§ 2. Преступления, посягающие на авторитет советского государственного и общественного строя, государственных и общественных органов

Ст. 1901 УК РСФСР устанавливает ответственность за систематическое распространение в устной форме заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно изготовление или распространение в письменной, печатной или иной форме произведений такого же содержания.

Непосредственным объектом данного преступления является авторитет советского государственного и общественного строя как условие эффективной управленческой деятельности. В отличие от объекта антисоветской пропаганды и агитации объектом преётупления, предусмотренного ст. 1901 УК РСФСР, является не сам советский государственный и общественный строй, а лишь авторитет этого строя. Поэтому клеветнические измышления, подпадающие под признаки данной статьи, обычно относятся к отдельным сферам государственной или общественной системы социализма и касаются локальных явлений, т. е. лишены обобщающего характера. Представляется, что клеветнические измышления могут относиться как к социальной структуре социалистического общества, так и к его политической (государственной) организации. Состав рассматриваемого преступления может иметь место и тогда, когда формально отсутствует посягательство на советский государственный строй, но осуществляется таковое против социалистического общественного строя, прежде всего — против Коммунистической партии, которая согласно ст. 6 Конституции СССР является руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций. Естественно, что клеветнические измышле ния относительно социалистического общественного строя не менее опасны, чем клевета на советский государственный строй, а потому могут влечь за собой ответственность по ст. 1901 УК РСФСР. Важным и дискуссионным является вопрос о том, могут ли квалифицироваться пост. 1901 УК РСФСР клеветнические измышления в адрес отдельных государственных или общественных деятелей и, сле-

довательно, охраняется ля этой статьей служебный авторитет данных лиц.

Однако следует иметь в виду, что если соответствующие I высказывания касаются служебной деятельности государ- J! ственного или общественного деятеля (а не его личных щ качеств, образа жизни и т. д.), если они способны в той или иной мере дискредитировать советский государственный и общественный строй и выступает как средство подрыва авторитета последних, то такого рода клевету . можно квалифицировать по ст. 1901 УК РСФСР. Естественно, что при решении этих вопросов нужны максимальная осмотрительность, внимательный анализ объективных и субъективных признаков содеянного в их единстве.

Объективная сторона рассматриваемого состава преступления имеет сложную природу и может состоять: в распространении в устной форме ложных измышлений, порочащих советский государственный строй, или же в изготовлении или распространении в письменной, печатной либо иной форме произведений такого же содержания.

^ К ложным измышлениям относятся не соответствую- Ц щие действительности сведения об определенных фактах $?L прошлого или настоящего. В советской юридической ли- % тературе правильно отмечалось, что сообщение ложных / .измышлений об обстоятельствах, которые могут насту- jli пить в будущем, не образует объективных признаков кяе-

I

amp; *

1PI >.

/              26              Особо опасные государственные преступления. М., 1963,

¦Э

4

с. 122—123; Кузнецова Н. Ф. Преступление и преступность. ^ М.а 1969, с. 44-45,

веты.[524] Порочащими измышлениями следует считать такие высказывания, которые способны дискредитировать советский государственный и общественный строй, ослабить их авторитет, поколебать доверие граждан к деятельности государственных органов или общественных организаций.

Под распространением заведомо ложных измышлений понимают сообщение соответствующих сведений хотя бы одному лицу. Для квалификации не имеет значения, быт

ли автором сообщения сам распространитель или он вос- лользовался чужими сведениями. Если заведомо ложные измышления распространяются в устной форме, то для наличия состава преступления требуется, чтобы распространение было систематическим, т. е. имело место не менее трех раз, связанных между собой как элементы единого целого.

Под изготовлением произведений клеветнического характера следует понимать создание как печатных (книги, - статьи и т. д.), так и рукописных или машинописных произведений (художественных, публицистических, критических и т. д.), в которых содержатся заведомо ложные ' сведения, порочащие советский государственный и обще- . ственный строй. Такими произведениями могут быть . письма, фотомонтажи, листовки, карикатуры, транспаранты, звукозаписи и т. д. Иначе говоря, форма и способ изготовления произведений, названных в ст. 190[526] „ .УК РСФСР, не имеют значения для ответственности.29 ; _ Изготовление может выражаться как в выполнении 1 технических операций по созданию или размножению соответствующих произведений (печатание, переписка от I руки, снятие фотокопий и т. д.), так и в авторстве. Хотя і в ст. 1901 УК РСФСР и не говорится о специальной цели \ изготовления соответствующих произведений, но в соот- I ветствии с общими принципами советского уголовного I нрава преступным признается создание таковых для ^ * доследующего распространения. Изготовление клеветни- f ческого произведения без этой цели не может рассматри- I ваться в качестве преступления, о чем, в частности, сви- I детельствует и сравнение объективных признаков антисо- f ветской пропаганды и агитации (ст. 70 УК РСФСР) и I исследуемого состава преступления.

Под распространением произведений в ст. 1901 УК РСФСР понимают передачу их другим лицам (как конкретно определенным, так и неопределенным) любым способом: разбрасыванием или расклеиванием в общественных местах, рассылкой по почте, передачей для прочтения и т. д.

В отличие от состава антисоветской агитации и пропаганды хранение произведений клеветнического характера не образует оконченного состава преступления, но при доказанности намерения хранителя осуществить в будущем их распространение содеянное может быть признано приготовлением к совершению преступления, предусмотренного ст.

Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй,— формальный состав преступления. Поэтому от суда и следствия для признания преступления оконченным не требуется устанавливать наступление общественно опасных последствий, которые лежат за рамками состава и на квалификацию содеянного не влияют. Однако они имеют значение для выбора вида и размера наказания.

Субъективную сторону данного преступления образует вина в форме прямого умысла.

Виновный должен достоверно знать, что изготавливаемое или распространяемое им произведение либо сведения, распространяемые устно, представляют собой ложные, не соответствующие действительности измышления. Об этом ' свидетельствует использование законодателем признака заведомости. В литературе неоднократно указывалось, что преступления, предусмотренные ст. ст. 70 и 1901 УК РСФСР, отличаются друг от друга только и исключительно по субъективной стороне, а именно: по наличию характерной для антисоветской агитации и пропаганды цели подрыва или ослабления Советской власти* Соглашаясь с тем, что это основной критерий для отграничения, нельзя не отметить и существования отличительных признаков, относящихся к объекту и объективной стороне. Вместе с тем существует мнение, что для субъективной стороны антисоветской агитации и пропаганды характерно наличие особого контрреволюционного (антисоветского) умысла. Отсюда неизбежен вывод о том, что преступления, предусмотренные ст. ст. 70 и 1901 УК

РСФСР, с субъективной стороны отличаются не только целью, но и содержанием вины. Так, А. А. Пионтковский и В. Д. Меныпагин пишут: «С субъективной стороны контрреволюционная агитация и пропаганда предполагают наличие прямого конрреволюционного умысла».[527] Такое же мнение высказано авторами книги «Государственные преступления» уже после принятия ныне действующего уголовного законодательства: «Субъективная сторона антисоветской агитации и пропаганды характеризуется виной в форме прямого антисоветского умысла».[528]

Вряд ли есть основания употреблять понятие «антисоветский умысел».

При расследовании случаев распространения заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, важное значение имеет выяснение социально-политической характеристики виновного. Правильный политический подход к исследованию и оценке личности преступника — одно из условий, помогающих отграничить исследуемый состав от антисоветской агитации и пропаганды, с одной стороны, и от высказывания политически незрелых, обывательских, но не образующих преступлений взглядов,— с другой. В последнем случае «речь идет... о лицах, которые не задумываются над услышанным и в силу болтливости стремятся похвастаться перед другими своей осведомленностью. В отношении таких обывателей необходимо применять меры профилактического порядка. Не могут рассматриваться как антисоветская агитация и пропаганда упаднические, нездоровые или политически ошибочные высказывания в силу общей политической отсталости и малограмотности».[531] Сказанное в полной мере относится и к составу преступления, предусмотренному ст. 190і УК РСФСР.

Данное преступление наказывается лишением свободы на срок до 3 лет, или исправительными работами на срок до 1 года, или штрафом до 100 руб.

Статья 1902 УК РСФСР устанавливает ответственность за надругательство над Государственным гербом или Государственным флагом СССР, РСФСР или другой союзной республики. Государственный герб является официальной эмблемой, отличительным знаком государства, символизирующим его независимость и суверенность. Герб изображается на печатях, бланках государственных органов, монетах, денежных знаках, а также на правительственных зданиях и т. д. Государственный герб СССР, установленный ст. 169 Конституции СССР, символизирует трудовой союз рабочих, крестьян и интеллигенции объединение равноправных социалистических наций в едином общесоюзном государстве и идею международной солидарности нашей страны с трудящимися всего мира. Он состоит из серпа и молота на фоне земного шара, в лучах солнца и обрамлении колосьев, с надписью на языках союзных республик: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Наверху герба имеется пятиконечная звезда. В гербах союзных республик, отражающих их национальные и экономические особенности, основными элементами являются символ трудового союза рабочих и крестьян — скрещивающиеся серп и молот и надпись на языке союзной республики: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», выражающая идею интернациональной солидарности трудящихся. Государственный флаг — одна из основных государственных эмблем, символизирующая независимость и суверенитет государства.

Согласно ст. 170 Конституции СССР Государственный флаг нашей страны состоит из красного полотнища, на котором в верхнем углу, у древка, изображены золотые серп и молот, а над ними — красная пятиконечная звезда, обрамленная золотой каймой. Каждая союзная республика имеет свой Государственный флаг, описание которого дается в ее Конституции. Государственные флаги вывешиваются на зданиях правительственных учреждений, а В дни национальных торжеств — на всех зданиях. Государственные флаги должны вывешиваться на зданиях посольств, консульств и т. п. в дни национальных празднеств страны пребывания или страны отправления. Принадлежащие нашей стране военные и торговые корабли плавают под Государственным флагом СССР.

Непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 1902 УК РСФСР, является авторитет СССР, РСФСР или другой союзной республики.

Объективная сторона рассматриваемого преступления выражается в различного рода оскорбительных действиях, глумлении над Государственным гербом или флагом. Эти действия должны носить активный характер и .могут рыражаться как во внесении в герб или флаг оскорбительных надписей, изображений, так и в срывании их, порче и тому подобных выражениях оскорбительного, неприличного отношения к символам социалистической го- сударственности. Нельзя согласиться с мнением *В. Ф. Кириченко о том, что рассматриваемое преступление является специальным видом хулиганства, а поэтому квалификация по совокупности со ст. 206 УК РСФСР не требуется.[532] Правильно решают этот вопрос авторы Комментария к Уголовному кодексу РСФСР, которые полагают, что если надругательство над Государственным гербом или Государственным флагом сопряжено с умышленными действиями, грубо нарушающими общественный порядок и выражающими явное неуважение к обществу, то ответственность должна наступать по правилам о совокупности преступлений — по ст. ст. 1902 и 206 УК РСФСР.[533] Если надругательство над Государственным гербом или Государственным флагом осуществляется публично, соединено с грубым нарушением общественного порядка и выражает явное неуважение к обществу (например, виновный срывает Государственный флаг или иным образом оскверняет его во время праздничной демонстрации), то имеет место идеальная совокупность двух преступлений — хулиганства и надругательства над Государственным флагом. Иное решение вопроса неизбежно привело бы к неприемлемому выводу о том, что надругательство над Государственным гербом или Государственным флагом является привилегированным составом хулиганства с менее суровой ответственностью, чем та, которая за эти действия могла иметь место до издания Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 16 сентября 1966 г., который дополнил Уголовный кодекс РСФСР ст. 190.2 Естественно, что наше мнение о разнородности составов хулиганства и надругательства над Государственным гербом или Государственным флагом может быть подкреплено и другими доводами: различиями непосредственных объектов этих преступлений, спецификой их объективных и субъективных признаков.

Субъективную сторону данного преступления образует вина в форме прямого умысла. Виновный сознает, что его действия представляют собой надругательство над Государственным гербом или Государственным флагом, посягают на авторитет Советского государства, и тем не менее совершает эти действия. Мотивы и цели совершенного деяния не имеют значения для квалификации и учитываются лишь при назначении наказания. Представляется не основанным на законе и неправильным по существу утверждение Н. А. Стручкова о том, что для субъективной стороны данного преступления характерна цель принижения авторитета Советского государства.[534] Преступление, предусмотренное ст. 1902 УК РСФСР, может быть совершено с корыстной целью, с целью нарушения общественного порядка и т. д.

Субъектом рассматриваемого преступления может быть достигший 16 лет гражданин СССР, иностранец или Яйцо без гражданства.

За данное преступление предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок до 2 лет, или исправительные работы на срок до 1 года, или штраф до 50 руб.

Ст. 1903 УК РСФСР предусматривает ответственность за организацию, а равно активное участие в групповых действиях, грубо нарушающих общественный порядок или сопряженных с явным неповиновением законным требованиям представителей власти, или повлекших нарушение работы транспорта, государственных, общественных учреждений или предприятий.

В силу альтернативности и разнохарактерности объективной стороны данного преступления вопрос о его непосредственном объекте в юридической литературе решается неодинаково. Так, Н. М. Васильева[535] и В. А. Владимиров [536] считают таковым авторитет советского общественного и государственного строя, хотя Н. М. Васильева и недостаточно последовательна в отстаивании этой позиции. Полемизируя с названными авторами, Г. Ф. Поленов приходит к выводу, что главным, основным объектом дан- нбго преступления является нормальная деятельность органов власти и управления.[537] Такого же мнения придерживается IL И. Гришаев.[538] Два непосредственных объекта — нормальную деятельность органов государства, обеспечивающих общественный порядок, и сам общественный порядок — называет Н. А. Стручков.[539] Почти тождественный взгляд высказал В. Ф. Кириченко, причем в защиту его он приводит вряд ли правильный довод: «Действия преступников, посягающих на порядок управления, одновременно всегда нарушают и общественный порядок».43 В этой связи есть, очевидно, необходимость подробнее остановиться на вопросе о содержании непосредственного объекта преступления, предусмотренного ст. І903 УК РСФСР. Прежде всего нельзя не отметить, что с точки зрения направленности действия, образующие объективную сторону данного преступления, на первый взгляд, существенно отличаются друг от друга, что, казалось бы, дает основания говорить о наличии здесь не одного, а нескольких непосредственных объектов: общественного порядка, авторитета органов власти и управления, нормальной деятельности транспорта и иных государственных либо общественных учреждений или предприятий. Однако такой вывод нельзя считать достаточно обоснованным, хотя законодательная конструкция данного состава и дает некоторые основания для него. Социальная сущность рассматриваемого преступления независимо от форм, в которых оно осуществляется, состоит, по нашему мнению, в том, что незаконная организация или активное участие в групповых действиях представляют собой попытки создать и противопоставить неофициальное управление организованной официальной системе управления. Указания закона на нарушение общественного порядка и другие отрицательные результаты групповых действий характеризуют не объект, а те дополнительные общественно опасные последствия, которые в двух случаях относятся к факультативным объектам (грубое нарушение общественного порядка или нарушение работы транспорта, государственных, общественных учреждений или предприятий) и лишь в одном — к главному, основному (явное неповиновение законным требованиям представителей власти). Поэтому позиция авторов, которые относят данное преступление к группе преступлений, посягающих на авторитет власти, заслуживает поддержки. Но здесь необходимо внести два уточнения. Во-первых, от групповых действий, предусмотренных ст. 1903 УК РСФСР, страдает не авторитет советского государственного и общественного строя, а авторитет органов власти и управления, прежде всего тех, которые обеспечивают охрану общественного порядка. В отдельных случаях, в зависимости от характера групповых действий, может причиняться ущерб и авторитету советского государственного и общественного строя в целом, но в силу факультативности этот объект не может быть отнесен к разряду основных. Во-вторых, вряд ли правильно, как это делает Г. Ф. Поленов, позицию которого мы по многим пунктам разделяем, считать основным непосредственным объектом групповых действий не авторитет, а деятельность органов власти и управления. Даже когда эти действия сопряжены с явным неповиновением законным требованиям представителей власти, авторитет соответствующих органов страдает, но их деятельность не нарушается. Неповиновение, как известно,— это не активное воспрепятствование осуществлению представителями власти своих обязанностей, а лишь игнорирование их требований.

Одним из основных элементов объективной стороны является понятие «групповые действия». В советской уголовно-правовой науке наблюдаются попытки перенести в данный состав то понятие группы, которое выработано для других составов (ст. ст. 77, 771 УК РСФСР и др.). В результате под групповыми действиями в ст. 1903 УК РСФСР предлагается понимать «совместные и одновременные преступные действия двух и более лиц».[540] С другой стороны, существует мнение, что групповые действия—это действия толпы, т. е. более или менее значительного скопления людей, под признаки которой, естественно, не подпадают два или несколько человек.[541] Представляется, что по своим объективным признакам групповые действия в составе ст. 1903 УК РСФСР ближе к массовым беспорядкам, чем к таким понятиям, как банда, преступная группировка, дезорганизующая работу исправительно-трудовых учреждений, групповые действия в составах хищений и т. д. Группа, совершающая действия, предусмотренные ст. 1903 УК РСФСР, должна быть достаточно многочисленной, массовой, с тем, чтобы создавать уже в силу этого обстоятельства серьезные препятствия для осуществления органами власти и управлении своих функций. Отличие групповых действий, нарушающих общественный порядок, от массовых беспорядков (ст. 79 УК РСФСР) должно проводиться не по количеству участников, а по характеру совершаемых действий. При массовых беспорядках имеют место погромы, разрушения, поджоги, оказывается вооруженное сопротивление власти и совершаются другие подобные действия, а при групповых действиях характер их и возможные последствия значительно менее опасны.

Организация групповых действий по своей сущности ничем не отличается от одноименной деятельности в составах массовых беспорядков, бандитизма и т. д. и может выражаться в подготовке групповых действий, в руководстве группой или в направлении действий, совершаемых группой.

Активное участие в групповых действиях предполагает либо оказание содействия организаторам этих действий в создании группы, разработке планов ее деятельности, помощи в руководстве групповыми действиями и т. д., либо же существенную рбль в нарушении общественного порядка, неповиновении законным требованиям представителей власти, нарушении работы транспорта, государственных, общественных учреждений или предприятий.

Уголовная ответственность за организацию или активное участие в групповых действиях может наступать лишь тогда, когда они выражаются в грубом нарушении общественного порядка, либо сопряжены с явным неповиновением законным требованиям представителей власти, либо повлекли нарушение работы транспорта, государственных, общественных учреждений или предприятий. Очевидно, понятие «явное неповиновение» тождественно имеющемуся и разъясненному пленумом Верховного Суда СССР понятию «злостное неповиновение», под которым понимается «отказ от исполнения настойчивых, неоднократно повторенных распоряжений или требований работника милиции или народного дружинника, либо неповиновение, выраженное в дерзкой форме, свидетельствующей о проявлении явного неуважения к органам, охраняющим общественный порядок».46 Следует лишь добавить, что явное неповиновение в составе ст. 1903 УК РСФСР может иметь место не только в отношении работников милиции и народных дружинников, но и в отношении любых других представителей власти. При определенных условиях (например, при переходе от явного неповиновения к вооруженному сопротивлению представителю власти) групповые действия, предусмотренные в ст. 1903 УК РСФСР, могут перерасти в массовые беспорядки. Как видно из текста ст. 1903 УК РСФСР, сопротивление представителям власти, оскорбление их, а также угрозы, направленные в их адрес участниками групповых дей* ствий, данным составом не охватываются и требуют дополнительной квалификации в соответствии с общими правилами о совокупности преступлений. Однако такая квалификация возможна лишь в тех случаях, когда организаторы или активные участники групповых действий выступали в качестве исполнителей или подстрекателей данных преступлений (сопротивления и т. д.).

По вопросу о субъективной стороне рассматриваемого преступления в литературе высказано два мнения: одни авторы считают возможным его совершение только с прямым умыслом,[542] другие — как с прямым, так и с косвенным.[543] Более обоснованным представляется мнение первых, так как организация групповых действий есть не что иное, как один из наиболее опасных видов соучастия, которое, как известно, может иметь место только при наличии прямого умысла, а активное участие в групповых действиях с косвенным умыслом трудно себе представить.

Субъектом данного преступления являются лишь организаторы и активные участники групповых действий, достигшие 16-летнего возраста. Иные участники групповых действий могут нести уголовную ответственность лишь при наличии в их собственных действиях какого-либо иного преступления (хулиганства, сопротивления представителю власти и т. д.).

Преступление, предусмотренное ст. 1903 УК РСФСР, карается лишением свободы на срок до 3 лет, или исправительными работами без лишения свободы на срок до 1 года, или штрафом до 100 руб.

Ст. 192 УК РСФСР предусматривает ответственность за публичное оскорбление представителя власти или представителя общественности, выполняющего обязанности по охране общественного порядка, в связи с исполнением этими лицами возложенных на них обязанностей*

Многие авторы, исследовавшие данный состав преступления, полагают, что он имеет два непосредственных Объекта: авторитет органов управления и личное достоинство представителей власти или представителей общественности, выполняющих обязанности по охране общественного порядка.[544] Некоторые авторы, также придерживающиеся мнения о двухобъектности рассматриваемого преступления, усматривают в нем посягательство на нормальную деятельность органов власти и общественности, а также на их авторитет и достоинство.[545] Имеется, наконец, как уже отмечалось при исследовании родового объекта преступлений против порядка управления, мнение, согласно которому те преступления, которые осуществляются посредством воздействия на субъекта управления, имеют своим объектом жизнь, здоровье и достоинство лиц определенной категории,[546]

Нам представляется, что вывод о двухобъектности данного преступления вряд ли состоятелен, хотя, несомненно, в защиту его можно привести определенные доводы, Известно, что многие преступления одновременно нарушают не один, а несколько объектов, посягают на два и больше видов общественных отношений. Так, например, террористический акт посягает не только на Советскую власть как политическую форму организации советского общества, но и на жизнь или здоровье человека, представляющего эту форму. Диверсия или вредительство не только подрывают экономическую основу СССР, но и могут вызывать такие последствия, как гибель людей или причинение вреда их здоровью и т. д. Однако этого факта недостаточно для того, чтобы объявлять соответствующие преступления двух-, трех- и более объектными. Главное — это то специфическое общественное отношение, та основная социальная ценность, которая в первую очередь страдает в результате соответствующего общественно опасного посягательства. Конечно, теоретически можно относить соответствующие преступления (а таковых окажется немало) к разряду двух- и более объектных, по вряд ли это будет способствовать пониманию их сущности и правильному решению проблем отграничения одних преступлений от других. Поэтому, «когда преступление обязательно наносит ущерб одновременно двум или нескольким общественным отношениям, непосредственный объект устанавливается законодателем в зависимости либо от сравнительной важности защищаемых отношений, либо от направленности воли виновного».52 Причисление оскорбления представителя власти или представителя общественности к двухобъектным преступлениям и противопоставление или по меньшей мере проведение различий в этом составе между авторитетом соответствующих органов, с одной стороны, и честью и достоинством их представителей — с другой, неизбежно ведет к признанию того, что личные интересы определенной категории граждан обеспечиваются в нашей стране повышенной уголовно-правовой охраной, и тем самым к отрицанию принципа равенства всех перед уголовным законом. Это мнение неправильно также и потому, что в главе IX УК РСФСР охраняется даже не их честь и достоинство как работников тех или иных органов власти и управления, а лишь авторитет тех органов, которые они представляют. Поэтому, если, например, кто-либо оскорбит представителя власти или представителя общественности (пусть даже при исполнении ими возложенных на них обязанностей) в связи с их личными качествами, поведением во внеслужебное время или даже в связи с неправильным осуществлением служебных функций, то такого рода деяние не подпадает под признаки ст. 192 УК РСФСР и при наличии необходимых условий может рассматриваться лишь как преступление против личности (ст. 131 УК РСФСР). Нельзя согласиться и с тем, что данное преступление посягает одновременно и на деятельность соответствующих органов, и на их авторитет.

Как было показано выше, авторитет — одно из условий нормального функционирования органов управления, который нельзя отождествлять с самой деятельностью, являющейся более важным элементом управленческих отношений, поглощающим в случае его нарушения и факт нарушения авторитета. Например, сопротивление представителю власти или представителю общественности неизбежно посягает и на авторитет соответствующих органов, но это не дает оснований считать авторитет одним из непосредственных объектов сопротивления. Поэтому согласно п. 5 постановления пленума Верховного Суда СССР от 3 июля 1963 г. действия виновного, выразившиеся в одновременном совершении различных видов посягательств на работников милиции или народных дружинников, если они фактически образуют элементы одного преступления, надлежит квалифицировать по статье уголовного кодекса, предусматривающей ответственность за наиболее тяжкий вид посягательства из числа совершенных.53 Кроме того (и это — главное), оскорбление представителя власти или представителя общественности далеко не всегда может привести или приводит к нарушению нормальной деятельности соответствующих органов, а потому эта деятельность не относится к числу обязательных объектов данного преступления. Конечно, оскорбление представителя власти или представителя общественности может вызывать у данных лиц определенные отрицательные эмоции, чувство унижения и т. д. Но подобного рода эмоции могут возникать и в ряде других случаев, не подпадающих под признаки ст. 192 УК РСФСР. Например, при критике — может быть даже несправедливой — тех или иных личных недостатков или служебных упущений, при оскорблении в связи с незаконной служебной деятельностью и т, д. Поэтому само по себе оскорбление недостаточно для отнесения соответствующего деяния к преступлениям против порядка управления. Сущность оскорбления представителя власти или представителя общественности состоит, по нашему мнению, в том, что посредством унижения чести и достоинства соответствующих лиц осуществляется посягательство на авторитет тех

органов, которые эти лица представляют. Если же от тех или иных общественно опасных действий страдает авторитет лишь соответствующего работника, то их нельзя относить к преступлениям против порядка управления.

Изложенное позволяет утверждать, что непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 192 УК РСФСР, является только и исключительно авторитет органов власти либо же общественных организаций, занимающихся охраной общественного порядка.

Важное значение для правильного понимания непосредственного объекта преступления, предусмотренного ст. 192 УК РСФСР, имеет определение того, авторитет каких именно органов охраняется данной статьей, В юридической литературе высказано мнение, согласно которому ст. 192 УК РСФСР охраняет авторитет лишь тех органов власти, которые выдолняют обязанности по охране общественного порядка. Такого мнения придерживается, в частности, Н. А. Стручков.54 Представляется, что ограничительное толкование данной статьи йе соответствует буквальному тексту закона и неправильно по существу, Если бы законодатель хотел ограничиться защитой авторитета только тех органов власти, которые занимаются охраной общественного порядка, то он слово «выполняющего» должен был употребить во множественном числе, и лишь в этом случае оно и непосредственно следующий за ним текст относились бы не только к представителям общественности, но и к представителям власти. В настоящее же время грамматическое толкование текста ст. 192 УК РСФСР приводит к выводу, что слова «выполняющего обязанности по охране обществен* ного порядка» относятся только к представителю обще* ственности и не имеют отношения к представителе власти. Кроме того, при предлагаемом Н. А. Стручковым ограничительном толковании ст. 192 УК РСФСР вне сферы повышенной уголовно-правовой охраны окажется авторитет многих органов власти, деятельность кЬторых непосредственно или в основном не состоит в охране общественного порядка (например, оскорбление посетителе^ председателя или других руководящих работников испод* Кома, оскорбление председателя суда, ведущего судебной

заседание, следователя, производящего допрос свидетеля, и т. д.). Поэтому следует признать, что под признаки ст. 192 УК РСФСР подпадает оскорбление представителей любых органов власти. Следует лишь заметить, что многие представители власти внутри учреждения, в котором они работают, выступают в качестве должностных лиц, в результате чего не всегда оскорбление их подпадает под признаки ст. 192 УК РСФСР. Если, например, секретарь или следователь прокуратуры наносят оскорбление прокурору, то оно не подпадает под признаки данной статьи. Иначе решается вопрос о представителях общественности, так как в соответствии с текстом ст. 192 УК РСФСР в данной статье речь идет лишь о тех представителях общественности, которые выполняют обязанности по охране общественного порядка. Поэтому важное значение как для характеристики данного состава преступления, так и некоторых других составов преступлений против порядка управления (ст. ст. 191, 191,1 192,1 1922 УК РСФСР) имеет решение вопроса о том, что следует понимать под выполнением обязанностей по охране общественного порядка. В советской уголовно-правовой литературе отсутствует однозначное решение этого вопроса. Так, М. И. Якубович полагает, что представителями общественности, выполняющими обязанности по охране общественного порядка, являются члены любых общественных организаций: товарищеских судов, комиссий по делам несовершеннолетних, наблюдательных комиссий за деятельностью исправительно-трудовых учреждений, домовых комитетов, женских советов, советов пенсионеров и т. д.[547] Аналогичного мнения придерживается П. И. Гришаев.[548] Многие авторы вообще обходят молчанием этот вопрос или ограничиваются ссылками на те или иные нормативные акты или взгляды, высказанные л науке советского административного права.

Положение, сложившееся по рассматриваемому вопросу в советской уголовно-правовой науке, является не только следствием существующей множественности подходов к определению общественного порядка в теории как административного,[549] так и уголовного права,[550] но и результатом стремления пойти по пути перечисления соответствующих органов, а не анализа выполняемых ими функций. Что бы мы ни понимали под общественньш порядком (участие в дискуссии по данному вопросу не входит в нашу задачу), необходимо различать деятельность по укреплению общественного порядка и деятельность по его охране, которые соотносятся между собой как целое и часть. Например, работник милиции, расследующий уголовное дело о хулиганстве, занимается укреплением общественного порядка, в то время как тот же работник, пресекающий хулиганские действия или доставляющий хулигана в отдел милиции, занимается охраной общественного порядка. Поэтому в определении по делу Николаева судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР, указав, что Николаев «совершил оскорбительные действия в отношении старшего оперуполномоченного Васильева и угрожал ему убийством, но не при охране последним общественного порядка, а при производстве дознания», обоснованно переквалифицировала действия осужденного с ч. 2, ст. 191 1 УК РСФСР на ст. 192 и на ч. 1 ст. 193 УК РСФСР."

То же самое относится и к представителям общественности, которые могут заниматься деятельностью по укреплению общественного порядка, не связанной с непосредственной его охраной, и деятельностью по охране общественного порядка. Например, члены комсомольского патруля, выполняющие рейд по задержанию лиц, занимающихся мелкими хищениями социалистического имущества, занимаются охраной общественного порядка, а те же лица, фиксирующие опоздания на работу рабочих и служащих, осуществляют функцию укрепления общественного порядка. Охрана общественного порядка — это прежде всего защита его от осуществляемых или реально возможных конкретных нарушений, а не проведение каких-либо общих профилактических мероприятий, осуществление деятельности по фиксации, расследованию или рассмотрению нарушений и т. д. К охране общественного порядка следует отнести и деятельность но задержанию нарушителей. Следующий вопрос, требующий решения,— это вопрос о том, охрана от каких именно нарушений имеется в виду в ст. 192 УК РСФСР, так как общественный порядок, как известно, может быть нарушен преступлениями, административными правонарушениями, дисциплинарными проступками и т. д., а также аморальными деяниями. В юридической литературе встречаются попытки весьма широкого истолкования функций по охране общественного порядка и тем самым недопустимого расширения сферы действия ст. 192 УК РСФСР. Так, Е. А. Сухарев и Н. И. Трофимов пишут: «Советский социалистический общественный порядок и его охрана охватывают обширный круг общественных отношений, регулируемых не Только нормами права, но и правилами социалистического общежития. Общественный порядок обеспечивает неприкосновенность социалистических общественных отношений, предотвращение и пресечение любых правонарушений и поступков, наносящих вред обществу».[551] Представляется, что только оскорбление, нанесенное в связи с деятельностью по предотвращению или пресечению правонарушений, может дать основания для квалификации его по ст, 192 УК РСФСР* Оскорбление же, нанесенное представителю общественности в связи с попыткой последнего привести поведение того или иного лица в соответствие с требованиями социа* листической морали, не может рассматриваться в качест* ве преступления против порядка управления. Если, например, общественный контролер на транспорте подверг гается оскорблениям со стороны безбилетного пассажира, от которого он потребовал уплаты штрафа, то это преступление против порядка управления, но если оскорбление нанесено гражданином в ответ на предложение того же контролера уступить место женщине, то его следует рассматривать как преступление против личности. Этот вывод можно обосновать следующими двумя доводами. Во- первых, в отличие от правовой сферы область морального регулирования не имеет писанных, единообразных, абсолютно конкретных и обеспечиваемых принуждением правил поведения. Этические представления людей не могут не отличаться друг от друга, быть полностью идентичными. Поэтому уголовный закон не может обеспечивать охрану деятельности по внедрению тех или иных норм морали. Во-вторых, в нормативных актах, регулирующих деятельность по охране общественного порядка, соответствующие органы не наделены полномочиями по вмешательству в поведение граждан, регулируемое только моралью, и если представители таких органов по своей инициативе осуществляют пресечение или предотвращение поступков, не соответствующих, с их точки зрения, требованиям социалистической морали, то они действуют как частные лица, а не как представители органа, выполняющего функцию охраны общественного порядка. Таким образом, под понятием «охрана общественного порядка» как в ст. 192 УК РСФСР, так и в других статьях главы о преступлениях против порядка управления следует понимать правопорядок, т. е. ту часть общественного порядка, которая урегулирована юридическими нормами. Важное значение имеет также решение вопроса о том, какие конкретно общественные организации и в каких именно сферах могут заниматься охраной общественного порядка, подлежа при этом охране уголовно-правовыми нормами, предусмотренными в главе о преступлениях против порядка управления. Прежде всего следует отметить, что это — организации, действующие на основе утвержденного компетентным органом положения, которым предусмотрено выполнение ими функций по охране общественного порядка, т. е. по предотвращению и пресечению правонарушений. Если общественная организация является самодеятельной (неофициальной) или же, хотя и официальной, но не наделенной полномочиями по охране общественного порядка, то ее представители не охраняются теми статьями главы о преступлениях против порядка управления, где названы представители общественности, выполняющие обязанности по охране общественного порядка. В противном случае мы встанем на путь объективного вменения, ибо у граждан будет отсутствовать сколько-нибудь четкое представление о том, распоряжения представителей каких общественных организаций, относящиеся к соблюдению общественного порядка, являются обязательными и обеспечиваются силой уголовного закона, не говоря уже о том, что деятельность неофициальных или неуправомоченных организаций не может быть призвана деятельностью законной. Другие организации (неофициальные или по положению о них неуправомоченные) могут заниматься охраной общественного порядка в определенных рамках и лишь по поручению того органа, на который возложена охрана общественного порядка в той или иной сфере. В этом случае они выступают как общественные представители этого органа, а не как члены соответствующей общественной организации.

Например, по согласованию с администрацией комсомольская организация предприятия может участвовать в охране социалистического имущества от хищений и в этом случае члены комсомольских патрулей как бы дополняют ведомственную (или вневедомственную) охрану и, безусловно, выполняют обязанности по охране общественного порядка, но лишь в масштабе данного предприятия. Непременным условием квалификации оскорбления представителей таких общественных организаций по ст. 192 УК РСФСР является знание виновным того, что данной организации компетентным органом делегировано право оказывать помощь в охране общественного порядка.

Заканчивая исследование непосредственного объекта посягательств на авторитет общественных организаций, выполняющих функцию охраны общественного порядка, можно сформулировать следующие выводы: 1) под охраной общественного порядка следует понимать предотвращение или пресечение правонарушений, а также задержание правонарушителей; 2) под признаки ст. 192 УК РСФСР подпадает оскорбление представителей только тех общественных организаций, которые по положению о них или по специальному (и знакомому гражданам) поручению компетентного органа призваны заниматься охраной общественного порядка.

При исследовании объективной стороны данного преступления требуется ответить на следующие вопросы: что такое оскорбление представителя власти или представителя общественности; что следует понимать под публичным оскорблением; как понимать слова закона «в связи с исполнением этими лицами возложенных на них обязанностей».

Под оскорблением в ст. 192 УК РСФСР следует понимать умышленное унижение чести и достоинства представителей органа власти или общественной организации, осуществляющей функцию охраны общественного порядка, выраженное в неприличной форме (см. ст. 131 УК РСФСР). Следовательно, для наличия состава оскорбления требуется установить не только факт унижения чести и достоинства (он может иметь место и при необоснованной критической оценке соответствующих лиц или их деятельности), но и неприличную форму, в которую облечено это унижение. Е. А. Сухарев и Н. И. Трофимов обоснованно обращают внимание на данное обстоятельство и предостерегают от уголовно-правового преследования за критические замечания (пусть даже и несправедливые) по адресу представителя власти или общественности.[552] Оскорбление может быть осуществлено устно, письменно, символически (жестами) или физически (действием). Неприличность формы унижения чести и достоинства названных лиц, а посредством этого авторитета органа, который они представляют, означает ее явное несоответствие принятому в нашем обществе порядку обращения с представителями органов управления, существенное нарушение этого порядка.

Вопрос о содержании признака публичности в данном составе преступления относится к числу дискуссионных. Так, Г. Ф. Поленов,[553] Е. А. Сухарев и Н. И. Трофимов [554] понимают под публичностью оскорбление в присутствии посторонних лиц, авторы одного из комментариев к УК РСФСР употребляют термин «третьих лиц», причем разъясняют, что для наличия признака публичности не имеет значения, в присутствии каких третьих лиц — представителей власти, представителей общественности или частных лиц — нанесено оскорбление.64 Представляется, что под публичностью оскорбления следует понимать восприятие этого оскорбления посторонними лицами, т. е. не относящимися к представителям власти или представителям общественности, выполняющим обязанности но охране общественного порядка. Такое решение вытекает из сущности данного преступления как посягательства на авторитет органов власти и управления, который может пострадать, если оскорбление воспринимается управляемыми субъектами, т. е. такими же, как и виновный. Если же оскорбление наносится в присутствии других представителей власти (например, прокурору в присутствии следователя), то такого рода оскорбление нельзя признать публичным в смысле ст. 192 УК РСФСР. То же самое относится и к представителям общественности. Понятие «в связи с исполнением обязанностей» включает в себя три возможных ситуации: а) нанесение оскорбления при исполнении соответствующими лицами возложенных на них обязанностей; б) совершение оскорбительных действий за исполнение этими лицами своих обязанностей и в) оскорбление данных лиц для предотвращения выполнения ими своих обязанностей в будущем. Таким образом, оскорбление в составе ст. 192 УК РСФСР может быть связано с прошлой, осуществляемой в настоящем и будущей деятельностью представителя власти или представителя общественности, выполняющего обязанности по охране общественного порядка.

Субъективная сторона данного преступления характеризуется виной в форме прямого умысла. Это предполагает знание виновным того факта, что он наносит публичное оскорбление именно представителю власти или представителю общественности, выполняющему обязанности по охране общественного порядка, и делает это в связи с выполнением этими лицами возложенных на них обязанностей. При этом представитель власти или представитель общественности считаются выполняющими свои обязанности независимо от того, действовали ли они в служебное время или по своей инициативе, либо по просьбе граждан принимали соответствующие меры в пределах своей компетенции во внеслужебное время. Если указанные обстоятельства не охватывались умыслом виновного, то ответственность должна наступать по ст. 131 УК РСФСР.

Субъектом оскорбления представителя власти или представителя общественности, выполняющего обязанности по охране общественного порядка, может быть гражданин СССР, иностранец и лицо без гражданства, достигшие 16-летнего возраста.

Наказание за данное преступление предусмотрено в виде исправительных работ на срок до 1 года или штрафа до 50 руб. Кроме того, законом предусмотрена возможность применения к виновному мер общественного воздействия.

Ст. 1921 УК РСФСР предусматривает ответственность за оскорбление работника милиции или народного дружинника в связи с исполнением этими лицами возложенных на них обязанностей по охране общественного порядка.

Ст. 1921 является специальной нормой по отношению к ст. 192 УК РСФСР и имеет много с ней общего. Поэтому к этой статье в полном объеме относится все, что было сказано выше о понятиях «оскорбление», «охрана общественного порядка» и «в связи с исполнением обязанностей». Однако ст. 1921 отличается от ст. 192 УК РСФСР некоторыми особенностями, характеристикой которых мы и ограничимся. Во-первых, непосредственным объектом данного преступления является авторитет милиции и народных дружин как специальных органов охраны общественного порядка. Именно факт нахождения этих органов на переднем крае борьбы с правонарушениями, посягающими на общественный порядок, и обусловил повышенную охрану их авторитета от общественно опасных посягательств. К работникам милиции относятся лица рядового, младшего, среднего, старшего и высшего начальствующего состава, состоящие в штатах органов милиции МВД СССР. Следует заметить, что ст. 1921 УК РСФСР защищает авторитет органов милиции не в полном объеме, а лишь в сфере ее деятельности по охране общественного порядка, т. е. по предотвращению и пресечению правонарушений или же задержанию правонарушителей. Поэтому оскорбление, например, начальника паспортного стола за отказ в прописке, работника милиции, ведущего дознание, и т. д. не подпадает под признак ки ст. 1927 а должно квалифицироваться на общих основаниях, т. е. по ст. 192 УК РСФСР. К народным дружинникам относятся лица, которые по личному заявлению и по рекомендации общественной организации приняты в добровольную народную дружину по охране общественного порядка на общем собрании дружинников предприятия, учреждения или организации.

Поскольку деятельность народных дружинников многообразна и не сводится к предотвращению и пресечению правонарушений или задержанию правонарушителей,[555] то под признаки ст. 192 1 УК РСФСР подпадают лишь случаи их оскорбления в связи с выполнением этими лицами возложенных на них обязанностей по охране общественного порядка. При отсутствии этого признака оскорбление народного дружинника может квалифицироваться по ст. 131 УК РСФСР. Во-вторых, в отличие от ст. 192 УК РСФСР в анализируемой статье не назван признак «публичности». В этой связи многие авторы полагают, что публичность оскорбления не является здесь элементом состава преступления, и уголовная ответственность наступает безотносительно к тому, носило ли оскорбление публичный характер.[556] Такое толкование, соответствующее, казалось бы, буквальному тексту ст. 192 1 УК РСФСР, неоднократно подвергалось критике в советской юридической литературе, причем в защиту своего мнения соответствующие авторы ссылались на то, что авторитет работника милиции или народного дружинника в глазах окружающих может быть подорван лишь при условии нанесения им оскорбления публично.[557] Отмеченные весьма существенные расхождения во мпениях обусловлены пе только законодательной конституцией ст. 1921 УК РСФСР, но и различиями во взглядах на непосредственный объект данного преступления: авторы, отрицающие необходимость признака публичности при нанесении оскорбления работнику милиции или народному дружиннику, считают таковым честь и достоинство этих лиц; авторы, связывающие ответственность с публичностью оскорбления — авторитет соответствующих органов. По нашему мнению, правы те авторы, которые полагают, что под признаки ст. 1921 УК РСФСР подпадает лишь публичное оскорбление. Поэтому содержание данной статьи должно толковаться ограничительно, а отсутствие в ней признака публичности рассматриваться как дефект законодательной техники. Этот вывод вытекает не только из правильного понимания природы непосредственного объекта, и, следовательно, социальной сущности данного преступления, но и из того факта, что в противном случае будет допущено отступление от принципа одинакового социального значения чести, достоинства и других абсолютных благ всех граждан, независимо от их социального положения и прочих социальных характеристик. Если оскорбление работника милиции или народного дружинника совершается не публично, то, как обоснованно отмечалось, пострадать могут лишь их личные честь и достоинство, но не авторитет представленного ими органа.

Данное преступление наказывается лишением свободы на срок до 6 месяцев, или исправительными работами на срок до 1 года, или штафом до 100 руб., т. е. строже, чем аналогичное преступление, предусмотренное ст. 192 УК РСФСР.

Ст. 194 УК РСФСР устанавливает ответственность за самовольное присвоение власти или звания должностного лица, сопряженное с совершением на этом основании каких-либо общественно опасных действий.

При характеристике непосредственного объекта данного преступления называют нормальную деятельность и авторитет органов власти, а также государственных и общественных организаций,[558] нормальную деятельность советского государственного аппарата, а также авторитет отдельных должностных лиц.[559] Представляется, однако, что нарушение нормальной деятельности органов управления — факультативное последствие рассматриваемого преступления, а потому эта деятельность не может рассматриваться в качестве его непосредственного объекта* Нельзя относить к числу его непосредственных объектов и авторитет отдельных должностных лиц, так как он не является чем-то отличным от авторитета органов, представителями которых являются должностные лица (не говоря уже о том, что присвоение власти или звания должностного лица далеко не всегда выражается в самоуправном использовании власти или звания какого-то конкретного, реально существующего лица). Поэтому непосредственным объектом данного преступления следует признать авторитет органов управления.

Объективная сторона присвоения звания или власти должностного лица включает в себя: самовольное присвоение звания или власти должностного лица; совершение лицом, присвоившим звание или власть должностного лица, каких-либо общественно опасных действий и наличие связи между присвоением звания или власти должностного лица и совершенными на этом основании общественно опасными действиями. В юридической литературе не проводится разграничения между присвоением звания и присвоением власти должностного лица и поэтому высказывается мнение, согласно которому первый элемент объективной стороны данного преступления состоит в том, что «виновный путем обмана выдает себя за представителя власти либо иное должностное лицо и осуществляет функции власти или правомочия должностного лица».[560] Иначе говоря, присвоение звания должностного лица считается обязательным элементом состава, хотя в ст. 194 УК РСФСР говорится о присвоении звания или власти должностного лица, что свидетельствует о возможности присвоения власти должностного лица без одновременного присвоения его звания. Представляется, что не всякое присвоение звания должностного лица неизбежно связано с присвоением функций последнего, точно так же как присвоение власти (функций) может иметь место и без присвоения звания. Однако в отличие от самоуправства (ст. 200 УК РСФСР) в последнем случае виновный не осуществляет самовольно своего действительного или предполагаемого права, а совершает общественно опасные действия, сознавая, что никакого права на их совершение он не имеет. В отличие же от превышения власти или служебных полномочий (ст. 171 УК РСФСР) субъектами преступления, предусмотренного ст. 194 УК РСФСР, являются не должностные, а частные лица, либо если и должностные, то действующие вне сферы своей компетенции. Присвоение власти должностного лица будет иметь место во всех тех случаях, когда неуправомоченный гражданин фактически осуществляет функции должностного лица (например, учитель производит личный обыск учащихся, начальник цеха лишает свободы подчиненного работника, квартуполномоченный осуществляет принудительное выселение шильца из коммунальной квартиры, техник-смот- рнтель жэка производит опись имущества у лица, имеющего задолженность по квартплате, и т. д.), независимо от присвоения звания этого лица. За присвоение звания специалиста, не являющегося должностным лицом (например, кто-либо выдает себя за ученого, врача, артиста, художника, писателя и т. д.), действующее законодательство уголовной ответственности не предусматривает. Один лишь факт присвоения себе звания или власти должностного лица также не образует состава преступления. Поэтому совершение этих действий для повышения своего престижа, для удовлетворения тщеславия и т. д. не является уголовно наказуемым. Будет отсутствовать состав преступления и в тех случаях, когда с помощью присвоения себе звания или власти должностного лица кто- либо совершает общественно полезные действия (задерживает правонарушителя, организует тушение пожара и т. д.). Закон требует для уголовной ответственности совершения лицом, самовольно присвоившим звание или власть должностного лица, «каких-либо общественно опасных действий».[561]

В советской уголовно-правовой науке существует две основных точки зрения по поводу понятия «общественно опасные действия» в ст. 194 УК РСФСР. Так, П. И. Гришаев полагает, что такого рода действиями являются действия преступные.[562] Другие авторы считают, что под общественно опасными действиями в ст. 194 УК РСФСР должны пониматься как преступления,, так и другие правонарушения, не относящиеся к категории преступлений.[563] Некоторые из них при этом оговаривают, что использование незначительных льгот и преимуществ, связанных с присвоением звания (например, бесплатный проезд на городском транспорте и т. д.), не дает оснований для применения ст. 194 УК РСФСР.[564]

Мы полагаем, что понятие «общественно опасные действия» в ст. 194 УК РСФСР означает совершение действий, по своим объективным свойствам подпадающих под признаки той или иной статьи Особенной части, но не всегда влекущих ответственность по этой статье вследствие отсутствия у виновного признаков специального субъекта. Так, лицо, присвоившее звание или власть должностного лица, может совершить действия, объективно содержащие в себе признаки должностного преступления (например, злоупотребить властью или служебным положением того должностного лица, звание которого он присвоил; совершить действия, образующие превышение власти или служебных полномочий; получить взятку; совершить должностной подлог), ответственности за которое оно нести не будет, так как фактически должностным лицом не является. Единственное исключение образует получение взятки, если ему предшествовало подстрекательство или вымогательство ее, но в этом случае действия виновного квалифицируются не по ст. 173, а по ст. 174 УК РСФСР со ссылкой на ст. 17, т. е. рассматриваются не как получение взятки, а как подстрекательство к даче взятки. Именно это обстоятельство и объясняет тот факт, что законодатель в тексте ст. 194 УК РСФСР употребил понятие «общественно опасные действия», а не понятие «преступные действия». В случаях, когда присвоивший звание или власть должностного лица совершает общественно опасные действия, подпадающие под признаки такой уголовно-правовой нормы, субъектом ответственности за нарушение которой может быть частное лицо, то требуется квалификация содеянного по совокупности, т. е. по ст. 194 УК РСФСР и дополнительно по той статье УК РСФСР , которая предусматривает ответственность за эти общественно опасные действия. Так, действия лица, выдавшего себя за работника милиции и произведшего на этом основании завладение личным имуществом граждан, подлежат квалификации по ст. ст. 194 и 147 УК РСФСР; действия лица, выдавшего себя за следователя и произведшего обыск в чьей-либо квартире, — по ст. ст. 194 и 136 УК РСФСР и т. п. Калификация по совокупности отсутствует только тогда, когда виновный совершает общественно опасные действия, ответственность за которые несет лишь специальный субъект, звание или власть которого присвоены. Поэтому нельзя согласиться с мнением Н. А. Стручкова о том, что применение ст. 194 УК РСФСР в совокупности с другими статьями Уголовного кодекса является ее специфической особенностью.[565] Третий элемент объективной стороны рассматриваемого преступления — наличие связи между присвоением звания или власти должностного лица и совершенными затем общественно опасными действиями. Для фиксации этой связи законодатель употребляет термин «сопряженное», который словари русского языка определяют как взаимносвязанное, находящееся во взаимодействии,[566] непременно сопутствующее чему-нибудь.[567] Таким образом, речь идет о реальной совокупности действий, при которой одно из них (присвоение звания или власти должностного лица) предшествует другому. Возникает вопрос, означают ли слова закона «совершение на этом основании каких-либо общественно опасных действий», что эти действия должны быть обусловлены присвоением звания или власти должностного лица? Иначе говоря, требует ли закон, чтобы, совершая эти действия, виновный непременно выступал в качестве должностного, а не в качестве частного лица? По нашему мнению, такое ограничительное толкование не вытекает из буквального текста закона и не соответствует социальной сущности преступления, предусмотренного ст. 194 УК РСФСР. Присвоение звания или власти должностного лица может выступать и в качестве условия, подготавливающего в дальнейшем совершение общественно опасных действий, которые могут не иметь ничего общего с осуществлением функций должностного лица. Если, например, кто-либо, выдав себя за начальника ЖЭК, работника милиции, следователя прокуратуры и т. д., проник в квартиру, где совершил убийство, изнасилование или кражу, то будет иметь место совокупность преступлений, т. е. ст. 194 УК РСФСР и той статьи УК, под признаки которой подпадают общественно опасные действия, совершение которых было облегчено в результате присвоения виновным звания или власти должностного лица. Иного мнения придерживаются авторы Комментария к УК РСФСР. Они полагают, что общественно опасные действия виновного должны быть связаны с использованием тех прав и возможностей, которые дает ему самовольно присвоенное должностное положение, и отрицают возможность привлечения к уголовной ответственности по ст. 194 УК РСФСР при отсутствии такого рода связи.78 Эта позиция, существенно сужающая сферу применения ст. 194 УК РСФСР, не может быть признана обоснованной. Авторитет органов управления обеспечивает конформность поведения управляемых субъектов, основанную на доверии к этим органам. Если кто-то само- вольно присваивает себе звание или власть должностного лица и использует это как условие, благоприятствующее совершению преступления, уже не связанного с функциями этого лица, то это не может не вызывать недоверия граждан к соответствующим органам управления, не может не ослаблять их авторитета. Когда лица, намеревающиеся совершить убийство, добиваются того, чтобы им открыли дверь, выдавая себя за работников милиции, то здесь, безусловно, есть посягательство на авторитет органов управления.

В советской уголовно-правовой науке существует единодушное мнение, что субъективная сторона данного преступления предполагает вину в форме прямого умысла, причем при характеристике вины не дифференцируется отношение виновного к факту присвоения звания или власти должностного лица и совершенным на этом- основании общественно опасным действием.[568] Исключением является позиция Н. А. Стручкова, который полагает, что рассматриваемое преступление может быть совершено с прямым умыслом в отношении присвоения звания или власти должностного лица, и прямым или косвенным умыслом — по отношению к совершенным после присвоения власти или звания общественно опасным действиям. [569] Представляется, что обе изложенные позиции, первая — в большей, вторая — в меньшей степени, страдают определенными недостатками. Дело в том, что присвоивший звание или власть должностного лица может не предвидеть, к каким общественно опасным последствиям приведет выполнение тех или иных его требований, либо хотя и предвидеть, но легкомысленно рассчитывать на их предотвращение, а потому его вина по отношению к ним будет выражаться в форме неосторожности. Например, лицо, выдавшее себя за работника ГАИ и потребовавшее от водителя передать ему управление автомашиной, а затем совершившее аварию, подпадающую под признаки ст. 211 УК РСФСР, безусловно, будет отвечать как по этой статье, так и по ст. 194 УК РСФСР, хотя общественно опасные действия, находящиеся в связи с присвоением звания и власти работника РАЙ, были им совершены до неосторожности. Кроме того, общественно опасные действия, имевшие основание в присвоении звания или власти должностного лица, могут быть совершены виновным не только непосредственно, но и опосредованно, т. е. путем отдачи тех или иных распоряжений, исполнение которых привело к неосторожному убийству, к неосторожному уничтожению государственного или общественного имущества и т. д. Поэтому общественно опасные действия, совершенные на основании предшествующего им присвоения звания или власти должностного лица, могут быть как умышленными, так и неосторожными. Однако нет никаких оснований конструировать в данном составе смешанную форму вины и утверждать, что присвоение звания или власти должностного лица совершается с прямым умыслом. Как уже говорилось, само по себе присвоение звания или власти должностного лица не является преступлением, а потому при его характеристике недопустимо использовать уголовно-правовые понятия. Естественно, что это присвоение не может произойти в результате неосознанных и неволевых действий, оно всегда носит сознательный характер, но внутреннее, психологическое содержание их не может оцениваться исходя из предусмотренных законом только для преступлений умысла или неосторожности. Очевидно, при характеристике субъективной стороны преступления, предусмотренного ст. 194 УК РСФСР, достаточно указания на то, что общественно опасные действия, совершенные присвоившим звание или власть должностного лица, могут быть как умышленными, так и неосторожными.

Субъектом данного преступления может быть достигшее 16-летнего возраста частное лицо или же лицо должностное, но действующее явно вне сферы своей компетенции и потому фактически выступающее в качестве частного лица. Если же должностное лицо присваивает себе звание или власть другого должностного лица, используя для этого свое служебное положение (например, следователь присваивает себе власть прокурора, начальник милиции — власть судьи и т. д.), то его действия надлежит квалифицировать по ст. 171 УК РСФСР или же по статьям о преступлениях против правосудия.

Наказание за самовольное присвоение звания или власти должностного лица предусмотрено в виде лишения свободы на срок до 2 лет или исправительных работ на срок до 1 года.