§ 1. Общая характеристика преступлений против порядка управления
Человеческое общество — сложная система, нуждающаяся для нормального функционирования, совершенствования и развития в надлежащем управлении, которое в самой общей форме определяется как «упорядочение системы, приведение ее в соответствие с объективной закономерностью, действующей в данной среде».[502]
Одной из важных задач управления следует считать противодействие внешним дезорганизующим факторам, охрану социальной системы от стихийных возмущающих ее факторов, от произвола отдельных лиц.
«Урегулиро- ванность и порядок,—- писал К. Маркс,— являются именно формой общественного упрочения данного способа производства и потому его относительной эмансипации от просто случая и просто произвола».[503] В процессе социальной жизни возникают отношения между людьми по поводу осуществления функций управления.[504] Эти отношения не создают материальных благ и духовных ценностей, но они непременное и важное условие развития экономических, в том числе производственных, политических, семейных и иных общественных отношений. Пронизывая все сферы общественной жизни, управленческие отношения могут иметь, таким образом, экономическую, политическую, идеологическую и иную направленность. Характерной чертой управленческих отношений является су- бординационность, т. е. администрирование, распорядительство на стороне одного субъекта и исполнительство, подчиненность — на стороне другого. Отношения в сфере управления предполагают соблюдение исполнителями законов, постановлений и распоряжений и основанных на них требований компетентных органов и их; представителей, т. е. соблюдения соответствующими субъектами государственной и общественной дисциплины. Социальное управление носит сознательный характер. Его осуществляют, как правило, специальные органы, которые целенаправленно воздействуют на -поведение граждан и деятельность коллективных образований для достижения определенных результатов. По своему субъектному составу рассматриваемые отношения делятся на несколько видов, но для целей нашего исследования имеет значение только один: отношения между органами управления (государственными и негосударственными и их представителями) — с одной стороны, и гражданами — с другой. В классовом обществе управленческая деятельность носит классовый характер. Но в отличие от капиталистического общества, где одни люди в силу их классовой принадлежности выступают в качестве субъектов этой деятельности, а другие — только как ее объекты, при социализме каждый член общества обычно является управляющим и управляемым одновременно. Как справедливо отмечаетВ. Г. Афанасьев, важнейшее требование, предъявляемое к системе социалистического управления,— привлечение возможно большего числа, а в перспективе и всех членов общества к активному участию в этой системе.4 Поэтому в социалистическом обществе, где происходит постепенное трансформирование политического управления в неполитическое общественное самоуправление, нет противоположности между управляющими и управляемыми субъектами. Это прежде всего относится к сфере охраны общественного порядка, где при определенных условиях каждому гражданину принадлежит охраняемое уголовным законом право принять на себя в интересах общества функцию его защиты. Однако такой переход субъектнообъектных отношений из одного состояния в другое не характерен для сферы управления в целом. Поэтому управленческая деятельность не является чем-то аморфным, качественно неопределенным. Речь идет лишь о том, что вследствие исторической перспективы постепенного перерастания государственного управления в общественное самоуправление уже в современный период наблюдается появление смешанных форм, а в отдельных случаях — даже переход непосредственно к самоуправлению (естественно, пока еще в качестве дополнения к управлению государственному). Правильное, научно обоснованное решение вопроса о родовом объекте и тем самым социальной сущности рассматриваемой группы преступлений невозможно без обращения к теории социального управления, без вычленения именно тех общественных отношений, которые терпят ущерб в результате преступного посягательства.
В советской юридической литературе не только отсутствует единство мнений о родовом объекте преступлений против порядка управления, но и нет, как нам представляется, правильного решения данного вопроса. Это объясняется по меньшей мере четырьмя обстоятельствами.Родовой объект данных преступлений никогда не был предметом специального, глубокого и всестороннего научного исследования. Даже в монографиях, изданных курсах уголовного права, брошюрах и учебных пособиях эта проблема либо была обойдена молчанием, либо решалась декларативно, без анализа и аргументирования.
Как свидетельствует история развития советского законодательства б области преступлений против порядка управления, у законодателя отсутствовало достаточно ясное представление о круге общественно опасных деяний, подлежащих включению в данную группу. Так, в разделе «О преступлениях против порядка управления» УК РСФСР 1922 г. была предусмотрена ответственность за преступления, существенно отличающиеся друг от друга не только признаками объективной и субъективной сторон, но и содержанием родового объекта. Достаточно сказать, что этот раздел состоял из 31 статьи (ст. ст. 74— 104), большинство из них сохранилось и в ныне действующем законодательстве (бандитизм, массовые беспорядки, фальшивомонетничество, недоносительство, укрывательство, возбуждение национальной вражды или розни, уклонение от воинской повинности, изготовление, хранение или сбыт взрывчатых веществ или снарядов и др.),
но оказались перемещенными в другие главы УК (в раздел «Иные государственные преступления», в главы о хозяйственных преступлениях, преступлениях против правосудия, преступлениях против общественной безопасности, общественного порядка и здоровья населения, воинских преступлениях и пр.). Существенным изменениям подверглась система преступлений против порядка управления в УК РСФСР 1926 г. К ним, по-прежнему, были отнесены весьма разнохарактерные общественно опасные деяния: хулиганство, подстрекательство несовершенно
летних или привлечение их к участию в различных преступлениях, а также понуждение несовершеннолетних к занятию спекуляцией, проституцией, нищенством и т.
п., умышленное истребление или повреждение государственного или общественного имущества, хищнический убой или умышленное изувечение скота, контрабанда, преступно-небрежное обращение с лошадьми и т. д. Значительное сужение законодательной системы преступлений против порядка управления произошло в УК РСФСР 1960 г. Все это затрудняет решение вопроса об их родовом объекте и общем понятии, опираясь только на законодательный материал. Следует заметить, что в уголовном законода- • тельстве глава о преступлениях против порядка управления выполняла (особенно это относится к уголовным кодексам РСФСР 1922 г. и 1926 г.) роль своеобразного резервуара, наполняемого статьями об уголовной ответственности за такие общественно опасные посягательства,, точное место которых в системе Особенной части еще не найдено. Накопление опыта законодательной деятель- „ ности, совершенствование законодательной техники, раз- / витие научных исследований системы Особенной части постепенно привели к значительному сокращению этого «запасника», к изъятию из него чужеродных элементов* Однако полная однородность элементов в законодательной системе преступлений против порядка управления еще не достигнута. Об этом свидетельствует и тот факт, ' что системы уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за посягательства на порядок управления, в уголовных кодексах союзных республик не _ совпадают. Так, уголовные кодексы некоторых союзных республик относят к преступлениям против порядка управления: незаконное приобретение строительных материалов (УК ГССР, УК ЛитССР, УК МССР, УК ЭССР), неза-
конную переуступку жилой площади (УК ЛатвССР), незаконный угон средств механического транспорта (УК ЛатвССР и УК КиргССР) и т. д.
При столь значительных изменениях законодательных представлений об общем понятии и круге деяний, подлежащих включению в систему преступлений против порядка управления, отсутствует возможность научного определения их объекта, опираясь исключительно или главным образом на законодательный материал, на систему уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за посягательства на порядок управления.
Право, как известно, вырастает из объективно складывающихся общественных отношений. В наиболее лаконичной форме эта материалистическая позиция была сформулирована К. Марксом в «Нищете философии»: «Право есть лишь официальное признание факта».5 В условиях, о которых говорилось выше, наиболее перспективный подход, обеспечивающий успех при научном исследовании и определении объекта преступлений против порядка управления, состоит в изучении фактически существующих управленческих отношений и в вычленении из них тех, которые, обладая качественной однородностью, подлежат охране той группой уголовно-правовых норм, которая является предметом нашего исследования. Однако авторы, занимавшиеся исследованием рассматриваемого вопроса, предпочитали использовать формально-догматический метод, т. е. делали предметом исследования не фактические управленческие отношения, а соответствующие уголовно-правовые нормы.В систему преступлений против порядка управления законодателем частично включены те преступления, борьба с которыми ведется на основе международных соглашений (ст.ст. 202—205 УК РСФСР). Эти преступления существенно отличаются от других преступлений против порядка управления не только субъективными признаками (некоторые из них, например, ст. 204 УК РСФСР, могут быть совершены только должностными лицами, в то время как для преступлений против порядка управления характерно совершение их частными лицами, другие — например, ст. 205 УК РСФСР — с неосторожной формой вины, в то время как для преступлений против порядка управления характерна вина умышленная), но и содержанием объекта, что создает дополнительные затруднения на пути нормативного, а не социально- политического подхода к определению родового объекта преступлений против порядка управления. В этой связи, подчеркивая существенные дефекты нормативного подхода к определению родового объекта преступлений против порядка управления, представляется правильным следующее высказывание В. Н. Кудрявцева: «Казалось бы, разграничение составов преступлений по объекту непосредственно вытекает из их классификации по главам Особенной части Уголовного кодекса.
Однако эта классификация не обладает той степенью точности, которая необходима для разграничения преступлений. Система Особенной части уголовного законодательства складывалась исторически. Если даже признать, что в основе ее построения лежат исключительно и только объект преступного посягательства (а в этом можно сомневаться), то и при таком допущении комплексный, сложный характер объектов многих преступлений не мог найти должного отражения в этой системе».[505] Таким образом, применительно к преступлениям против порядка управления особое значение приобретает исследование соотношения между нормами права и обусловливающими их общественными отношениями, так как задачи, методы и содержание уголовно-правовой охраны порядка управления не могут быть поняты без уяснения структуры и содержания предмета, на который воздействуют соответствующие нормы.[506] Не случайно в постановлении ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему развитию юридической науки и улучшению юридического образования в стране» подчеркивалось: «Взаимодействие правовой нормы с общественным отношением, с объективными закономерностями общественного развития — вот центральная проблема советской юриспруденции».[507] Подавляющее большинство авторов, писавших о преступлениях против порядка управления, причем как применительно к ныне действующему уголовному законодательству, так и к действовавшему ранее, несмотря на существенные различия в их системе, исходят из идентичности, тождественности родового объекта этих преступлений с родовым объектом должностных преступлений. Так,В. Д. Меньшагин совершенно определенно утверждал, что «объект преступлений против порядка управления идентичен объекту должностных преступлений... Разграничение иных преступлений против порядка управления и должностных следует поэтому проводить не по объекту указанных преступлений, а по их объективной стороне и субъекту»,[508] Аналогичные взгляды неоднократно высказывались и В. Ф. Кириченко, который в одной из последних своих работ пишет: «Преступные посягательства на нормальную деятельность советского государственного аппарата, совершаемые должностными лицами с использованием своего служебного положения, рассматриваются советским уголовным правом в качестве должностных преступлений. Такие же посягательства, совершенные иными лицами, представляют собой преступления против порядка управления. Таким образом, преступные посягательства на одни и те же общественные отношения разделены законодателем в этом случае на две группы на основе признаков, относящихся к характеристике субъектов соответствующих преступлений».[509] Такого же мнений придерживается П. А. Дубовец[510] и другие авторы. По сути дела к этой же позиции примыкают и взгляды тех, кто, не заявляя о тождестве родовых объектов должностных преступлений и преступлений против порядка управления, но и не возражая против их отождествления, исходит из того, что последние посягают на нормальную работу органов Советского государства. Такова, в частности, позиция Н. А. Стручкова, который пишет: «Согласно действующему ныне законодательству преступления против порядка управления образуют группу однородных преступлений, посягающих на общественные отношения, которые обеспечивают нормальную работу органов Советского государства, т. е, порядок управления. Это и есть общий (родовой) объект рассматриваемой группы преступлений».[511] Но в этом же источнике несколькими страницами раньше В. Ф. Кириченко использовал сходное определение при характеристике должностных преступлений.[512] Попытка подвергнуть критике изложенные выше взгляды и показать специфику родового объекта преступлений против порядка управления была предпринята Г, Ф. Поленовым, который, признав таковым нормальное функционирование органов управления[513], пришел к следующему выводу: «Объект должностных преступлений гораздо шире объекта преступлений против порядка управления, он выходит за рамки общественных отношений, ограниченных сферой управления. Управленческие общественные отношения при должностных преступлениях выступают лишь как составная часть их родового объекта, как часть нормальной деятельности государственного аппарата. Если же при совершении должностных преступлений ущерб причиняется общественным отношениям, входящим в сферу управления, то и в этом случае они отличаются от преступлений против порядка управления, ибо совершаются не частным, а должностным лицом». [514] Иначе говоря, объект должностных преступлений соотносится, по мнению Г. Ф. Поленова, с объектом преступлений против порядка управления как целое с частью, в результате чего оба эти объекта лишены качественного своеобразия. Естественно, что такая половинчатая, компромиссная позиция не давала и не могла дать надежных критериев для отграничения одного родового объекта от другого, и в результате в дальнейшем Г. Ф. Поленов отказался от нее, полностью перейдя на позицию тех, кто Не усматривает никаких различий между родовыми объектами должностных преступлений и преступлений против порядка управления.[515] Другая попытка обосновать специфичность родового объекта преступлений против порядка управления (точнее тех из них, которые связаны с посягательством на деятельность органов, выполняющих обязанности по охране общественного порядка) была предпринята Е. А. Козельцевым, выдвинувшим при этом положения о том, что: 1) преступное посягательство осуществляется посредством воздействия непосредственно на общественные отношения или .на управомоченного субъекта этих отношений; 2) посягательство осуществляется извне, т. е. со стороны лица, не являющегося субъектом нарушаемых отношений, и 3) преступление совершается с целью нарушения общественных отношений, составляющих содержание нормальной деятельности органов власти, и направлено на субъекта этих отношений, т. е. представителя власти или представителя общественности, выполняющего функцию охраны общественного порядка.[516] На этой основе Е. А. Козельцев пришел к выводу, что «объектом преступлений против деятельности органов власти и общественных организаций, связанных с охраной общественного порядка, является жизнь, здоровье и достоинство представителя органа власти и представителя общественности...».[517] Доводы, приведенные данным автором относительно различий между объектами должностных преступлений и преступлений, которым посвящена его работа, нельзя признать убедительными, а предпринятую им попытку удачной. Лишь один из приведенных им аргументов — посягательство при преступлениях против порядка управления происходит извне — имеет отношение к проблеме отграничения родовых объектов должностных преступлений и преступлений против порядка управления, но и за ним в сущности скрывается не что иное, как утверждение о разграничении этих преступлений по субъекту. Все же остальные доводы могут иметь значение при внутрисистемной классификации преступлений против порядка управления, но не для их отграничения от должностных преступлений. Ошибочно утверждение Е. А. Козельцова и о том, что при должностных преступлениях
исключается посягательство на субъекта общественного отношения, составляющего деятельность органов власти по охране общественного порядка, так как подобное посягательство может иметь место и при превышении власти или служебных полномочий (например, угроза убийством, исходящая от вышестоящего начальника и адресованная подчиненному должностному лицу с целью изменения характера служебной деятельности последнего), и при совершении других должностных преступлений [(например, злоупотреблении властью или служебным по- 1'ложением). Таким образом, с точки зрения предпринимавшихся до сих пор попыток подвергнуть критике мнение о тождестве объектов должностных преступлений и преступлений против порядка управления, оно продолжает оставаться неуязвимым. Представляется, что эта «неуязвимость» обусловлена главным образом тем, что при признании объектом нормальной деятельности органов управления эта позиция логически неопровержима. Действительно, и преступления против порядка управления, и должностные преступления нарушают правильное, отвечающее потребностям коммунистического строительства ^функционирование органов управления, а потому в данном аспекте между ними нет никакой разницы. Поэтому, если исходить из качественной разнородности объектов сопоставляемых преступлений, то для этого есть только один путь — признание ошибочным утверждения, соглас- ; но которому нормальная деятельность органов управления {образует родовой объект как должностных преступлений, [так и преступлений против порядка управления. А для Ц^такого вывода имеются, как мы постараемся показать |ниже, все основания.
Определение родового объекта любых преступлений ^Посредством указания на нормальное функционирование "системы управления связано с недопустимо высокой сте- /пеныо обобщения и поэтому не выполняет и не может /выполнить своего назначения как основного средства от- Кграничения одних видов преступлений от других. Нор- р/мальное функционирование системы управления может ?быть нарушено не только должностными преступлениями /и посягательствами на порядок управления, но и такими, ф например, преступлениями, как умышленное уничтоже- 1|й Ние или повреждение государственного или общественно- feto имущества, хулиганство, не говоря уже о таких преступлениях, как бандитизм, действия, дезорганизующие работу исправительно-трудовых учреждений, разглашение государственной тайны и утрата документов, содержащих государственную тайну, преступления против правосудия, совершаемые частными лицами, и многие другие. Следовательно, сам по себе факт нарушения нормальной деятельности органов управления недостаточен для отнесения причинившего его общественно опасного действия или бездействия к определенной группе преступлений.
Нормальное" функционирование органов управления может быть нарушено посягательством на различные, в том числе и не управленческие отношения, а доэтому следует различать отношения, складывающиеся в сфере управления, и само управление. Родовым объектом преступлений против порядка управления может быть признана определенная область управленческих отношений, а не само социальное управление, которое, конечно, терпит ущерб в результате нарушений этих управленческих отношений, но не прямо, а опосредованно.
В сфере управления складывается не один, а несколько видов общественных отношений, в том числе отношения между должностными лицами и органами (они-то и нарушаются при совершении должностных преступлений) и отношения между управляющими (в качестве таковых в большинстве случаев выступают должностные лица) и управляемыми, субъектами, т. е. гражданами. Именно второй вид управленческих отношений и нарушается при совершении преступлений против порядка управления и является их объектом. В заключение следует остановиться на той трактовке родового объекта преступлений против порядка управлення, согласно которой таковым является «совокупность правил, закрепляющих и регулирующих устройство и компетенцию государственных органов власти или управления и общественных организаций, а также их отношения с гражданами».19 Изложенная позиция представляет собой формально-нормативный подход к решению вопроса об объекте преступлений против порядка управления и не согласуется с общим учением об объекте. Действительно, при характеристике некоторых преступлений в законе назван 'не сам объект, а определенные правила, обеспечивающие
нормальное функционирование соответствующих общественных отношений (например, нарушение правил о валютных операциях, нарушение правил охраны труда и т. д.), но это — технический прием, использование которого отнюдь не свидетельствует о том, что объектом таких преступлений являются названные в законе правила, а не общественные отношения, которые регулируются этими правилами. Поэтому при исследовании объекта преступлений против порядка управления недопустимо ограничи- 11 ваться констатацией того, что ими нарушаются те или ; I иные правила, а следует идти дальше — к тем обществен- ? I ным отношениям, ради нормального функционирования I ft которых эти правила установлены. А такими обществен- I % ными отношениями являются, как уже говорилось, субор- ! J| динационные отношения, складывающиеся в сфере управ- I Jf ления между органами управления, с одной стороны, и і 'ф/ гражданами, с другой, по поводу осуществления первыми
г административных, распорядительных функций и требую- Щ щие подчиненности, управленческой дисциплины вторых. Ж В советской уголовно-правовой науке существует 1 ж столь значительное количество отличающихся друг от т Друга внутрисистемных классификаций преступлений Щ против порядка управления, что в рамках главы Курса не ^представляется возможным, да и-необходимым, привести і 1/ и охарактеризовать их полностью. Поэтому ограничимся Щ анализом лишь нескольких подходов. В. Ф. Кириченко 1 1?J' полагает, что в соответствии с непосредственным объек- ' ||том преступлений против порядка управления последние . Й/могут быть разделены на следующие три вида: 1) общие ! U преступления против порядка управления, которые могут ff причинить вред любой отрасли государственного управле- [ §amp;ия (ст. ст. 190,1 190,2 190,3 193, 194, 195, 196, 199,
: Л 200, 201, 2051 УК РСФСР); 2) преступления, посягающие на нормальную деятельность органов власти и тех / общественных организаций, которые охраняют обще- Ственный порядок (ст. ст. 191, 191,1 191,2 192, 192,1 197, Щ197,1 198, 198,1 1982 УК РСФСР); 3) преступления, от- f ветственность за которые установлена во исполнение J; международных конвенций (ст. ст. 202, 203, 204 и 205 Д; УК РСФСР).[518] Близкая по характеру внутрисистемная
классификация предложена Н. А. Стручковым, который, однако, делит преступления против порядка управления не на три, а на четыре группы, причем дополнительная группа образована за счет выделения из «общих» преступлений против порядка управления тех преступлений, которые выражаются в нарушении специальных правил проживания и передвижения (ст.ст. 197, 197 Ц 198, 198 1982
УК РСФСР).[519] Также на четыре группы, но по другим основаниям делит все преступления против порядка управления Г. Ф. Поленов: 1) посягательства на деятельность органов власти, общественных организаций и на должностных лиц (ст. ст. 191, 191 \ 191 2, 192, 192 193.
194 УК РСФСР); 2) преступления, имеющие предметом посягательства документы, штампы, печати, бланки и т. д. (ст.ст. 195, 196 УК РСФСР); 3) нарушения отдельных правил, обеспечивающих порядок управления и интересы обороны СССР (ст. ст. 197, 198, 199, 200, 201 УК РСФСР) и 4) преступления, ответственность за которые предусмотрена международными соглашениями (ст.ст. 202, 203, 204, 205 УК РСФСР).
На три группы, частично не совпадающие с перечисленными выше как по наименованию, так и по перечню составов, делил преступления против порядка управления И. И. Солодкин.[520] Наконец, ГІ. И. Гришаев выделяет всего лишь две группы преступлений против порядка управления: 1) посягательства на авторитет государственного и общественного строя, на деятельность органов власти и других государственных органов или общественных организаций и 2) специальные виды посягательств против порядка управления, включенные в уголовные кодексы на основе заключенных СССР конвенций.[521]
Приведенные системы классификации преступлений против порядка управления страдают определенными недостатками. Никто из авторов не предпринял попытки обосновать или хотя бы объяснить, чем именно он руководствовался, разделяя на виды преступления против порядка управления. Нетрудно убедиться в отсутствии единого критерия классификации, что вряд ли можно признать допустимым в рамках одной и той же группировки. В ряде случаев не выдерживаются используемые авторами критерии классификации, в результате чего последняя оказывается противоречивой.
Прежде чем переходить к исследованию и решению вопроса о разделении на виды преступлений против порядка управления, следует отметить, что единство названных критериев не может быть обеспечено без предварительного выделения в особую группу тех преступлений против порядка управления, которые включены в уголовные кодексы на основе международных соглашений (ст.ст. 202—205 УК РСФСР). Такое решение должно быть принято по той причине, что эти преступления, как мы уже говорили, включены в исследуемую нами группу ввиду выполнения главой IX УК РСФСР и соответствующими главами УК других союзных республик роли своеобразного «запасника», в который помещаются нормы, не нашедшие еще себе прочного места.
Группировка остальных преступлений против порядка управления может быть осуществлена по различным основаниям.
Может быть предложена классификация по непосредственным объектам, и в этом случае решающее значение будет иметь выяснение специфики механизма причинения вреда тем управленческим отношениям, которые охраняются нормами главы IX УК РСФСР.
Классификация может быть осуществлена по особенностям сферы управления, на которую посягает виновный. Например, может быть выделена сфера охраны общественного порядка, сфера регулирования выдачи и пользования документами, имеющими юридическое значение.
Может быть, наконец, предложена классификация преступлений против порядка управления по особенностям их объективной стороны и связанными с этим различиями в степени их общественной опасности и т. д. В согласии с установившейся в советской уголовно-правовой науке традицией, соответствующей также и позиции законодателя по этому вопросу, основным критерием для внутрисистемной классификации группы однородных преступлений следует признавать непосредственные объекты. Остальные критерии могут быть использованы в случае необходимости лишь в качестве дополнительных при отграничении преступлений, имеющих одинаковые непосредственные объекты. Являясь противниками декларативного решения вопроса о непосредственных объектах преступлений против порядка управления, мы считаем необходимым предпослать формулированию своих выводов анализ структуры и содержания нарушаемых этими преступлениями управленческих отношений с тем, чтобы вычленить такие элементы, посягательства на которые обладают определенным своеобразием и дают основание признать эти элементы непосредственными объектами исследуемых преступлений. Представляется, что обоснованная классификация непосредственных объектов, а на ее основе и преступлений против порядка управления предполагает использование концепции Б. С. Никифорова о структуре общественного отношения как объекта преступления. В соответствии с этой концепцией общественное отношение — это сложное явление, представляющее собой единство участников (субъектов) этого отношения, «сами по себе» отношения субъектов между собой (мы предпочитаем и в дальнейшем во избежание терминологической избыточности будем употреблять термин «деятельность участников общественного отношения», ибо в сущности «сами по себе» отношения есть не что иное, как поведение субъектов по реализации своих правомочий) и, наконец, условий нормального функционирования общественного отношения.[522] С методической точки зрения исследование элементов управленческих отношений представляется целесообразным начать с условий их нормального функционирования, так как вопрос об их субъектном составе и характере деятельности управомоченного субъекта уже в какой-то мере рассматривался выше. Важнейшим условием эффективного функционирования органов управления является их авторитет, т. е. общепризнанное значение, влияние, заслуженное доверие. Распоряжения, исходящие из авторитетного органа, обеспечивают конформность поведения управляемых субъектов, они выполняются без проверки и рассуждений, не только добровольно, но и при поддержке со стороны населения. Органы управления в нашей стране пользуются заслуженным уважением трудящихся, их авторитет необычайно
высок, ибо они комплектуются из народа и осуществляют свою деятельность в его интересах. Однако в силу важности авторитета данных органов для нормального функционирования социального управления он в определенном объеме обеспечивается не только всей системой общественных отношений, но и взят под охрану советским уголовным законом. Поэтому есть все основания из совокупности преступлений против порядка управления выделить те, которые имеют своим непосредственным объектом авторитет советского государственного и общественного строя, а также государственных и общественных органов, осуществляющих функции управления. К этим преступлениям следует отнести: распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй (ст. 1901 УК РСФСР), надругательство над Государственным гербом или флагом (ст. 190 2 УК РСФСР), организацию или активное участие в групповых действиях, нарушающих общественный порядок (ст. 1903 УК РСФСР), оскорбление представителя власти или представителя общественности, выполняющего обязанности по охране общественного порядка (ст. 192 УК РСФСР), оскорбление работника милиции или народного дружинника (ст. 1921 УК РСФСР) и самовольное присвоение себе звания или власти должностного лица (ст. 194 УК РСФСР). Следует иметь в- виду, что авторитет является структурным элементом управленческих отношений и поэтому посягательство на * него причиняет или может причинить вред данным отно- ; шениям в целом, что и делает его общественно опасным. Содержание рассматриваемых отношений, как и любых других общественных отношений, образует деятельность " органов управления по выполнению возложенных на них функций. Эта деятельность осуществляется в трех основ- : ных формах и потому, с точки зрения механизма причи- : нения вреда, общественно опасные посягательства на нее " отличаются друг от друга и в свою очередь могут быть разделены на три группы.
Управленческая деятельность может состоять в действиях соответствующих субъектов — представителей власти, должностных лиц, общественных работников, а ' иногда и граждан, непосредственно обеспечивающих охрану общественного порядка, соблюдение правил социалистического общежития, поддержание дисциплины (ра-
ботник милиции задерживает правонарушителя, следователь производит допрос, судебный исполнитель — опись имущества, мастер распределяет подчиненных на работу и контролирует ход ее выполнения и т. д.). Основным и наиболее опасным видом посягательства извне на этот непосредственный объект является физическое или психическое воздействие на субъекта управления с тем, чтобы изменить его деятельность в желательном для виновного направлении. Поэтому преступления, посягающие на деятельность органов управления посредством физического или психического воздействия на субъекта управленческой деятельности, следует выделить в особую группу и отнести к ней: сопротивление представителю власти или представителю общественности, выполняющему обязанности по охране общественного порядка (ст. 191 УК РСФСР), сопротивление работнику милиции или народному дружиннику (ст. 191 1 УК РСФСР), посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника (ст. 1912 УК РСФСР), угрозу или.насилие в отношении должностного лица или гражданина, выполняющего общественный долг (ст. 193 УК РСФСР).
Управленческая деятельность может заключаться в издании общеобязательных для всего населения или для определенных категорий граждан управленческих актов — специальных правил, регулирующих порядок передвижения, проживания, воинского учета и прохождения учебных сборов, вступления в брак, осуществления своих прав и т. д. Несоблюдение этих правил не связано с воздействием на личность субъекта управления и, следовательно, обладает специфичностью, что позволяет выделить преступные нарушения специальных правил по обеспечению порядка управления в особую группу и отнести к ним: нарушение правил въезда или проживания в пограничной полосе или зоне (ст. 197 УК РСФСР), нарушение иностранцами и лицами без гражданства правил передвижения по территории СССР (ст. 197 1 УК РСФСР), нарушение паспортных правил (ст. 198 УК РСФСР), уклонение военнообязанного от учебных сборов и воинского учета (ст. 198 1 УК РСФСР), злостное нарушение правил административного надзора (ст. 1982 УК РСФСР), самовольный захват земли и самовольное строительство (ст. 199 УК РСФСР), самоуправство
(ст. 200 УК РСФСР), нарушение законов о записи актов гражданского состояния (ст. 201 УК РСФСР).
Социальное управление связано с принятием индивидуальных управленческих актов, т. е. выдачей гражданам и организациям различного рода документов, удостоверяющих права, освобождающих от определенных обязанностей или же удостоверяющих личность. Для осуществления таких юридических актов органы управления обеспечиваются документами, штампами, печатями и бланками. Нарушение деятельности органов управления, связанной с выдачей и наличием определенных документов, может производиться посредством фальсификации
информации, исходящей от органов управления, или же путем лишения последних возможности пользоваться такими атрибутами управленческой деятельности, как документы, штампы, печати и бланки. Поскольку такого рода ? нарушения отличаются от названных выше, то их следует выделить в особую группу, включив в нее: похищение I пли повреждение документов, штампов, печатей и блан- ^ ков (ст. 195 УК РСФСР), а также подделку, изготовление или сбыт поддельных документов, штампов, печатей и бланков (ст. 196 УК РСФСР).
Итак, классификация преступлений против порядка управления должна выглядеть следующим образом: 1) преступления, посягающие на авторитет советского государственного и общественного строя, государственных и общественных органов, осуществляющих функции I управления; 2) преступления, посягающие на деятельность органов управления посредством физического или І психологического воздействия на субъекта этой деятель- I ности; 3) преступления против деятельности органов \ управления, связанной с выдачей документов, нмеющих .. юридическое значение; 4) преступное нарушение специ- ; альных правил, обеспечивающих порядок управления, и 5) специальные (особые) виды посягательств на порядок ?управления, преследуемые на основе международных соглашений. Пятичленная классификация преступлений ?против порядка управления предложена В. В. Сташнсом м М. И. Бажановым, но с несколько иным распределени- Ш ем по группам составов преступлений.[523]