ПРЕКРАЩЕНИЕ РАБСТВА И POCT КРЕПОСТНИЧЕСТВА

B связи с крупными изменениями в производстве Й npOt- изводственнЫх отношениях, на базе чего протекал процесс образования централизованного государства, исчезали остатки полного холопства, и рабский труд окончательно вытеснился другими, более прогрессивными формами эксплоатации.

Уже Ключевский в свое время отметил (но не объяс­нил) факт увеличения во второй половине XV века «Коли­чества свободных людей, которые не хотели продаваться в полное холопство, но не могли поддержать своего хо­зяйства без помощи чужого капитала». Факт увеличения числа свободных людей, вынужденных искать приложения своим силам, отмечен совершенно правильно. Это резуль­тат внутренних процессов в городе и деревне.

' Для иллюстрации положения возьмем очень хорошо из­вестное духовное завещание кн. Патрекеева 1498 г. Он освобождает часть своих дворовых людейг..«холопов». Больше 20 людей и семейств здесь назв^иЬі по именам. A затем сделана прибавка «А которые моіи люди не пи­саны в сей душевной грамоте, и те мои люди все на сло­боду и с женами и с детьми». Три семьи из поименован­ных отпущены «с землею», стало быть, числясь в холопах, они уже сидели на земле, т. e. были крепостными крестъя- інами. Сколько «холопских» семейств всего отпустил Пат- ,рекеев нам неизвестно, но уже эта фраза о всех, здесь не 'поименованных, предполагает их немалое число (иначе бы іХОЗЯИН не поленился их перечесть).

' Патрекеев не один оказался в положении, когда отпуск на волю холопов^стал вопросомхозяйственнойцелесооб- разности, одним из средств облегчить расходы по имению. Освобождение холопов стало .в это время явлением массо­вым. Невольно возникает вопрос, куда девается эта масса людей, отпущенных на вошо, т. e. фактически лишенных крова, питания и одежды, которыми их в качестве своих холопов снабжал до сих пор кн. Патрекеев и другие землевладельцы, кичившиеся друг перед другом количе- 'cTBOM своей дворни.

j Ha этот вопрос отвечает нам знаменитый автор Домо- jcTpOH, поп Сильвестр, в наставлении своему сынуАнфиму:

33

! «Работных, т. e. своих всех несвободных слуг, — пи­шет он, — наделях и ины окупих из работы и на свободу попущах», и дальше продолжает: «И все те работные наши свободны и добрыми домами живут, якоже види- ши...:мнози во священническом и во дьяконовском чину, -и в дьяцех, и в подьячих и во всяких чинах, кто чего до- родился и* в чем кому благо.волил бог быти: овии руко­дельничают всякими промыслами, а многие торгуют в лав­ках, мнози и гостьбы деют в различных землях всякими торговлями...» Стало быть, люди попа Сильвестра глав­дым образом были поглощены городом: одни попали на іслужбу в государственные учреждения и дослужились до высоких чинов (дьяки), другие пристроились в огромной

3 Б. Д. Греков—262

церковной организации, третьи* превратились в ремеслен­ников и купцов, и на этом поприще сделали большие успехи.

Надо думать, чт'о и бывшие холопы кн. Патрекеева нашли применение своим силам. Мы знаем, что часть этих элементов поглощала и растущая армия Московского ве­ликого князя, а потом и цари.

Ключевский правильно подметил эти симптоматические общественные явлении. Действительно, в конце XV и в первой половине XVI века наблюдается заметное увели­чение обедневших свободных людей.

Появление обедневшей массы населения, вынужденной продавать свой труд на очень невыгодных для себя усло­виях, было оборотной стороной прогрессивного> хозяйствен­ного процесса:— поднятия производства у тех хозяев, которые умело приспособлялись к новым требованиям, предъявленным к сельскому хозяйству.

Бывший царский опричник Штаден, умевший наблюдать и вполне конкретно передавать виденное, говорит, что «теперь [разумеются 70-ые годы XVI века] некоторые крестьяне имеют много денег». A рядом с этими преуспев­шими — беднота, ищущая пристанища у людей богатых.

B Емецкой волости, принадлежавшей Антониеву Сий- скому монастырю, с 1534 по 1595 г. наблюдается очень характерный в этом отношении • процесс.

Параллельно с этим процессом шел другой — наступле­ние на крестьянскую землю крупного землевладельца. Оба эти явления прекрасно отображены в челобитье крестьян Емецкой волбсти царю на Антониев Сийский монастырь, который крестьяне обвиняли в их разорении. Крестьяне жаловались, что монастырские власти «поотнимали лучшие пашенные земли и сенные покосы и приівели [отнятое] к своим монастырским землям, а у иных крестьян деревни поотнимали с хлебом и сеном и, многие дворы разломав, развозили и*з тех деревень; крестьяне от* того игумного на­сильства с женами и детьми меж дворы волочатся». Тут же крестьяне говорят о том, что игумен «вымучил» на многих крестьянах и бобылях «порядные запиіси» и кабалы. «Обыск», сделанный по распоряжению царя, подтвердил все эти обвинения. Вот некоторые конкретные факты; «Дер. Часовенская на волоке. Двор разорен Селянинка Ko- марова, Двор Микитки Дмитриева разорен. Да и иные крестьянские и бобыльские дворы разорены и развожены, а досталь сожжена. A ту деревню старцы припустили к своей монастырской земле». Или: «Починок Корчев- ский..., а распахали тот починок... деревни Кощеевы горы крестьяне Игнашка Петров с суседами. A у них отняли Сийского монастыря старцы, и на том починке двор поста­вили свой монастырский, и пашню пашут, и сено косят, и всякими угодьями владеют Сийского монастыря старцы». И еще: «Дер. Емельяновская. Bo дворе был крестьянин Михалко Евсеев. A тот Михалко умер, а после него остался сын его Шумилко. И тот Шумнлко из тое деревни выбит вон, скитаетца меж двор. A пашню пашут и сено косят Сийского монастыря старцы.» и т. д. и т. д. Bo всей волости разоренных монастырем крестьянских дворов по­казано 13. Сколько их скрыто в загадочном выражении «да и иные крестьянские и бобыльские дворы разорены и развожены», сказать трудно.

Пред нами знамение времени. Экономическая политика крупного землевладельца, поставившего своей целью рас­ширение' своего хозяйства и прежде всего своей барской запашки.

Разоренные крестьяне и бобыли — это контингент для всевозможных разновидностей подневольного и «вольного» труда, применяемого в хозяйстве крупного землевладельца.

Эти обедневшие люди искали себе пристанища. Прав Ключевский в том, что они не шли в полное холопство,но потому ли что они этого не хотели, это другой вопрос. Едва ли тут дело в их желании и нежелании.

B нашей старой исторической литературе можно[8] встре­тить такого рода суждения, что-де в средневековой Руси люди были какие-то особенные, не дорожили своей свобо­дой и очень легко продавали с.ебя и друг друга в рабство Герберштейн даже приписал любовь к несвободе.нацио- нальной черте русского народа.

«Этот народ находит более удовольствия в несвободе, чем в свободе. Ибо перед смертью господа в огромном большинстве случаев отпускают известных холопов (certos servos) на волю, но эти последние тотчас за деньги от­дают' себя в кабалу другим господам».[9]

Bce эти рассуждения — сплошное недоразумение, ре­зультат полного непонимания самой сути развития обще- ствеяных отношений не только России, HO и всякой дру­гой страны.

B самом деле, как мы должны понимать сообщение греческого военного писателя Маврикия, конца VI века, о славянах («племена славян [южных] и антов [восточных славян] сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе: их никоим образом нельзя скло­нить к рабству или подчинению») рядом с замечанием Г ерберштейна?

Конечно, от VI до XV века времени протекло не мало-. Tempora mutantur, et nos mutamur in illis. Ho можно с полной уверенностью, основанной на показаниях наших источников, утверждать, что нет и не было людей, любя­щих рабст&о. Дело тут не в любви и нелюбви, а в харак­тере общественных отношений, делавших зависимость че­ловека отчеловека неизбежной. Формыэтойзависимости ме- нялись, но эксплоатация оставалась. «Разум человеческий стоит бессильный в смятении перед своим собственным тво­рением», 1 но такова действительная история человечества.

Ho все же Ключевский, как наблюдатель, совершенно прав.

Ha это< интересное явление русской жизни XV века обратил внимание еще в 1909 году и С. В. Бахрушин. Изу­чая очень внимательно княжеское хозяйсгво XV и первой цоОтовины XVI века, он отметил, что в конце XV века «в крупных княжеских владениях пользование несвобод­ным трудом [рабскнм. — Б. Г.] ...выходит из употребле­ния». 2 Ero выводы подтверждаются и другими фактами.

Стоиті обратиться хотя бы к судьбам актов, оформляв­ших в. древности положение различных категорий экспло- атируем'ой массы. История «полной грамоты», договора о поступлении в полное холопство (рабство), характерна. Ha наших глазах этот вид акта начинает таять, цока в конце XVI века не прекращает своего существования совсем,

С.- H. Валку вего интересной статье «Грамоты полные»[10] удалось проследить историю этого акта. «Конец существо­вания полной, — пишет он, — мы должны отнести к по­следним указным упоминаниям о ней, ко времени не позд­нее начала XVII в.» (Последнее упоминание полных в за­конодательных актах автор видит в указе 1597 г., в акто­вом материале полные в первой половине XVII в. уже не встречаются.).

Этапы в истории полного холопства, отраженные в за­конодательных памятниках, имеющихся в нашем распоря­жении, позволяют нам подтвердйть вывод С. H. Валка с другой стороны. Тенденция Русской Правды ограничить источники полного холопства уже отмечалась выше (см. стр. 14—15^Там прямо указывается на три источника: про­дажа, женитьба на рабе без особого договора, исключаю­щего рабство, как последствие такого смешанного брака, и поступление на службу -в тиунство и ключничество без аналогичного договора^В- данном случае особенно инте­ресна для нас эволюция третьего по счету древнерусского источника полного холопства.

«А се третее холопство — тиунство без ряду, или при­вяжет к себе ключ без ряду». B Судебнике 1497 года по этому же предмету читаем: «По полной грамоте холоп, по тиунству и по ключу по сельскому холоп^с докладу и без докладу/.. а по .городскому ключу не холоп» (Судебник, ст. 66). Городской воздух был способен делать людей свободными у нас так же, как и в Западной Европе, в извест­ный период ее истории. Этот же закон развивается в Су­дебнике 1550 г. еще дальше: «А по городскому ключу не холоп... A по тиунству без полные и без докладные не холоп, а по сельскому ключу без докладные не холоп» (Судебни£П550^г., ст. 76).

СовершеЭно ясно, в каком направлении идет процесс:

B городе

По Русской Правде — по тиунству и по ключу холоп.

По Судебнику 1497 г. — по городскому ключу уже не холоп.

B деревне По Русской Празде и \_ѵп*пп по Судебнику . 1497 г, J '

По Судебнику 1550 г. — холоп только с доклада.

Закон 11 октября 1555 г. о добровольной службе за­претил холопить наемных слуг, в 1556 г. устанавливается дожизненное_холопство пленных, B .Ll558 г. назначается смертная ^каетГлГ"госпо^ШгуПГ чиновнику, состряпавшим подложную крепость на в7т.ного^ч^тее^а, ѵказ 15 ^октя- бря~Г560 г. запрешает должникам иттив^олопыьдаже при uj_ynfiDT^gHном желании и. наконеіГ в, 1597 г. запрещается продажа в полное холопство совсем.

По РусскойТІравДе закуп ооращался в полного холопа, если господин его платил за него в случае кражи, а пс Судебнику 1550 г. (ст. 89) крестьянин, выданный его же господину на поруки за преступление, не лишался права выхода. B таком случае требовалась от отказчика (агента по вербовке крестьян, желающих переменить хозяина) по­рука, что он представит отказывающегося (уходящего oi своего хозяина по закону «с отказом») крестьянина в суд если возникнет на крестьянина какое-либо новое дело. Тут необходимо напомнить принципиальное отрицание всех ви- дов рабства у Ивашки Пересветова,.поведение попа Силь­вестра и его наставление сыну, поведение еретика Башки­на, заявившего: «.. .Я-де благодарю бога моего. У меня-де что было кабал полных, то-де есми все изодрал, да держу- де, государь, своих добровольно: добро-де ему, и он жи­вет, а не добро, иди куды хочет».

Мы имеем все основания утверждать, что это не слу­чайность, а явление весьма распространенное в это время ответ на известные требования времени. Исследователі княжеского хозяйства XV. и первой половины XVI векг С. В. Бахрушин на основании своих наблюдений тоже при­шел к заключению, что в эт!о время «княжеское рабовла­дение сильно сократилось; холопов страдников мы ви­дим, — пишегг он, — только в селах, но и тех обычно осво бождают перед смертыо [хозяев]; промыслы эксплоати руются исключительно посредством свободных оброчни­ков». .Мои собственные наблюдения над жизныо крупног вотчины Новгородского епископа решительно говорят 0 TOM же. B енископском дворе в гор. Новгороде работало i первой половине XVI века больше 150 человек, получав ших за своц труд денежное жалованье. Собственное бар ское сельское хозяйство Новгородского епископа, органи­зованное в первой половине XVl века, обслуживаетсу наемными артелями. B деревнях, составлявших вотчину св Софии, работало зависимое крестьянство. Многочисленны( документы иногда называют их попрежиему хсЛо.пами, нс

терминология эта уже перестала соответствовать сущности общественного явления, им обозначаемого. ^.~^

Перед нами не рабы, а крепостные крестьяне, крепкие земле и своему господину. Раб отличается от крестьянина тем, что у раба нет своих средств производства, у кре­стьянина — они есть; раб сам является средством произ­водства, это живой рабочий инвентарь. Нам надлежит не буквально воспринимать термины документов, а разобрать­ся в сущности самого явления, термином обозначаемым: термины почти всегда переживают свое первоначальное со­держание. (To же мы видим и в Западной Европе: термин servus, в древнеримском обществе обозначавший раба, в средние века стал обозначать крепостного.)

Этк же крепостные крестьяне известны нам и под тер­мином «люди страдные» или «страдники». B духовном за­вещании князя Ивана Юрьевича Патрекеева (1498r.)nepe- числено больше 100 холопов. Среди них есть и «страд­ники». 8 «холопских» семейств князь передает своим де­тям по наследству «с землей», 3 семьи отпускает на волю тоже «с землей». Эти, посаженные на землю люди, при­креплены к ней: вместе с нею они передаются наследнику, вместе с нею отпускаются и на волю. Они давно уже перестали быть холопами. Это крепостные крестьяне.

Сельские ключники, которых Судебник Ивана III назвг-- вает холопами, в наших документах XV века изобра­жаются тоже не столько холопами в старом понимании термина, сколько крепостными крестьянами. B Новгород­ской писцовой книге Деревской пятины читаем: «Дер. Большой двор. Bo дворе его [т. e. помещика] человек Степашко, не пашет, а крестьян: во дворе Фомка Онфимов:. сеет ржи 4 короби...; обжа. А^тарого дохода не было: жил клюднщ^а пахал на себя ключник». Ключник этот жил здесь до составления писцо'Вой- книги, вероятно, даже до присоединения Новгорода к Москве, так как «старый доход» — это до-ход, шедший старым новгородским земле­владельцам. Таких упоминаний ключников, сидящих на земле и ведущих свое хозяйство, много. Это не рабы. C полным основанием мы должны зачислить их в крепост­ные.

Едва ли можно сомневаться в том, что перечисленные здесь категории крепостных правом выхода не пользо­вались. *

Труд зависимого крестьянина есть производственная основа феодального общества. Поэтому совершенно есте­ственно, что каждый землевладелец-феодал был заинтерё- сован в удержании за собой крестьянских рабочих рук. Ho этого мало. Вопрос о рабочих руках самым тесным образом переплетался с другими, не менее сложными и острыми проблемами, между которыми на первом месте стоял во­прос о земле. Для различных прослоек феодалов было далеко не безразлично также, в чьих руках окажется власть, кто будет решать сложные задачи, с тем или иным решением которых связаны их кровные интересы.

Весь этот комплекс вопросов ставился и разрешался в общественной и политической обстановке весьма высо­кого напряжения. Старая землевладельческая знать: князья и бояре, а также церковь в лице митрополита, епи­скопов и богатых монастырей, — давно обеспеченные землей и сидящим на ней крестьянством (им принадлежало к XV веку 2/з всей удобной для сельского хозяйства земли) и достаточно политически сильные, стремились удержать в своих руках источники своего могущества. Ho в то же время удельные князья и старое боярство не могли не за­мечать тех серьезных перемен в общественной и политиче­ской жизни страны, которые угрожали их интересам.

Уже в конце XV века старое боярство могло иметь совершенно явные доказательства тому, чТо его роль в го­сударстве падает, что на смену ему идут другие люди. 06 этом можно было судить по очень заметному факту фор­мирования нового великокняжеского войска. Это новое войско было многочисленным, во-вторых, по политическо­му .значению и по качеству оно было иным, чем старые боярские и княжеские дружины, составлявшие до недав­него времени силу не столько государства, сколько много­численных «государей», защищавших при помоіци этой силы главным образом свои феодальные гнезда. По мере роста Русского централизованного государства росла ве­ликокняжеская армия, делавшая не нужными старые бояр­ские дружины. Самих бояр великий князь Московский очень решительно прибрал к своим рукам и, когда князь Курбский в середине XVI века попробовал охарактеризо­вать происшедшие с боярами перемены, то он отметил, что все они (старая знать) оказались в руках Московского царя словно «в'адоаой твердыне».

B великокняжескую, а потом и в царскую армию шли люди небогатые: большинство здесь было бедняков, на военной государственной службе добывавших себе хлеб насущный. He даром Судебник Ивана IV запрещал детям боярским, т. e. основным кадрам новой армии, поступать на частную службу: «А детей боярских служивых и их детей, которые не служивали, в холопи не принимати ни­кому, опричь тех, которых государь от службы отставит» (ст. 81).

Ho недостаточно было путем подобных запрещенийга- рантировать необходимые для армии человеческие ресурсы. Нужно было позаботиться о том, чтобы обеспечить содер­жание армии материальными средствами. A для xV— XVI вв. это значило, что необходима была земля и деньги. Земля, которая бы кормила сына боярского и давала бы ему возможность снарядиться в поход. Без денег, хотя бы и в небольших сравнительно размерах, этого сделатьтоже уже было нельзя: оружие надо было купить, либо заказать мастеру. To же в значительной степени относится и к платыо. Если у государства уже были некоторые и даже немалые суммы! денег, их, однако, нехватало на содержа­ние армии полностью, как об этом мечтал публицист пер­вой половины XVI века Ивашко Пересветов.

Земли, казалось, было вдоволь, но это так только каза­лось. Требовалась не просто земля, а земля, удобная для Хозяйства, т. e. хорошая по качеству почвы, лежащая B' тех именно местах, где по соображениям стратегическим и политическим должен был жить служилый человек, и самое главное — земля населенная, систематически обра­батываемая. Такой земли не только не было достаточно: ее решительно нехватало.

За занятые издревле земли крепко держалось боярство, ещ^ креиче — церковь. Две трети удобного для обеспече- ния дрмии^земельного фонда для государства было таким образом потеряно. Перед государством стояла задача использовать этот фонд, если государственная власть не собиралась мириться с феодальной раздробленностью.

Нам хорошо известно, что великокняжеская, а потом царская власть в централизованном Русском государстве крепла, успешно борясь с феодальной раздроблённостью. Этот рост был результатом долгой, упорной и в конечном счете победоносной борьбы со знатью светской и церковной. Важнейшими средствами в этой борьбе великокняжеской (царской) власти против феодальной знати явились: 1) по­литика уничтожения боярских привилегий Hi превращение бояр в государевых слуг; 2) попытка секуляризации цер­ковных земельных фондов, впрочем неудавшаяся и вы­лившаяся лишь в некоторое сокращение роста земельных богатств церкви; наконец, 3) меры к сокращению церковно­вотчинных привилегий, в целях уменьшить соблазн, при­влекавший крестьян от светских вотчинников к церковным.

Эти мероприятия власти протекали в очень сложной обстановке: боярство, в связи с государственной нуждой в земельном фонде, понимало остроту своего положения и готово было удовлетворить эту государственную нужду, но только за счет церкви; церковь мобилизовала все сред­ства самозащиты, а дети боярские совсем не склонны были пассивно ждать решения своей судьбы. Отсюда много шума, много справедливых и несправедливых жалоб, й в общем итоге, хотя и не лишенная значительных компромиссов, победа детей боярских, иначе государства, поскольку го­сударственная власть на данном этапе ‘была властью не бояр, а властью детей боярских — помещиков.

Борьба за землю заполнила собою^вторую половинуХѴ и значительную часть XVI века. •

Очень выразительно она протекала в самой церкви, где с конца XV века явно обнаружились две исключающих друг друга тенденции: «гіёстяжатели», с которыми солида­ризировалось боярство, — сторонники передачи церковных земель государству, и «осифляне», вдохновляемые Иоси­фом Волоцким, — защитники неприкосновенности церков­ной земли.

Боярин кн-язь Курбский не скрывал своего отношения к церковным вотчинам. Он жалуется на монахов, которые’ внушая умирающим не оставлять своих имений родствен­никам, хотя бы и бедным, а отказывать Ece в монастыри, чтобы получить за то царствие небесное, воинский чии (детей боярских) сделали хуже калик (нищих).

C другой стороны, владыка Новгородский Феофил, оби­женный на Ивана III, конфисковавшего много церковных земель в Новгороде в связи с ликвидацией новгородског независимости, готов был передаГь Новгородскую респу­блику Польше, где в панах, державших тогда власть, ог видел гарантию неприкосновенности церковных имуществ Феофил был выслан из Новгорода. Иван III продолжа; свою линию, отбирая церковные земли -в Новгороде и пе редавая их детям боярским в поместья, т. e. за счет новго­родской церковной земли укреплял свою власть.

B Новгороде Ивану III действовать в зтомнаправлении было сравнительно нетрудно. Он здесь был победителем. C благословения митрополита и при явном сочувствии Москвы, особенно той ее части, которая связала свои инте- ресы с растущим централизованным государством, он мог не считаться даже с постановлениями вселенских соборов, так как действовал против изменников православию.

Совсем в другом положении очутился он, когда в самой Москве на местном церковном соборе в 1503 г. вопрос о монастырских землях был поставлен Нилом Сорским, главой нестяжателей, который «почал молить самодержца, чтобы у монастырей сел не было, а жили бы чернецы по пустыням и кормились своим рукоделием». Против Нила Сорского выступил Йосиф Волоцкий: «если у монастырей не будет сел, — говорил он, — то как постричься почетному и благородному человеку? A если не будет почетных и благородных старцев, то откуда взять людей в митропо­литы, архиепископы и на другие церковные власти? Й так, если не будет почетных и благородных старцев, то и сама вера поколеблется». Иосиф Волоцкий высказывал и дру­гие менее «академические» мысли о том, что цари, иду­щие против интересов церкви, — не цари, а слуги дьявола, и православным людям таким властям подчиняться не сле­дует.

Ссориться с церковью Иван III побоялся и отступил. Церковные земли остались за церковью.

Вопрос о монастырских имуществах долго еще обсу­ждался и был предметом горячих споров. Мысль о несо­ответствии богатства церкви с духом христианского учения легла в основу «еретического» направления среди свет­ского и части церковного общества.

При сыне Ивана III Василии нужда в земельном фонде для испомещения армии стала еще больше. При нем было издано Уложение, в котором запрещалось жителям некото­рых городов и некоторым северо-восточным князьям давать вотчины в монастыри без доклада и без ведома великого князя. Это правило 11 мая 1551 г. получило силу общего закона и • за нарушение его постановлено «та вотчина у монастыря безденежно имати на государя». Земля, отня­тые церковными учреждениями у детей бОярских и кре­стьян за долги, и земли, розданные во время боярского правления в малолетство Грозного, велено было вернуть прежним владельцам.

Указ 1562 г. разрешил заменять земельные вклаіды деньгами. B 1573 г. действие этого закона распространено на все родовые княжеские и боярские вотчины. Разреша­лось землю давать только бедным мдндетырям, но всякий раз только с доклада государю. Церковные соборы 1580 и 1584 гг., созванные-.в тяжелое время хозяйственной раз­рухи для выработки мер для ее ликвидации, постановили «от сего дня впредь... вотчинникам вотчин своих по душам не давать», а давать за них в монастыри деньги; вотчины, купленные и взятые в заклад церковными* учреждениями до 1580 г. у служилых людей, отобрать на государя.

Правда, и эти меры не прекратили притока земель в церковные учреждения, но все же несколько затруднили дальнейшее расширение монастырских земельных владений.

Вопрос об укреплении армии, назначенной служить не только обороне русской земли от врагов внешних, но и укреплять централизующееся государство в борьбе со сто­ронниками феодальной раздробленности и боярских старых привилегий, решался не просто и не легко.

Затруднения с испомещением служилых людей сказы­вались весьма определенно. Редкий служилый человек по­лучал то количество земли, которое ему полагалось «по окладу». «Дача», т. e. фактический размер получаемой земли, как правило, не соответствовала «окладу» в сред­нем на 50р/о. Эги 50°/о либо возмещались ненаселенной зем­лей в «диком поле», либо являлись предметом исканий самого служилого человека, вынужденного зорко наблю­дать положение соседних землевладельцев с целью найти землю, на которую по тем или иным основаниям он мог бы заявить свои притязания.

Такой «порядок» держался долго, не менее 150 лет, пока, наконец, помещики не Осели на земле более или менее прочно и не стали мечтать о превращении своего условного владения (за службу) землей, поместья, в собственность — вотчину.

B прямой связи с решением вопроса о земле стоит и во­прос о рабочих руках, делавших эту землю доходной