г. он окончил гимназию, а в 1914 г., юридический факультет Новороссийского университета. В 1915 г. Е. Г. Ширвиндт поступил на медицинский факультет Московского университета, но в 1917 г. оставил учебу.

С 1917 г. его биография типична для активного участника революции. В 1917-1918 гг. он состоял членом партии левых эсеров. В 1917 г. работал в юридическом отделе Петроградского Совета и Центрофлота. В дни Октябрьских событий в Петрограде был помощником для особых поручений при Петроградском военно-революционном комитете и верховном главнокомандующем Н. В. Крыленко.

В дальнейшем занимал должность заведующего секретариатом Учредительного собрания, был секретарем Наркомюста РСФСР и членом коллегии обвинителей при Верховном трибунале.

В 1919-1920 гг. служил в качестве военного комиссара Военно- топографического управления Всероглавштаба.

Одновременно в 1918-1921 гг. Е. Г. Ширвиндт - член коллегий Наркомюста РСФСР, затем Украинской ССР и Всеукраинской ЧК, член Малого Совнаркома УССР.

В 1918 г. им была разработана Инструкция о порядке содержания заключенных в Трубецком бастионе Петропавловской крепости. С 1919 г. - член РКП (б).

В 1922-1930 гг. Е. Г. Ширвиндт - начальник Главного управления мест заключения (ГУМЗ) ЦИТО НКЮ (затем НКВД) РСФСР, одновременно он был членом коллегии НКВД СССР, начальником Главного управления конвойной стражи Наркомата внутренних дел СССР (позже Центрального управления конвойной стражи (ЦУКС) при СНК СССР) и первым командующим войсками конвойной стражи СССР.

С 1921 г. Е. Г. Ширвиндт одновременно с исполнением всех своих многочисленные государственные обязанностей - профессор кафедры уголовного права 1-го Московского университета (МГУ).

В это же время, в 1925-1931 гг., он возглавлял организованный им Государственный институт по изучению преступности и преступника (ГИИП).

В 1926 г. Е. Г. Ширвиндт руководил проектом новой редакции Исправительно-трудового кодекса РСФСР. В 1931-1933 гг. он начальник военизированной охраны Наркомата водного транспорта СССР, в 1932-1933 гг. - член коллегии Наркомвода СССР.

В 1933-1938 гг. Е. Г. Ширвиндт был назначен старшим помощником Прокурора СССР и Прокурора по надзору за тюрьмами и исправительно­трудовыми лагерями НКВД СССР.

В 1938 г. Е. Г. Ширвиндт был арестован по стандартным для того времени политическим обвинениям. Во многом основанием для ареста послужила особая позиция Евсея Густавовича относительно задач уголовно­исполнительной системы СССР. Еще в 20-е гг. он был одним из активные сторонников социально-психологического изучения личности преступника и сторонником воспитательной, пенитенциарной ориентации системы исполнения наказаний.

Е. Г. Ширвиндт отбывал срок в Краслаге. Семья его также была репрессирована. В 1947 г. заключение было заменено на ссылку. Обладая с детства исключительными музыкальными способностями, Евсей Густавович руководил лагерной культбригадой и выступал ее солистом-скрипачом.

После освобождения в 1948 г. Е. Г. Ширвиндт работал скрипачом в г. Александрове Владимирской области. Повторно был арестован в 1949 г. и отправлен на поселение в поселок Абан Красноярского края, где был известен как Евсей-скрипач (играл на скрипке в районном доме культуры) и работал юрисконсультом в леспромхозе и маслопроме.

В 1955 г. Е. Г. Ширвиндт был возвращен из ссылки и реабилитирован, работал старшим научным сотрудником спецбюро ГУЛАГа (НИО ИТК) МВД СССР.

Скончался Евсей Густавович Ширвиндт в 1958 г. в Москве (по другим данным на отдыхе в Пятигорске).

Основные труды

Ширвиндт Е.

Ширвиндт Е. Г. Что нужно знать заключенному: права и обязанности. Государственный институт по изучению преступности и преступника. - М.: Народного комиссариата внутренних дел, 1927. - С. 136-145.

Ширвиндт Е. Г. В борьбе с детской преступностью: очерки жизни и быта Московского трудового дома для несовершеннолетних правонарушителей. Государственный институт по изучению преступности и преступника. - М.: Народного Комиссариата Внутренних Дел РСФСР, 1927. - С. 112-124.

Ширвиндт Е. Г. Основы и задачи советской уголовной политики. Российская ассоциация научно-исследовательских институтов общественных наук, Институт советского строительства и права (Коммунистическая академия). - М.: Госиздат, 1929.

Ширвиндт Е. Г. Советское исправительно-трудовое право. - М.: Госюриздат, 1957. - 244 с.

Ширвиндт Е. Г. К 40-летию исправительно-трудовой политики Советского государства. - М., 1957. - 198 с.

Пенитенциарные идеи в научном наследии Е. Г. Ширвиндта

Характерная особенность сферы научных интересов Е. Г. Ширвиндта состоит в том, что она показывает яркий пример концептуального понимания организационно-правовых основ наказания с точки зрения революционера. Его позиция основывается на убежденности в том, что вопрос о принципиальном изменении представлений относительно теории и практики борьбы с преступностью и соответственно о наказаниях должен решаться в едином комплексе задач с революционным переустройством общества. Подобная точка зрения имеет давнюю основу в различных вариантах социалистических теорий, в которых практика противостояния преступным проявлениям рассматривалась как борьба с отдельными эпизодами индивидуальной испорченности людей. Одновременно основная масса членов обновленного общества естественным образом отказывалась от противоправного поведения за его бессмысленностью и ненужностью. Нечто подобное описывал, например, Томас Мор. Его утопийцы в условиях действия простых и понятных законов просто перестают совершать преступления.

В среде русских революционеров, к которым принадлежал Евсей Густавович, распространенной точкой зрения было то, что быстрый, революционный натиск на буржуазные порядки, отношения собственности и государственную организацию должен сопровождаться и коренными преобразованиями в деле борьбы с преступностью. Так, Е. Г. Ширвиндт уже в 1927 г. считал, что временная дистанция, пройденная Советской властью в

деле революционного преобразования российского общества, вполне достаточна для практической постановки вопроса о последовательном применении революционной марксистской методологии для выработки новых подходов к нормам уголовного права, представлениям о характере и причинах преступности и методам борьбы с ней.

По его мнению именно на десятом году существования общества, порожденного революцией, эти задачи встали во весь свой рост и не вызывают больше никаких сомнений ни в своевременности, ни в безусловной целесообразности своей постановки^[319].

Разрушая буржуазные отношения, социалистическая революция, по мнению Е. Г Ширвиндта, Советская власть должна всячески стремиться к тому, чтобы практика применения лишения свободы систематически сокращалась за счет расширения сферы альтернативных мер социальной защиты. Последние должны все более терять характер репрессии и приобретать по преимуществу воспитательные свойства.

Подобная ориентация определенно доминировала на совещании по вопросам карательной политики, состоявшемся 10-11 февраля 1927 г. На нем было принято решение о замене краткосрочные приговоров к лишению свободы принудительными работами без содержания под стражей. Также совещание признало «принципиально приемлемым» возрождение института неопределенных приговоров, предусматривающего право распределительных комиссий продлевать срок лишения свободы осужденным, признанным неисправимыми. Е. Г. Ширвиндт не только разделял подобную точку зрения, но и был одним из ее горячих сторонников как в области теоретических исследований, так и в сфере практической организации.

В творческом наследии Евсея Густавовича Ширвиндта есть статья «Пенитенциарная система и очередные проблемы карательной политики» опубликованная им в 1928 г., которая с наибольшей полнотой и конкретностью отражает его взгляды на организацию уголовно­исполнительной системы СССР. В ней подводится определенный итог формирования системы исполнения наказаний за первое десятилетие советской власти, и намечаются перспективные задачи ее развития в ближайшем будущем.

Особый интерес вызывают идеи Е. Г. Ширвиндта относительно того, что места заключения могут сочетать как решение конкретных исправительно-трудовых задач, которые поставлены им Советским

законодательством, так и развиваться в направлении самоокупаемости и максимального развития производственные организаций, которые одновременно являются реальной базой исправительно-трудового воздействия^[320]. Тем самым формируется комплекс представлений о том, что труд заключенных может быть достаточно продуктивно использован для решения хозяйственные задач.

Е. Г. Ширвиндт активно развивал и пропагандировал привлечение осужденные к труду, причем не в качестве некоей чисто воспитательной методики, призванной отвлечь контингент от типичные стереотипов проведения времени в местах лишения свободы, а в качестве полноценной и высокопрофессиональной производственной деятельности, значимой для развития страны. Он особо подчеркивает значимость подобного процесса, отмечая, что там, где недавно еще не было никаких производств или имелись отсталые ремесленные мастерские, возникают значительные по объемам и качеству продукции фабрично-заводские предприятия, являющиеся частью планового хозяйства и имеющие самостоятельное торгово-промышленное значение^[321].

Особо Евсей Густавович подчеркивал то, что трудовая деятельность в местах лишения свободы должна не только соответствовать самым передовым приемам организации и технологиям, но и всем нормам советского законодательства с сохранением в силе всех правил охраны труда.

Выстраивая в упомянутой выше статье «Пенитенциарная система и очередные проблемы карательной политики» комплекс основные задач стоящих перед уголовно-исполнительной системой Советского Союза Е. Г. Ширвиндт вслед за организацией производственной деятельности осужденные ставит вопрос о культурно-воспитательной работе.

Важно отметить, что, говоря о ее задачах, он утверждал, что учебно­воспитательные части в наших местах заключения не ставят своей задачей увещевание, побуждение заключенного к раскаянию, моральное его перевоспитание и нравственное перерождение^[323]. Подобная постановка вопроса сегодня может вызвать удивление, но следует иметь в виду, что в

1920-е гг. в СССР доминировала точка зрения, в соответствии с которой само наличие преступности как явления общественной жизни целиком связывалось с социальными отношениями эксплуататорского общества. Соответственно ее присутствие в условиях победившей пролетарской революции и активного строительства социалистического общества рассматривалось как пережиток капитализма, который еще несло в себе сознание недостаточно грамотных и просвещенных людей. Соответственно цель культурно-просветительной работы в местах заключения виделась аналогичной той, к которой стремилась эта работа в отношении всех граждан Союза. Ею являлось преодоление безграмотности, приобщение самых широких масс народа ко всем достижениям мировой культуры, воспитание их на основе коммунистической идеологии и превращение в активных и сознательных строителей социализма.

Особенность реализации этой установки в отношении осужденных за совершенные преступления виделась Е. Г. Ширвиндтом в том, что в данном случае приходится иметь дело с социально запущенными и деклассированными элементами, которые, прежде всего, по этой причине и встали на путь нарушения закона и преступления. Нахождение их в местах лишения свободы в условиях советского общественного строя должно использоваться для ликвидации в их сознании бескультурья, общей и политической безграмотности в сочетании с активным внедрением в среду осужденных важнейших организационных профессиональных и культурных принципов здорового трудового коллектива.

Наряду с трудом, обучением и воспитанием Е. Г. Ширвиндт в становлении советского пенитенциарного дела придавал огромное значение изучению личности совершившего преступление. Он стал одним из инициаторов создания Государственного института по изучению личности преступника, который помимо регулярной исследовательской работы проводил массовые социально-психологические обследования осужденных и в короткое время сумел издать значительное количество научной литературы и практических рекомендаций по вопросам пенитенциарного права и исследования личности осужденных.

На особое внимание Евсея Густавовича к этой проблематике спустя десятилетия указал И. С. Ной, который в своей монографии «Методологические проблемы советской криминологии», изданной в 1975 г., отмечал, что еще в 20-е гг. Ширвиндт указал на присутствующую в научных работах по криминологии вульгаризацию и упрощенчество^[324].

Следующим вопросом пенитенциарной деятельности Советского государства, которому Е. Г. Ширвиндт придавал большое значение, был

вопрос о максимально возможном сокращении сроков лишения свободы. Он указывает вполне определенно, что «краткосрочное лишение свободы, с точки зрения борьбы с «фетишизмом решеток», конечно, следует предпочесть лишению свободы долгосрочному. Вряд ли соответствовало бы, поэтому, основным принципам советского уголовного законодательства повышение минимального срока лишения свободы до 6 месяцев или даже до 1 года»^[325].

Принципиальная позиция Е. Г. Ширвиндта в отношении минимальных сроков лишения свободы состояла в том, что он считал настоятельно необходимым пересмотреть статьи уголовного кодекса, предполагавшие лишение свободы до одного года с целью замены их иными видами наказания или, как принято было говорить и писать в 1920-е гг., мерами социальной защиты. Высказывая подобные утверждения, Евсей Густавович исходил из того, что подобные меры не должны рассматриваться в плане либеральной снисходительности к незначительным нарушениям закона. Он был убежден, что задачи борьбы с преступностью наиболее эффективно решаются с помощью привлечения осужденных к коллективному производительному труду и был последовательным сторонником широкого применения принудительных работ без содержания под стражей. Евсей Густавович указывал, что, по его мнению, последовательное внедрение в пенитенциарную систему хорошо продуманной, подтвержденной законами и грамотно организованной системы наказаний не связанных с лишением свободы позволило бы успешно решить ряд проблем встающих перед Советским государством в деле борьбы с преступностью. По его мнению, это, прежде всего, позволило бы значительно разгрузить места лишения свободы что способствовало бы улучшению условий содержания в них осужденных. В подтверждение своей позиции Е. Е. Ширвиндт приводит данные, в соответствии с которыми, «число заключенных, осужденных на срок 1 году составляет несколько больше 50 % общего числа всех заключенных в РСФСР»^[326].

Второй важной проблемой, решение которой Евсей Густавович связывал с расширением применения наказаний без изоляции от общества, является эффективность культурно-воспитательного воздействия на осужденных. Проблема здесь состоит в том, что осуждение к малым срокам лишения свободы крайне затрудняет организацию психологического и воспитательного воздействия в связи с быстрой сменяемостью контингента. В результате складывается парадоксальная ситуация, при которой несколько месяцев, проведенных осужденными в местах лишения свободы,

оказываются вполне достаточными для усвоения ими норм и понятий контркультуры криминального мира и одновременно недостаточными для целенаправленного воспитательного воздействия педагогов, психологов и администрации.

Следует отметить, что подобная точка зрения получила достаточно широкое распространение в советской пенитенциарной теории в 60-80-е гг. ее в частности вполне разделяли такие авторитетные ученые как А. Л. Ременсон, И. С. Ной, А. А. Рябинин и др.

Е. Г. Ширвиндт высказывая приведенную выше точку зрения, задавал вопрос, почему при наличии достаточно благоприятных условий для ее практического внедрения система наказаний продолжает ориентироваться на наказания в виде лишения свободы? Отвечая на него, он выделяет две наиболее значимые причины.

Во-первых, недостаточную репрессивность подобных мер наказания, которая противоречит сложившейся за первые годы советской власти судебной практике;

Во-вторых, возникающие трудности хозяйственной организации необходимого количества предприятий и рабочих мест, приемлемых для практической организации принудительных работ осужденных без содержания под стражей.

Если вторая причина носит, прежде всего, экономический и административный характер, то относительно первой Е. Г. Ширвиндт внес целый комплекс предложений, касающихся изменений уголовного кодекса. Так, он говорил о необходимости организации принудительных работ без содержания под стражей, которые, по мнению Е. Г. Ширвиндта, должны быть организованы на следующих началах 1) бесплатности, 2) хозяйственной выгодности и 3) такой их организации, которая не нарушала бы интересы безработных при направлении их на общественные работы^[327].

Указывая на бесплатный характер принудительных работ для осужденных, Е. Г. Ширвиндт фактически закладывает правовую основу практики широкого использования труда заключенных в народном хозяйстве, получившую распространение в системе ГУЛАГа. Разница состоит в том, что этот бесплатный труд Евсей Густавович видел основой для воспитания в трудовых коллективах человека нового, социалистического общества, а гулаговская практика низвела его к фактически рабскому труду, от которого требовалось лишь исполнение планово-хозяйственных установок. Кроме того, с точки зрения Е. Г. Ширвиндта в определенных случаях оплата труда допускалась, но лишь в тех случаях, когда в приговоре суда специально указывалось, что осужденный не имеет никаких средств к существованию кроме заработка за свой труд. Также предполагалось, что

трудовая деятельность осужденных будет оплачиваться в том случае, если отбывание принудительных работ происходит по месту постоянной работы или службы. В таком случае она не должна превышать минимума оплаты труда, установленного для данной местности.

Следует отметить, что в своих представлениях об организации советской пенитенциарной системы Е. Г. Ширвиндт отводил большое внимание такому вопросу, как организация учета и контроля за условно осужденными и досрочно освобожденными из мест лишения свободы гражданами. Он считал, что важнейшей задачей органов юстиции является налаживание такого учета, при котором приговор к условному лишению свободы воспринимался бы как реальное наказание и ни в коей мере не мог сформировать у осужденного иллюзий безнаказанности своих противо- правных действий.

В отношении освобожденных досрочно подобный учет, по мнению Евсея Густавовича, был необходим в качестве профилактической меры, направленной, прежде всего, на предупреждение рецидивной преступности.

Развивая свои мысли по поводу совершенствования советской пенитенциарной системы, Е. Г. Ширвиндт подробно останавливался также на необходимости строгого соблюдения принципов гуманности и выступал принципиальным противником применения в качестве наказания каких-либо физических страданий в отношении осужденных. Он подчеркивал, что для действительного формирования по-настоящему эффективной исправительно­трудовой системы Советского государства режим в местах заключения должен быть лишен всяких признаков насилия над личностью и унижения человеческого достоинства.

По мнению Евсея Густавовича, советская пенитенциарная система должна решительно отбросить кандалы, наручники, карцер, строгое одиночное заключение, лишение пищи, свидание заключенных с родственниками через решетку. «Такое, достаточно ясное положение, составляющее одну из основ советской исправительно-трудовой политики, ставит реальные пределы всяческим стремлениям «варваризировать» места заключения»^[328].

Важно отметить, что совершенно особое значение Е. Г. Ширвиндт придавал культурно-воспитательному воздействию советской пенитенциарной системы на осужденных. В ее организации он видел и надеялся реализовать на практике преимущество советской власти над буржуазной системой наказания.

Прочное внедрение в работу исправительно-трудовых учреждений всех достижений культуры советского общества полностью соответствуют задачам профилактического и мотивационного воздействия в отношении

совершивших преступления. Эти основы, в противоположность варварским методам капиталистических тюрем, являются подлинно демократическими достижениями, находящимися в созвучии с наиболее ценными завоеваниями пролетарской культуры. Это положение сохраняет свою силу и в отношении классовочуждых и классововраждебных, а также деклассированные элементов. Изолируя их от общества, защищаясь от них и лишая их возможности совершения общественноопасных действий, советская власть не прибегает по отношению к ним к тем методам, которые буржуазные государства применяют в отношении своих заключенных. И в применении к классовочуждым и классововраждебным заключенным необходимо выдержанное отношение и соблюдение правил режима, установленные и для них Исправительно-трудовым кодексом^[329].

Таковы основные представления Е. Г. Ширвиндта, широко освещавшиеся в советской юридической литературе 20-х гг. Казалось бы, по множеству положений, отстаивающих приоритет воспитательной, пенитенциарной организации уголовно-исполнительной системы, они вполне созвучны с задачами сегодняшнего дня. И в большинстве случаев это действительно так. Однако считаем необходимым напомнить и то, что именно из этих положений вполне определенно сформировалась и чудовищная в своей бесчеловечности практика ГУЛАГа. Можно выделить высказывания, содержащиеся в трудах Е. Г. Ширвиндта: «Если подойти к вопросу сущности судебного приговора с революционно-марксистским анализом, то станет ясно, что приговор как таковой не может считаться чем- то абсолютным. Если основанием принятия мер социальной защиты является не точно измеримая степень вины, а социальная опасность преступника, ни размеры, ни продолжительность которой не могут быть измерены и хотя бы с приблизительной точностью установлены, то и приговор суда не может дать арифметически точного перевода степени социальной опасности на годы, месяцы и дни. Преступление, отдельно взятое и служащее предметом судебного разбирательства, отнюдь не может дать непогрешимо правильного представления о степени социальной опасности деятеля. А о продолжительности социальной опасности никто, а в том числе и суд, не может делать безошибочно прогноза на более или менее отдаленное будущее»^[330].

И в этом революционном карательном максимализме, открывающем прямую дорогу для произвольные репрессий в отношении любые проявлений сомнений и инакомыслия по отношению к ценностям коммунистической идеологии и советской власти, Е. Г. Ширвиндт, человек и ученый, несомненно, крайне интересный, и своей судьбой, и деятельностью,

и теоретическими взглядами, но сложный и противоречивый, как и вся советская эпоха в истории нашего Отечества.