Политизация земской деятельности

По мере обострения социальных противоречий уже к осени 1917 г. экономические мероприятия органов самоуправления замет­но отходят на второй план и приоритетными становятся те занятия, которые помогали им эффективнее бороться за власть.

О все большей политизации земств свидетельствуют многие архивные документы и периодические издания того времени. Например, журнал “Земское дело” подчеркивал, что под влиянием революции земцы стали смещать акценты на политические пробле­мы. “Целый ряд земств, - говорится в одной из статей, - приступил к изданию газет и других периодических органов. Вопросы экономи­ки, и в частности кооперация, отодвинулись как-то на задний план”⁸². Еще более четко выразил эту мысль журнал “Волостное земство” в статье, посвященной полномочиям только что избранных волостных земств. “Его основная задача - не настроить больше школьных зданий и открыть случных пунктов, - это, конечно, важ­но, необходимо и должно делаться. Его основная задача - развить сознание в деревне права и законности, привить крестьянам начала свободы и порядка, которые дала нам революция”⁸³. А журнал “Земское дело” уже прямо писал о преобладании в полномочиях земств политических вопросов⁸⁴.

Между тем к осени 1917 г. в жизни земств еще более обострилась финансовая проблема, что, естественно, осложняло решение тех воп­росов, которые ставили перед собой новые земства. О том, насколь­ко тяжелым к тому времени стало финансовое положение земств, свидетельствуют многие документы. В частности, 6 августа “Земская неделя” опубликовала весьма показательную статью “Нужда земст­ва”. В ней утверждалось, что земство “никогда не переживало такого тяжелого времени, как сейчас: у него нет денег. Земские сборы поч­ти совершенно не поступают, касса земская пуста. Между тем в насто­ящее время деньги земству нужны больше, чем когда-либо. Нужно сохранить и уберечь то, что создано земством в течение 50 лет его существования.

Это была программа, рассчитанная на период открытой борьбы земств за власть. В ней на первое место во всех земских делах поста­влено здравоохранение лишь потому, что оно к тому времени оказа­лось в самом трудном положении. А на самом деле центральное мес­то занимали тогда проблемы, связанные со школьным и внешколь­ным образованием, культурно-просветительской работой, агитацией и пропагандой и другими наиболее политизированными сферами.

По данным Б.Б. Веселовского, в 1917 г. число земских школ превысило 30 тыс.⁸⁶ Однако и этого, по мнению Веселовского, было далеко недостаточно, чтобы охватить все население началь­ным образованием.

Между тем и в этой области, как это делалось тогда примени­тельно к агрономии и ветеринарии, Временное правительство преж­де всего занялось реорганизацией системы управления. Такое стре­мление было поддержано и земцами. По их мнению, старая система управления народным образованием носила откровенно полицей­ский характер, а потому они энергично настаивали на ликвидации бывших училищных советов и замене их демократическими управ­ленческими структурами. Ими должны были стать комиссии, сфор­мированные главным образом из состава учителей. Раньше других официальное решение по этому вопросу было принято земским со­бранием Глуховского уезда⁸⁷.

В пользу демократизации системы управления народным обра­зованием высказывались и другие земские структуры. В частности, в июле 1917 г. в Москве состоялось общеземское совещание, в цен­тре внимания которого стал вопрос “о местном школьном управле­нии”⁹⁰. По его настоянию училищные советы окончательно были упразднены приказом товарища министра народного просвещения О.П. Герасимова⁹¹. В соответствии с этим приказом руководство народным образованием полностью передавалось губернским и уездным земствам, а в городах - городским думам.

После приказа О.П. Герасимова новые управленческие структу­ры стали создаваться повсеместно. Наиболее характерным в этом отношении оказалось решение данного вопроса в Пензенской губер­нии. “Для заведования и руководства народным образованием, - записано в постановлении Пензенской земской управы, - взамен прежних органов - губернского и уездных училищных советов с ди­ректорами и инспекторами, учреждаются губернский и уездные

комитеты по народному образованию, а в городе Пензе - городской комитет. Волостные и сельские комитеты ведают делом народного образования на местах”⁹².

Спустя некоторое время правительство приняло еще одно до­вольно важное постановление “Об объединении учебных заведений разных ведомств в ведомстве Министерства народного просвеще­ния”. В нем предписывалось перевести церковные начальные шко­лы в ведение органов местного самоуправления. Они должны были принять на свой баланс также школьные здания и их имущество⁹³.

Передача школ всех ведомств в ведение земств существенно уве­личила объем их работы. Об этом красноречиво свидетельствует отчет Оренбургского уездного земства. После реорганизации школьного дела в ведении этого земства оказались 25 земских школ, действовавших еще до революции, 167 - открытых в 1917 г., 289 - бывших церковно-приходских и 191 - бывших министерских школ⁹⁵.

Таким путем была создана вполне управляемая система народ­ного образования, подчиненная органам местного самоуправления. После этого земства могли ставить вопрос о значительном расшире­нии системы начального образования. К тому же Министерство про­свещения обещало увеличить ассигнования на эти цели. Оно заяви­ло о твердом намерении в течение пяти лет выделять на содержание начальных школ по 53 млн руб. ежегодно. Министерство обязалось также оказывать земствам реальную помощь в строительстве школьных зданий и обеспечении школ необходимым оборудовани­ем. “Все же остальные расходы,- записано в постановлении, - счи­тая бесплатное снабжение детей учебниками, организацию даровых горячих завтраков и прочее, возлагаются на местные средства”⁹⁶.

После всех этих правительственных предписаний заметно рас­ширилась сеть начальных школ. Во исполнение постановлений Ми­нистерства по народному образованию только Пензенское уездное земство открыло 14 новых школ и планировало открыть еще 12. По мнению газеты “Чернозем”, “крестьяне охотно идут навстречу земству и дают для школ помещения с отоплением и освещением”⁹⁷.

Аналогичные меры в сфере народного образования проводи­лись тогда повсеместно. В частности, Котельническое земство по­становило открыть в 1917 г. 10 высших начальных училищ в соста­ве первых двух классов”; Харьковское уездное земство - “5 новых и 10 добавочных школьных комплектов”; Кирсановское земство пла­нировало развернуть целую “сеть высших начальных училищ”⁹⁸.

прошениями, поступающими из глухих уголков, об открытии школ”, - писала газета “Народное дело”⁹⁹.

В обстановке углубления революции и стремительного нарас­тания политической борьбы необходимо было в спешном порядке пересматривать также программы и методы обучения. Решение этих проблем осложнялось тем обстоятельством, что каких-либо аналогов или научных разработок у руководителей земских школ не имелось. Между тем запросы на этот счет поступали в министер­ство и земские управы в большом количестве. В сложившихся условиях власти вынуждены были разрешить учителям самим вно­сить поправки в учебные программы. Однако преподавателям исто­рии предлагалось делать это с обязательным учетом “переживае­мого момента и, главное, с изменением политического строя в госу­дарстве”¹⁰⁰.

Для земств того времени не менее важным занятием была рабо­та по расширению сети библиотек и пополнению их книжных фон­дов. Открытие новых библиотек было таким же важным делом, как и открытие новых школ. И то, и другое позволяло земцам более энергично проводить политическую работу в массах в нужном для себя направлении. Причем земства занимались расширением преж­де всего сети сельских библиотек. В Купянском уезде, к примеру, только за летние месяцы 1917 г. было открыто 22 сельских библио­теки; из Оренбургской губернии сообщали, что в Верхнеуральске организовано более 30 библиотек с книжным фондом, равным более 40 тыс. книг. Большая часть из них была политического со­держания. Применительно к Пензенской губернии такая информа­ция была опубликована в газете “Чернозем”. “Ввиду большой по­требности деревни в книгах и правильно организованных библиоте­ках,- отмечалось в статье, - губернское земство по просьбе сельских обществ в октябре открыло 9 библиотек”¹⁰¹. А к осени 1917 года в этой губернии было уже более 200 библиотек¹⁰².

С явно политическими целями земства развертывали избы-чи­тальни.

В то время в деятельности земств появилось еще одно весьма важное занятие, а именно народные дома. Эти учреждения исполь­зовались наиболее интенсивно именно для агитации и пропаганды. В народных домах, как правило, накапливалась преимущественно политическая литература. Кроме того, в них земцы проводили бесе­ды на самые актуальные темы, давали консультации и даже устраи­вали различные массовые мероприятия. Со временем народные до­ма в земской практике занимали все более важное место, а в неко­торых уездах им отдавалось предпочтение даже по сравнению с библиотеками. К примеру, в Перекопском уезде Таврической губер­нии за короткий срок было открыто 16 народных домов, значитель­но больше, чем библиотек¹⁰⁴. В Екатеринославской губернии наря­ду с библиотеками и избами-читальнями была развернута целая сеть народных домов, которые стали едва ли не главными очагами по проведению политической работы. “Дома эти, - писала “Екатерино- славская земская газета”, - с аудиториями, библиотеками, открыты­ми сценами для театральных представлений, чтения лекций являют­ся культурно-просветительскими центрами”¹⁰⁵.

Осенью 1917 г. земства уделяли большое внимание созданию музеев, которые также активно использовались в политических це­лях. Об их предназначении “Екатеринославская земская газета” пи­сала: “Это были, с одной стороны, вспомогательные учреждения для школ, с другой - пункты для внешкольного образования. В музее обычно хранятся всевозможные приборы, наглядные пособия по разным отраслям знаний, книги и т.п. В музеях же устраиваются на­родные чтения, кинематографические сеансы, кроме того, окрест­ное население пользуется имеющимися в музее газетами”¹⁰⁶. Губернская управа имела специальный план по созданию сети музе­ев, составленный с таким расчетом, чтобы на каждые 10-15 насе­ленных пунктов приходилось по одному музею¹⁰⁷.

В не меньшей степени политизированной была деятельность, связанная с открытием школ для взрослых и курсов по ликвидации неграмотности. Такая работа выполнялась с гуманистическими целями и чаще всего проводилась по просьбе самих сельских жите­лей. Газета “Чернозем” в октябре 1917 г. писала о том, что в Пен­зенской губернии в земскую управу “поступает много требований из деревень и сел на открытие курсов грамоты для взрослых”¹⁰⁸. Одна­ко революционная обстановка подталкивала земцев к использова­нию любых доступных для них средств, которые хотя бы в какой-то степени приближали их к власти. Осенью политическая ситуация в стране оказалась настолько острой, что жизнь всего общества и каждого человека в отдельности была буквально пропитана атмо­сферой борьбы за государственную власть, и вполне естественно, что на алтарь этой борьбы земства ставили и библиотечное дело, и избы-читальни, и народные дома, и музеи, и школы для взрослых,

и курсы для ликвидации неграмотности, т.е. все, что было в их распоряжении. Перечисленные виды земских занятий входили в сферу внешкольного образования, но все они по сравнению с таки­ми земскими занятиями, как экономическое вспомоществование сельскому хозяйству, ветеринарное дело, статистика и прочее, были политизированы в значительно большей степени, а потому их легче было использовать в борьбе за власть.

Однако еще больший эффект в этом отношении давала куль­турно-просветительская и агитационно-пропагандистская работа. В условиях революции, чтобы ни делали земцы в этих сферах, они прямо выходили на политические проблемы. Разумеется, первыми помощниками земцев в этом деле были учителя. По данным Б.Б. Ве­селовского, в то время в России насчитывалось до 45 тыс. учите­лей¹⁰⁹; все они получали заработную плату в земских кассах, и боль­шая часть из них в состоянии была вести разъяснительную работу среди населения. На них-то земства и возложили основной объем работ по политическому воспитанию масс. Один из активных зем­ских пропагандистов - Е. Медынский писал по этому поводу: “Неве­жество широких масс населения в несколько дней исчезнуть не может. Необходимо немедленное просвещение деревни в политиче­ском и социально-экономическом отношениях”¹¹⁰. Актуальность и неизбежность таких мер понимали также практические земские ра­ботники. Уже 5 апреля 1917 г. расширенное заседание Вологодской губернской земской управы признало, что “ближайшими задачами земского самоуправления является осуществление мероприятий по воспитанию массовой политической мысли у населения”¹¹¹. Тут же на эти цели было позаимствовано из фонда Николая II 50 тыс. руб.¹¹² Причем проводилась такая работа не спонтанно или эпизодически, а планомерно, через специально созданный и достаточно разветв­ленный аппарат. Об этом открыто говорилось в земской печати. К примеру, газета “Чернозем” в сентябре 1917 г. отмечала: “ В Са­ранском уезде земством велась летом и ведется сейчас планомерная работа по политическому просвещению населения. При уездной уп­раве организован особый отдел по внешкольному образованию с членом управы во главе, приглашен уездный инструктор по вне­школьному образованию и 9 районных заведующих, каждый из ко­торых организует и руководит работой в трех волостях... Кроме чисто организаторской работы районные заведующие ведут с насе­лением беседы и читают доклады на политические темы по заранее выработанному плану”¹¹³.

В разных местах структура пропагандистского аппарата, создан; ного земствами, могла варьировать, но в очень незначительных пре­делах. Например, территория Осиновского уезда Владимирской губернии также была разделена на районы, в состав каждого из кото­рых входили по несколько волостей, но в центре такого района дей­

ствовало лекционное бюро, а все мероприятия координировало уезд­ное лекционное бюро. Кстати, сотрудники пропагандистского аппа­рата привлекали к своей работе не только учителей, но “все местные культурные силы”¹¹⁴. А таких сил в распоряжении органов местного самоуправления было немало. По сведениям Всероссийского земско­го и городского союза, осенью 1917 г. служащих городского и земско­го самоуправления насчитывалось более 250 тыс. человек¹¹⁵.

Конечно, взаимоотношения между интеллигенцией и простыми людьми были тогда достаточно сложными. Осенью журнал “Зем­ское дело” отмечал, что деятельность земских служащих среди на­селения «происходит при неблагоприятных условиях в том отноше­нии, что она совпала с кризисом интеллигенции, того “третьего эле­мента”, который вынес на своих плечах главное бремя земской ра­боты в минувшее пятидесятилетие. Интеллигенция заподозрена ныне широкими массами»¹¹⁶, - делал неутешительный вывод жур­нал. Действительно, народ подозревал интеллигенцию в активном сотрудничестве с цензовыми элементами. И в этом смысле самыми натянутыми оказались взаимоотношения между учителями и кре­стьянами. На этот факт особое внимание обращалось в аналитиче­ском докладе, подготовленном Временным комитетом Государст­венной думы. “Учителя и особенно учительницы, зорко оберегав­шиеся старым режимом от сближения с крестьянами,- говорилось в докладе,- не имеют никакой связи с ними и не пользуются ника­ким авторитетом”¹¹⁷.

В таких условиях от агитаторов, выступавших от имени земств, требовались недюжинные усилия и способности, чтобы сломать сте­ну недоверия, существовавшую между ними и слушателями, и скло­нить их на свою сторону. К самоотверженной работе земских пропа­гандистов призывали и средства массовой информации. Автор одной из статей, опубликованной в журнале “Земское дело”, призы­вал интеллигенцию не останавливаться перед такой стеной отчуж­дения. По его мнению, “она должна объединиться, пересмотреть свой символ веры и, не смущаясь неблагоприятными условиями и подозрениями, смелей войти в работу”¹¹⁸. А вопрос о том, в каком плане они должны были переосмысливать символы веры, довольно четко был изложен в программе, по которой работали саратовские курсы земских лекторов. Ее содержание сводилось к следующим по­ложениям: “Поддержка Временного правительства, проведение в сознание масс лозунгов, выдвинутых Временным правительством и направленных на укрепление и расширение свобод и сохранение гражданского мира в стране, разрешение аграрного вопроса возло­жить на Учредительное собрание, продолжение войны в целях само­защиты, но не в целях захватнических”¹¹⁹.

В дополнение к этим основополагающим положениям в некото­рые земские программы включались пункты, которые требовали,

чтобы лекторы непременно рассказывали о том, как тяжело жилось народу при царском режиме. Эти рекомендации выполнялись, о чем свидетельствует газетная информация о выступлении пропаганди­ста К.И. Кибовского в с. Батурине, Бельского уезда. “Слушатели разместились на скамейках около крыльца волостного правления, откуда лектор произносил лекцию, - писала газета. - Лектор рель­ефно обрисовал мрачную эпоху царей Романовых, а затем говорил о неприкосновенности личности, о всеобщем, прямом, равном и тай­ном голосовании”¹²⁰.

Более детально о желательном для земцев содержании лекций говорится в методической разработке, опубликованной в журнале “Земское дело”. Ее автор, Е. Медынский, советовал лекторам “силь­ными штрихами охарактеризовать прежнюю власть” как антина­родную и тоталитарную, дать привлекательный очерк революции 1917 г., разъяснить слушателям программу Временного правитель­ства и призвать к ее поддержке, объяснить “недопустимость само­вольных и самоуправных выступлений” и раскрыть высокое предна­значение Учредительного собрания¹²¹.

Акцент в сторону последнего пункта в докладах и лекциях сме­щался по мере приближения выборов в Учредительное собрание. К примеру, в рекомендациях, предложенных лекторам Ярославским земским собранием, говорится о необходимости освещать крестья­нам три важнейших, с точки зрения гласных, вопроса: “Форма прав­ления (какая желательная), Учредительное собрание и выборы в Учредительное собрание”¹²². А по мнению журнала “Волостное земство”, в то время перед лекторами стояло две задачи - “разъяс­нение происходящих событий и подготовка к Учредительному соб­ранию”¹²³.

Между тем их работа среди населения все больше осложнялась углублением кризиса в стране и тяжелым положением на фронте. “Нет средств, - писала газета “Тамбовский земский вестник”, - нет материалов, нет рабочих рук. Лучшие работники на фронте”¹²⁴. Однако самым тяжелым вопросом для земств оставалось их крайне скудное финансирование. “Земские сборы почти не поступают. Кас­са земская совершенно пуста и бывают моменты, когда неизвестно, чем покрыть самые необходимые расходы, - жаловался “Тамбов­ский земский вестник”¹²⁵. Катастрофическое финансовое положе­ние земств отмечала газета “Утро России”. “Тверское уездное земство в последнее время так обнищало, - писала газета, - что не в состоянии стало платить жалованье учителям начальных школ. Вследствие этого многие школы закрываются”¹²⁶.

Отсутствие достаточных средств сказывалось также на выпол­нении земских политических планов, затрудняло избрание жела­тельного состава земских собраний и формирование необходимого общественного мнения об Учредительном собрании и т.д. “Губерн­

ская управа хотела заняться подготовкой населения к сознательно­му участию в выборах земств и Учредительного собрания, - писала газета “Чернозем” о пензенском земстве. - Приходится с грустью констатировать, что “население не поняло благих намерений своего земства, не пошло навстречу губернской земской управе. Именно из-за отсутствия средств управа не смогла, конечно, провести в жизнь все свои планы”¹²⁷.

В сложившихся условиях пропагандистская работа, даже довольно энергично проводимая, слишком медленно продвигала земства к государственной власти. Данное обстоятельство неизбеж­но ставило перед его идеологами вопрос о праве этих учреждений на власть. Они все настойчивее доказывали, что в стране имеются реальные условия для взятия ими всей полноты местной власти. Такие мысли появлялись в прессе уже в начале Февральской рево­люции, но делалось это эпизодически и формулировались они дос­таточно абстрактно, как взгляд в будущее. В частности, вскоре пос­ле победы вооруженного восстания один из теоретиков земского движения Б.Б. Веселовский убеждал читателей в том, что в перспе­ктиве роль и влияние органов местного самоуправления будут воз­растать и в конечном счете они станут “фундаментом нового госу­дарственного строя”¹²⁸.

Со временем такие заявления стали делать и практические ра­ботники. В начале мая 1917 г. съезд председателей уездных земских управ Симбирской губернии признал высшим органом местной вла­сти губернское земское собрание¹²⁹. Чуть позже гласные Тихвинско­го уездного собрания высказали идею о созыве Всероссийского зем­ского представительства, которое могло бы сформировать совеща­тельный орган при Временном правительстве. Такой орган, по их мнению, был крайне необходим для укрепления связей между цент­ральной властью и населением¹³⁰.

Дальнейшим шагом к усилению политических амбиций земцев стали законы Временного правительства, направленные на рефор­мирование системы местного самоуправления. В соответствии с ними права и обязанности новых земств резко расширялись. По су­ществу в их ведение переходили все местные дела: милиция, продо­вольственное дело, охрана труда, организация бирж, оказание юри­дической помощи населению, выборы мировых судей и членов мирового суда и т.д. В результате земство переставало быть инсти­тутом местного самоуправления. Эти законы поднимали его полно­мочия до уровня местного управления. “Земства получают, наконец, то, чего им и стране недоставало: непосредственную исполнитель­ную власть”, - писал по поводу законов Б.Б. Веселовский¹³¹. Он ут­верждал, что после переизбрания земств они станут «органами госу­дарственной власти на местах, а не какими-то специальными хозяй­ственными организациями... Искусственное разделение администра­

тивных и хозяйственных функций, разделение задач государствен­ного управления и “местных польз и нужд” должны отойти в про­шлое»¹³².

Законы и постановления Временного правительства усилили борьбу земцев за политическую власть. Сразу же после их издания Всероссийский крестьянский съезд принял развернутое постановле­ние о местном самоуправлении, в котором было прямо заявлено о праве земств на местную власть. “Учреждения местного самоупра­вления, - говорилось в нем, - должны быть органами государствен­ной власти, они должны ведать всеми делами местного государст­венного управления”¹³³.

Одновременно была развернута кампания в пользу такого ста­туса земств в средствах массовой информации. К примеру, “Тамбов­ский земский вестник” по этому поводу писал: “Губернское земство имеет огромное миллионное хозяйство. Оно должно быть и прави­тельственной и хозяйственной властью на местах. Не может быть власти, назначенной сверху. Вся власть должна быть выборной”¹³⁴.

Законы Временного правительства о земской реформе активи­зировали борьбу за власть самих органов местного самоуправления. Они все чаще принимают постановления с политическими требова­ниями, главный смысл которых сводился к обоснованию права земств на всю полноту местной власти. Типичной в этом отношении была резолюция, принятая Херсонской земской управой. В ней говорилось: “Насущною необходимостью признать земство не толь­ко хозяйственным местным органом, но и общественно-политиче­ским и призвать его к правительственной работе по укреплению за­воеваний революции и упорядочению положения в стране”. Члены управы были уверены, что следовало немедленно передать в веде­ние земств продовольственные и земельные дела, снабжение насе­ления предметами потребления, нормирование цен на них, врачеб­ное, строительное, административное и прочие дела, которые пока находятся в руках комиссаров, всевозможных присутствий, правле­ний и прочих вновь созданных и старых учреждений. На земства не­обходимо было также возложить охрану порядка и обеспечение спокойствия в уездах и губерниях. “С передачей в ведение земства указанных выше дел, - считала управа, - оно, переизбранное на ос­нове всеобщего, равного, прямого и тайного голосования, должно являться высшим органом власти на местах”¹³⁵.

Неуклонное возрастание политического веса и влияния земств в ходе развития революции прослеживается также по их отношению к крупным событиям, происходившим тогда в стране. Тексты едва ли не всех откликов земских собраний и управ на то или иное обще­российское событие, как правило, носили политический характер. Лишь в одном случае, имеется в виду заявление Осташковской зем­ской управы, сделанное по поводу июльских событий, содержались

пункты, касающиеся хозяйственных дел (в них в форме самоотчета шла речь о построенной земством механической мастерской, кост­ной фабрике, дегтярном заводе). Однако и это заявление открыва­лось политической преамбулой, в которой говорилось о том, что земство всецело поддерживает Временное правительство¹³⁶. Во всех других случаях земства осуждали большевиков - “подкупленных Германией лиц”, советовали правительству “принять крутые меры к восстановлению дисциплины” и призывали население “забыть рас­при и объединиться вокруг Временного правительства”¹³⁷.

Земства поддержали довольно жесткий циркуляр МВД от 17 июля, адресованный всем организациям и учреждениям, с призы­вом сплотиться вокруг правительства, поддержать его местные ор­ганы власти, “дабы общими дружными усилиями спасти страну и до­вести дело свободы до Учредительного собрания”¹³⁸.

Политические демарши были предприняты представителями земств на Московском государственном совещании, состоявшемся 12-15 августа 1917 г. От имени земств на совещании выступил С.С. Салазкин. Он заявил, что реформированные земства будут фундаментом всего государственного здания: “Земства... должны не только ведать делами местного хозяйства, но и быть органами мест­ного государственного управления и являться оплотом против контрреволюционных выступлений”¹³⁹.

Политическая активность земств еще больше поднялась в связи с выступлением Корнилова. Телеграммы протеста против военного мятежа шли в столицу в течение продолжительного времени. Все они осуждали Корнилова - изменника революции и горячо поддер­живали Керенского. В частности, телеграмма Сарапульского зем­ского собрания адресовалась “верному и доблестному сыну России Керенскому”. В ней отмечалось “полное доверие Керенскому” и по­рицание Корнилову - “узурпатору власти”¹⁴⁰. Самарская губернская управа выразила “крайнее возмущение темным силам страны, кото­рые во главе с Корниловым в момент государственной опасности ... дерзнули поднять восстание” против Временного правительства. “Чувство долга перед родиной и революцией, - говорилось в теле­грамме, - одухотворяет Самарское земство в его работе и создает надежду, что всякие посягательства врагов народа, направленные к уничтожению свободы, встретят дружный и стойкий отпор со сторо­ны всех, кому дороги счастье и благо народа”¹⁴¹.

Аналогичные телеграммы поступили в адрес Керенского из Сергача, Керенска, Соликамска, Галича, Сычевки и т.д. Они поддер­живали Временное правительство и осуждали генерала Корнилова; политические симпатии земцев оказались на стороне Керенского¹⁴².

Заметной вехой в истории революции и политической эволюции земств стало Всероссийское демократическое совещание, состояв­шееся в Петрограде 14-22 сентября 1917 г. От земской группы глав­

ным докладчиком выступил В. Ченыкаев. Он подробно остановился на тех трудностях, которые переживало земство. Главная из них за­ключалась в том, что “народные массы до последнего времени смо­трели на земство, как на учреждения, им чуждые. Поэтому-то труд­но было проводить в жизнь волостное земство. Пугает и другое - недостаток интеллигентных сил для работы в новом земстве. Часто работу приходится отдавать безграмотным людям”. В заключение Ченыкаев убежденно заявил, что реформированное земство станет подлинно демократическим институтом, и огласил декларацию, в которой говорилось о необходимости активной обороны, проведе­ния борьбы с разрухой, создания “твердой и единой государственной власти, основанной на коалиции демократии с цензовыми элемента­ми”. Он высказался за формирование Предпарламента из предста­вителей прежде всего земского и городского самоуправления, ЦИК Советов и кооперации и потребовал созыва Учредительного собрания в назначенный срок¹⁴³.

Весь этот каскад политических событий проходил в обстановке ожесточенной борьбы за государственную власть. Не остались в стороне от этой борьбы и органы местного самоуправления. Одна­ко решающей вехой на пути дрейфа земств в сторону власти стало практическое проведение в жизнь законов Временного правительст­ва о реформировании системы земского самоуправления. Оно при­шлось на период максимального обострения политической борьбы и проходило в три этапа: выборы волостных земских собраний, затем уездных и, наконец, губернских.

Тогда же в основном завершилась поляризация сил в обществе. Среди наиболее активных политических группировок четко обозна­чилось два прямо противоположных стана - леворадикальный с Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов во главе и правый, олицетворением которого было Временное правительст­во. Органы местного самоуправления - городские думы и земства при всей их демократичности в большинстве своем оказались в пра­вом стане.

Что касается центристского лагеря, он уже не проявлял себя в качестве самостоятельной общественно-политической силы. Его время ушло безвозвратно. Как известно, этот лагерь сформировал­ся и максимально полно проявил себя в ходе Февральской револю­ции. В течение нескольких месяцев Россия переживала истинно демократический этап своей истории. Активный участник тех собы­тий И.Г. Церетели оценивал сложившуюся тогда общественно-по­литическую обстановку как “подлинно демократическое народовла­стие”, обеспечившее населению полную свободу самодеятельности и организации¹⁴⁴. “Вся атмосфера освободившейся от векового гне­та страны, - писал он, - была проникнута идеалами свободы и наро­довластия”¹⁴⁵. Гигантская волна широчайшего народного движения

поднялась, как только стал очевиден исход борьбы против самодер­жавия. С подписанием манифеста об отречении Романовых народ понял, что в стране произошло решающее событие, что прежний го­сударственный аппарат развалился, и включился в активную поли­тическую жизнь. “Россия сейчас кипит, - писал 10 апреля 1917 г. В.И. Ленин. - Миллионы и десятки миллионов ... проснулись и потя­нулись к политике. А кто такие эти миллионы? Люди, стоящие по­средине между капиталистами и наемными рабочими”¹⁴⁶. Высота этой волны оказалась столь значительной, что захватила все: поли­тические партии, общественно-политические институты, системы управления и самоуправления. Повсюду главной политической фи­гурой оказывались представители средних слоев населения.

Однако этот этап оказался ограниченным во времени. Уже в мае 1917 г. стало ощущаться размывание центристского лагеря. Эксперты Временного правительства так оценивали общественно- политическую обстановку того времени. “Характер настроений на местах таков - после большого праздника и подъема наступают ... будни. В городах обыватель, стремительно вышедший на улицу в первый момент, скоро убедился, что ничего катастрофического не произошло и, удовлетворившись сознанием, что революция закон­чена, свобода завоевана, разошелся по домам. Первый революцион­ный период, период взбаламученного моря, к концу третьего месяца приблизительно закончился”¹⁴⁷.

Тем не менее и после отмеченного рубежа многие представите­ли центристского течения продолжали жить активной политической жизнью, хотя по мере углубления революции и обострения борьбы за власть все более заметно меняли свои “символы веры”. Часть из них постепенно смещалась влево, поступала под знамена большеви­ков и действовала через Советы. Осенью 1917 г. была достаточно заметной деятельность и левых эсеров, и меньшевиков-интернацио­налистов, и некоторых националистических организаций, олицетво­рявших ту часть центристского течения, которая в ходе революции влилась в леворадикальный лагерь. Они активно сотрудничали с большевиками и отстаивали их главные лозунги: “Вся власть Со­ветам!”, “Земля крестьянам!”, “Мир народам!”.

Однако большая часть представителей центристского стана, ос­тавшихся в политике, тем не менее сместилась в правый лагерь. Эту часть общества олицетворяли правые эсеры, меньшевики, народ­ные социалисты и некоторые националистические партии. На этапе решающей борьбы за государственную власть они тесно взаимодей­ствовали с кадетами, лидерами правого стана, и отстаивали единые с ними ценности, существовавшие в дооктябрьский период.

Размывание центристского лагеря непосредственно сказалось и на судьбе того института, который был организационным оформле­нием этого течения - так называемых общественных исполнитель­

ных комитетов. В октябрьские дни лишь отдельные комитеты про­являли себя более или менее определенно; в целом же эти комите­ты как самостоятельный общественно-политический институт пре­кратили свое существование. В обществе, расколотом на два непри­миримо враждебных лагеря, места для демократических организа­ций и учреждений уже не оставалось.

В сложившихся условиях ориентация новых земств на Времен­ное правительство была вполне естественным делом, и проявилась она уже в ходе первых организационных заседаний волостных зем­ских собраний. Само их открытие превращалось во многих местах в демонстрацию доверия Временному правительству. Газета “Дело народа” так писала по поводу организационного собрания гласных в Беломестно-Двойниковской волости Тамбовской губернии: “Несмо­тря на то, что день был будничный, посторонней публики было мно­го. Были приглашены певчие ... Когда собрались все гласные, то устроена была манифестация с красными флагами и портретом министра-председателя Керенского”¹⁴⁸. При этом залы заседаний украшали знаменами, убирали цветами, на почетное место ставили портрет Керенского, а рядом с ним изображения В.М. Чернова и Е.К. Брешко- Брешковской. В самом начале заседания священники служили молебны, провозглашали многолетия Временному прави­тельству, а затем призывали гласных верить Временному прави­тельству и поддерживать его. Затем председатель волостной изби­рательной комиссии (иногда старейший по возрасту гласный) объя­влял заседание открытым, сообщал о результатах выборов, прове­рял наличие гласных и приводил их к присяге. Гласные хором кля­лись “честью гражданина и обещали перед Богом и своей совестью повиноваться Временному правительству”¹⁴⁹.

После такой “торжественной части” гласные приступали к пра­ктической работе. Они избирали председателя земского собрания и его товарища, волостную земскую управу, отделы и комиссии, уста­навливали жалованье должностным лицам и упраздняли общинные институты и прежние крестьянские комитеты.

А в конце заседания волостные земские собрания довольно час­то направляли телеграммы Керенскому с заверениями, что гласные не пожалеют сил для решения задач, поставленных Временным пра­вительством. Например, гласные Синеньской волости, Саратовской губернии адресовали приветствие “вождю Российской демократиче­ской республики, верховному главнокомандующему армии и флота А.Ф. Керенскому”; гласные Наскафтымовской волости той же губернии выражали “Временному правительству полное доверие и поддержку”; Талдомской волости Тверской губернии приветствова­ли Временное правительство и заявляли о “полном сочувствии акту провозглашения в России демократической республики”; Голицын- ской волости Пензенской губернии обещали “все свои силы прило­

жить к скорейшему утверждению установившегося строя свободной жизни в согласии с постановлениями Временного правительства”; Круглыжской волости Вятской губернии выражали “полное дове­рие Временному правительству и готовность оказать ему поддерж­ку в борьбе с внешним врагом”; Инжавинской волости, Тамбовской губернии заявляли о готовности “работать на пользу и славу доро­гой Родины, подчиняясь Временному правительству”¹⁵⁰. Не трудно заметить, что даже на ритуале организационных собраний волост­ных земств четко просматривалась ориентация земцев на Времен­ное правительство и признание его в качестве высшего органа госу­дарственной власти.

Судя по протоколам земских собраний, период организационно­го оформления волостных земств пришелся в основном на сен­тябрь - октябрь 1917 г. По нашим подсчетам, в сентябре это про­изошло в 42,8% и октябре в 43,47% волостей. В августе, ноябре и де­кабре это случилось в чуть более 10% волостей¹⁵¹. Все это свиде­тельствует о том, что организационное оформление волостных зем­ских собраний прошло в основном до вооруженного восстания в Петрограде, а потому в земских документах в качестве высшего органа государственной власти фигурирует лишь Временное прави­тельство.

В процессе организационных заседаний волостных земских соб­раний не только определялись их политические позиции, но и реша­лись важнейшие организационные вопросы, и прежде всего упразд­нялись все другие крестьянские организации и учреждения, и земст­ва становились единственной системой местной власти. Большинст­во газет того времени с восторгом писало о том, что отныне на селе никакой иной власти, кроме власти волостного земства, нет и быть не может. В процессе реформирования земства утрачивали статус органов местного самоуправления и превращались в систему мест­ного управления. Это положение сформулировано с учетом мнения А.И. Черкасова, который предложил рассматривать местное само­управление и местное управление в соотношении как часть с целым, поскольку “местное управление включает в себя как государствен­ную администрацию на местах, так и местные представительные органы”¹⁵².

В разгар кампании по выборам волостных земств начались выбо­ры уездных земских собраний. К избранию уездных земств приступи­ли в августе в 16 уездах, в сентябре - в 142, октябре - в 152, ноябре - в 7 и в декабре - в 2 уездах¹⁵³. Как видим, к октябрьским событиям было избрано также подавляющее большинство уездных земских собраний, полномочия которых оказались не менее внуши­тельными, чем у новых волостных земств. И те и другие стали высту­пать не как органы местного самоуправления, решавшие главным об­разом хозяйственные задачи, а как полновластные учреждения.