Речь тов. Рогаткина.

Первый докладчик указал, что заявление Акушерско-Гинекологического Общества говорит о старом отдаленном прошлом, и это совершенно правильно, хотя инцидент этот имеет место на 8-м году Октябрской Революции.

Пролетарская общественность выслушала заявление Общества. Она учла его и вынесет в зависимости от конкретных условий то или иное решение.

Но нельзя не возразить Акушерско-Гинекологическому Обществу по поводу нескольких моментов его заявления. Оно обвиняет пролетарскую общественность в том, что Советским Судом привлекается больше врачей, чем в дореволюционное время. Это совершенно верно. По в этом заключается и весь смысл Советской Власти и Советского Суда: что возможно было раньше, то недопустимо теперь.

Может быть, мне возразят: научную сторону вопроса нельзя смешивать с политикой. Я очень хорошо знаю, что наука не имеет политической окраски, но никто из научных работников не возразит против того, что в дореволюционное время наука служила царю-эксплуататору.

Советская Власть в корне изменила общественную жизнь. Лишнее заявлять, что пролетарская общественность не может разобраться в вопросах науки. Я должен сказать, что это глубоко ошибочно.

Я не специалист, не гинеколог и не врач, я только общественный работник. И я должен сказать: тяжело в статьях читать, что делают иногда представители науки. И поэтому дивиться приходится заявлению о том, что врач привлекается к ответственности за случайную ошибку. В практике судебной власти таких случаев совершенно не было.

Вопрос вами был поставлен совершенно ясно. Привлекают за халатное отношение к службе и к своим обязанностям. Говорить же об ином совершенно не приходится.

Что сказать о случае, когда, как известно из недавнего процесса, был в животе женщины забыт хирургом пинцет? Разве можно допустить подобное явление? Ведь в результате поисков пинцета в животе явилась смерть больной.

Некоторые ораторы говорили, что так судит обывательский суд. Нет, это не обывательский суд. Здесь мы боремся за право трудящихся масс и заставляем считаться с ними. Судебная власть должна разобраться в вопросе, где есть халатность, а где есть несчастный случай. Но она должна уничтожить халатное, преступное отношение. В противном случае трудящаяся масса скажет: „почему пролетарский Суд не должным образом защищает интересы трудящихся?" И если т. Яковченко указывал на дореволюционную статью, по которой за неправильное лечение врач должен был понести христианское покаяние, то при Советской Власти такого результата не повторится.

Что получилось на практике от того, что мы врачей осуждаем за преступное отношение к своим обязанностям? Они встали в позу и говорят: „помилуйте, здесь нет никакого преступного отношения к обязанностям!"

Так сделало Акушерско-Гинекологическое Общество.

Но поверьте, что если бы профессиональный деятель совершил неправильность и судебная власть отнеслась к его поступку жестоко, ни один профессиональный работник не стал бы в позу и не просил бы для своей группы каких-то привиллегий.

Но врачи оттого стали быстро реагировать, что они выступили, как представители класса, обвиняемого Судом?

Советская Власть 8 лет работает над укреплением пролетарского Суда, и в полной мере лишены основания упреки, что Суд наш делает ошибки. Ведь мы не обходимся при разборе дел без экспертизы. Так какую же гарантию еще нужно?

Вы решаете вопрос, не полагаясь на общественного работника, а Советская Власть считается с его голосом, потому что его голос находит отклик в трудовой массе.

И вам нужно найти общий язык. В течение 8 лет Суд, благодаря опыту и практике, может, вполне разобраться в вопросе. Поэтому нельзя говорить, что у судебных работников психология направлена исключительно на обвинение и привлечение к уголовной ответственности.

Председатель: Слово принадлежит старшему следователю тов. Любарскому.

Речь тов. Любарского.

Я задержу собрание две-три минуты. Вы не хотите говорить о юриспруденции, потому что ее не знаете. Но когда мы говорим о медицине, то вы смеетесь. Тогда давайте говорить об общественности. В этой плоскости мы должны друг друга понять, так как являемся гражданами одного государства. Я не читал заявления Гинекологического Общества, но я о нем получил сведения от сотрудника газеты, заслуживающего полного доверия.

Вчера вечером, нарушая медицинские правила, я по обыкновению читал перед сном. Случайно мне попался Мольер. И несколько мест оттуда напомнили мне отдельные положения из заявления Общества,

Врачи возмутились, почему их судят не специалисты, а общие суды, выставляющие без стеснения недочеты их работы. А Мольер устами доктора Диафуариса говорит: „Какой наглец! Выставлять на позор таких почтенных людей".

В заявлении Гинекологического Общества говорится: „Пусть судит нас наша совесть, а вы, судебные работники, можете судить лишь о том, что происходит перед вами в судебном процессе, а о чисто творческой нашей работе судить вы не можете". А Мольер говорит: „Самое неприятное лечить богача и самое удобное лечить бедняка. Он и слова не скажет, и доктору не о чем беспокоиться, лишь бы все было сделано по правилам врачебной науки".

Здесь многие высказывались по поводу влияния прессы на массы, по поводу подрыва доверия к врачу и по поводу того, что под влиянием газетных заметок врач не решается на спасительную операцию, а больной умирает, Какая иезуитская мысль, если она в заявлении, действительно, имеется. Как не вспомнить слова Мольера: „Пусть умирает! Будет он знать тогда, как издеваться над факультетом".

Так говорил Мольер в 1673 г. А как говорят врачи из Гинекологического Общества в 1925

году?

Председатель: Слово принадлежит профессору Останкову.