Петражицкий Лев Иосифович (1867-1931)

российский и польский правовед, теоретик и философ права, цивилист, профессор Санкт-Петербургского и Варшавского университетов, депутат первой Государственной думы Российской империи, общественный деятель

Биографическая справка^[194].

опубликовал ряд заметных цивилистических работ и сформулировал свой проект политики права.

После возвращения в Россию Л. И. Петражицкий защитил магистерскую (1896), а затем докторскую диссертацию по римскому праву (1897). Он переехал в Санкт-Петербург, где с 1897 по 1917 г. работал в должности профессора и заведующего кафедрой энциклопедии и философии права Санкт-Петербургского университета. Здесь он замещал должность декана юридического факультета (1905-1906), руководил научным кружком по философии права (из которого вырос ряд известных правоведов ХХ в.: П. А. Сорокин, Г. Гурвич и др.). Он также выступает основателем и автором научной программы двух периодических изданий, газеты «Право» и журнала «Вестник права». Именно в этот период были созданы наиболее известные труды Л. И. Петражицкого, оформлена революционная для своего времени психологическая концепция права, вокруг которой велась острая полемика с участием всех ключевых российских правоведов начала ХХ в. В этот же период Л. И. Петражицкий вел активную политическую и общественную деятельность.

В связи с революционными событиями октября 191 7 г. Л. И. Петражицкий эмигрирует сначала в Финляндию, а затем - в Польшу, где в 1919 г. он согласился возглавить созданную для него кафедру социологии Варшавского университета. Вместе с тем варшавский период для ученого был весьма тяжелым, чему способствовали его принципиальные разногласия с политикой университета и травля со стороны националистических кругов Польши, крах личного научного и этического мировоззрения на фоне исторических событий Первой мировой войны, революции и пр., творческий кризис^[196]. Большинство созданных им произведений этого периода остались без публикации (а затем и вовсе были утрачены во время военных действий в Варшаве в 1944 г.). 15 мая 1931 г. Л. И. Петражицкий покончил жизнь самоубийством.

Основные труды^[197]

Петражицкий Л. И. Предисловие к сочинению «О распределении доходов» и введение в науку политики права [1892, 1893-1895] // Киевские Университетские известия. 1896. - № 8. - С. 1-99; № 10. - С. 99-169; - 1897. - № 9. - С. 169-260.

Петражицкий Л. И. Введение в изучение права и нравственности. Основы эмоциональной психологии. - 3-е изд. - СПб.: Типография Ю. Н. Эрлих. 1908. - IV. - 265 с.

Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. - 2-е изд., испр. и доп. Т.1. СПб.: Типография товарищества «Екатерингофское печатное дело», 1909; Т. 2. - СПб.: Типография М. Меркушева, 1910. - С. 319-758.

Петражицкий Л.

Пенитенциарные идеи в научном наследии Л. И. Петражицкого

Хотя пенитенциарная проблематика почти не исследуется в трудах ученого, одна из ранних и весьма содержательных его работ посвящена институту ссылки. Речь идет о ст. 1989 г. «Ссылка преступников с точки зрения культуры, колонизационной и социальной политики», в основу которой положена записка 1897 г., подготовленная автором для Уголовного отделения Санкт-Петербургского юридического общества в связи с предстоящим конгрессом Международного союза криминалистов в Лиссабоне^[198].

Отправной точкой в рассуждениях Л. И. Петражицкого является утверждение о неудовлетворительности и неуспешности института ссылки так, как он практиковался в прошлом и практикуется в современной ему действительности. По словам автора, опыт обнаруживает и подтверждает дефекты ссылки: ее дороговизну, трудность, невозможность успешного устроения семейного быта ссыльных (так называемый «женский вопрос»), сложности в транспортировке преступников, в устранении произвола и иных злоупотреблений со стороны местной администрации ссылки (далекой от

контроля центрального руководства и обычно состоящей не из лучших представителей пенитенциарного дела) и т. п.^[199] Вместе с тем отмеченные дефекты ссылки традиционно связываются ее защитниками не с идейным существом или принципом данного института, а с несовершенством практикуемых способов ее осуществления, потенциально устранимым в будущем. По Л. И. Петражицкому, за подобным оптимистическим взглядом стоит восприятие ссылки не только как карательного средства, но и как средства колонизации, устроения дальнейшего быта и исправления преступников, а также обеспечения и очищения страны от опасного преступного элемента^[200]. Однако, замечает автор, эти очевидные на первый взгляд соображения не выдерживают внимательной критики: «с точки зрения колонизационной и социальной политики ссылка должна быть признана...

1) Ссылка и культурный уровень колоний. Л. И. Петражицкий констатировал общепризнанность вредного влияния ссылки на нравственный уровень колоний: «окрепнувшие и осознавшие свои культурные интересы колонии протестуют обыкновенно против ссылки, указывая на несправедливость и эгоизм политики метрополии, освобождающей себя от подонков общества и массы нравственного яда путем перенесения их в среду общества колонии»^[202]. Однако, подчеркивает автор, здесь имеет место не просто перенесение «нравственного яда» из одного общества в другое, но и «усиление действия и силы переносимого вредного фактора»^[203]. Последнее, по мнению ученого, зависит от двух причин. Во-первых, если в метрополии нравственный яд, воплощаемый преступным элементом, находится в рассеянном состоянии и не может оказывать разлагающего влияния на общество, то при переносе в колонию этот яд концентрируется и получает силу серьезного фактора, который общество колонии не в состоянии нейтрализовать, что вызывает крайне вредное давление на общий культурный и нравственный уровень страны^[204]. Во-вторых, если в метрополии, где есть прочные обычаи и традиции, преступники «не в состоянии понизить ее общий культурный уровень или придать ему неблагоприятную окраску», то при переносе в колонию, где культура молодого общества еще находится в стадии зарождения и неопределенности,

преступный элемент выступает «отрицательным фактором образования и развития характера молодой и впечатлительной культуры»^[205].

При этом, подчеркивал Л. И. Петражицкий, вопреки традиционным утверждениям, указанные причины действуют не только на собственно нравственный, но и на другие элементы культуры. Так, правила и обычаи вежливости, деликатности и эстетичности в общественном быту, общественные нравы и обычаи в целом (не относящиеся к этике в узком смысле слова) в колонии получают более некультурный и грубый тон: «такие проявления грубости, которые в метрополии являются отдельными, шокирующими общественное мнение диссонансами, делаются в местах ссылки обычным явлением, не только не вызывающим удивления, возмущения и порицания со стороны других граждан, но стремящимся кристаллизоваться в культурный тип, в основание для подражания и приспособления»^[206].

Как следствие, резюмировал Л. И. Петражицкий, колонизационную ссылку следует признать «не только мерой, переносящей нравственное зло из метрополии в колонию, то есть мерой относительно вредной, но и явлением абсолютно бескультурным, создающим и усиливающим антикультурные факторы, так что бороться против нее следует не только с точки зрения нравственных интересов колонии, но и с точки зрения культуры человечества в целом»^[209].

2) Экономическая целесообразность ссылки. Л. И. Петражицкий признавал относительную успешность ссылки как средства, обеспечивающего основание и развитие материального процветания колонии. Так, при наличии естественных богатств и иных благоприятных условий на территории ссылки и одновременном недостатке рабочих рук и капиталов для эксплуатации этих богатств доставка ссыльных рабочих и

организация первоначальных устроительных работ (например, путей сообщения) могут способствовать более скорому и легкому экономическому развитию колонии (как, например, в Австралии)^[210].

Однако, замечал автор, данная сторона ссылки - и соответствующая аргументация - не адекватны современным ему экономическим и социальным условиям, когда предложение свободных рабочих рук и капиталов постоянно растет, получая общемировой характер, и, как следствие, нет опасности, что новая богатая естественными дарами местность останется без населения и эксплуатации без искусственного пионерства или что частная предприимчивость не сможет организовать более обширных первоначальных работ.

3) Ссылка и решение социально-трудового вопроса. Далее Л. И. Петражицкий рассматривал аргумент о социальном значении ссылки, согласно которому данный институт устраняет вредную с социальной точки зрения конкуренцию тюремного труда и производства со свободным трудом, лишающую заработка свободных рабочих. По мнению ученого, тюремному труду здесь приписывается значение, которое на деле ему вряд ли принадлежит. Более того, данный аргумент и связанное с ним недовольство игнорируют то обстоятельство, что тюремные мастерские не создают новых рабочих сил, но лишь сообщают им новое направление: человек, поступая в тюрьму и становясь новым конкурентом для одних, одновременно освобождает от конкуренции (или от еще более вредного воздействия) других. К тому же при постоянной и длительной работе тюремных мастерских в определенной местности происходит адаптация народной экономики, что исключает социальный вред^[213]. Таким образом, замечал

автор, «обвинение тюрьмы с этой точки зрения... может заключаться только в том, что она не удаляет из страны избытка рабочих рук (и желудков), каковой цели служит ссылка»^[214].

Однако и при такой постановке вопроса ссылка не рассматривается Л. И. Петражицким в качестве «разумного средства политики народонаселения». По его мнению, даже широкое применение ссылки не упраздняет ни социального вопроса о превосходстве предложения труда над его спросом в метрополии и необходимой заботы о других мерах регулирования народонаселения, ни, в частности, заботы о регулировании свободного переселения и водворении добровольных переселенцев (государство должно дорожить свободными территориями, годными для водворения избытка рабочих рук, - размещая там ссыльных, оно умаляет способность данных местностей к принятию добровольного переселения). В этом отношении, настаивал ученый, ссылка составляет конкуренцию именно свободному переселению и водворению избытка рабочих рук из метрополии, являясь по сравнению с ним ущербным и в действительности вредным средством социальной политики народонаселения.

Согласно Л. И. Петражицкому утверждение о том, что ссылка, как и добровольное переселение, является клапаном для отвода излишка народонаселения, основано на механическом и поверхностном понимании рассматриваемого социального вопроса и существа задач соответствующей политики. Действия государства по механическому уменьшению народонаселения в стране не облегчили бы социального зла (то есть невозможность приложения всех наличных рабочих сил), а усилили бы его, порождая новые замешательства и источники безработицы: «излишек трудового народонаселения, причиняющий социальные бедствия, может всецело или отчасти состоять именно в недостатке трудового народонаселения», в связи с чем наилучшим решением здесь могло бы быть «увеличение количества такого рода труда, который бы создал приложение и спрос для людей, являющихся теперь в народной экономи[ке] излишними»^[215]. Отсюда, по Л. И. Петражицкому, «существо задачи социальной политики народонаселения есть не механическое и числовое, а органическое и качественное. Вопрос состоит не в удалении из страны каких бы то ни было людей, лишь бы уменьшить количество предложения труда. [ибо это может оказаться лекарством не устраняющим, а усиливающим болезнь], а прежде всего в правильном подборе удаляемых и оставляемых

215 лиц»^[216].

Данный вывод, продолжал ученый, обнаруживает несостоятельность взгляда на ссылку как на средство решения социального вопроса, по сути

предлагающего «заменить естественный и органический переселенческий подбор механическим и искусственным уменьшением количества населения метрополии»^[217]. Рекомендуемое здесь основание отбора с точки зрения решения социального вопроса больше похоже на жребий: если добровольное переселение направляется и изменяется сообразно экономической конъюнктуре (исходя из излишков предложения определенного рода и вида труда в метрополии и его недостатка в колонии), то институт ссылки «игнорирует все эти факторы и вместо них устанавливает неизменный, формальный и с интересующей нас точки зрения случайный признак - совершение известных тяжких правонарушений»^[218]. Не учитывает институт ссылки и индивидуальных условий быта, характера и вообще индивидуальной приспособленности к переселению каждого переселенца. Только при добровольном переселении можно ожидать безболезненного и безвредного отделения переселенца от общественного организма метрополии и его успешного вхождения в организм колонии (тем самым учета многочисленных индивидуальных факторов: здоровья, энергии и предприимчивости переселенца, отсутствия рутинной и узкой специализации в трудовых знаниях, привычках и стремлениях, его семейного положения, привязанности к родине и родным, и пр.)^[219].

Таким образом, резюмировал автор, даже при отдельных ошибках, добровольное переселение обеспечивает во многом «правильное и органически комбинированное воздействие со стороны изменяющихся общественно-экономических и индивидуальных факторов. Ссылка же необходимо является в значительной степени жребием, без разбора падающим на годный и негодный для переселения материал»^[220].

4) Ссылка и исправление преступника. Из приведенных соображений вытекает и оценка Л. И. Петражицким одного из важнейших аргументов в пользу ссылки, согласно которому данный институт путем водворения и доставления преступнику возможности достигнуть в колонии материальных успехов и хозяйственного благосостояния делает его полезным членом общества. По мысли ученого, ссылка действительно может вести к подобным результатам, если страна изобилует естественными богатствами и не имеет людей для их эксплуатации (Австралия): при наличии таких источников легкой, быстрой и одновременно законной наживы введение преступников в законную экономическую колею может быть в значительных размерах достигнуто в колонии с большим успехом, нежели в метрополии. В то же время существование в колонии более трудных условий (Сибирь, Сахалин) по сравнению с метрополией, наоборот, препятствует исправлению

преступников. К тому же в складывающейся ситуации мирового рынка труда и капитала упомянутые благодатные страны более не представлены, а свобода некой территории от наплыва переселенцев и капитала свидетельствует против экономической привлекательности эксплуатации данной колонии^[221].

Однако главное возражение Л. И. Петражицкого здесь состоит в том, что в силу отмеченной ранее случайности критерия для выбора годного и приспособленного для переселения «материала» ссылка по своему существу ухудшает условия для дальнейшей успешной легальной хозяйственной деятельности большинства принудительных переселенцев (перевесить это могут лишь чрезвычайные преимущества колонии по легкости извлечения и присвоения ее естественных богатств). Как отмечает автор, большинство ссыльных при переселении лишаются самого существенного капитала, обеспечивавшего их успешную деятельность в метрополии - приложимой здесь профессии, знаний и опыта: «Чем выше культура и специализация труда, знания и вообще хозяйственной приспособленности в том месте, из которого прибывают в колонии ссыльные, тем больше ссылка означает уничтожение того существенного и второй раз в жизни нелегко приобретаемого капитала, который заключается в профессии»^[222]. Кроме того, продолжает ученый, нельзя игнорировать и «той психологической истины, что уже само сознание бесполезности и неприложимости своего мастерства, ловкости и знания ведет к упадку энергии, к апатии и бессилию. Тоска по родине и родным, отсутствие привычных. культурных удобств, развлечений и удовольствий тоже не способствует развитию или. сохранению прежней энергии, жизнерадостности и трудоспособности. Естественным последствием отсутствия тех удовольствий, которые были на родине, в том числе общества честных девушек и женщин, является апатия, перемежающаяся с пьянством, искусственным разгулом и грубым или даже противоестественным развратом»^[223].

5) Ссылка как способ «очищения» метрополии. Л. И. Петражицкий соглашался с распространенным доводом, согласно которому ссылка «очищает» метрополию от опасных элементов: при должных мерах безопасности «штрафная колония не может быть источником опасности и помехой для развития благосостояния иного общества, если она вполне изолирует ссыльных и не допускает их смешения со здоровым и нормальным обществом. Опасности преступлений и деморализующее влияние преступников осуществляются только в пределах штрафной колонии»^[224].

Вместе с тем ученый фиксировал внимание на обратной стороне данного вопроса. При оценке института ссылки ключевым выступает мотив безопасности метрополии (а не колонии)^[225]. Более того, если при организации штрафной колонии (учитывая неизбежное здесь отсутствие достаточного для устроения семейного быта количества женщин и действие смертоносного климата) происходит быстрое ее вымирание и пополнение состава только новыми транспортами преступников, то «мы имеем дело с явлением, похожим не на выбрасывание нечистот во двор соседа, как при ссылке колонизационного типа, а на сжигание нечистот или истребление вредных насекомых, роль которых играют в данном случае люди. Но чем больше штрафные колонии приближаются к такому типу общественного [крематория]. тем более неуместны имеющие вид гуманности и культурности указания на возвращение преступников в лоно общества, колонизацию и т. п., тем больше противоречий вносится в защиту института»^[226].

Давая общую оценку различным доводам в пользу ссылки и проектам ее организации, Л. И. Петражицкий подчеркивал: зачастую ссылка оказывается прекрасным институтом в теории и весьма неудачным - на практике. С одной стороны, это обусловлено противоречивостью соответствующих «теорий», их поверхностностью и механистичностью в отношении как к экономическим и социальным явлениям, так и к сложным и деликатным особенностям человеческого индивида, его психической природы^[227]. С другой стороны, что особенно акцентируется автором, это обусловлено оппортунизмом в самой постановке и приемах решения вопроса (присущего науке и государственной практике): «.К принципам и задачам юстиции в чистом и высоком значении этого слова здесь постоянно примешивается, искажая и отодвигая их на задний план, погоня за всевозможными добавочными практическими целями. Единый и прямой путь уголовного правосудия, его задач и принципов, в этой области теряется и исчезает, сменяясь множеством окольных дорожек, ведущих к разным побочным выгодам и мелким целям, относящимся к области разнообразных задач так называемой полицейской деятельности государства, поли[тике]. безопасности и благосостояния»^[228]. Источник подобных искушений, по Л. И. Петражицкому, корениться в самой природе ссылки, связанной с перемещением и возможностью использования разнообразного человеческого материала: «здесь имеется весьма благодатная и обильная почва для разных побочных видов и целей как политики удаления нежелательных участников общения, так и политики извлечения разных

выгод из добываемого таким образом и подлежащего свободному распоряжению в другом месте человеческого материала»^[229]. Этому же способствует «отчасти наивный и бессознательный, отчасти сознательный эгоизм метрополии как по отношению к колониям, так и по отношению к сбываемым с рук и с глаз своим провинившимся членам»^[230].

Так или иначе, Л. И. Петражицкий отвергал подобные научные теории, образовательные курсы, а равно государственную уголовную и пенитенциарную политику и практику как в отношении ссылки, так и в отношении любого другого наказания: «...Независимо от такой эгоистической и несогласной ни с началами достоинства человеческой личности, ни с гуманностью и справедливостью подкладки, ждать добра от всей этой литературы и практики нельзя именно потому, что прямой и принципиальный путь юстиции здесь извращается оппортунистической погоней за добавочными выгодами. Такой. субсидиарный оппортунизм. в самой природе своей содержит источник опасности и зла. Мешая достижению основной задачи и искажая соответственные основные принципы, он в то же время осужден на неудачу в достижении выгод, добываемых на чуждой и несоответствующей цели почве... Безусловно, вредно [и для образования, и для государственной политики], если в дело науки вносится побочный элемент специальных партийных или иных политических видов и целей. Весьма интимные и чуткие струны индивидуальной и общественной совести затрагивает карательная функция государства. Стремиться к утилизации преступлений граждан и уголовных кар для достижения разных побочных выгод и целей принципиально не следует... Желательно, чтобы наука уголовного права поставила вопрос о ссылке исключительно на почву задач и начал уголовного правосудия, отвергнув принципиально и наперед погоню за разными чуждыми уголовному правосудию и с ним несоединимыми целями. При такой постановке вопроса едва ли бы ссылка продолжала находить защитников, и прожектерству на этой почве и самой ссылке пришел бы скоро конец»^[231].

Данный принципиальный вывод сопровождался у Л. И. Петражицкого рядом иных итоговых позиций. Во-первых, рассмотренные аргументы в пользу ссылки (прежде всего из западной литературы) показывают свою большую несостоятельность применительно к российскому контексту с ее удаленными губерниями (Сибирь и Сахалин), а не отдаленными заморскими колониями: в этих условиях «перемещение преступных элементов из одних частей государства и концентрирование их в других приобретает с культурной точки зрения еще более ненормальный характер, колонизационные и т. п. планы еще менее уместны, и, вследствие отсутствия

изоляции места ссылки, применение ее с точки зрения политики безопасности тем менее выдерживало бы критику. Напротив, именно с этой точки зрения перенесение преступного люда в губернии с менее организованной администрацией вообще и полицией безопасности в частности является только отрицательной, усиливающей зло мерой»^[232].

Во-вторых, по мнению ученого, применяемый в России институт административной ссылки как «некультурное средство», подлежит отмене, а равно компенсации, сообразной началам и принципам правового строя: «.Последней и важнейшей основой не только личной и имущественной безопасности, но вообще государственного порядка и материального и морального благосостояния народа является развитие и укрепление принципиального уважения к личным и имущественным правам и вообще здорового правосознания. Такое развитие и укрепление правосознания, а равно необходимая и с экономической точки зрения уверенность в прочности своих прав и своей личной и хозяйственной будущности, в корне колеблются и подкапываются институтом, дающим возможность по [нередко] личным... и посторонним мотивам произвольно разрушить личное и имущественное благосостояние человека, поразить его существеннейшие права личности. Именно для доставления гарантии гражданских прав и безопасности необходимо институт административной ссылки заменить согласными с началами права и государства мерами»^[233].

Наконец, в-третьих, автор подчеркивал полную обоснованность финансовых расходов на соответствующее преобразование карательного механизма и в целом на создание правильной пенитенциарной системы государства: «Затраты на такое великое культурное дело несомненно с излишком окупятся даже в материальном. смысле, не говоря уже о благих культурных и, в частности, моральных результатах. Вполне достойной и правильной может быть только такая постановка вопроса: об отсутствии средств на правильную организацию юстиции и, в частности, на карательную систему, соответствующую задачам и принципам культурного государства, не может быть вовсе и речи. Дело идет об элементарной потребности правового и цивилизованного общежития»^[234].

Завершая рассмотрение взглядов Л. И. Петражицкого, следует отметить их сохраняющуюся значимость для сегодняшнего осмысления института ссылки и уголовного наказания в целом. В отличие от традиционной литературы по наказанию, ученый предлагал рассмотрение института ссылки в широком и комплексном контексте: экономическом, социокультурном, психологическом, юридико-политическом, историческом, компаративном. Институт ссылки обсуждается им в свете более общих параметров

социального порядка и задач государственной политики, а наказания мыслится с точки зрения инструментария культуры и соотносится с идеей и тенденциями этического прогресса. При этом импонирует строгость Л. П. Петражицкого в анализе проблем наказания - отграничение (и центрирование) им собственно юридической аргументации, связанной с целями уголовного правосудия и общими началами правопорядка, от побочных («оппортунистическихъ аргументов. Это же касается рассмотрения вопросов наказания в контексте либеральной правовой политики: отстаивания ценностей права, гуманизма, свободы личности, прямо согласующихся с идеологией современной российской конституции, принципами уголовного и уголовно-исполнительного права. Безусловно, взгляды Л. И. Петражицкого более чем вековой давности должны рассматриваться с поправкой на современность: сегодня нет ни традиционной ссылки, ни традиционной колонизации, а ценности культуры и этического прогресса воспринимаются в ином ключе. Вместе с тем предложенная ученым аргументация продолжает вызывать интерес в качестве интеллектуальной системы координат, в рамках которой возможна надлежащая оценка как действующих пенитенциарных институтов и практик, так и различных проектов их преобразования.

1.12.