II. Разсужденіе объ иде ідеѣ личности в древнемъ правѣ богемскомъ и скандинавскомъ

Идея личности есть основная идея права. Проистекая необходимо изъ разумности человѣка, онавсегда служила краеугольнымъ камнемъ, накоторомъ народы созидали права свои.

Идея личности, для своего полнаго развитія и осуществленія, требовала продолжительнаго времени. Мысль, что всякій человѣкъ, по врожденной ему разумности, есть лицо, и слѣдовательно уже по своей природѣ долженъ имѣть опредѣленный кругъ правъ, какъ въ отношеніи къ государству, такъ и въ отношеніи къ другимъ гражданамъ, не вдругъ была признана человѣкомъ. Всемірная исторія законодательствъ представляетъ это постепенное развитіе и осуществленіе идеи личности въ жизни народовъ.

Древнія законодательства востока, исключая законодательство Евреевъ, какъ законодательство божественное, не моглн возвыситься до иден личности; поэтому здѣсь не было права. Здѣсь право лица на имущество исчезаетъ въ фамиліи, фамилія поглощается государствомъ, а государство исчезаетъ въ одномъ верховномъ повелителѣ. Такъ $акъ идея личностиздѣсь не могла быть основаніемъ права, то законодательство должно было искать для себя другаго основанія, и это основаніе была религія. Отъ этого право востока Єсть неизмѣнное право, уничтожающее всякое свободное движеніе законодательной мысли: отъ этого исторія востока представляетъ печальный образъ неподвижности. Если политическая исторія Греціи представляетъ картину разнообразной, движущейся жизни, то это потому, что здѣсь уже идея личности является основнымъ началомъ при образованіи законодательства. Здѣсь и боги являются лицами въ образѣ человѣка. Они первые основываютъ государства и даютъ законы; но это божеское право не такъ безусловно и неизмѣняемо, какъ на востокѣ.

Чтобы рѣшить, на какой степени развитія была идея личности у народовъ Европы до окончательнаго образованія государствъ и до введенія христіанской религіи, я не считаю нужнымъ теряться въ правахъ и обычаяхъ равныхъ народовъ, составляющихъ два племени—германское и славянское.

Избравъ область права матеріаломъ, изъ котораго я долженъ буду извлечь идею личности, я ограничусь только правомъ частнымъ: потому что право публичное, въ избранную нами эпоху, только что начинаетъ свое образованіе, не такъ глубоко проникло въ жизнб народную, и поэтому не можетъ служить рѣзкимъ выраженіемъ народной мысли; напротивъ, право частное возникло изъ жизни семейной, и поэтому представляетъ духъ народа съ его отличительнымъ характеромъ.

3) въ правѣ господъ надъ ихъ рабами.

Ha востокѣ женщина есть вещь, есть имущество мужа, есть его богатство. Она пріобрѣтается и отчуждается, какъ всякая другая собственность. Въ Греціи женщина выше и свободнѣе: здѣсь является моногамія, здѣсь женщина владѣетъ собственностію, какъ внѣшнеюсферою, въ которой можетъ вы-

ражаться ея самостойтельность. Ho йти права предоставаені женщинѣ, не потому что она лицо, но потому что ока гражданка. Женщина негражданва есть вещь. Слѣдовательно идея личностп здѣсь зависитъ отъ государства и условливается имъ. Отъ этого въ законахъ о бравѣ находимъ въ Греціи противъ рѣчіх. Моногамія здѣсь уничтожается легкостію развода и во»> можностію, кромѣ законной жены, имѣть вонвубину (xoXXaxU).— Фамильный деспотизмъ древнихъ Римлянъ уничтожалъ совершенно свободу и самостоятельность женщинъ. Только уновыхъ народовъ Европы женщина пріобрѣтаетъ свободу. Здѣсь она, вавъ лицо, имѣетъ опредѣленный кругъ правъ въ общественной и частной жизни. Она уже не заключена въ стѣнахъ дома; кругъ ея дѣятельности неограниченъ заботанн семейными подъ неограниченною властію мужа: напротивъ, она является въ общественныхъ собраніяхъ и занимаетъ почетное мѣсто; ей предоставлена честь владѣть мечемъ н мстить за нанесенную обнду. Рнцарн, въ угоду женщинамъ, отваживаются на трудные подвиги, соединенные съ опасностію жизни. Такое общественное значеніе даетъ женщинѣ вавъ право свандинавсвое, тавъ н богенское. Ho въ Богеміи женщина, въ отношенін въ правамъ общественнымъ, выше, нежели женщина въ Скандинавіи. Въ Богеміи ей доступенъ тронъ н предоставлено право быть правительницею народа. Дсви праводатиыя, хранилище народныхъ постановленій, и нечъ, карающій неправду 1), вавъ сннволы правосудія, составлявшіе крннадлежиость народныхъ сеймовъ, вручались для храненія дѣвамъ; въ собраніяхъ

') «...due ueglasne deue uincene uescbam oUzoiim u iednei sa deski praudodatne, о utorei roec criudl caraiuci«.

ц \

*

*

народаыхъ представителей онѣ собирали голоса въ священные сосуды [35]).

Въ области частнаго права законодательство скандинавское совершенно противоположно богеискону. Въ первомъ чуть замѣтна идея личиости, сквозь грубыя восточныя краски; во второмъ находимъ свободу и самостоятельность женщины во всей полнотѣ и опредѣленности. Въ правѣ скандинавскомъ исключительный способъ вступленія въ бракъ есть купля съ одной и продаж& съ другой сторони. M a n d r, плата за жену, бьиа необходима, иначе бракъ былъ недѣйствителенъ. Мелочная подробность и разсчетливость германскихъ законодательствъ проникла в въ брачный договоръ и опредѣлила цѣну женщины: самая низшая плата за жену полагается въ одну марку. Дѣти, родившіяся отъ матери, за которую заплачено менѣе одной марки, не имѣютъ права наслѣдства3). Тавимъобразомъ, жена уСккддинавовъ есть купленная вещь; въ этомъ торговомъ договорѣ исчезаетъ ея личность. Такая плата за жену встрѣчается, подъ разнымн названіями, во всѣхъ германскихъ законодательствахъ и есть установленіе, общее всѣмъ законодательствамъ вобтова. Въ богемскомъ правѣ находимъ совершенно противное. Вмѣсто платы за жену, унижающей бравъ до простаго торга, здѣсь встрѣчаемъ приданое. Приданое имѣетъ важное значеніе въваконодательетаѣ. Приэтомъ установленіиженщина предполагается существомъ, имѣющимъ право владѣть вещію, и слѣдовательно противоположнымъ вещи; она является въ домъ мужа, окруженная сферою, въ которой господствуетъ ея свободная воля, и въ которой выражается ся самостоятельность.

п

Прнданое есть личность женщины, выраженная во внѣшнемъ мірѣ. Отъ этого востокъ имѣлъ п.шту за жену, но никогда ве могъ возвыситься до приданаго. Ho въ богемскомъ законодательствѣ мало того, что жена, отдѣляясь отъ своего' рода и переходя къмужу, должна была явитьея лицомъ самостоятельнымъ, имѣющимъ собственность,, требовалось еще, чтобъ эта личность и самостоятельность быіа признана мужемъ и была обезпечена отъ всякаго съ его стороны нарушенія. Для этого мужъ долженъ былъ записать на имя жены часть своего имущества, которая превышала бы третью приданое4).

Идея личности, въ полной и высшей стенеяи своего pae- витія, необходимо требуетъ моногаміи. Въэтомъ отношеніи законодательства богемское и скандинавское имѣютъ свои особенныя слабыя стороны. Скандинавское законодательство признаетъ законною только одну жену, но дозволяетъ мужу' раздѣлять любовь между женою и вонкубиною. Если въ женѣ Скандинавца мы находимъ лицо, запечатлѣнное восточною физіономіею, то въ вонкубинѣ женщина совершенно унижена до веши. Допустивъ конкубинатъ и признавъ покупку единственнымъ способомъ вступленія въ бракъ, народы скандинавскіе увидѣли въсвоихъ земляхъ заморсвихъвупцовъ, привозившихъ имъ женщинъ напродажу. Въчислѣ такихъвупцовъ Jiaxdaela saga упоминаетъ о русскомъ купцѣ Гилли. Въ Богеміи не находимъ слѣдовъ конкубината, но зато ничѣмъ неограниченная свобода u самостоятельность женщины превращалась въ своевольство u давала женамъ право мѣнять мужей по произволу5). Такая свобода увичтожала строгую моногамію, и уже [36]

хрмсгіанская релнгія, ограничивъ строгимв наказаніями вов- межвость развода, возвысила бравъ до соединенія лицъ на вся> жнзнь*).

Права жены въ самомъ семействѣ еще яснѣе дадутъ намъ понятіе о достоинствѣ женщины у представителей германскаго и славянскаго илемени. У Скандинавовъ жена въ семействѣ ееть покорная исполнительница нривазаній мужа, который управляетъ домомъ неограниченно. Она обязана раздѣлять судьбу мужа, какимъ бн ни подвергался онъ несчастіямъ. Въ Ніалъ- Сагѣ Бергтора добровольно подвергается совженію, не желая рааіучмтвся съ мужемъ, которому поклялась быггь вѣрною до гроба* Бвеемское право болѣе любитъ женщину и старается дате ей значеніе въ семействѣ, ограничивъ строгими и точными постановленіями евоевольство мужа. Древнѣйшій памятникъ богемсваге законодательства Sniem, распредѣляя работы между членвмысемейства, иаяначаетъ для женщинъ самыя легчайшія ’). Жена, представляла въ своемъ лицѣ семейство, она составляла домъ, и потому мужъ юридически бчмгался находящимся дама только тогда, когда онъ иаходилси подлѣ своей жены. Если возникала тяжба, то судъ могъ объявить вызовъ къ суду только въ домѣ отвѣтчика, а если отвѣтчикъ былъ женатъ, то только въ томъ мѣстѣ, гдѣ находилась жена. Право розенбергское [37]

говорятъ: ,Еслмкоморинки являются въдокъ отвѣтчика, чтобъ звать къ суду, а ихъ говорятъ: госпожи иѣть доха, ова Юетнтъ у родственниковъ, то должно объявить вызовъ тахъ, гдѣ в«хо- дится жена, иначе вызовъ недѣйствителенъ; потому чТО дохъ отвѣтчика танъ, гдѣ его жена" [38]). Ho вся сила ея влаетй въ семействѣ особенно являлась въ томъ, что она когла спястй своего мужа, преслѣдуемаго кровавою родственною местью. Законъ говоритъ: яЕслн убійца найденъ будетъ подлѣ своей законнойжены, и онаобнихетъ его или прикроетъ своею одеждою, тѳ мститель долженъ прекратить месть и оставить убійцу въ повоѣ". Самъ король въ этомъ случаѣ не имѣлъ права помиловалъ убійцу и спасти его отъ родственной нести. Только въ присутствіи жены, при гробѣ Вичеслава, патрона Богеміи, и въ присутствіи королевы преступникъ могъ спастись отъ сиерти •).

Въ древнихъ уголовныхъ кодексахъ въ числѣ преступленій находимъ дѣйствіе, нарушающее въвысшей степени честь, свободу и самостоятельность женщины: это есть насиліе, унижающее женщину до матеріальнаго средства кѣ удовлетворенію страсти. Изъ взгляда законодателя на это преступленіе v изъ строгости наказанія мы можемъ заключить, на какой степени развитія была идея личности въ правѣ народа. Германскія за* конодательства присуждаютъ обиженной денежное вознаіумйкде- ніе. Изъ этого видно, что они смотрятъ на преступленіе, мевъ на вредъ, подлежащій оцѣнкѣ, и слѣдовательно ставятъ его яа ряду со вредомъ, причиненнымъ всякой другой вещи, составляющей частную собственность. Гораздо выше просвѣчиваетъ мысль въ суровомъ карательномъ правѣ Богемцовъ. Здѣсь насиліе считается преступленіемъ большимъ, нежели убійство'.

Права лица нарушены въ высшей степени, вознагражденіе невозможно и унизительно, поэтому преступникъ долженъ былъ подвергнуться высшему уголовному наказанію. Обиженная съ распущенными волосами являлась въ судъ предъ старшинами народа и съ воплемъ объявляла о нанесенномъ оскорбленіи. Судьи, въ случаѣ сомнѣнія, подвергали преступника испытанію желѣзомъ, и когда жалоба оказывалась справедливою, то обиженной вручался мечъ, и она должна была собственною рукою отрубить голову преступнику ,0).

Отношеніе между родителями и дѣтьми у всѣхъ народовъ составляло важную задачу для законодателей. Отецъ есть виновникъ бытія дѣтей. Если народъ имѣетъ темное понятіе о личности человѣка, его свободѣ и самостоятельности, то, на основаніи этого причиннаго отношенія, онъ весьма естественно дойдетъ до той мысли, что сынъ въ отношеніи въ отцу есть существо белъ всякаго права. Отецъ далъ бытіе сыну, и поэтому бытіе сына есть полная собственность отца. Такой грубой взглядъ на юридическое отношеніе между отцомъ и дѣтьми встрѣчаемъ въ восточныхъ законодательствахъ. Даже римское право во всей строгости приняло эту мысль за основаніе фамильнаго права. Отсюда выведены жестокія права отца надъ жизнію дѣтей: право жизни и смерти, право выбросить новорожденное дитя на проивволъ судьбы, право продать его. Отсюда также выведенъ законъ, что дѣти не могутъ имѣть собственности. Цакъ прибыль, приносимая вещію, есть собственность владѣльца вещи, такъ точно и все пріобрѣтенное сыномъ должно принадлежать отцу. Даже дѣти сына составляютъ собственность отца. Эти грубыя понятія объ отношеніи родителей и дѣтей со всѣми послѣдствіями встрѣчаются и въ правѣ скандинавскомъ. Здѣсь, • также какъ и на востокѣ, свобода и самостоятельность

10J ftad zemskeho prawa. Ст. 48, 88.

дѣтей исчезаютъ предъ властію отца; я здѣсь отецъ пѣлъ право продать дитя, убить его или выбросить, кавъ всякую ненужную вещь. Въ Гунилаугсагѣ Торнстейнъ, отправляясь въ путь, говоритъ женѣ: „ты беременна, если родишь дочь, то выбрось ее, а если родишь сына, то я желаю, чтобъ онъ остался въ живыхъ". Напрасно жена возражала Тористейну, что его богатство достаточно' для содержанія многочисленнаго семейства. Тористейнъ съ угрозою повторилъ свое приказаніе. He бѣдность' врая и недостатокъ средствъ въ пропитанію, какъ думаетъ Мишеле "), были главною причиною такого жестокаго обычая. Политиво-звономичесвія мѣры къ насильственному уменьшенію народонаселенія никогда не могутъ заглушить голосъ природц въ народѣ юномъ, неиспорченномъ образованіемъ. Обычай имѣлъ свое основаніе во внутреннемъ убѣжденіи парода, въ ложно-понятомъ отношеніи отца въ дѣтямъ и въ низ- вой степени развитія идеи личности человѣка. Это уже можно видѣть изъ того, что самый ничтожный поводъ заставлялъ отца сдѣлаться убійцею дитяти: ненависть въ женѣ, чувство мести, а иногда даже зловѣщій сонъ. Бавъ ни была груба язычесвая религія, однавожъ и она вооружалась противъ этого жестокаго обычая и неограниченной власти родителя противополагала освященіе: она овропляла дѣтей священною водою, посвящала ихъ богамъ, и тогда уже жизнь ихъ была неприкосновенною. Много требовалось времени для того, чтобъ христіанская религія, проникнувъ духъ народный, могладать право и самостоятельность дѣтямъ въ отношеніи къ родителямъ.

Фамилія въ Богеміи представляетъ совершенно другое явленіе. Здѣсь важдое лицо имѣетъ свой опредѣленный кругъ правъ и обязанностей, опредѣленную степень независимости въ дѣйствіяхъ. Здѣсь фамилія представляетъ республику. Если

11J Originee du droit Ггавряіз. ParM. MieheM. BraxeUes. 1838. 1.3.

і

умре» глава семейства, говорить древнѣйшій сеймъ, то дѣти всѣ вмѣстѣ владѣютъ имуществомъ, выбравъ себѣ владику нзъ рода “). Слѣдовательно каждый подчиненный членъ семейства не былъ собственностію родоначальника, небылъ отчуждаемою вещію, но былъ лидомъ свободнымъ и самостоятельнымъ. Эта лншость выражалась въ правѣ важдаго сына на имущество, принадлежавшее фамилія, и въ ограниченіи личныхъ правъ родоначальника Имущество фамиліи не есть собственность родоначальника, но принадлежитъ всѣмъ членамъ семейства. Поэтому сынъ, достигши совершеннолѣтіи, имѣлъ право требовать выдѣла. Если отецъ упорствовалъ, то сынъ могъ противъ него подать искъ. При дѣлежѣ имущества, отецъ могъ дать сыну удѣлъ только съ согласія родственниковъ, а себѣ могъ оставить вдвое противъ удѣловъ, доставшихся сыновьямъ. Если бы отецъ захотѣлъ самовольно отдѣлить сына, то раздѣлъбылъ дѣйствительнымъ только до смерти отца. Uo смертн отца отдѣленное имущество поступало въ общую массу, и раздѣлъпроизводился саові. Какъ имущество отца считалось собственностію фамиліи, такъ точно и имущество, пріобрѣтенное сыномъ неотдѣленнымъ, принадлежало семейству и дѣлилось поравну между пріобрѣтателемъ, его отцомъ и братьями. Bo всѣхъ личныхъ отношеніяхъ сынъ имѣлъ право жаловаться на отца въ судъ, какъ и на посторонняго; даже противъ жестокихъ поступковъ отца онъ имѣлъ право крайней обороны. Еслибъ сынъ, защищая свою жизнь отъ нападеній отца, нанесъ рану или сдѣлался бы вынужденнымъ убійцею, то считался иеишныиъ. Здѣсь ясно видно, что жизнь сына есть самостоятельная жизнь, независящая отъ жизни отца, что отецъ, произведя на свѣтъ существо свободное, долженъ былъ уважать въ немъ нраво лица и не

, !) I umreli glaua celedina deti use tu sbosiom u iedao u'adu uladieu si z r