Принятые меры к пресечению нищенства в стране были подтверждены, дополнены и развиты при Николае I.

По причине значительного количества нищих, наполнивших Московский и Белорусский тракты, император в 1826 и 1827 годах направил туда флигель-адъютанта полковника князя Долгорукова, а затем - гвардии ротмистра князя Голицына и полковника Бутурлина, которым поручалось: 1) письменно фиксировать всех встречавшихся им на пути нищих или о которых они получили сведения; 2) помещичьих и казенных селений крестьян-нищих передавать полиции для «возвращения по принадлежности»; 3) калек и увечных, принадлежавших к казенному ведомству, а особенно отставных солдат отсылать к гражданским губернаторам для помещения их в приказы общественного призрения; 4) задержанных нищих из других губерний препровождать за счет помещиков или крестьянских обществ посредством губернских правлений в места их прежнего жительства; 5) отставных и не увечных солдат, просивших милостыню, направлять в ближайшие инвалидные команды, с требованием от их бывшего начальства, почему они не имеют пристанища, т.

Ввиду того что нищенство и после этого не исчезло, 24 августа 1827 г. высочайше опять было подтверждено о строжайшем исполнении последовавших в разное время предписаний о пресечении бродяжниче­ства нищих[201].

Обеспокоенностью правительственных кругов о развитии нищен­ства вызвано и поручение в 1829 г.

Для того чтобы достичь такой благотворительной цели, проектант считает необходимым, прежде всего, рассмотреть причины происхождения нищих в России. Источник нищенства он усматривал в следующем: 1) продолжительная безбрачность молодых людей - вот «корень бродяжничества, нищенства и преступлений»; 2) скопище отставных солдат, способных и неспособных к работе; 3) «своеволие солдатских жен от первой минуты приема мужей их в рекруты»;

4) праздношатающиеся в городах цыгане; 5) дарование помещиками свободы дворовым людям, не знающим никакого ремесла или неспособным к работам по причине старости, болезней и увечий; 6) сбор мирских подаяний на бедных или по подпискам или книгам на сооружение храмов; 7) увечье, закоренелость болезней, слабоумие, сиротство; 8) несчастное стечение обстоятельств - пожары, наводнения, неурожаи, повальные болезни, чума.

Автор также разделяет нищих по происхождению и принадлежности: а) числящиеся по ревизии в казенных и помещичьих имениях; б) принадлежащие городским обществам; в) отставные нижние военные чины; г) нищие по необходимости - стыдящиеся своей нищеты.

Для переписи по стране всех нищих проект предполагал особым постановлением объявить о добровольном в течение полугода возвращении нищих к своим городским или сельским обществам.

С целью удержания людей от прошения милостыни автор проекта обязывал в течение шести месяцев по обнародовании Положения о нищих всех помещиков градских и сельских обществ, монастырей, заводов и фабрик представить в попечительные комитеты списки лиц, самовольно отлучившихся, бежавших, без вести пропавших, о нищих в губернии юродивых, дураках и дурочках.

Документ обязывал помещиков, начальство всякого ведомства, градские и сельские общества, полицию, монастыри, приходское духовенство и богоугодные заведения призирать нищих[202].

Проект так и не был претворен в жизнь, но в нем усматривались начала, которые были впоследствии воспроизведены в виде губернских комитетов по разбору и призрению нищих.

В первой трети XIX века правительством было обращено внимание на прошение милостыни отставными нижними чинами. 28 октября 1829 г. издается Высочайший указ, повелевавший: таких бывших солдат городской и земской полициям задерживать и представлять гражданским губернаторам, которые совместно с командирами внутренних гарнизонных батальонов должны «производить задержанным разбор».

Этот указ полностью потом вошел в ст. 236 Устава о предупреждении и пресечении преступлений тома XIV Свода законов Российской империи издания 1832 года. В 1834 г. вновь законодательно предписывалось запретить нижним воинским чинам, уволенным в бессрочный отпуск, ходить по миру[204].

В связи с холерой, поразившей многие губернии Российской империи и борьбой с этим несчастьем в 1832 г. выходит указ, запретивший впускать в карантин нищих и ходить им по улицам в местах, подвергшихся заразе[205].

Через два года законодательно запрещается западным однодворцам выдавать «виды для прокормления себя милостынею», а «сторонних нищих» приказывалось задерживать и отсылать в нижний земский суд[206]. В 1835 г. законодательно, и в который уж раз, правительство предлагает меры к прекращению нищенства в Москве[207].

Особенно важные постановления относительно нищих были изданы в 1837-1838 годах. Так, Высочайше утвержденным Общим наказом гражданским губернаторам от 3 июня 1837 г. на них возлагалась обязанность «уменьшить, через городскую и земскую полицию, число нищих и не допускать праздношатательства, под предлогом прошения подаяния, не стесняя нимало, впрочем, частной благотворительности».

Вопрос о том, можно ли вообще считать бродяжничество и нищен­ство преступлением, неоднократно обсуждался криминалистами, но однозначный ответ так и не был получен. Как уже говорилось, законодательства различных государств исследуемого периода относились к нему по-разному: согласно одним нищенство и

бродяжничество суть преступления, другие же признавали их лишь формой опасной деятельности, для которой достаточно чисто административных мер.

Что касается нищих, то их разделили на три разряда: а) впавшие в убожество от «несчастных обстоятельств», сиротства, старости или дряхлости и которые по состоянию здоровья и «сил своих не могли трудами снискивать пропитание»; б) ленивые по «привычке к праздности», которые «составили для себя из прошения милостыни род ремесла»; в) нищие «случайные или временные», т. е. лишившиеся внезапно своих домов и хозяйства, ограбленные на дороге и «не имеющие посему возможности ни продолжить путь, ни возвратиться на родину, без оказания им пособия».

Нищие первого и второго разрядов, принадлежавшие помещикам, городским или сельским обществам, должны были немедленно отсылаться к ним: первые - для «надлежащего призрения», а вторые - для исправления. В случае, если нищие первого разряда были из разночинцев и не имели родственников, изъявивших согласие содержать их, то они передавались с разрешения губернатора местной полиции на попечение приказов общественного призрения. Нищие второго разряда из разночинцев должны «употребляться в свойственные звания их, способностям и силам», для занятий или работы. В отношении нищих третьего разряда губернским властям предписывалось «доставлять» им работу или иное занятие, а через это и средства для возвращения их на прежнее место жительства.

Практика показала, что высылка на родину нищих и бродяг не только не приносила пользы, но и наносила вред. Высылаемые растлевали там местное население, являясь туда со своими пороками и «своего рода художественными познаниями бродяг и тюремных воспитанников», говорил современник философ, публицист и критик Л. Е. Оболенский. По этой причине он предлагал нищих и бродяг не высылать на родину, а устраивать особые врачебно-воспитательные колонии со строгим надзором, с принудительным режимом и трудом[208].

Наказ предписывал чинам и служителям земской полиции, чтобы в уездах не шатались нищие, а старые, дряхлые и вообще беспомощные отдавались бы на пропитание родственникам или для призрения сельскими и вотчинными управлениями. Тысяцкие, пятисотские и сотские обязывались доносить становым приставам (а через последних - земскому суду) о работоспособных нищих, которых приказывалось отдавать на заработки на фабрики или же помещикам и зажиточным крестьянам на определенное время (не более шести месяцев) или до востребования помещиками и обществами. При этом становые приставы должны были наблюдать, чтобы задержанные нищие не оставались без призрения и содержания. Задержанных нетрезвых нищих земский суд должен был отсылать в работные дома на один месяц, а в случае отдаленности таких домов - употреблять на местных общественных работах[209].

С учреждением в 1838 г. Управления государственными имущест- вами в губерниях попечение о пресечении нищенства в казенных селе­ниях возлагалось на сельских старост, которые обязывались наблюдать за тем, чтобы «нищие калеки, а тем более, под видом их, здоровые, не отлучались самовольно из своих селений и не бродили по дорогам и дру­гим местам для испрашивания милостыни», в особенности же должны были смотреть, чтобы «нищие не выставляли на показ ран своих и не увечили себя, а тем более, малолетних детей, нарочно для возбуждения большей жалости и получения чрез то большей милостыни». О лицах, изобличенных в этом, а также прибегавших к разным притворствам (к на­ведению на теле мнимых ран, к обнаружению телесных недостатков, ко­торых на самом деле не было), сельский староста должен был доносить сельскому старшине, для надлежащего с них по закону взыскания. Отправлявшимся в другие места не на заработки, а для прошения милостыни, а также слепым, дряхлым и увечным староста не должен был давать согласия на получение из волостного правления паспортов или билетов. Если в селении существовала богадельня, то надзор за нею относился к обязанностям сельского старосты. Попечение о пресечении нищенства в округах возлагалось на окружных начальников, а высший надзор за этим, по отношению к государственным крестьянам, принадлежал палатам государственных имуществ[210].

На следующий год на палаты и окружные управления государственных имуществ западных губерний также были возложены обязанности иметь попечение об искоренении нищенства в казенных селениях[211]. В 1841 г. такие же обязанности были вменены палатам и окружным начальникам Отзейских губерний[212]. 10 апреля 1840 г. на уездных начальников Закавказского края также был возложен надзор за нищими[213].

В 1842 г. было подтверждено, что к ведомству судебно-полицей­ского отделения Управы благочиния принадлежат «распоряжения о нищих»[214]. Дело дошло то того, что, кроме полицейских и иных административных органов власти, в 1844 г. к попечению об «истребле­нии» нищенства были подключены и правления окружных конезаводств[215].

Особенные меры предпринимались для охраны Санкт-Петербурга и Москвы от нашествия просящих милостыню из других городов и запрещения и искоренения нищенства в столицах. Несколько раз об этом выходили указы-напоминания. Последний такой указ при Николае I вышел в 1852 году, вновь предложивший меры к сокращению нищенства в столицах. В провинции разбор нищих был возложен также и на отделения Общества попечительного о тюрьмах[216].

Однако полиции было не до нищих, так как у правоохранительных органов, как они сами считали, были дела поважнее, и потому зачастую просящими милостыню они не занимались.

Н. А. Добролюбов в 1861 году был поражен количеством нищих по большим дорогам за Москвой: «На станциях железных дорог везде нищие, несмотря на запрещение, ждут десятками. На почтовых станциях и по всей дороге за Владимиром - еще хуже; целые колонны изможденных мужиков и баб с ребятишками проходят перед вами, и если вы, рассчитывая на пятерых или шестерых, начнете оделять их копейками, - наверное, вы не успеете оделить этих, как с другой стороны явится перед вами новый пяток, потом - еще и еще.». Нищий в России, продолжал критик, «как будто исключает себя из среды людей, и общество полагает, что так и следует». Одни считают, что нищий - это «человек божий», которому надо подать грош; другие - «это партия, это какое-то особое животное низшей породы, которому нужно только поддерживать свое существование, и больше ничего»[217].

Другой современник, В. Аристов в «Нижегородских губернских ведомостях» опубликовал статью «О нищенстве». В ней он писал, что «нищенство - явление весьма распространенное: без ошибки можно сказать, что ни одного населенного уголка не найдется во всей империи нашей, куда не проникла бы эта нравственная порча, отнимающая так много здоровых сил у общественной деятельности».

По его мнению, полезно было бы принять к руководству следую­щие меры: 1) иметь всегда верные сведения обо всех нищенствующих своего уезда: где они живут, чем кормятся и кто дает им приют; 2) поста­новить непременным правилом, чтобы нищие отнюдь не смели переступать для прошения подаяний за черту своей волости и еще менее за черту своего уезда; 3) всех тех, кто будучи способен к трудам и не имеет для своего пропитания честных занятий, дозволенных законом, удалять из общества на поселение[218].

В губерниях по-прежнему продолжала существовать система мер по предотвращению нищенства, в которой были задействованы разные уровни власти. В обязанности губернского правления входило попечительство об искоренении нищенства[219]. Губернаторы должны были предпринимать меры к сокращению нищенства, земская полиция - стараться его пресекать, применяя дифференцированный подход к нищим. Кроме этого, каждое сословие должно было не допускать своих людей до нищенства и в необходимых случаях - оказывать им призрение и общественную помощь.

Но, несмотря на это, борьба с нищенством в основном сводилась к репрессивным мерам. Законодательные запреты оставались мертвой бук­вой. Указами не затрагивались коренные причины появления нищенства и в лучшем случае обращалось внимание на их функционирование.

В стране действовала система ареста нищих, этапирования их по месту жительства согласно приписке и привлечения к ответственности. В провинции лица, забиравшиеся полицией за прошение милостыни, должны были препровождаться в губернские попечительные о тюрьмах комитеты или их уездные отделения, поскольку на эти учреждения возлагалась обязанность разбора и попечения о нищих[220].

Несмотря на эти превентивные меры, к 80-м годам XIX столетия количество нищих неуклонно возрастало, и по данным на 1883 год их число по Европейской России достигло 300 000 человек[221]. По расчетам Л. Е. Оболенского, в 1890 г. в нашей стране цифра нищих могла состав­лять почти невероятную цифру - 3 828 000 человек. Особенно много ни­щих скапливалось в крупных городах, и, по его мнению, в С.-Петербурге и Москве их количество могло доходить до 117 200, Киеве - 296 000, Одессе - 240 000, Харькове - 171 000, Казани - 140 000, Саратове - 128 000, Нижнем Новгороде - 67 000, Орле - 78 000, Туле - 64 000.

Со временем произошло изменение политики государства, отноше­ние к нищим стало более гуманным. Законодательство настаивало на дифференцированном подходе к ним. Все законы, на основе которых осуществлялась борьба с нищенством, были сосредоточены в Уставе о предупреждении и пресечении преступлений. Устав не прекращал дейст­вия предшествовавшего законодательства и включал законодательные акты даже с конца XVII в. Документ был включен в Свод законов Российской империи, который вступил в силу в 1835 г. и впоследствии переиздавался несколько раз, учитывая изменения и дополнения к законам.

Устав предусматривал запрещение нищенства в городах, посадах, селениях, на больших и торговых дорогах (ст. 159). Уличенные в проше­нии милостыни забирались полицией и препровождались в общества по месту приписки, а занимавшиеся нищенством вследствие порочных личных качеств привлекались к ответственности до их высылки[222].

Законодательством устанавливалось применение разных мер воздействия к лицам, занимавшимся нищенством, соответственно причи­нам, побудившим обратиться к прошению подаяния. Престарелые и ка­леки должны были содержаться родственниками, в случае отсутствия близких людей - устраиваться в богоугодные заведения, содержавшиеся на средства городских или сельских обществ. Кроме того, общества были обязаны определять на разные работы способных к труду нищенство­вавших, а также оказывать помощь впавшим в нищенство в силу несчаст­ных обстоятельств (ст. 162). Аналогичные меры к нищенствовавшим в силу крайней бедности и не принадлежавшим ни к каким обществам должна была предпринимать полиция, отдавая их на попечение местных органов общественного призрения (ст. 165).

Итак, законодательство устанавливало сословное призрение, поэтому уличенные в прошении милостыни забирались полицией и препровождались в общества по месту приписки, а занимавшиеся нищенством вследствие порочных личных качеств привлекались к ответственности до их высылки[223].

Уголовный закон не давал определения нищенства, но в Уставе о предупреждении и пресечении преступлений можно найти следующее определение: «Строго запрещается нищенствовать или бродить в городах, посадах, селениях, на ярмарках, больших и торговых дорогах для испрашивания подаяния»[224]. Как видно из данной статьи, в отличие от некоторых стран Западной Европы, где нищенство допускалось после предварительного разрешения властей, основанного на удостоверении действительной неспособности данного лица иметь трудом себе пропи­тание, у нас закон относился к нищенству отрицательно и запрещал его. Устав категорически указывал на необходимость наблюдения со стороны полиции, чтобы нищенство не происходило, и не разрешал его ни под каким видом (ст. 161).

По Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. нищенство становится преступным деянием. Но закон смотрел на нищенство значительно снисходительнее, чем на бродяжничество, и даже к уличенным в бродяжничестве для прошения милостыни он относился значительно мягче, чем к другим бродягам. Такие нищие забирались полицией без всякого притеснения и страха, но с осторожностью и человеколюбием, и препровождались в селения и города к обществам, из которых они вышли, для призрения. Нищие же, собиравшие милостыню по привычке к праздности или в виде ремесла, подвергались ответственности на основании ст. 49 и 50 Устава о наказаниях. Если же они не дали удовлетворительных о себе показаний или были изобличены в противозаконном переходе из места в место без паспортов, то их представляли «куда следует», для поступления с ними на основании законов (ст. 164).

Простое нищенство наказывалось тюремным заключением от двух недель до одного месяца; нищенство с дерзостью, грубостью или сопряженное с обманом - тюремным заключением от одного до трех месяцев. Допущение детей к прошению милостыни родителями или другими лицами, обязанными иметь о них попечение, наказывалось арестом не свыше 15 дней или денежным взысканием не свыше 50 руб. В случае же обращения нищенства в постоянное ремесло виновные подвергались заключению в тюрьме от одного до трех месяцев.

Следовательно, наш закон исследуемой эпохи не знал еще понятия профессионального нищенства. О нем не упоминается и в ст. 49 Устава

0 паспортах и беглых, которая заменила статьи 1273 и 1274 Уложения в редакции 1857 года. Между тем ст. 1273 говорила о прошении милостыни по лени, привычке к праздности или даже в виде ремесла, а ст. 1274 - как «о вторичном прошении милостыни без необходимости», так и рецидиве нищенства.

Уложение о наказаниях предусматривало и случай квалифициро­ванного нищенства: прошение милостыни, если у виновного обнаружено оружие или подделанные ключи, отмычки или тому подобные орудия. Такой виновный подвергался наказанию ссылкой на житье в одну из отдаленных губерний (кроме сибирских) или заключением в тюрьме по третьей степени ст. 33 Уложения.

Привлекались к групповой ответственности общества, отпустившие по паспортам, свидетельствам или другим каким-либо актам, для прокормления себя работой стариков, дряхлых, больных или калек, которые не в силах были найти себе пропитание трудом. Но только в том случае, если общества отпускали таких людей просить милостыню вторично с такими же паспортами и свидетельствами и они были пойманы в прошении милостыни. В силу статьи 985 Уложения с общества взыскивался штраф в размере 5 руб. за каждого человека.

Уголовное уложение не делало никакого различия между нищенст­вом случайным и профессиональным. По мнению автора «Исторической и законодательной записки о нищенстве в России», нищенство «приобре­тает значение преступного действия, подлежащего как мерам предупре­ждения и пресечения, так и уголовной каре лишь тогда, когда оно явля­ется результатом праздности, отвращения к труду или беспорядочной жизни». Автор считал, что не подлежат наказанию, «но требуют, наобо­рот, помощи, все неспособные к труду по каким-либо физическим недос­таткам и все впавшие в нищету лица вследствие неожиданно и неблаго­приятно сложившихся обстоятельств, которые, хотя и трудоспособны, но лишены возможности применить свой труд за отсутствием работы»[225].

Новый проект Уложения о наказаниях 1895 г. не определял понятие нищенства, и ст. 310 перечисляла лишь отдельные виды нищенства. Она ничего не говорила о том, наказываются ли только нищие, способные или не способные к труду.

Проект предусматривал следующие виды прошения милостыни:

1) по привычке к праздности; 2) посредством заведомо ложных уверений о несчастном происшествии или болезни; 3) с грубостью или дерзостью.

0 профессиональном нищенстве прямо ничего не говорилось, а лишь о тяжком и квалифицированном.

По ст. 310 наказанием за нищенство являлось тюремное заключение: за простое по привычке к праздности - на срок не свыше одного месяца; за тяжкое - на срок не свыше трех месяцев; за квалифицированное - просто тюрьма.

Дела о простом нищенстве подлежали рассмотрению мировых су­дей на основе Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, в ко­тором имелось три статьи (49-51) в отношении преследования нищих. Статья 49 гласила, что «за прошение милостыни по лени и привычке к праздности виновные подвергаются: заключению в тюрьму от двух не­дель до одного месяца». Если же прошение милостыни происходило «с дерзостью и грубостью или с употреблением обманов», виновные под­вергаются тюремному заключению от одного до трех месяцев (ст. 50). За привлечение детей к прошению милостыни виновные родители или дру­гие лица, «обязанные о них иметь попечение», подвергаются аресту не свыше пятнадцати дней или денежному взысканию не свыше пятидесяти рублей. В случае же «обращения сего проступка в ремесло» виновные подвергались тюремному заключению от одного до трех месяцев (ст. 51)[226].

Вызывает критику два существенных недостатка в законодатель­стве: во-первых, оно не давало четкого определения профессионального нищенства; во-вторых, краткосрочное тюремное заключение не могло устрашать нищих по ремеслу, а по отношению к случайным нищим оно было несправедливо.

По мнению дореволюционных исследователей, подобное наказание несправедливо: когда оно применяется к несчастным - является насмешкой; когда такой каре подвергают профессионального нищего - для него тюремное заключение «соответствует в дурное время года пребыванию в гостинице»[227].

Квалифицированное нищенство предусматривало наличие у просящего милостыню оружия или поддельных ключей, отмычек и других подобных орудий. Как более тяжкое преступление оно рассматривалось в окружных судах и каралось значительно суровей, чем простое нищенство. Осужденный, лишаясь всех особенных лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ, подвергался тюремному заключению от четырех до восьми месяцев или ссылке в несибирские губернии[228].

Что касается стран Западной Европы, то, например, в Англии с 1824 г. виновные в нищенстве, будучи способными к труду, наказывались принудительными работами с заключением в тюрьме на один месяц, а рецидивисты подвергались телесному бичеванию и тюремному наказанию до одного года. Однако на практике этот закон применялся редко. Французский кодекс не знал разницу между трудоспособными и неспособными нищими и одинаково подвергал их тюремному наказанию до трех месяцев в «общем депо». Совершенно особое положение занимал бельгийский закон 1891 г., по которому дело о нищих было подсудно мировым судьям, которые наделялись правом приговаривать их на срок до семи лет[229].

Общее число осужденных мировыми судами по Европейской России по указанным статьям, например за 1896-1905 годы, насчитывало 10 431 человек. Ежегодно осуждалось за такое деяние около 1000 человек. Самое меньшее количество осужденных - в 1896 году - 903 нищих, что, вероятно, было связано с Манифестом по причине коронации Николая II и по случаю рождения наследника цесаревича. Максимум был достигнут в 1899 г. - 1184 осужденных, но не превысило число осужденных 1891 г. - 1418 человек. Что касается регионов, то здесь «лидировали» Московская, Калужская, Смоленская, Тверская, Ярославская, Владимирская губернии: за 1886-1890 гг. - 284

осужденных; 1891-1896 гг. - 427, 1896-1901 гг. - 344; 1901-1905 гг. - 320 нищих. Всех меньше было осужденных за нищенство в северных губерниях (Архангельская, Олонецкая и Вологодская): по указанным годам - 19, 25, 17. За ними следовал Северо-Западный край.

Осуждались в основном городские, а не деревенские нищие. Из общего числа 5550 осужденных в 1901-1905 гг. лишь 1389, или около 25%, совершили проступок в деревне, а 4161, или около 75%, - в городе. За указанный период осужденных мужчин - 4998, а женщин - 622.

Возраст осужденных за нищенство существенно отличался от возраста приговоренных за все преступления вообще. Среди нищих преобладала группа старшего возраста, и в особенности выделялось сравнительно большое число пожилых (старше 60 лет) просивших милостыню, составлявших 8% из числа мужчин, и 20% - из женщин.

По уровню образования профессиональные нищие не отличались существенно от осужденных окружными судами. Из 100 осужденных за нищенство были грамотными или получили некоторое образование - 52 мужчины; женщин - семь человек, а остальные являлись неграмотными. Значительные изменения к 1913 г. произошли в уровне образования нищих. Из числа осужденных за прошение милостыни лица, получившие среднее или низшее образование, составляли ничтожно малую долю - от 0,7 до 2%, но, согласно переписи населения, 90% лиц, получавших средства к жизни от нищенства, были неграмотные. Уголовная статистика дает обратную картину. В конце XIX в. число неграмотных нищих превышало грамотных в два раза, в 1900 г. - в 1,3 раза, а в начале XX в. наблюдалась обратная тенденция преобладания грамотных над неграмотными. За 29 лет, с 1885 по 1913 г., количество грамотных осужденных нищих возросло почти в шесть раз. Приведенные сведения убеждают в том, что основной контингент привлекаемых к уголовной ответственности был представлен нищими, проживавшими в городах, где грамотных людей всегда было больше, чем в сельской местности. Кроме этого, необходимо иметь в виду общее повышение грамотности в России.

По роду занятий большинство осужденных в 1901-1905 гг. за нищенство мужчин - 1604 из 4928 - назвали себя чернорабочими или поденщиками, без определенной профессии. Второе место (986 человек) заняли лица без занятий или не имеющие определенных занятий - жившие за счет родственников (всего 1325 человек). Далее следовали мужчины-нищие: занятые на обрабатывающей промышленности

(707 человек), в сельском хозяйстве (567 человек), строительстве (461 человек), из интеллигенции (131 человек), прислуга (9128 человек).

По сословной принадлежности большинство нищих (2905 мужчин и 371 женщина) относились к крестьянам. Однако было много и мещан: 1647 мужчин и 234 женщины. Довольно много среди нищих было и дворян: 63 мужчины и четыре женщины.

По вероисповеданию подавляющее большинство принадлежало к православию. Из 100 осужденных за нищенство в 1892-1896 гг. православных было 86,5%; старообрядцев - 1,3%; католиков - 3,7%; протестантов - 3,8%; иудеев - 1,6%; мусульман - 0,9%; других вероисповеданий - 0,2%. В 1901-1905 годах: православных - 87,3%; старообрядцев - 1,0%; католиков - 5,1%; протестантов - 3,5%; иудеев - 2,0%; мусульман - 0,8%; других исповеданий - 0,1%. Из этого видно, что более 87% осужденных нищих относились к православию, а на все другие религии приходилось менее 13% осужденных нищих[230].

Единственным источником, характеризовавшим наказуемое нищенство в России, являлся «Свод статистических сведений по делам уголовным», составлявшийся в Министерстве юстиции. Прежде чем приступить к его анализу, следует заметить, что сведения касались незначительной части общего числа нищих в России и даже не охватывали профессионального нищенства. Так, доля осужденных за прошение милостыни в 1897 г. к количеству выявленных нищих по переписи населения составляла 1% по Ярославской губернии и 0,3% - по России в целом [231].

Обращает внимание пятикратное превышение количества осужденных мужчин над женщинами, несмотря на то что при переписи было выявлено женщин, занимавшихся нищенством, в 1,2 раза больше, чем мужчин.

В динамике количества осужденных за прошение милостыни за 1885-1913 гг. прослеживаются следующие тенденции. Для периода с 1885 по 1892 г. характерно прогрессивное увеличение числа осужденных в России. В целом тенденция к увеличению количества осужденных может быть объяснена относительно благоприятными экономическими условиями, поскольку справедливое применение уголовной репрессии возможно только при условии спокойной экономической жизни, когда благосостояние народа не подрывалось всеобщей нуждой, причиной которой в первую очередь были неурожаи. Бедствия вызывали появление массы случайных нищих, лишившихся куска хлеба по независимым от них обстоятельствам, что создавало большую трудность отличить профессионального нищего от случайного. Кроме этого, в кризисные годы сокращалось профессиональное нищенство ввиду того, что сбор подаяния не приносил ожидаемых выгод.

В действительности число осужденных мировыми судьями было совершенно ничтожным, и по данным Свода статистических сведений по уголовным делам, например, в восьми судебных округах (С.-Петербург­ском, Московском, Xарьковском, Одесском, Казанском, Саратовском, Киевском и Виленском) за 1891-1893 гг. их было от 1300 до 1400 человек в год, тогда как число нищих, по сведениям, собранным в конце 70-х годов комиссией при Министерстве внутренних дел, доходило уже тогда до 300 000 человек и, по общим отзывам, должно было с тех пор значительно возрасти[232].

С 1893 по 1908 г. число осужденных нищих в стране постепенно уменьшалось и вернулось в 1908 г. примерно к уровню 1885 года.

Однако в начале XX века мировые судьи оправдывали половину привлеченных лиц за нищенство по статье 49 Устава о наказаниях. Это объясняется тем, что наряду с действительными тунеядцами и трудоспособными попрошайками весьма часто привлекались к уголовной ответственности престарелые, дряхлые, увечные и больные, место которых не на скамье подсудимых, а в богадельнях, домах призрения, в больницах или на попечении обществ, обязанных по закону о них заботиться и призревать.

Практика санкт-петербургской мировой юстиции представила ряд разительных примеров тому, как, с одной стороны, в камеры мировых судей доставлялись в значительном числе лица, задержанные за публичное прошение милостыни, будто бы по лени и привычке в праздности, в отношении которых заведомо не может быть установлено этих признаков, а с другой - почти все такие лица судом оправдывались.

Иногда полиция, препровождая задержанного к мировому судье, сообщала, что обвиняемый просил подаяния по старости, дряхлости и неспособности к труду, а также за неимением родственников, которые могли бы его приютить, тем не менее задержанный возвращался полиции вновь для возбуждения уголовного дела[233].

Законом от 12 июня 1889 г. в Российской империи, за исключением столиц и некоторых крупных городов, был упразднен институт мировых судей, рассмотрение дел о прошении милостыни было отнесено к компетенции волостных и городских судов. Подобного рода дела в волостных судах составляли редкое исключение и не подлежали статистическому учету.

На искоренение нищенства и исполнение законов о призрении бедных, больных и нетрудоспособных были направлены некоторые ста­тьи Положения о видах на жительство, утвержденного 3 июня 1894 г. Закон ограничивал гражданские права лиц, высланных за нищенство в место приписки. Им запрещалось выдавать виды на жительство в течение двух лет после высылки. Вид на жительство служил удостоверением личности и давал право отлучаться из места постоянного жительства. Кроме этого, Положение лишало права получения паспортных книжек калеками, не имевшими средств к существованию, и нетрудоспособными лицами[234].

Профессиональные нищие и бродяги в массовом порядке ссыла­лись в Сибирь. Так, в 1896 г. из Нижнего Новгорода, который являлся пересыльным пунктом для арестованных, в административном порядке было отправлено по этапу за бродяжничество и нищенство 2899 человек; на следующий год - 1187 человек. Несмотря на такие энергичные меры, нищие очень быстро возвращались. По мнению некоторых губернаторов, ст. 20 Положения о видах на жительство являлась «мерой бесполезной, если она избрана относительно профессионального нищего, ибо он не нуждается в паспорте. Если же она применяется к человеку, который обратился к нищенству, потому что временно остался без работы., то она приносит прямой вред, так как бедняк лишен возможности идти на заработки и поневоле делается нищим»[235].

В циркуляре МВД от 13 января 1903 г. обращалось внимание на недостаточно строгое соблюдение этапного порядка при высылке из столицы и других городов задержанных за нищенство, беспаспортных и неоднократно судимых за кражи. В большинстве случаев эти лица препровождались в места приписки этапом только до ближайшего к месту назначения уездного города, где освобождались для следования на родину, но туда они не отправлялись и занимались бродяжничеством, поддерживая свое существование прошением милостыни[236]. Наконец, тюремное заключение сроком от двух недель до трех месяцев без привлечения к принудительному труду не представляло для нищих сурового наказания. Иногда тюрьма имела для него значение приюта или временного убежища. Отбывшие тюремное заключение в силу индивидуальных причин и внешних неблагоприятных обстоятельств возвращались к прежнему способу существования. Осознание бесполезности тюремного заключения как борьбы с нищенством служило одной из главных причин его редкого применения.

Профессиональные сельские нищие стекались в города, рассчитывая на щедрые подаяния и незнание степени их нужды местными жителями. Поэтому города больше страдали от нищенства, где привлекались к уголовной ответственности до 80% осужденных нищих. В большей степени подвергались наплыву нищих столичные города как наиболее богатые и экономически развитые. Согласно полицейской статистике, в Санкт-Петербурге только 20,7% лиц, не имевших пристанища, были приписаны к городу и губернии, а наибольшую часть составлял пришлый элемент, главным образом из соседних губерний[237].

Подводя итоги применения уголовного наказания за прошение милостыни, следует отметить, что краткосрочное тюремное заключение являлось единственной и неэффективной мерой репрессии в России за это преступление, в чем убеждают сведения о рецидивах. Так, в 1885 г. он составлял 16%, в 1892 - 22,5%, в 1900 - 27,7%, в 1911 - 33,8%, в 1912 - 34,3%, а в 1913 году - 36,8%[238].

Квалифицированное нищенство было тесным образом связано с другими преступлениями, поскольку предусматривало наличие у обвиняемого оружия, ключей, отмычек и других орудий преступления. Следовательно, квалифицированное нищенство создавало угрозу общественной безопасности граждан, готовило почву для криминала. Влияние крайней бедности на преступность уясняется из данных, приведенных в «Своде статистических сведений по делам уголовным», относящихся к Российской империи. В 1885 г. из 27,8 тыс. осужденных за разного рода кражи были поденщиками, чернорабочими, бродягами, нищими, лицами неопределенных занятий и без занятий 7,1 тыс. чел., составлявшие 25,5% всего числа осужденных[239]. Аналогично в 1913 году из

47.8 тыс. осужденных за кражу лица указанных разрядов составляли

11.9 тыс. чел., или 24,9% всего числа осужденных[240]. Эти сведения достаточно ясно показывают, как была широко развита преступность среди необеспеченных слоев граждан, которым в безвыходной нужде не оставалось другого выхода, кроме нищенства или преступления. Такой контингент людей отличался низким нравственным уровнем. Среди них было немало пьяниц, хулиганов и тунеядцев.

При крайнем развитии нищеты и нужды преступление нередко являлось единственным спасением от голодной смерти. Поэтому самые неимущие слои населения - поденщики, чернорабочие и бродяги - давали наибольший процент преступлений. Из общего числа лиц, осужденных окружными судами в 1888 году, на долю указанных групп населения приходилось 20,7%[241].

Итак, бедность следует рассматривать в качестве криминогенного фактора, но тенденцию увеличения преступности она объяснить не может. «Бедность сама по себе не оказывала решающего влияния на рост преступности после эмансипации», к такому выводу пришел Б. Н. Миронов, исследуя динамику преступности в России и ее причины в пореформенный период. Он обосновывает свою точку зрения уровнем криминогенности сословий, который определяется отношением доли представителей данного сословия в общем числе осужденных к доле лиц этого же сословия в населении. В 1858-1897 гг. первое место принадлежало купцам (20%), второе - мещанам и ремесленникам (1,7%), третье - дворянам (1,5%), четвертое - крестьянам (0,9%), пятое - духовенству (0,3-0,4%). Представляется справедливым суждение Б. Н. Миронова о том, что после отмены крепостного права влияние материального фактора на преступность увеличивалось в другом смысле: «не бедность, а стремление разбогатеть любыми способами, не исключая криминальных, часто служило мотивом преступления»[242].

Впрочем, рассматривая эти данные, необходимо иметь в виду, что нищенство и преступность не всегда и не для всех нуждающихся в общественном попечении составляли возможный и достижимый исход.

Многие из них вынуждены отказаться от него по причине своей болезни, немощности, вследствие предпринимаемых мер безопасности и, наконец, нравственных причин.

Во второй половине XIX века нищенство уличное, на кладбищах и папертях церквей приняло такие значительные масштабы, причем среди лиц способных по возрасту и состоянию здоровья содержать себя трудом, что сами обыватели стали проявлять инициативу, высказывая свои предложения по искоренению этого негативного социального явления. Они были направлены на изменение мышления людей в осознании ими чувства христианского долга.

Из сказанного можно сделать следующие выводы: во-первых, проблема нищенства во второй половине XIX в. действительно стояла очень остро; во-вторых, общество пришло к пониманию необходимости отказаться от самой древней простейшей формы призрения бедных - подачи милостыни, способствовавшей развитию профессионального нищенства, и замены ее другой - индивидуализированной, более совершенной, предусматривавшей помощь бедным через специальные благотворительные учреждения.

Существовавшие установления, учреждения, в задачу которых входило искоренение нищенства, бездействовали либо не достигали поставленной цели. Нищенство к 1913 г. имело явно выраженную тенденцию к увеличению, что подтверждают статистические сведения количества осужденных за прошение милостыни. Исторически в развитии русского законодательства в отношении нищих наблюдались две тенденции: во-первых, применение карательных мер к трудоспособным, не желавшим работать и сделавшим из попрошайничества промысел; во- вторых, оказание помощи лицам нетрудоспособным, лишившимся средств к существованию в результате неожиданно сложившихся обстоятельств. Четкого понятия профессионального нищенства законодательство не содержало. К сожалению, борьба с нищенством сводилась в основном к репрессивным мерам, которые являлись неэффективными. Нищета и бедность создавали почву для криминала. К концу XIX в. взгляд на нищих со стороны общества стал меняться. Заметно пробудилось сознание вреда и опасности нищенства, которое угрожало общественному спокойствию и безопасности. Но, несмотря на это, нищие по-прежнему встречали сочувствие и поддержку у граждан, что выражалось в подаяниях. В обществе преобладало мнение, что для призрения бедных делается очень мало, а преследование нищих не поставлено на справедливых и разумных началах.

Другая причина могла заключаться в улучшении работы полиции. Возможно, этому способствовал результат деятельности комиссии по подготовке реформы полиции, действовавшей при МВД с 1906 по 1911 г. под председательством товарища министра А. А. Макарова[243]. Комиссия наметила ряд мер, направленных на европеизацию российской полиции, но все проекты реформы остались нереализованными. Однако работа комиссии имела некоторые практические результаты, в частности - увеличение количества полиции, а это должно было иметь следствием улучшение контроля за общественным порядком на улицах, оперативное проведение дознаний по преступлениям.

Наконец, увеличение количества осужденных за прошение мило­стыни отражало общую тенденцию ухудшения криминальной обстановки. Так, например, динамика преступности в Ярославской губернии свидетельствовала об явно выраженной тенденции к увеличению. С 1902 по 1912 годы количество преступлений возросло в 2,3 раза, осужденных по ним - в 2,2 раза, а за прошение милостыни - почти в 2,4 раза. Таким образом, развитие нищенства происходило на фоне роста преступности в целом, что было вызвано понижением уровня народной нравственности. Доля осужденных в губерниях Центрального промышленного района за 1885-1913 гг. колебалась от 20 до 45%, и можно прийти к выводу, что в среднем за год примерно 1/3 нищих, подвергшихся уголовной ответст­венности, осуждалась в этом регионе. Известный исследователь проблемы преступности в дореволюционной России Е. Н. Тарновский, проанализировав динамику осужденных за прошение милостыни за 1874-1895 гг., пришел к выводу, что, кроме столичных губерний, Владимирская, Ярославская и Пермская представляли «гнезда» нака­зуемого нищенства. Например, в 1891-1895 гг. 42% нищих, подвергшихся уголовной репрессии, были осуждены в этих губерниях[244].

Общая тенденция прослеживалась в росте количества осужденных и оправданных. Особенно в этом отношении выделялся 1900 г., когда оправданные и осужденные составляли равное количество. В 1910 г. осужденных было больше, чем оправданных, всего на 1/3, а в 1913 г. - в два раза.

Чем можно объяснить такую судебную практику? Очевидно, в силу стечения разных обстоятельств к суду привлекалась определенная часть случайных нищих. Благотворительные заведения и общества не имели возможности оказать помощь всем нуждавшимся, находившимся действительно в безвыходной ситуации. Но главная причина, по- видимому, заключалась в несовершенстве законодательства. Уголовная ответственность для подсудимых могла наступить только в случае доказанности, что они занимались сбором подаяний по «лени и привычке к праздности» или допускали грубость, дерзость, использовали обман. Все эти признаки преступления, особенно первый, трудно доказуемы.

В связи с понижением уровня народной нравственности нищенство, пьянство, преступность шли рядом. Особенно это было заметно в уездах, где местное население сильно страдало от тунеядцев, хулиганов, которые терроризировали жителей - например, за отказ в подаче милостыни поджигали дома, что заставляло обывателей устанавливать дежурство по ночам[245].

На подобную ситуацию в деревне обратил внимание Г. В. Калачов на заседании Ярославского губернского земского собрания в 1912 г., выступивший с докладом «О борьбе с пьянством и хулиганством как его последствием». Он довел до сведения гласных, что эти негативные явления исходят от бродяг и попрошаек - элемента рабочей среды, давно порвавшего связь с землей. Нигде не работая, они бродили по селам, выпрашивая милостыню, которую пропивали, а с наступлением вечера настойчиво требовали себе ночлега у местных жителей. Призрение бродяг стало тягостной и небезопасной натуральной повинностью[246].

Кроме субъективного (работа полицейских чиновников по пресечению нищенства) и экономического факторов, на колебания количества осужденных за прошение милостыни могла оказывать влияние и общественно-политическая ситуация. В 1905 г. русское общество потрясла первая революция. Это политическое явление отразилось на ситуации с нищенством неоднозначно. В годы революции и политической реакции правительство особое внимание уделяло Департаменту полиции, нацелив его на проведение сыскной работы в партиях и подавление общественного движения. Подчинив свою работу этой главной задаче, полицейские могли ослабить преследование лиц за такое мелкое преступление, как прошение милостыни. Кроме этого, следует учитывать дестабилизацию экономической жизни в стране, вызванную стачками и забастовками рабочих, в результате чего масса безработных увеличивала контингент нищенствовавших. С выходом же из революционного кризиса и подъемом экономики страны нищенство в стране пошло на убыль, что отразилось и на криминогенной обстановке в государстве.

2.