П рѳдисловіе.

∖∖er капп маь Dummes, wer was Kluges denke∏, Das nιcht die Vorwelt schon gedacht (Goethe). „. Lnd geschιeht nιchts Neues unter der So∏ne^β (Dcr Predιger Salomo, ι, 9),

дЯзыкъ есть средство понимать самого себя По­нимать себя можно въ разной мѣрѣ.

Die Sprache . ι⅛t ein ιntcgnerender Bcstandteιl der

Fu∏ktio∏cn des Denkens. 0∖u∏dr, Spriche II. 605).

Идея, раскрыто и обоснованію которой главнымъ образомъ по­священа л а работа, такъ стара п такъ широко распространена среди современниковъ, как ь ученых ь, так ь и неученыхъ (хотя не всѣ объ этомъ знаютъ) что, конечно, говоритъ о ея открытіи быто бы смЬшно. Ве­личайшіе мыслители чечовЬства всѣхъ временъ и народовъ, отъ Ари­стотеля до Канта, Коніа и Спенсера, такъ же, какъ и самып скром­ный заурядный человѣкъ всякаго общества, жити и дивить этою идеей. Все, что создаю четовѣчество ветикаго въ мышленіи,—на ея сторонѣ—Наша знача состоитъ гишь въ томъ, чтобы раскрыть то, что каждыйизъ насъ носитъ скрыто въ себѣ, чтобы довести до соз­нанія то, чѣмъ обчадаеть въ неразвитон формѣ каждый, сдѣіать ехрііеп’нычь го, что есть у всѣхъ implicite*).—Если угодно, здѣсь есть новое знаніе, но такое „новое", которое всегда и у всѣхъ заклю­чено уже въ старомъ, его обнимающемъ. Plus са change, plus cV⅛t la meme chose.

Однако, человѣкъ есть существо логическое только въ крайне относительномъ смыстЬ (ср. Relatι∖ιta della logica umana, въ Opere filosofiche de R. Ardigo 1901, Padava, стр. 439—447, τ III, изд. 3) Въ головѣ его масса разнородныхъ элементовъ, не связанныхъ, про­тиворѣчивыхъ, хотя онъ этого не замѣчаетъ.

или иной типъ языка, ни какъ образовалась связь звуковой оболо­чки слова съ ею значеніемъ. Все ото вопросы, тожественные съ не­разрѣшимымъ вопросомъ о происхожденіи языка вообще. .,У наст эта связь устанавливается при изученіи родного языка путемъ пере­ниманія его отъ взрослых'], еще во время дѣтства („Семасіологія**, ibidem), при чемъ рука объ руку съ усвоеніемъ языка идетъ и оз­накомленіе съ окружающимъ міромъ. Обыкновенно мы воспринима­емъ Одновременно ∏ словесное представленіе, и понятіе, *) ему от­вѣчающее, благодаря чему между ними и возникаетъ прочная ассо­ціація по смежности .....При усвоеніи родного языка нерѣдко ребе­нокъ усваиваетъ слово въ болѣе широкомъ или болѣе узкомъ его значеніи, пли самъ приіаетъ ему общее значеніе' вмѣсто частнаго» и наоборотъ. Такъ, усвоивъ слово арбузъ въ значеніи шарообразнаго плода, ребенокъ легко можетъ называть арбузомъ и другіе шарооб­разные предметы (шаръ на лампѣ, и т. д.) Точно также можетъ случиться, что ребенокъ узнаетъ сначала слово трубкатолько вл. узкомъ значеніи прибора для куренія табаку, а съ его общимъ зна- чен-емъ ознакомится лишь впослѣдствіи. Со временемъ, но мѣрѣ ближайшаго ознакомленія со всѣми случаями употребленія данныхъ словъ, эти неправильности сглаживаются и исчезаютъ. Совершенно такія же уклоненія одъ объема и содержанія первоначальнаго поня­тія наблюдаются И въ тѣхъ случаяхъ вичнаго значенія, какіе происходятъ

расширенія или съуженія нер­въ исторіи языковъ. Одни сло-

ва съуживаются въ своемъ значеніи, другія расширяются, и къ ото- му сводятся всѣ семасІолстичсхжіе процессы, только вполнѣ условный знакъ извѣстнаго ставляютъ кукушка—нъм. K∏ckuk, фр. coucou, cuculus, кимр. коры, cog, древне прл.

Тя къ какъ слово есть понятія (исключеніе со­немногочисленныя звукоподражательныя имена, въ родѣ англ, cuckoo, птал.

ный съ послѣднимъ одной ассоціаціей по смежности можетъ измѣняться (съуживаться или расширяться) ііятственно. Даже очевидное ироисхож теніе слова не можетъ служить помѣхой тому, чтобы оно было примѣнено къ обозначенію совершен­но не подходящаго понятія: чернилами называется не только черная, но и красная, синяя, зеленая жидкость, служащая для писанія; гу­синое перо давно уже замѣнилось металлическимъ, стекляннымъ; со­временныя пушки стрѣляютъ не стрѣлами, а ядрами, коническая форма которыхъ совсѣмъ нс напоминаетъ круглаго ядра орѣха; конки дѣйствуютъ теперь не только силой лошадей, но и силой пара (па­ровая конка)или электричества (электрическаяконка), и т. д.

*) Ihren Ausgang_spunkt ∏ehme∏ die Begri‰ von sinnlichen Λn>chauungen ("Wundt, Sprache, ∏, 45 7; Delbriick, Grunfrageπ der SprachΓorschung, 4τ).

14'2

словъ, неизбѣжный фактъ, съ которымъ приходится считаться въ каждой отрасли философіи. „Слова, какъ мы находимъ ихъ въ c.τo*∙

пока они живутъ, они живутъ единствомъ .звука и значенія, и тѣмъ постояннымъ, но независимымъ измѣненіемъ какъ въ звукѣ такъ

и въ значеніи, которое составляетъ истинную жизнь и развитіе язы- ка“ (М .Muller, The science of thought, 56).

Полученное путемъ анализа предложенія, слово пріобрѣтаетъ для насъ значеніе лишь потому, что, слыша его, нашъ умъ возста­новляетъ тѣ ассоціаціи, въ составѣ которыхъ намъ приходилось встрѣ­чать прежде это слово. Мы вставляемъ его въ рамки того пли иного предложенія, возсозпдаемъ опять то цѣлое, изъ анализа котораго по­лучилось данное слово.

Вообще ученіе о томъ, что единицею рѣчи является фраза, имѣетъ необыкновенно важное значеніе въ пониманіи языка и въ пользованіи имъ. Только оно даетъ намъ возможность идти рука объ p}κy съ народнымъ мышленіемъ и находить въ немъ коррективъ своему личному мышленію.

„Психологической единицей (Зѣлинскій: „В. Вундтъ и психоло­гія языка*, стр. >55, Bon. Филос. и Псих., 1902, кн. 6і) рѣчи яв­ляется единое, но сложное представленіе, соотвѣтствующее предло­женію; дѣятельность говорящаго по отношенію къ этому представле­нію—аналитическая: онъ расчленяетч>его на его составныя части, выражая каждую въ формѣ одного слова. Въ противоположность къ нему дѣятельность слушающаго (или, въ нѣкоторыхъ случаяхъ, смот­рящаго или читающаго) синтетическая: онъ долженъ изъ сообщен­ныхъ составныхъ частей воспроизвести сложное представленіе.^w

Обычное опредѣленіе предложенія какъ „соединенія* словъ или „соединенія* предложеній (см. Зѣлинскій, op. с., Вон. Фил. и lie., 1902, κw. 62, стр. 636)—неправильно: оно „прямо противопо­ложно дѣйствительному психологическому (психическому .^f,) процессу, результатомъ котораго является предложеніе Оно заставляетъ .насъ

предполагать, что „соединенныя представленія** до соединенія суще­ствовали въ сознаніи порознь; а межту тѣмъ дѣло обстоитъ какъ разъ наоборотъ. Когда я говорю „крестьянинъ коситъ траву*^ς—мой слушатель, конечно, долженъ путемъ соединенія этихъ трехъ еди­ничныхъ представленій составить себѣ картину, которую я имѣю въ виду; но въ моемъ сознаніи— все равно, вижу ли я косящаго кре стьянина, или вызываю его образъ въ своей памяти—эта картина существуетъ одновременно. Итакъ, въ чемъ же состоитъ психологи-

созпашш. Прежде всего отдѣльныя, зеленая трава, пестрые цвѣты, че.то- —скла іываются въ общую ото актъ ассощаціоішъш. этой общей картины ту, это ѵжс актъ во- ч.

а п ал н з а, раз л а га к >части; этотъ ана- Закинчсігь ли эТпмъ

отношеніе другъ къ другу¹⁴, при принимать, разумѣется, не въ Дѣйствительно, по х ара к т ер изует ъ ч словѣ - сознанію животныхъ; въ рѣчь составляетъ пріобрѣ- (Зѣлинскіп, ibid., 637).—Это рас- на части есть расчлененіе ум- Китаецъ, ВЪ ЭТОМ'Ь

^l.ecκiπ (?) процессъ въ моемъ но од повременим я ощущенія- вѣкъ, коса, солнце, небо, облака и т. д. картину; при этомъ воля не участвуетъ, Затѣмъ ярамкой вниманія выдѣляю изъ которая меня интересуетъ—косящаго крестьянина: левой, такъ наз. апперцепція. Затѣмъ я, путемъ это совокунос представленіе на его три составныя ливъ, разумѣется, тоже апперцепціонный актъ, психологическій (?) процесса»? Нѣтъ: иначе я бы сказала, „крестья­нинъ косить трава", а не „коситъ траву". Итакъ, четвертымъ актомъ будетъ установленіе отношенія между тѣми частичными представле­ніями, которыя обнаружены анализомъ. А затѣмъ, путемъ послѣдо­вательныхъ компликаціонныхъ ассоціацій, зоветъ представленіе слова, представленіе артикуляціи, гп чес кій[‡‡‡‡‡‡‡‡]⁴.

„Итакъ, еще разъ: что такое предложеніи? Мы отвѣтимъ но Вундту (die Sprache, II, 240): „выраженное средствами языка произ­вольное расчлененіе совокупнаго представленія на его составныя ча­сти, поставленныя въ логическое '^wι,'чемъ слово „произвольное[§§§§§§§§] придется нравственномъ, а въ психологическомъ значеніи, мнѣнію Вундта, этотъ анализъ (расчлененіе) ческое сознаніе въ противоположность сравненіи съ нимъ даже членораздѣльная теніе второстепеннаго характера¹¹ члененіе совокупнаго представленія ственное и не всѣми народами производится одинаково. напр„ расчленяетъ очень часто совсѣмъ не такъ, какъ мы; причина больших ь различій въ общемъ строѣ рѣчи.

рас члене-

Фраза возникаетъ благодаря ряду послѣдовательныхъ ній.

А затѣмъ, представленіе понятія вы- слова, представленіе слова—представленіе его и психологическій (?) процессъ перейдетъ въ фпзіоло-

изъ которыхъ будетъ раздвоеніемъ предшествующаго сложнаго пред­ставленія. Такъ во взятомъ выше примѣрѣ совокупная картина раз­бивается прежде всего на двѣ составныя части., центральную лич­ность н ея тѣйствіе: „крестьянинъ—коситъ^с‘; затѣмъ дѣйствіе—на его актъ и его предметъ: „коситъ—траву"; затѣмъ, если это нужно подчеркнуть—на актъ и орудіе ,, коситъ—-косой"; наконецъ, каждое изъ названныхъ частичныхъ представленій—на самый предметъ п его свойство: „молодой—крестьянинъ", „быстро косптъ^ес, „зеленую— траву", „острой—косой"

Путемъ расчлененія совокупнаго представленія возникаютъ ча­стичныя представленія, а путемъ расчлененія предложенія (соотвѣт­ствующаго, какъ сказано, совокупному представленію) возникаютъ слова. Расчлененіе предложенія не всѣми людьми производится оди­наково. Это особенно очевидно при сравненіи нашего языка съ язы­ками не-аріпскими. Поэтому и продукты расчлененія не могутъ со­впадать между собою и въ отношеніи къ представленіямъ. Усваивая языкъ народа, среди котораго мы живемъ, мы привыкаемъ подчи­няться тѣмъ расчлененіямъ, которыя дѣлаетъ онъ. Ио, вполнѣ ис­ключить индивидуальность мы не можемъ. Поэтому, пользуясь од­ними и тѣми же словами, разные люди, въ различныхъ случаяхъ, связываютъ съ ними неодинаковыя представленія.

Пользуясь, напр., словомъ „животное", различные люди, въ различныхъ обстоятельствахъ жизни и въ зависимости отъ степени своего развитія, соединяютъ очень различныя представленія. Одинъ считаетъ это слово названіемъ того, что дышетъ; другой связываетъ съ нпмъ неприкрѣпленность къ мѣсту и свободу движенія; третьи прибавляютъ къ движенію -чувствованіе; натуралисты, въ различные эпохи, соединяли съ нпмъ также неодинаковыя представленія (ср. Сѣченовъ, ор. с., 6с).

Самое выдѣленіе слова въ нѣчто самостоятельное и надѣленіе его въ такомъ видѣ какимъ-либо „общимъ понятіемъ" есть искус­ственная операція. Слова живутъ лишь въ рѣчи. Это видно, между прочимъ, на исторіи значенія словъ.. Названія вещей сводятся къ обозначенію одного изъ ёго признаковъ, хотя бы и совсѣмъ не су­щественнаго, но почему-либо бросившагося въ глаза (напр., птица

снѣгирь _iт. с. прилетающая вмѣстѣ съ первымъ снѣгомъ).[*********]) Осталь­ные признаки мы вносимъ сюда благодаря соозначенію; и изъ сово­купности ихъ составляемъ „общее понятіе[†††††††††]. Какъ только мы пуска­емъ его въ ходъ, т. е. пользуемся имъ въ рѣчи, такъ и замѣчаемъ, что въ различныхъ случаяхъ его употребленія выплываютъ наверхъ неодинаковые признаки.

„Синица*', напр., названа такъ благодаря одной примѣтѣ—си­нему цвѣту. Съ теченіемъ времени болѣе яркія примѣты, какъ го­сподствующія, уступаютъ мѣсто болѣе существеннымъ (ср. Зѣлян­скій, ор. с„ кн. 62, стр. 65p)*⁴. Такъ въ нашемъ примѣрѣ—синицѣ —мѣсто первоначальной яркой примѣты, синяго цвѣта, заняла болѣе существенная, построеніе тѣла; такъ вь понятіи „государство** пред­ставленіе государя смѣнилось представленіемъ политической самосто­ятельности...................................... ; въ силу этихъ переходовъ мы называемъ Черного­ловку синицей, Францію—государствомъ...................................... , хотя они подъ пер­

воначальное значеніе этихъ наименованій вовсе не подходятъ" (Франція нс имѣетъ государя).

При употребленіи въ рѣчи слова мѣняютъ свое значеніе. Одинъ разъ выдвигается на первое мѣсто одинъ, другой разъ—другой признакъ. Слово „государство**, напр., вызываетъ различныя го­сподствующія представленія, смотря по тому, чему оно противопола­гается въ рѣчи,—,,провинціи**, „личности**, „церкви**, „обществу**, „народу“ Представленія, вліяющія на измѣненіе этого понятія, могутъ или находиться въ томъ же предложеніи, пли не находиться въ немъ. Въ первомъ случаѣ мы имѣемъ дѣйствіе вблизи, во вто­ромъ—дѣйствіе издали (Ср. Зѣлинскій, ор. с., кн. 62, стр. 651, Wundt, die Spr., И, 496). Въ одномъ случаѣ слово „государство** будетъ прикрывать одно, въ другомъ—иное понятіе: они имѣютъ много общихъ элементовъ, но расположены они неодинаково, и

играютъ разную роль.**)

всегда. , ,Обстоя- вееі да есть: каж-

Такія колебанія въ значеніи происходятъ тельства, вліяющія на измѣненіе значенія словъ,

дос слово црннтіаетъ въ отдѣльномъ случаѣ опредѣленную окраску въ зависимости отъ того, что его окружаетъ” (Wundt, Sprache, II, 496).

Всѣ тѣ слова, которыми мы пользуемся такт, часто вь юриспру­денціи (нап.р., государство, законъ, право, юридическій,политическій, гражданскій...), не имѣютъ и не .могутъ имѣть всегда одного п того же значенія: всегда есть колебанія въ ихъ значеніи въ различныхъ случаяхъ пхъ употребленія. Это всегда нужно" имѣть въ виду.

Въ мышленіи и языкѣ мы имѣемъ дѣло не сь неизмѣнными объектами (blcibende Objecte), а съ измѣнчивыми процессами (ѵегап- dcrliche Vorgange [‡‡‡‡‡‡‡‡‡]). Неизмѣннымъ можетъ оставаться аіпиь звуковой пли оптическій комплексъ взятаго отдѣльно слова. Но, отдѣльными словами мы нс говоримъ: они искусственный результатъ анализа. Еди­ницею мысли служитъ предложеніе. И въ каждомъ отдѣльномъ слу­чаѣ употребленія слова оно находитъ себѣ своеобразное примѣненіе (eine veranderte Anwendung). То, что мы называемъ связаннымъ съ нимъ понятіемъ пли представленіемъ [§§§§§§§§§]), есть измѣнчивый процесса., а не вѣчно остающійся постояннымъ предметъ. Одно и то же слово не можетъ связываться съ одними и тѣми же представленіями и чув­ствами у различныхъ людей [**********]): для этого нужно было бы, чтобы каждый изъ нихъ былъ абсолютной копіей другого. Оно не можетъ связываться съ одними и тѣми же представленіями и чувствами даже для одного и того же человѣка, такъ какъ мы мѣняемся внутренне вь каждую минуту (tempora mutantur et nos mutamur in illis...).

Психологически слово представляетъ довольно сложное явленіе (см. Зѣлпнскій, ibid., 644). Возьмемъ любое слово—„дерево", наир.; „для насъ съ вами это слово „дерево^ слагается изъ шести отдѣль­ныхъ психическихъ элементовъ: і) зрительнаго представленія настоя­щаго дерева съ его стволомъ, вѣтвями и листвой; 2) того особаго чувства пріятной свѣжести, которымъ сопровождается это представ­леніе; з) слуховоюпредставленія произнесеннаго слова „дерево" какъ комплекса звуковъ д, е, р, е, и т. д.; 4) моторнаго представленія арти­куляціи этого слова мѵскалами pmtτ> 5) зрительнаго представленія на­

писаннаго пли напечатаннаго слова „дерево" въ составѣ его буквъ д, е, р, и т. д,; 6) моторнаюпредставленія изображенія этого слова му­скулами руки.—Говорю „для насъ съ вами®, т. е. для всѣхъ нормаль­ныхъ грамотныхъ люден; по, кромѣ того, у каждаго изъ насъ могутъ быть и побочные элементы, связанные съ представленіемъ нашего слова. Такъ, если я подъ деревомъ простился съ дорогимъ че­ловѣкомъ, то представленіе этого прощанія можетъ возникнуть само­произвольно при представленіи самого дерева, оттѣняя п сопровожда­ющее его чувство чувствомъ грусти".

„...Мы должны имѣть (ibid..) въ виду, что всѣ эти элементы свя­заны между собою ассоціаціями, но—и это очень важно—не одшіа* ковоп силы. Такъ, .^∖i> 5 естественно вызываетъ Ла і, для этого онъ, вѣдь, и существуетъ,—но не наоборотъ: не всегда я могу прочесть слово „дерево“, нс думая при этомъ о дѣйствительномъ деревѣ, но, наоборотъ, отлично могу представить себѣ дерево, не думая при этомъ, какъ соотвѣтственное слово пишется. Мало того: сравнительное зна­ченіе обоихъ главныхъ элементовъ этого комплекса—Л