Промежуточных отношений здесь нет и быть не может.
Если же посмотреть на проблему шире, не сводя ее к западно-европейским соответствиям, то «недоразвитость» вассалитета для древнейшего периода русской государственности обернется типологически иной формой отношений внутри политической элиты.
Как показывают лингвистические 31 и этнологические 32 исследования позднепотестарных и раннегосудар-ственных обществ, первоначально политические отношения оформлялись с помощью старых категорий. В рамках традиционного политического режима большинство новых связей строилось по модели родственных и обозначалось терминами родства, поскольку традиционное мировоззрение было сориенти-рованно на родственные связи, а само общество воспринималось как социальный организм родства. Упоминание соответствующих терминов родства наряду с титулами было обязательным при обращении к лицам старшего поколения и более высокого социального положения33.Это хорошо прослеживается на материале Древней Руси, причем к одному и тому же лицу нередко прилагалось по нескольку обозначений: «прислася Глебовича Всеволод и Володимер ко Всеволоду Юргевичу, рекуще ты господин, ты отецъ, брат наш старейший»34; «послаша к нему, глаголюще, ты отец, ты господин, ты брат»; «поклонишася Юрью вси, имуще его отцем себе и господином»; «выеха князь Ярослав и удари челом князю Костянтину и рече, господине, аз есмь в твоей воли, не выдавайте мя отцю моему князю Мстиславу, ни Володимеру, а сам, брате, накорми мя хлебом»; «Ростислав же ему отвеча, брате и отце»; «вы быста уладилася с своим братом и сыном Изяславом»; «и посла ко Всеволоду, ко уеви своему, в Суждаль и моляся ему, отче, господине»; «ты мои еси отец, а ты мои сын, ты же мои брат».
В период генезиса раннего государства категории родственных отношений стали использоваться гораздо шире. В терминах родства выражались и отношения власти в процессе руководства всем общественным организмом, управления им.
Распространенность этого феномена этнологи объясняют следующим образом. По мнению Л.Е. Куббеля, «основной смысл употребления принципов родства и выражающих их терминов в применении к отношениям власти и властвования, потестарным отношениям, заключен в том, что именно они определяют и обусловливают самым доступным массовому сознанию этого типа общественного развития способом равноправное (или, наоборот, неравноправное) членство в данном обществе, делая индивида в конечном счете субъектом или объектом власти. Универсальность этих принципов... очень скоро привела к искусственному конструированию родственных связей, к возникновению фиктивного родства»35. Другие исследователи также отмечают, что именно благодаря генеалогии (иногда фальсифицированной) легализуются политические связи по восходящей и нисходящей линиям. Объясняется это тем, что в архаическом обществе человек, лишенный генеалогии — «безроду, без племени» — не мог считаться равноправным, а тем более привилегированным членом коллектива36.