ОПИСАНИЕ ГРАЖДАНСКОГО БЫТА ЧЕЧЕНЦЕВ, C ОБЪЯСНЕНИЕМ АДАТНОГО ИХ ПРАВА И НОВОГО УПРАВЛЕНИЯ, ВВЕДЕННОГО ШАМИЛЕМ. 1843 ГОД1

Г л а в а I

а) Происхождение чеченцев

1. Богатая плоскость, простирающаяся от северного склона Дагестанских гор до Сунжи, не так давно еще представляла вид дремучего, непроходимого леса, где ры­скали одни дикие звери, не встречая нигде следа человеческого.

2. Земля, которую они заняли, представляла все удобства, потребные для жизни, и, полная девственных сил, сторицей вознаграждала легкий труд человека; притом же леса вековые, быстрые реки отделяли ее от прилежавших соседних земель, и юное общество выселенцев росло и плодилось неприметно, не тревожимое ни ка­бардинцами, ни кумыками, ни лезгинами, едва знавшими о его существовании.

3. Первые поселенцы земли необитаемой, плодородной и просторной, с из­бытком удовлетворявшей требованиям нарастающего народонаселения, чеченцы, пользовались и кормились ею, как даром Божьим, не полагая в ее владении особого понятия личной собственности. Земля у них, как вода и воздух, принадлежала вся­кому, и тот владел ею, кто хотел только ее возработать.

б) Права поземельной собственности

4. Чеченцы, размножившись, сохраняя почти неизменно главные черты перво­бытного общества, основанного не насилием, но возникшего как бы случайно из общего течения взаимных выгод каждого. Право личной поземельной собственно­сти доселе не существует в Чечне, но быстро возросшее народонаселение, показав ценность пахотных мест, ограничило само собой общее право каждого владеть уго­дьями.

5. Предки теперешних чеченцев были выходцы, селившиеся не единовременно и не на одних местах; каждый новый пришелец выбирал себе место отдельно от прочих и, поселившись со своей семьей, возрабатывал прилежавшую землю.

Лес, которому в Чечне не знают цены, потому что его слишком много и никто не ощущал в нем недостатка, не почитается народным богатством и составляет общую, нераздельную собственность. Каждый пришелец или туземец имеет право выру­бить себе участок леса и поселиться на расчищенной им земле; но тогда уже место, приготовленное и возделанное его трудом, становится его частной, неотъемлемой собственностью. Таким образом поступили чеченцы надсунженских и теречных де­ревень, бежавшие за Сунжу в возмущение 1840 года. He нашедши порожних мест, они вырубили себе поляны в лесах и поселились на них.

в) Разделение народа на классы и отношения их между собой

6. Все, что принадлежит к чеченскому племени, выселенцы из Ичкерии, с вер­ховьев Аргуна, составляет один общий класс людей вольных, без подразделений на дворян или на князей.

«Мы все уздени», — говорят чеченцы, принимая это слово в этимологическом значении, т. e. люди, зависящие от самих себя х. Ho в массе народонаселения на­ходится в Чечне немногочисленный класс личных рабов и происходящий от во­еннопленных.

Случается иногда, что холоп от страха жестокого наказания бежит от хозяина и просит защиты какого-либо сильного или уважаемого человека. Этот принимает его в свой дом и Делается его заступником у господина, уговаривает его смягчить на­казание или вперед поступать милостивее и, получив в том обещание, отпускает лая обратно к нему. Впрочем, защитник лая не может удерживать его при себе против воли хозяина, под опасением преследования за воровство.

7. Несмотря на унижение, в котором находятся лаи, рабское происхождение не почитается постыдным; дети отпущенника пользуются всеми правами вольных и равны всем. Правда, они не имеют ни веса, ни значения, потому что то и другое основано в Чечне, как и в Дагестане, на многочисленности родства; отпущенник же человек одинокий, которого легко обидеть; оттого он большей частью, пользуясь свободой, не покидает своего бывшего хозяина, берет в замужество одну из дочерей или родственниц его и поселяется при нем, как член его семейства.

Чтобы отпустить раба на волю, надо дать ему письменную отпускную, состав­ленную кади и скрепленную двумя свидетелями.

Отпущенник зовется азатом.

г) Управление

8. Общего правления у чеченцев до призвания ими Шамиля никакого не было. Единство, дотоле замечавшееся иногда в их действиях, происходило естественно и случайно от одинаковости выгод, места жительства и обычаев, но не было следстви­ем какого-либо устроенного порядка. Каждый тохум, каждая деревня управлялись отдельно, не вмешиваясь в дела соседей. Старший в роде выбирался обыкновенно, чтобы быть посредником или судьей в ссорах родственников; в больших деревнях, где жило несколько тохумов, каждый выбирал своего старика и ссоры разбирались уже всеми стариками вместе. Впрочем, круг их действия был очень ограничен и власть почти ничтожна. Кто желал, приходил к ним судиться; но кто хотел оты­скивать лично свое право, преследовал сам врага и делал с ним расправу, минуя стариков; наконец, решения их были не обязательны; в большей части случаев исполнение OHbDi зависело от доброй воли тяжущихся. Суд стариков, лишенный всяких принудительных средств, не менее того, однако же, был постоянно уважаем чеченцами и сохранился до самого водворения Шамиля; врожденное чувство неко­торой подчиненности, как необходимого условия всякого общества, было оплотом, ограждавшим эту слабую гражданскую власть от разрушительных порывов духа не­обузданной вольницы народа полудикого; избегая всякого ограничения своей воли, как нестерпимой узды, чеченец невольно покорялся превосходству ума и опытно­сти, часто исполнял добровольно приговор, осудивший его.

9. Важные дела, касавшиеся целой деревни, решались на мирских сходках, на которые сбегались все жители. Само собой разумеется, что не существовало ника­ких правил для этих народных собраний. Приходил всякий, кто хотел, говорил, что знал, толковал; крикам и шуму не было конца. He раз случалось, что спор кончался жестокой дракой; деревня вся делилась на две враждующие партии, и одержавшие верх выгоняли безжалостно побежденных, которые шли селиться на новых местах.

10. Суд по адату и мирские сходки составляли долгое время в Чечне единствен­ную основу всего благоустройства. Впрочем, по преданиям стариков, было одно время, когда стал было вводиться новый порядок вещей, более сообразный с пра­вилами устроенного общества, и подчиненность высшей власти, столь ненавистная для чеченцев.

11. Как было сказано выше, выходцы из гор, составившие теперь чеченское пле­мя, в первые времена своего поселения спокойно обрабатывали свою землю, не гревожимые сильными соседями — кумыками и кабардинцами, которые, если даже и знали об их существовании, мало обращали внимания на горсть выходцев, рас­сеянных по лесам, не успевших еще ни обжиться, ни разбогатеть и не представ­лявших, следовательно, для хищнических набегов наездников богатой приманки. Сами чеченцы, чувствуя свою слабость, жили в то время смирно, не обижая никого и как бы скрываясь в своих лесах. Te же из них, которые выселились ближе к кабар­динцам, как, например, урусмартанцы, или к кумыкам, как, например, качкалыковцы и мичиковцы, добровольно отдавались даже под покровительство тамошних князей, чтобы обезопасить себя от притеснений; они платили им ежегодную легкую дань и считались их приверженцами-клиентами, по кумыкскому выражению: смотрящим народом. Князья не вмешивались в их управление, а только заступались иногда за них, когда те прибегали к их защите.

12. Пока чеченцы были бедны, пока народонаселение, разбросанное по редким хугорам, не составляло еще сплошных масс, они были покойны и нетревожимы; но, когда стали возникать богатые деревни, когда на тучных лугах стали ходить много­численные стада, мирные дотоле соседи превратились в неукротимых хищников. Набег в Чечню был пиром для удалых наездников: добыча богатая и почти всегда верная, опасности мало, потому что в Чечне народ еще немногочисленный жил, не зная ни единства, ни порядка; когда отгоняли скот одной деревни, жители соседних деревень редко подавали помощь первым, потому что каждая из них составляла со­вершенно отдельное общество без родства и почти без связей с другими.

д) Призвание князей Туряовых

13. Долго страдали чеченцы, не умея принять мер для своей защиты: богатство их привлекало хищников, слабость и беспорядок не давали им возможности от­ражать успешно нападения; наконец, они положили призвать к себе сильного и храброго князя и поручить ему восстановить порядок и защитить их от врагов. Та­ким образом поселилась в Чечне славная семья князей Турловых, призванных из Гумбета. Турловы пришли с гор многочисленной дружиной, всегда готовой идти за ними в битву и по первому приказанию затушить семена бунта и неповиновения, могущие возникать в самой Чечне. Власть Турловых, основанная на выгодах само­го народа, скоро окрепла и принесла свои благодатные плоды. Чеченцы, все равно подчиненные одному княжескому дому, получили впервые понятие о своем народ­ном единстве; подлежа все одинаковой службе, неся одинаковые обязанности, они перестали чуждаться друг друга и начали составлять нечто целое, одноплеменное. Выезжал ли князь на тревогу, жители окрестных деревень должны были следовать за ним, не ограничиваясь, как было прежде, одной защитой своей частной собствен­ности. Чечня разбогатела и отдохнула под управлением своих князей. Удалые наезд­ники кумыкские и кабардинские, встречая в своих набегах сильный отпор, переста­ли гнаться за трудной и неверной добычей; чеченцы, дотоле всегда ограбленные и притесненные, стали, в свою очередь, страшилищем своих соседей; воинственный Ayx их развился вместе с сознанием своей силы, и толпы смельчаков их начали спу­скаться на грабеж на Кумыкскую плоскость, за Терек.

14. Имя Турловых пользовалось общим уважением в Чечне; влияние их много способствовало к учреждению некоторого порядка внутреннего, но вся власть опи­ралась лишь на добровольное согласие и на уважение к ним народа; она не имела за­конного основания, упроченного силой. Чеченцы призвали Турловых в эпоху бед­ствий и слабости; трудно было полагать, чтобы шаткая власть их могла сохраниться по миновании этой эпохи, чтобы чувства признательности к оказанным заслугам могли побороть в обществе, еще полудиком, врожденное отвращение к подчинен­ности и любовь к необузданной личной свободе. Так и сбылось: народонаселение в Чечне быстро возрастало, благосостояние жителей увеличивалось ежедневно, Ayx воинственный достигал своего полного развития. B то самое время соседние племе­на быстро ослабевали и падали постепенно. Распри между сильными княжескими семьями, успехи русского оружия на Кавказе, изнеженность и порча нравов низво­дили на второстепенную роль первенствовавшие племена кумыков и кабардинцев. Лучшие наездники их, самые уважаемые старики оставались на поле битвы или, по­кидая дело народное, переходили к русским. Чеченцы перестали их бояться, время слабости для них прошло, наступила эпоха могущества и с ней вместе возник опять дух необузданной вольницы, временно укрощенный перенесенными несчастиями.

e) Нзгнание Турловых

15. Власть княжеская, которой они сами добровольно подчинились несколько десятилетий тому назад, показалась им тяжелым ярмом, когда они почувствовали себя в силах с успехом противиться своим врагам. Нужда миновала, исчезла с ней вместе подчиненность и повиновение, оказываемые князьям, и Турловы, не находя более в Чечне ни уважения, ни послушания, к которому привыкли, покинули не­благодарных и переселились в надсунженские и теречные чеченские деревни, где долгое время еще пользовались правами, принадлежащими их роду.

16. Правление Турловых, никогда почти не касавшееся внутреннего устройства, мало изменило чеченцев в их гражданском быту; по выходе или, скорее, по изгна­нии их он представился в том же самом положении, как был в первые времена на­селения края; вся разница состояла в том, что там, где прежде дымился в лесу одино­кий хуторок, раскидывался теперь огромный аул, в несколько сот домов, большей частью одного родства. Круг связей общественных по-прежнему не переступал гра­ниц родственных связей, однако же стал обширнее, потому что тохумы возросли непомерно. Что бы выразить одним словом тогдашнее положение Чечни можно сказать, что все формы общественные остались неприкосновенными; один размер общества изменился с возрастанием его материальных сил.

ж) Надсунженские и теречные деревни

17. Изображая общие черты гражданского устройства в Чечне, необходимо здесь сказать несколько слов о чеченских надсунженских и теречных деревнях, во многом несходствующих с описанным нами выше. Левый берег Сунжи и правый Терека, по которым до возмущения 1840 года были расположены богатые чеченские деревни, населились чеченцами, вероятно, уже после Большой и Малой Чечни.

Земли, заключенные между Тереком и Сунжей, составляли издревле собствен­ность кабардинских князей, имевших там свои покосы. Выходцы чеченские, селив­шись на земле, имевшей уже своих хозяев, должны были заключать условия с ними и подчиняться известным обязанностям, в вознаграждение за землю, которой они пользовались. Кабардинские князья в первые времена населения довольствовались наложением легкой подати — по мерке пшеницы с каждого дома, потому что сами жили далеко оттуда в своих кабардинских аулах. Ho впоследствии, когда надсунжен­ские и надтеречные деревни разбогатели и размножились, многие из них, покинув свои отцовские жилища, перешли туда на постоянное жительство и ввели в то время все формы феодального устройства, существовавшего в Кабарде, в простом и одно­сложном строе Чеченского общества.

18. Власть князей в трех чеченских деревнях, не бежавших за Сунжу в возмуще­ние 1840 года (Старый Юрт, Новый Юрт и Брагуны), в настоящее время постоянно клонится к упадку, частью от влияния русской власти и введения наших законов, частью от того, что народ, разбогатев и размножившись, начинает тяготиться по­датью, платимой князьям, которые ни в каком случае не могут оказать ему ни по­кровительства, ни защиты.

з) Духовенство

19. Духовенству магометанскому (по смыслу самого Корана) не только предостав­лено высокое значение и почетное место в обществе, но даже и власгь гражданская, дающая ему большое участие в управлении общественном. B самом деле, по за­вещанию пророка, суд и расправа между правоверными должны быть всегда дела­ны по шариату, т. e. согласно правилам суда, изложенным в Коране на всевозмож­ные случаи преступлений; кому же, кроме мулл и ученых алимов, трудившихся всю жизнь над истолкованием часто темных и неопределенных изречений священной книги, должна принадлежать власть судная? Вот главная причина того величия и той важности, которую постоянно имело духовенство во всех благоустроенных ма­гометанских государствах. По образованию стоя выше всех классов народа, к тому же держа в руках всесудную власть, оно управляло произвольно умами легкомыс­ленных мусульман, привыкших во всех делах своей жизни покоряться его превос­ходству. Так было везде: в Турции, в Персии, в наших закавказских ханствах и даже в Дагестане. B Чечне одной, может быть, из всех мусульманских земель духовенство не пользовалось принадлежащим ему уважением до самого водворения Шамиля. Чеченцы всегда были плохими мусульманами; суд по шариату, слишком строгий по их нравам, в редких случаях находил место. Обычай и самоуправство решали почти все дела. Притом же в Чечне, как было сказано выше, не существовало никакого единства и никакого порядка; в подобном обществе власть духовенства, основанная на уважении к религии и на некотором порядке гражданском, не могла найти спо­собной почвы, чтобы укорениться. He поддержанное чувством своего достоинства, духовенство пришло в упадок и до водворения Шамиля было бедно и невежествен­но; во всей Чечне не было ни одного ученого алима; молодые люди, посвятившие себя изучению арабского языка и Корана (муталимы), ходили воспитываться в Чир- кей, в Акушу или Кази-Кумык.

Знание грамоты было единственное преимущество, которое чеченские муллы имели над своими прихожанами, оно доставляло им некоторое уважение в народе, потому что, как грамотные люди, они были необходимы при описи имения, при составлении духовных завещаний и других письменных документов. Вообще духо­венство в Чечне не пользовалось никакими особыми правами и находилось в со­вершенной зависимости у мирян. Посвящения в духовное звание не существовало; каждая деревня выбирала себе какого-нибудь грамотея, знающего по-арабски, и на­значала его своим муллой. Церковное служение, не требующее в магометанской религии особого приготовления, потому что оно состоит в древних молитвах, из­вестных каждому, изредка решение по шариату некоторых тяжб и составление пись­менных актов — вот все обязанности и весь круг деятельности приходского муллы. B остальном образ жизни его ничем не отличался от мирян. При ежегодном дележе земель он получал участок наравне с прочими жителями и, как все прочие, зани­мался хлебопашеством и торговлей. Особых доходов, предоставленных духовен­ству магометанскому, чеченские муллы не получали до водворения власти Шамиля.

По Корану, каждый мусульманин обязан вносить ежегодно в свою мечеть десятину своей годовой жатвы и сотую скотину из своего стада. Сбор этот, называемый за­катом, делится муллой на 3 пая: один берет он себе, а остальные два должен раз­дать бедным, вдовам и сиротам. Кроме того, торговцы должны жертвовать ежегод­но в мечеть десятый процент с годичного приращения их капитала, состоит ли он в деньгах, или в товаре. Сбор этот, подобно закату, делится муллой на несколько долей: одна из них принадлежит ему, а остальные должны быть розданы бедным. Ho до настоящего времени обычай этих ежегодных приношений, подобно многим другим обрядам магометанской религии, был слабо исполняем в Чечне, по общей холодности в вере: немногие из набожных стариков уделяли часть своих доходов для вспомоществования бедным, но и те, которые в этом отношении строго испол­няли заповеди Корана, редко вручали закат свой муллам, а большей частью сами раздавали его нуждающимся.

20. B некоторых больших деревнях было несколько мечетей и, следовательно, несколько мулл; в таком случае один из них выбирался обыкновенно в кади. До­стоинство его не составляло какой-либо высшей степени в духовном звании и не давало ему никакой власти над прочими муллами. Кади был не что иное как до­веренное духовное лицо, которому предоставлялось перед прочими муллами ис­ключительное право разбирательства по шариату случающихся в его околотке тяжб, составления письменных актов и фассмотрение] вообще всех гражданских дел, в которых допущено было вмешательство духовенства. Муллы, жившие в округе, где находился кади, должны были ограничиваться одним церковным служением; сбор заката с денежных капиталов делался кади, который, отделив часть, следующую бед­ным, мог все остальное взять себе, не уделяя ничего муллам. Впрочем, кади в Чечне было немного, потому что избрание их требовало от жителей единства, которое трудно было установить.

Г л а в а II

O суде по адату у чеченцев

а) Происхождение адата

21. Адат есть суд по некоторым принятым правилам или законам, установлен­ным обычаем, освященным давностью.

Вот как ичкерийские старики толкуют происхождение адатного суда: «В преж­ние времена, — говорят они, — когда народ чеченский был еще малочисленным и жил в горах Ичкерии и по верховью Аргуна, все ссоры судились стариками; старики в то время были умнее, жили долго, знали многое и всегда решали справедливо по своему уму, не руководствуясь никаким законом. Впоследствии народ чеченский размножился, в горах стало тесно, и многие племена выселились на плоскость к Сунже и Тереку. Новые племена сохраняли сперва обычаи предков и по-прежнему слушались стариков; но вскоре сделались буйными, перестали повиноваться и по­читать старших. Наконец, народу наскучил беспорядок, никто не мог решить дело по уму предков; старики были не разумнее малых, потому что сами, пока держались на коне, проводили время в разбоях и не знали ничего, что было в старину. Bce об­щим голосом положили послать в Ношхой, колыбель чеченского народа, спросить, как делалось прежде, какой был порядок у дедов, чтобы опять ввести его у себя. Там старики на совете долго думали; их затрудняла просьба чеченцев не отгого, что они не знали преданий, но с тех пор как выселились чеченцы, много переменилось у них самих. До того времени ношхоевцы не имели настоящей религии; они не знали правосудия Божьего, и старики всегда судили справедливо по обычаям народа, но теперь они стали мусульманами. Многое, что приказывает религия, не согласно с их обычаем; многое, что допущено обычаем, запрещается Кораном. Старики дума­ли, советовались и, наконец, решились согласовать народные обычаи с догматами Корана в тех случаях, где это оказывалось возможным, не отнимая совершенно от народа его любимую, разгульную вольницу. От этого составились теперешние за­коны адата для тех случаев, где народ по своему праву, по своим обычаям не мог судиться так, как приказано в Коране; в наследственных же делах, духовных завеща­ниях и опеке определили разбираться по шариату, так как повелено Богом, и с тех пор правила эти сохранились в преданиях и живут постоянно в памяти народной».

22. Таким образом, у чеченцев введено было смешанное законодательство, состав­ленное из двух противоположных элементов — шариата, основанного на общих пра­вилах нравственности и религии, и адата, по обычаям народа, ребячьего и полудикого, которого первый закон — единственный, краеугольный его гражданского устройства — это право сильного. Отсюда произошло, что адат распространялся и усиливался вся­кий раз, как шариат приходил в забвение, и наоборот: адат падал и был отменяем каждый раз, как шариат находил ревностных проповедников и последователей.

23. B последнее время адат много потерпел от влияния русской власти; с другой стороны, вновь возникшее в Дагестане учение мюридизма, совершенно изменив­шее прежние условия общественной жизни, перешло и утвердилось в Чечне. B на­стоящее время прежний адат остался между чеченцами только в одних надтеречных деревнях — Новый и Старый Юрт, Брагуны — и чеченских деревнях, живущих на Кумыкской плоскости; но здесь он изменен влиянием русских законов.

24. Гражданственность, вообще, у горцев стоит еще на низкой ступени образо­ванности, почему в ней невозможно отыскать той определенности в правах, которая заметна у народов более образованных. Адат назвать можно первым звеном сое­динения человека в общество, переходом его OT дикого состояния к жизни обще­ственной. Человек, соединясь в общество, ищет оградить себя от насилия, чувствует необходимость в нужных для того условиях и создает правила, на которых должна покоиться жизнь общественная. Ho правила эти, как и все созданное человеком в состоянии его младенчества, неполны, слабы и, по неимению письмен, существуют в одних лишь преданиях; человек в них боится наложить на себя строгую узду за­кона; а потому исполнительной власги в адате почти даже не существует; штрафов и наказаний за преступления никаких нет или положены весьма слабые. Вообще можно сказать, что суд по адату не что иное как суд посреднический, лишенный большей частью средств понудительных; решения его исполняются, если такова до­брая воля судившихся, и пренебрегаются, если одна из противных сторон находит их слишком невыгодными для себя.

25. Тут последняя граница закона и гражданского порядка и первая ступень к личному праву. Там, где закон бессилен, каждый получает обратно природное право мстить за обиду и наказывать своих врагов, и вот начало этого странного законода­тельства кашіы, законно признанного у всех горских племен, как дополнительный устав личного права, помещенного в своде их преданий и гражданских постанов­лений.

б) Право канлы

26. Bce личные обиды и важнейшие преступления, как то: убийство, насилие — у горцев никогда не судятся. По недостатку порядка и правильной организации их общества, совершивший злодеяние имеет всегда возможность уйти, отчего по адату допущено не только кровомщение, или канлы, на лицо, сделавшее злодеяние, но и на его родственников. Канлы состоит в том, что родственник убитого должен убить убийцу или кого-либо из его родных. Te со своей стороны опять должны отомстить за кровь кровью, и, таким образом, убийства продолжаются бесконечно.

27. От этого после каждого убийства между родственниками убитого и родствен­никами совершившего злодеяние, возникает право канлы, или кровомщения, кото­рое потом переходит даже от одного колена к другому. Бывают, впрочем, случаи, в которых канлы прекращаются. Для этого лицо, желающее примириться и против которого имеются канлы, отпускает себе волосы и через знакомых просит против­ника о прощении. Если последний согласится дать оное, тогда желающего прими­риться привозят к нему B дом и в знак примирения тот должен обрить его голову. Примирившиеся почитаются после кровными братьями и клянутся на Коране бьггь верными Друг другу. Впрочем, иногда бывает, что, несмотря на примирение, простив­ший убивает своего кровного брата. За кровь можно также и откупаться, т. e. лицо, на которое имеется канлы, платит противнику известную сумму, за что тот при свидете­лях должен дать клятву, что преследовать его не будет. B случае, если бы и после того тот, кто согласился простить за деньги, убил бы потом откупившегося, то родственни­ки могут заставить первого возвратить деньги или иметь на него канлы.

в) Разбирательство воровских дел

28. Воровские дела у горцев подчинены обыкновенно разбирательству по адату. Причина этому ясна: ответчик, не опасаясь строгости закона, идет без сопротивле­ния на суд, надеясь оправдаться, ибо, в случае даже обвинения, наказание заклю­чается в одном лишь возвращении истцу украденной у него вещи и небольшого штрафа, а именно: за украденную лошадь - по 6 руб., а за украденную корову - по 3 руб. серебром.

Пp и м e ч а н и e. За покражу, сделанную в доме, т. e. в сакле, вор обязан платить истцу двойную цену пропажи.

г) Обряд суда no адату

29. Обряд суда по адату весьма прост. Противники, желая кончить дело по адату, выбирают обыкновенно в посредники или судьи себе одного или двух старшин. Старшины для избежания лицеприятия выбираться должны не из того колена, или тохума, которому принадлежат тяжущиеся, а непременно из другого. Старики вы­слушивают отдельно каждого из разбирающихся и, выслушав, произносят приго­вор. Старикам за суд ничего не платится.

30. Для обвинения необходимо, чтобы истец предоставил со своей стороны одного или двух свидетелей. Свидетели должны быть совершеннолетние, мужского пола и не могут быть из рабского сословия (лай).

31. B случае, если бы истец не нашел свидетелей, то виновный оправдывается присягой на Коране *. Сверх того, должны присягнуть в его оправдание 6 посторон­них лиц по его выбору.

32. Очные ставки не требуются при суде адатом, и свидетели или доносчики, опасаясь мщения, обвиняют преступника втайне; от этого часто бывает, чго обвиня­емый по неведению выбирает в число свидетелей, присяга которых должна оправ­дать его, и то лицо, которое его уличает, и таким образом воровство открывается.

33. Иногда случается, что один доносчик имеет дело и разбирается с обвиняе­мым и если старики доказательства, им приведенные, найдут основательными и до­статочными к обвинению, то обиженный получает удовлетворение по приговору их, не быв призван к суду.

34. При решении адатом необходимо условие, чтобы судьи единогласно поло­жили приговор. B случае разногласия между стариками тяжущиеся стороны выби­рают других судей.

35. Если которая-нибудь из тяжущихся сторон остается недовольной пригово­ром и не хочет выполнить условий, на нее положенных, то тогда тяжущиеся имеют дело не только с противником, но и со свидетелями и со стариками, находившими­ся на суде, и те обязаны уже принудить его к исполнению. Впрочем, обвиненному предоставлено также право в этом случае выбирать других судей.

36. Выше было сказано, что в адате исполнительной власти не имеется, а потому может случиться, что обиженный не в состоянии будет принудить противника раз­бираться с ним, тогда по адату предоставляется обиженному во всякое время украсть у последнего лошадь или какую бы то ни было вещь, и, таким образом принудив противника разбираться с собой, он предоставляет украденные им веіци старикам, которые, оценив их, возвращают из них ему ту долю, на которую он имеет право, осгальное же возвращается хозяину.

37. Такое же право предоставлено по адату слабому при тяжбе с сильным. Часто обидчиком может быть лицо, имеющее силу и вес в обществе, которого и старики не в состоянии принудить к исполнению приговора. B этих случаях обиженный, со­брав свое имущество, оставляет обыкновенно деревню, в которой не нашел право­судия, бежит в то место, где по родственным связям он имеет более защитников И C помощью их старается украсть у лица, его обидевшего, лошадь, оружие или какую- нибудь вещь и принудить оное уже посредством этого к исполнению приговора.

д) Отношение отца к детям и обряд сватовства

38. B Чечне не существует ни одного закона, определяющего или ограничиваю­щего власть отца над детьми. Пока дети малолетны, пока не могут сопротивляться насилию, они в беспредельной зависимости отца; коль скоро подросли и владеют оружием, право сильного становится их законом, определяя отношения между ними и отцом. Bce они почитаются членами одного дома и перед судом адата стоят во всем наравне. Право канлы может иметь место даже между отцом и детьми, и не­редко бывали примеры, что, если отец убивал одного из сыновей своих, то братья мстили отцу. Ha домашнее имущество отец и сыновья имеют равное право, и по­следние могут заставить первого, когда им вздумается, делиться с ними, и по адату предоставляется им одинаковая доля с отцом. Из этого происходят иногда странные случаи: у одного отца было шесть взрослых сыновей; когда он задумал взято другую жену, сыновья, узнав его намерение, потребовали от него, чтобы он сперва разде­лился с ними, потому, говорили они, что было бы несправедливо дать по смерти его равную с ними долю в наследстве детям второй жены, тогда как теперешнее имение нажито их трудами. Отец должен был согласиться, имение было поровну разделено с сыновьями, и он взял новую жену, от которой нажил семь детей. По его смерти сыновья от первой жены вступили в спор с детьми второй и требовали, что­бы наследство отцовское было поровну разделено между всеми. Дело разбиралось по адату, и старики оправдали первых. Остальное имущество было разделено на 13 частей и каждый из детей от второй жены получил только тринадцатую долю той части имения, которая досталась отцу после первого раздела.

39. Сколь независимы сыновья, столь, напротив, дочери подчинены отцу, пока они находятся в его доме. Он содержит их, как знает, и выдает замуж, за кого хочет. Дочерям не предоставлено по адату никакого права участвовать в дележе отцовского имения, потому что за совершенное убийство ни дочь, ни дети ее не отвечают \

40. Если по смерти отца дочери остаются незамужними, то старший брат или ближайший родственник обязан содержать их у себя и выдать замуж. Вообще адат не признает у женщины никакой собственности, кроме калыма или кебина, полу­чаемого от мужа, и женихового подарка.

41. Женитьбе предшествует обыкновенно сговор, или сватовство; когда отец со­гласится засватать дочь свою, жених делает девушке подарок, состоящий из шел­кового головного платка и десяти рублей серебром. B этом заключается весь обряд сговора.

42. После того жених получает право видеться втайне со своей невестой; но, если они встретятся в гостях или вообще при чужих, приличие требует, чтобы они не говорили друг с другом; невеста должна отвернуться от жениха так, чтобы он не мог видеть ее лица.

43. Жених имеет всегда право оставить невесту или, как говорится, отпустить ее (ибермеае), т. e. дозволить ей по ее просьбе выйти за другого, но сама собой сговорен­ная девушка не может отойти от жениха; она должна смиренно ждать, чтобы он со­гласился освободить ее или чтоб сам решился заплатить калым и взять ее себе в жены.

44. Между сговором и женитьбой проходит часто несколько лет, иногда потому, что жених не имеет еще чем заплатить калым; иногда, рассердившись за что-либо на девушку, он не отпускает ее нарочно долгое время, а сам между тем женится на другой.

45. От отца зависит засватать дочь свою, за кого хочет; но есть обычай, по ко­торому девушку можно получить от брата. Если брат во время пирушки согласится выпить за здоровье сестры с кем-либо из присутствующих и тут же примет OT того какой-либо мелкий подарок, сестра его засватана, и он обязан принудить отца вы­дать ее за своего приятеля. B противном случае одаривший брата преследует его как за кровную обиду. Впрочем, это средство редко употребляется и принадлежит к от­чаянным попыткам искателей, которые не надеются обыкновенным путем получить руку девушки.

46. K таковым же должно отнести следующий, довольно странный обычай, су­ществующий у чеченцев. Молодой человек сговаривается с несколькими своими приятелями схватить девушку и силой привести ее к себе в дом. Для этого они выби­рают время, нападают на нее все вдруг и, несмотря на сопротивление, на драку, воз­никающую с родственниками, уносят ее в дом влюбленного. Тут они запирают их вдвоем, а сами караулят у дверей, пока тот не позовет их в комнату. При них девушка объявляет тогда, хочет ли она воротиться в дом родителей или остаться у любовника; обыкновенно необходимость заставляет ее выбрать последнее, и тогда она становит­ся его законной женой.

47. Отец невесты, получив калым от жениха, обязан передать его сполна дочери в то время, как она выходит замуж.

e) Отношение мужа к жене

48. Калым и жениховый подарок составляют неприкосновенную собственность замужней женщины. Без ее согласия муж не имеет права ими распоряжаться и, если бы он вздумал принудить жену, она может прибегнуть к родственникам своим и просить их защиты.

49. Bo всем остальном жена подчинена мужу, как своему законному господину. Она должна работать на него, сносить безропотно наказания и во всем своем пове­дении оказывать ему раболепное уважение холопа к вольному; жена находится при муже и не ест вместе с ним. Таковое положение женщины естественно в обществе необразованном, полудиком, где преимущество физической силы признается за­конным правом.

50. Женщины, несмотря на рабство, в котором находятся, пользуются, однако же, некоторыми правами, ограждаются несколько обычаем от беспредельного самовла­стия мужчины. B самом деле, муж ни в каком случае не может лишать жизни жену свою, даже тогда, когда он убеждается в ее неверности: обычаем предоставляется ему право согнать ее со двора и зубами откусить нос.

51. Жена может всегда, если хочет, развестись с мужем; но в таком случае она должна уйти из дому, оставив мужу свой калым и все находившееся у нее имущество.

52. Если же, напротив, муж первый требует развода, он должен отпустить жену с калымом и со всем ей принадлежащим.

53. Над детьми мать не имеет никакой власти и едва только пользуется тем по­читанием, которое сама природа вложила в человека к виновнице его бытия.

ж) Права наследства, духовные завещания и опека

54. B определении порядка наследства и взаимных прав родственников поста­новлено руководствоваться одними законами шариата, но и тут древний обычай че­ченский заменяет часто повеления Корана, и адат действует совместно с шариатом, отстраняя частью последний. Отсюда происходит смешанное законодательство, носящее двоякий отпечаток и по временам, смотря по воле тяжущихся, опирающее­ся то на адат, то на шариат.

55. Естественное право сыновей наследовать поровну отцовское имение призна­но одинаково по адату и шариату; но состояние дочерей определяется ими различ­но. Адат устраняет их совершенно от дележа имения; по шариату, напротив, дочь получает третью долю имения, достающегося брату.

56. Впрочем, надо заметить, что незамужняя сестра поступает обыкновенно по смерти отца на попечение старшего брата или дяди, которые обязаны содержать ее до замужества и составить ей приданое.

57. Если отец, умирая, не оставил после себя сыновей, имение делится на две равные части: одна половина отдается дочери, другая — ближайшему родственнику; когда несколько дочерей, имение делится на 3 доли: две принадлежат дочерям, тре­тья отходит родственнику.

58. Закон наследования по одной нисходящей линии не соблюдается у чеченцев по неимению прямых наследников; имение сына переходит к отцу предпочтитель­но перед братьями и племянниками.

59. Точно так же дядя во многих случаях предпочитается двоюродным братьям. Оно Ё естественно, должно быть в обществе, где не существует отцовской власти над взрослыми сыновьями и где отец почитается равным с ними.

60. B Чечне, где почти нет понятия о личной недвижимой собственности, до­машнее имущество, временно приобретенное трудом каждого из членов семьи, должно поровну делиться между ними, потому что каждый, не исключая самого отца, одинаково участвовал в приобретении.

61. Доселе еще право собственности в понятии чеченцев не имеет иного основа­ния, как личный труд или насильное завладение, и потому неудивительно, что отец, обязанный во всякое время по требованию сыновей делить с ними дом свой, полу­чает по смерти одного из них право наследовать его имущество предпочтительно перед другими членами семейства.

62. Жена не наследует мужу, но должна выйти за ближайшего родственника, если тот пожелает ее взять; в противном случае она получает 4-ю долю мужниного имущества и приобретает право самовластно собой распоряжаться.

63. По смерти жены муж ни в каком случае не становится ее наследником.

64. Принесенный ею в замужество калым, жениховый подарок и другое могущее быть нажитое ею имущество делится между детьми, соблюдая те же правила, что в деле­же отцовского имения, т. e. чтобы доля сестры составляла третью часть братовой доли.

65. Если жена бездетна, имущество ее возвращается в дом родительский или пе­реходит к ближайшим ее родственникам.

66. По неимению прямых наследников, к которым по чеченскому обычаю долж­но причислить и отца, имение покойного переходит в боковые линии: к родным братьям предпочтительно перед племянниками, к племянникам предпочтительно перед дядями и к дядям предпочтительно перед двоюродными братьями.

67. Есть, сверх того, обычай, по которому замещаются посторонним лицом все прямые наследники. Хозяин наследует[310] после своего кунака, умершего у него в доме: все вещи, которые при нем находились, т. e. платье, оружие и тому подобное, оста­ются в пользу хозяина, хотя бы у гостя были дети, отец или родные братья.

68. Этот обычай основан на понятии, которое все горцы вообще имеют о го­степриимстве. Куначество почитается наравне с родством, и потому хозяин, насле­довавший после своего кунака, обязан принять его канлы точно так, как и прочие родственники.

69. Долги, оставшиеся после покойника, должны быть уплачены из имения пре­жде раздела его между наследниками, если между ними и заимодавцами не суще­ствует особой сделки.

70. B случае, если бы заимодавец объявил претензию, когда имение уже разделе­но, тогда долг разделяется поровну между всеми наследниками мужского пола.

71. Для того чтобы претензия заимодавца была действительна, он обязан пред­ставить письменный документ на долг, засвидетельствованный двумя свидетелями и скрепленный кади, и кади по этому же документу обязан удовлетворить заимодавца из имения.

72. Когда умирающий человек одинокий, без родства, ему предоставляется право завещать имение свое, кому он желает по произволу. Это единственный случай, в котором духовное завещание покойника имеет полную силу.

73. Когда же остаются по нем родственники, он не может ни под каким предло­гом отстрани'гь их от законного наследства в пользу постороннего лица.

74. Посмертные пожертвования в мечеть и на благоугодные дела дозволяются, если они не превышают трети доли имения.

75. Составление духовных завещаний как дело, требующее грамотного и добросо­вестного человека, принадлежит духовным лицам, кади или, по неимению его, мулле. Желающий передать свою последнюю волю призывает кади и двух посторонних свидетелей, при которых кади пишет с его слов духовное завещание и скрепляет сво­ей печатью вместе со свидетелями. Составленная таким образом духовная хранится у завещателя и по смерти его получает законную силу.

76. Введение во владение наследников производится тоже через духовных лиц. Кади обязан тотчас, по объявлении ему о смерти одного из его прихожан, составить подробную опись всего имения умершего и печься о его целости, до тех пор пока не кончится раздел между наследниками. Тогда кади дает им оное по составленной описи, а если наследники малолетние, то опекуну их.

77. Исполнение в точности воли умершего, когда она не противна существую­щим законам, возложено, по обычаям, на кади.

78. Назначение душеприказчика особой волей покойника допускается только по неимению кади, если, например, чеченец умрет на чужой стороне или среди неверных.

79. B случае, когда наследники малолетние, управление имением принадлежит по праву ближайшему родственнику, дяде или старшему брату, а по неимению их — кади.

80. Опекуну не предоставляется никакой доли из доходов имения; зато он не обязан представлять экономии, давать отчетов в своих расходах, лишь бы только имение сохранено было в том виде, как оно принято по описи кади, и питомец со­держим был прилично своему состоянию.

81. Если родственники заметят недобросовестные действия опекуна, растрату собственности или дурное обращение с питомцем, они имеют право жаловаться кади, который разбирает дело и, если найдет опекуна виновным, сменяет его и при­нуждает дополнить из своего имения растраченную долю имения малолетнего.

82. Совершеннолетие полагается в 15 лет. Тогда кончается опека и опекун в при­сутствии кади и родственников сдает имение своему бывшему питомцу согласно той описи, по которой сам его принимал; чего не достает, обязан он пополнить из своего.

83. Само собой разумеется, что женщины не допускаются к опеке.

84. Если старший брат совершеннолетний, то может требовать выдела себе ча­сти имения. Для этого оы обращается к кади, который, с двумя или тремя свидете­лями, разделив поровну все имение, кидает жребий, и та часть, которая придет на долю старшего брата, поступает в его собственность.

Г л а в а III O новом управлении, введенном Шамилем

а) Правление Шамиля

85. B начале 1840 года чеченцы отложились от русских и призвали к себе Ша­миля. Постигая хорошо народ, с которым он имел дело, зная дух непостоянства и своеволия, отличительные черты народного характера чеченцев, Шамиль не вдруг согласился приехать в Чечню; наконец, после продолжительных переговоров он прибыл в Урус-Мартан и согласился принять управление над Чечней, но не иначе как на том условии, чтобы чеченцы дали ему наперед присягу в строгости выполнять все издаваемые им законы и постановления.

6) Обстоятельства, способствовавшие Шамилю кутверждению власти своей в Чечне

86. C ранней весной 1840 года почти все надтеречные и сунженские деревни бе­жали за Сунжу. Возмутившись против русских, те деревни, которые жили на левом берегу Сунжи, не могли остаться на прежних местах: там за возмущением неми­нуемо следовало бы наказание. Они искали спасения в лесе, но и леса чеченские не могли совершенно защитить их от русского оружия. Для постоянного противо­действия сильному неприятелю нужны были единство и энергия в действиях, а это дать лишь может воля одного человека. Человеком этим у чеченцев был Шамиль, а потому и неудивительна та безусловная покорность приказаниям Шамиля, которой подчинили себя вначале чеченцы. Последовавшие затем обстоятельства, движение наших войск в Чечню и разграбление аулов способствовали более к утверждению власти Шамиля. Гонимые с одного места на другое в ежеминутном страхе наказания за непокорность, чеченцы искали спасения в благоразумии и воле того человека, которого избрали себе в начальники. Шамиль пользовался этим, он угешал их слад­кой надеждой в будущности, представлял разорение их аулов нашими войсками, как временное, скоропроходящее бедствие. Тут, конечно, он действовал, возбуждая и религиозный фанатизм, который более или менее всегда и легко возбудить в не­вежественном народе, когда он находится в несчастном положении.

87. Наибы иногда не довольствуются сбором в партию с каждого семейства по одному человеку, но приказывают выходить всем, кто только в состоянии носить оружие, и тогда оставляется в каждой деревне пять или шесть человек вооруженных. Такого рода сборы бывают очень редко.

в) Военные постановления

88. Военные и политические преступления судятся первоначально мазунами, и ежели преступление виновного не столь важно, чтобы оно заслуживало смертную казнь, то произносит приговор и наказывает виновного сам мазун, приводя свое решение в исполнение посредством муртазеков.

89. Важные же преступления, быв рассмотрены прежде мазуном, поступают на решение к наибу.

90. Как наиб, так и мазун при разбирательстве военных преступлений обязаны руководствоваться особым сводом законов, изданных на этот предмет Шамилем.

91. По этим законам, за побег к неприятелю и измену определена смертная казнь.

92. Кроме виновника, который заочно присуждается к смертной казни, за него отвечают еще 10 поручившихся, которые обязаны заплатить пени 50 руб. серебром; для этого в Чечне все мужское народонаселение совершеннолетних людей разде­лено на десятки, и зачисленные в оные составляют круговую поруку и обязаны на­блюдать за поступками один другого.

93. За изменническое отношение, шпионство, полагается также смертная казнь.

94. Всякое сношение с племенами, покорными русскому правительству, хотя бы и торговое, строго воспрещается; провинившегося сажают в яму и наказывают телесно.

95. За ослушание и неповиновение старшему мера наказания зависит от важности обстоятельств, в которых оно оказано было. Так, например, на поле битвы или во время похода нередко случалось, что ослушание наказывалось смертью; в других же менее важньгх случаях преступник подвергается обыкновенно телесному наказанию.

96. За неявку на службу наказывает всегда ближайший начальник по своему усмо­трению. Наказание заключается обыкновенно в заключении виновного в яму на известное число дней или в палочных ударах.

97. Таким образом, власть Шамиля более и более принимала формы правильные и положительные, и надо сказать при этом, что, раз приобретя власть, Шамиль уже не терял ее; напротив, каждый случай, всякое ничтожное обстоятельство служили ему предлогом к утверждению его владычества, и он искусно налагал на чеченцев оковы, от которых освободиться им после сделалось уже невозможно.

г) Меры, принимаемые Шамилем купрочению своей власти

98. Первым действием Шамиля, по прибытии в Урус-Мартан, было потребовать аманатов из тех семейств, которые имели наибольшее влияние в народе. После он начал вербовать в мюриды к своим сообщникам лучшее юношество. Мерами этими он привязал к себе первые чеченские семейства; каждый, вступивший в мюриды к Шамилю, к Ахверды Магоме, к Шуаип-мулле и другим лицам, близким Шамилю, приносил на Коране присягу слепо и свято исполнять все приказания, какого бы рода они ни были. Он обязывался поднять руку даже на родного брата, если бы на­чальник того требовал. Таким образом, мюриды составили как бы особенный орден, чтивший волю лишь человека, на службе которого они находились, и забывший для него самые узы родства. Столь строгий устав мюридизма в руках такого умного человека, как Шамиль, служил для него самым верным орудием к распространению власти, и он употреблял мюридов к истреблению опасных для него людей. Мюрид, совершивший несколько убийств по приказанию своего начальника, не только ста­вил тем себя в полную зависимость от последнего, но давал вместе с тем и ручатель­ства ему в верности своего семейства и даже родственников. Возбудив против себя убийством врагов, мюрид находил спасение в руке лишь человека, восстановившего их против него. Семейство мюрида, и без того уже привязанное к начальнику, коему он служил, по влиянию какое первый имел на судьбу любимого ими человека, еще более привязывалось к нему, когда мюрид делался убийцей. По обычаю, существо­вавшему прежде у чеченцев, между семейством мюрида, совершившего злодеяние, и между родственниками убитого возникало кровомщение, и оттого невольным об­разом семейство и родственники мюридов поступали в число слепых приверженцев Шамиля и карателей его врагов.

99. Приобретя посредством мюридов влияние в Чечне, Шамиль начал помыш­лять об упрочении там своей власти. Дабы обуздать вольность дикого народа, он на­шел нужным уничтожить адат, потворствующий слабостью своих постановлений буйным страстям чеченцев, и вместо адата предписал судить все преступления по шариату.

Действия наших войск в Чечне 1840 года и 1841-го, не имевшие положитель­ных результатов, ибо они не повели нас к завоеванию равнин чеченских, а воз­будили только опасения жителей, которых гроза оружия нашего заставила предаться безусловно воле Шамиля, способствовали последнему более и более к утверждению власти своей в Чечне на прочном основании. B непродолжительном времени Ша­миль ввел в этой стране новую администрацию, положил основание правильному образованию войска и издал свод новых постановлений, незнакомых дотоле чечен­цам,— это свод законов военных и политических.

д) Управление

100. Ныне Чечня разделяется на три участка: Мичиковский, Большая и Малая Чечня. Каждый из этих участков имеет своего особого начальника, который соеди­няет в лице своем военную и гражданскую власть; начальник этот называется наибом.

101. Для разбирательства гражданских дел при наибе постоянно находится кади.

102. Наибство делится на округа, которые управляются мазунами; при мазуне для разбирательства дел находится мулла.

103. Кроме того, в каждой деревне имеется мулла, решающий дела словесно. Муллы эти составляют первую инстанцию судебной власти. Рассмотренные ими дела поступают потом на решение мазуна, а в важных случаях мазун представляет их на рассмотрение и решение наибу k

104. Для решения дел, касающихся управления верховным судом, в Даргах (глав­ное местопребывание Шамиля), по предложению Джамала Эдина, учрежден в 1841 году совет (Диван-Хан), в котором присутствуют люди духовного звания и известные ученостью и преданностью Шамилю и мюридизму.

105. Для привидения в исполнение приказаний и распоряжений начальников при каждом из них находится постоянная стража, составленная из мюридов; число людей в оной неодинаково и простирается от 100 до 200 и даже до 300 человек.

106. При мазуне мюридов заменяют муртазеки. Они набираются из 10 семейств по одному. Муртазеки составляют также отборную конницу, действующую на поле битвы отдельно от прочих войск, под командой своего мазуна.

e) Военные силы иучреждения

107. По первому востребованию Шамиля наибы обязаны давать войско. Каждое семейство обязано выставить одного вооруженного, пешего или конного по назна­чению, сделанному наибом, и снабдить его нужным провиантом. Над этими людь­ми назначены десятники, сотенники и пятисотенные начальники.

108. Сбор большой партии производится обыкновенно следующим образом. Наиб рассылает к мазунам мюридов с приказанием о сборе и о заготовлении на известное число дней провианта. Te, в свою очередь, рассылают муртазеков к со­тенным начальникам, и сотенные обязаны уже, собрав свою сотню, являться с ней на сборный пункт, где над собравшейся партией принимает командование наиб. O заготовлении же провианта муртазек обращается к бегеулам, или десятникам, име­ющимся в деревнях, на обязанности которых лежит наблюдение за исправным от­быванием повинностей. Мазун после того собирает своих муртазеков и, явившись с ними к наибу, командует ими в продолжение похода и употребляется со своей кон­ницей в действие по усмотрению наиба. Место же мазуна в его отсутствие занимает один из оставленных им муртазеков.

ж) Награды

109. За заслуги и храбрость Шамилем установлены особые ордена, заключаю­щиеся в особых знаках отличия, т. e. медалях, денежных наградах и подарках L

з) Доходы

110. Ha содержание муртазеков, духовенства, мечетей, бедных, вдов и сирот ука­заны Шамилем особые доходы. Как Шамиль есть голова духовенства и правления и предводитель военных сил, то эти доходы поступают к нему и составляют так называемую шариатскую казну. Источники доходов следующие: 1) закат, или деся­тая часть с доходов имения; 2) хомуз — пятая часть со всей добычи и 3) бойтнулмом — штрафные деньги, взыскиваемые за разные преступления, и имущество, оставшееся по смерти казненного преступника.

I.