Русской лексической оппозиции «право — закон» соответствуют французская — «droit — loi», английская — «right — law», немецкая —
В. Даль, исследуя значение слова «правда», утверждает, что в России «по первому коренному значению правдой зовется Судебник, Русская Правда, Правда Ярославова, Сборник узаконений и установлений, Правда — старое право суда, власть судить, карать и миловать, суд и расправа»166.
Как показал Л.В.
Черепнин, из наблюдений основных способов официального употребления слова «правда» выявляется, что разновидностями собственно юридического использования слова было истолкование его как суда — результата судебного разбирательства (в Пространной редакции Русской Правды ст. 56 говорится, что закупу, бежавшему из-за плохого с ним обращения, «дати правду», то есть справедливый и законный суд), затем как«условия договора» и, наконец, как «Божьей Правды»167. Но и слово «закон» в качестве общеобязательного требования (нормы, правила) соприкасается по значению с более многозначным термином «правда». Неслучайно все западно-европейские раннесредне-вековые своды законов по-русски переводятся как «Правды».
В.С. Нерсесянц обратил внимание на то, что древнерусское слово «правда» имеет ряд сходных значений с древнеримским «jus» и древнеиндийским «дхарма». Среди них такие значения, как справедливость, добродетель, долг, закон, правосудие, религиозная цель и другие 168. Такой полисемантизм термина обусловлен уже отмеченной выше нерасчлененностью теологических, нравственных и правовых категорий на ранних стадиях развития государства и права.
При анализе этого термина нельзя не учитывать, что общее значение, присущее как самому слову «правда», так и всему связанному с ним синонимическому ряду, включает не только юридический аспект. «Правда» рассматривается так же как «истина... без обмана, справедливость, добродетель...»169.
Чтобы ближе подойти к пониманию особенностей отечественного правосознания периода раннего Средневековья, следует обратиться непосредственно к источникам.
Весьма интересно и глубоко проблема соотношения значений терминов «правда» и «закон» поставлена первым русским по происхождению митрополитом Древней Руси Иларионом в его программном произведении «Слово о законе и благодати». Иларион четко различает понятие закона как внешнего установления — предписания, регулирующего системой запретов поведение человека в обществе, и истины, выражающейся в высоком нравственном состоянии человека, дающем возможность ее постижения и не нуждающемся в силу своего совершенства в регулятивной деятельности закона. В трактовке Илариона закон определяет внешние поступки людей на той ступени, когда люди еще не достигли совершенства. Он дан человечеству только «на приугото-вание к истине и благодати, да в нем обыкнет человеческое естество», ибо человечество как скверный сосуд сначала должно быть омыто водою — законом, а затем уже станет способным принять «млеко благодати». «Закон бо предтеча бе и слуга истине»110.По мнению специалиста по истории политических и правовых учений, «Иларион ввел категорию справедливости (воспринимаемой как истина) в содержание правовых понятий посредством терминологического соответствия синонимически употребляемых терминов «правда» и «закон». Как отмечает исследовательница: «Иларион одним из первых в своем произведении теоретически утвердил определенную политико-юридическую традицию, согласно которой"правда" воспринимается и употребляется как юридический термин, включающий в свое содержание и нравственную мотивацию»171.