<<
>>

§ 7. О некоторых теоретических взаимосвязях с европейским правом на примере книги Никона Черногорца «Пандекты».

Взаимосвязи и зависимости русского средневекового права с правом западным, в первую очередь византийским, представляют собой колос­сальную по масштабам проблему, включающую многоаспектный анализ всех правовых институтов и огромной массы источников.

В историко-правовой среде со смертью С.В. Юшкова во второй половине XX в. тради­ции подобного анализа были утеряны, а порой приобрели весьма поверх­ностный и даже легкомысленный характер. Общие историки на сегодняш­ний день делают в этом направлении гораздо больше, но, к сожалению, в подавляющем большинстве случаев историки занимаются чистым источ­никоведением, а институционное состояние права остается не выяснен­ным. Для некоторых сравнений мы выбрали только один юридический па­мятник - «Пандекты» Никона Черногорца, в юридическом отношении со­вершенно не исследованный. .,.[.,,,

79

По важности, объему и многоплановости содержания «Пандекты» представляют собой документ огромной значимости и требуют, по край­ней мере, нескольких монографических исследований. По структуре и со­держанию «Пандекты» имеют небольшое сходство с Номоканонами, но и последние изучены далеко не полно. Остается очень проблемным вопрос о рецепции в русском средневековом праве институциональных положений римского (византийского) права, не ясно в каких конкретных правовых си­туациях оно действовало, в каком объеме использовался Закон Судный людем, в каком соотношении все это находилось с отечественными право­выми нормами.

В настоящем разделе мы остановимся на нескольких вопросах взаи­мосвязи памятника с русским правом, который прямо, косвенно и совсем опосредованно был связан с влиянием через правосознание на русское средневековое право, или по крайней мере, в силу каких-то причин русло общего правового развития было однотипным.

«Пандекты» были написаны монахом монастыря «Черной горы» в Сербии Никоном в XI в. На русский язык были переведены, скорее всего, в первой половине XII в., а это время отмечено активным завершением ра­бот по составлению окончательного варианта Русской Правды.

Они были весьма популярным на Руси юридическим произведением и оказали влия­ние на правовое мышление русского читателя.238 Этот юридический сбор­ник, состоящий по преимуществу из положений и текстов «церковного права», открывал перед русским правовым мышлением возможности по­стижения путей формирования христианско-правовой мысли. Его кон­кретные правовые положения отражали бытовые и церковно-монастыр-ские правовые ситуации и их юридические последствия, закрепляли неко­торые виды наказаний самого разного профиля. Состав «Пандект» форми­ровался из некоторых библейско-евангелических текстов, Правил Святых Отцов, церковных постановлений, постановлений Вселенских Соборов и светского законодательства («градских законов»). Тексты строились до не­которой степени системно. Часто их обработка проходила в соответствии с личным пониманием автора, давались его собственные комментарии, за­частую с теоретическим толкованием содержания. Эта значительная ав­торская работа позволяет характеризовать документ как теоретическое правовое произведение периода средневековья. В конце XIII в. при состав­лении собственно русского юридического руководства «Мерило Правед­ное» были использованы тексты «Пандект», которые вошли в его состав.239 В XVI в. при составлении «Просветителя» об обосновании связей уголов-

Максимович К.А. Пандекты Никона Черноризца в древнерусском переводе XII в. (юридические тексты). М. 1998, с. VII. Некоторые авторы полагают, что проникновение «Пандект» на Русь началось уже в XI в. (далее в тексте - Пандекты). 39 Мерило Праведное. М. 1961, с. 92-93.

80

ного права с еретичеством тексты «Пандект» широко использовал преп. Иосиф Волоцкий.240

В самом начале сборника утверждается классическая христианская идея о приоритете божественных заповедей для формирования юридиче­ского права и самой правовой жизни. Это теоретическое положение имело в истории русского права весьма большое значение и, начиная с «Мерила Праведного» и древнерусских мыслителей, содержалось в правовых кон­цепциях ведущих «правоведов» - преп.

Кирилла Белозерского, преп. Мак­сима Грека и др. «В толковании заповедей Господа - весь книжный ра­зум», - утверждается в «Пандектах».241 Это подтверждают положения § 2 настоящей главы об особенностях отношения к Священным текстам древ­нерусской философско-правовой теоретики. В таком же ключе мыслили и церковные правоведы Московской Руси. Приоритет заповедей и божест­венных установлений для светского права, по крайней мере - на уровне теоретическом, признавался на Руси еще более последовательно, чем в ос­тальном христианском мире. Как и в «Пандектах», в русской средневеко­вой теории запрещалось в целом «учителям» самопроизвольно толковать заповеди Господа. Они должны были иметь значение единственное и пер-вообразующее, установленное начальной волей Бога. «От Божественного Писания повиноваться подобает, от себя же никаким образом».242 В «Ме­рило Праведное» вошло положение о том, что «самовластие души» ведет к трагическим последствиям. Напротив, в произведениях ереси жидовст-вующих утверждалось, что «душа самовластна».

Базируясь на теоретических положениях Отцов Церкви, а особенно на правилах св. Василия Великого (IV в. н.э.), автор «Пандект» дает им ин­терпретацию в соответствии с собственным пониманием жизненных реа­лий. В разделе «О любви и человеколюбии» утверждается, что любить ближнего своего, любить конкретного человека нужно не по его личным качествам (красоте, симпатиям, привлекательности), а в «угождение Богу». Из этого следует право на любовь со стороны больных, увечных, обижен­ных и т.д. Поскольку личное устремление к любви связано только с «лю­бовью плоти», подобает реализовывать «духовную любовь» к человеку, которая исключает «пакость души».244 Эти фундаментальные положения религиозной философии были очень актуальны в свете истории русского менталитета, где наблюдаются периодические «срывы» идеалов, колеба­ния от плотского к духовному, от накопительства к бессребренничеству. Проблема «духовной любви» прошла на Руси через всю эпоху средневеко­вого периода.

240 Макарий (Булгаков). История Русской Церкви. Кн. 4. Часть 1. М. 1996, с. 324.

241 Пандекты, с. 1.

242 Там же, с. 101.

243 Мерило Праведное, с. 14; Казакова Н.А. Лурье Я.С. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV-начала XVI века. М.-Л. 1955. Приложение, с. 265.

244 Пандекты, с. 220.

81

Перечисленный выше перечень идей носит отчетливо «теоретиче­ский» характер. Он был «усвоен» русской средневековой философской и правовой мыслью под влиянием религиозных текстов, Номоканонов и, в частности, «Пандект». Правосознание само подобных положений не выра­батывало.

Имелись и конкретно-текстовые заимствования из «Пандект». В од­ном из разделов со ссылкой на пророка Давида имеется запись, что не бы­ло «праведника оставленного Господом, а ближних его просящих мило­стыню». Это же положение присутствует в сочинениях Владимира Мо­номаха в начале XII в. и играет важную роль в государственно-политической доктрине князя.246

«Пандекты» способствовали укоренению на Руси многих правил мо­нашеского поведения и общежития, закрепленных затем в монастырских уставах. В первую очередь это положения об имущественных отношениях в церковно-монастырской среде. В памятнике рассматривается огромное число ситуаций по отношению к семье и браку, имеющих аналоги в рус­ском праве. Рассматриваются случаи, которые обыгрывались в более позд­ние времена русскими средневековыми ересями и сектами - о греховности вообще брачного жития. Таким образом, заранее появлялась платформа борьбы с еретическими извращениями. Сюда же входил комплекс вопро­сов о «греховной сущности брака», который влечет для супругов после смерти «лишение царствия небесного». Подобное «хуление» семьи влечет в памятнике наказание в виде церковной анафемы. При этом, если кто соз­нательно придерживается девственности, но с целями корыстными и «гнусными», а «не ради своего девства», он предается церковному «про­клятию». Благость, нерушимость, полезность семейного союза лежат, как основополагающая идея, в центре «Пандект».

В этой связи, предавался безусловному «проклятию» бросивший своих детей.247 Дети не родные по­лучали имущество лица поступившего в монастырь, при отсутствии у него родных детей.248

Важное место занимает в памятнике отношение к собственности и богатству, что имело большое значение и в русской жизни, и в русском праве, особенно с учетом психологически-исторических «колебаний» по отношению русского общества к стяжанию. Возможно, что провозглашен­ное в памятнике общее отношение к богатству, которое полностью кор­респондируется с аналогичной идеей в русской идеологии и правосозна­нии, имеет истоком в обоих случаях общехристианское установление. Это принцип: «есть богатство от Бога или от дела праведного», а «от неправды богатство есть не от Бога». Этим состоянием «познается» и оценивается

человек в миру.249 Принявшим монашество вменяется после пострига пол­ное нестяжание. Само отношение монахов к собственности должно быть однозначно негативным, и они должны освободиться от имущества до по­ступления в монастырь. В этом аспекте «Пандекты» ссылаются на Студит-ский монастырский устав, идеи которого доминировали на Руси, начиная с XI в. В том случае, если монах обзавелся «стяжанием» (приобретением имущества) в самом монастыре или вне его стен, то он «пребудет без ком­кания» (вероятно, без своей монастырской общины).250 Однако богатство само по себе, вне нечистых методов приобретения, есть большое благо, при условии, что распоряжение им сопряжено с честной жизнью и «прав­дой», с благотворительностью. Богатство такого рода нельзя «поносить» и осуждать.251 Все эти положения свойственны русскому правовому мышле­нию XIV-XVI вв. Они отражены в русском средневековом варианте тео­рии «трудовой собственности», которая доминировала в Московский пе­риод. На основе вариации этих идей шла полемика в конце XV-XVI вв. по вопросам собственности в среде иосифлян и нестяжателей.

В развитие этой темы в «Пандектах» запрещено поступать на цер­ковную службу или в монашество ради получения прибыли и сребролю­бия, что было следствием из правил св. Василия Великого и постановлений Халкидонского Собора.

Св. Василий Великий запрещал духовным лицам «работать ради мамоны», виновные в этом епископы и священники подле­жат «извержению». Постановлением Халкидонского Собора запрещалось священникам материальное «устроение ради детей своих», запрещалось «мзду и вещи стяжать на исповеди».252 Отмеченная тема активно проходит во всей русской средневековой церковной истории и достигает полемиче­ского накала в спорах иосифлян и нестяжателей.

С проблемой праведного получения богатства в контексте праведной жизни вообще в «Пандектах» связано достаточное разнообразие сюжетов и направлений. Уже в XI-XII вв. для русского общества имело большое зна­чение регулирование отношений между господином и рабом. Положения «Пандект» в этой сфере определенным образом были связаны с русской юридической практикой. В ХП-XIII вв. наблюдается смягчение комплекса взаимосвязей с холопами, учащается их отпуск на волю после смерти хо­зяина, суживается обельное холопство, утверждаются правовые запреты жестокого обращения с холопами, тщательно выясняется виновность хо­лопов в совершении антиправовых действий. «Пандекты» толкали разви­тие событий именно в таком русле снижения репрессивности. Ситуация основывается на «градских законах»: «Если кто за вину раба благочестиво учит (наказывает), а тот не покорится честью господину и покинет службу,

5 Там же, с. 16. 24^ПВЛ,ч. 1,с. 154.

247 Пандекты, с. 64-66.

248 Там же, с. 69.

82

249 Там же, с. 310-311.

250 Там же, с. 26.

251 Там же, с. 68.

252 Там же, с. 290-291.

83

то проклят будет раб».253 Аналогичные тенденции смягчения положения холопов в русском праве постепенно эволюционизировали в область ка­бального холопства, построенного на тех же в целом принципах отноше­ния к институту, что и в «Пандектах».

В целях запрещения лихоимства, как способа наживы неправедной собственности, «Пандекты» на основе постановления шестого Вселенского Собора запрещают взимание процентов по займам и сделкам со стороны

« 254 г-,

всех священнослужителей. Это правило подтверждено русским средне­вековым правом, хотя и нарушалось зачастую на практике. «Пандекты» во многом сходны с идеями русских нестяжателей. В них закреплено абсо­лютно негативное отношение к личному монашескому «стяжанию», но отношение к приобретению имущества монахами рассматривается как объективное явление тварного мира. Предписывалась обязательная передача приобретенного имущества в фонды монастырей. Данное поло­жение отразилось в полемике XVI в. на Руси и указывает на необходи­мость разграничения права собственности, владения и держания, разгра­ничения вопроса о собственности на землю и владение крестьянами.

В «Пандектах» налагавшиеся ограничения на собственность имели не только абстрактно-нравственный оттенок, но и были средством воздей­ствия на мирян и церковно-монашествующих лиц, с целью понуждения их на добросовестное выполнение долга службы перед Богом и властью. Ка­нон Святых Апостолов в составе памятника устанавливает для епископов и пресвитеров, обнаруживших леность в службе и не показавших должного благоверия в попечении о людях, наказание в виде отлучения и отречения от сана.255 Это был наиболее распространенный вид наказаний нерадивых священнослужителей. Применялось это и на Руси, в частности, для впав­ших в еретические заблуждения и недостойное поведение. Впрочем, запре­ты на рукоприкладство со стороны иереев, установленные «Пандектами» по канонам Святых Апостолов, русская практика XII-XIII вв. «благопо­лучно» обходила стороной. Источники характеризуют некоторых отечест­венных пастырей как «немилостивых мучителей».

Важное место в «Пандектах» занимает тема «милостыни» и государ­ственной социальной помощи нуждающимся и бедным. Она же занимает важнейшее место в хронологически соответствующем памятнику «Поуче­нии Владимира Мономаха». Оба памятника вменяют милостыню в обязан­ность священнослужителям, «Поучение» еще и государственной власти. Мономах «смещает» вопрос в область государственной социальной по­мощи. Неисполнение требований помощи влечет в «Пандектах» «отлуче­ние и извержение» священнослужителей. Это равносильно «убийству бра-

253 Там же, с. 75-76. . ''• '"

254 Там же, с. 199. , н •. " ' '

255 Там же, с. 108.

84

та своего». Будучи каноном Апостолов, это правило вошло и в другие документы. Важно, что направление развития было однотипным.

Постановления «Пандект» о юридических аспектах собственности, об имущественных отношениях были востребованы русским средневеко­вым правосознанием настолько глубоко, что в XVI в. в полемике иосифлян и нестяжателей три «слова» В. Патрикеева против преп. Иосифа Волоцко-го были основаны главным образом на содержании «Пандект» Никона Черногорца.257

Достаточно часто использовались в русском праве и «карательные» установления «Пандект», хотя в памятнике они присутствуют по преиму­ществу как церковные меры, со специфической духовно-идейной принуди­тельностью. Правила об общении «жен и мужей», священников и монахов в монастырях были восприняты в русских монастырских уставах. Это не случилось с постановлениями о ругани и конфликтах в среде церковно­служителей и прихожан. Были восприняты моральные запреты на «игрища и пляски», многие правила бытового и сексуального поведения, запреты на «медвежьи игрища и забавы».258 В XVI в. эти положения вошли в Стоглав, наряду с запретами на азартные игры на деньги. Вообще, в отношении к наказаниям «Пандектам» присущ принцип «экономии репрессии», доволь­но ощутимо развитый в средневековом русском праве. Более всего в па­мятнике присутствуют епитимьи, отлучения, угроза Божьим судом. Мини­мальное внимание уделяется темницам, телесным карам. Даже по отноше­нию к еретикам, колдовству, волхованию наказания назначаются чисто церковные. Напомним, что в Московской Руси до XVII в. еретичество ка­ралось жестокими мерами лишь тогда, когда приобретало социально-государственную опасность, т.е. выступало как антигосударственное пре­ступление.259 Иными словами, линии «Пандект» и русского средневеково­го права на государственно-юридическую терпимость - совпадают. Лишь при ссылках на «градские законы» «Пандекты» изредка упоминают «тем­ницу» и жесткие наказания. Например, за насильственную кастрацию упо­минается «главная казнь» по «градским законам», да и то сказать - поде-

260 ЛОМ.

В «Пандектах» отход от христианских правил в область обрядов «жидовствования» не влечет за собой никаких репрессивных мер, если только не было «проклятия Христа».261 В XV-XVI вв. на Руси в полемике о ереси жидовствующих положение о характере репрессивности и ее путях обсуждались очень активно. «Пандекты» сыграли какую-то роль в этих

256 Там же, с. 200.

257 Иконников B.C. Максим Грек и его время. М. 1915, с. 397.

258 Пандекты, с. 338.

259 Рогов В.А. История уголовного права, террора и репрессий в Русском государстве XV-XVII вв. М. 1995.

260 Пандекты, с. 355.

261 Там же, с. 425.

85

спорах. Еретичество рассматривается в них как обычное бытовое явление. С еретиками запрещалось вступать в «сговор» мирянам под угрозой отлу­чения от Церкви, еретиков не допускали в храмы, но после отречения от ереси они возвращали себе все права христиан.262 До XVII в. на Руси пре­обладали принципы государственной терпимости по отношению к ерети­кам, сопряженные с признаками духовной свободы.

Церковные наказания в виде традиционных проклятий, епитимий, угрозы Страшным Судом пришли на Русь с конца X в. вместе с византий­скими Номоканонами и представлены в Церковном Уставе кн. Ярослава (до сер. XI в.). «Пандекты» сыграли лишь «усиливающую» роль в распро­странении этих наказаний, как теоретико-идеологическая база сдержива­ния репрессивности. Заметим, что в рамках этой тенденции русское свет­ское законодательство, например, Псковская Судная грамота, содержало вместо жестких и конкретных уголовных кар угрозы церковного характера типа отсылки к Страшному Суду.

При описании не церковных ситуаций, бытовых светских явлений «Пандекты» имеют тенденцию применять светское законодательство. При этом вполне проявляются различия в степени репрессий между подходами церковным и государственным. Статья о «разбоях» «вне церкви», в кото­рых замешаны церковные служители, устанавливает «лишение сана и сте­пени», но «применивший оружие» от «оружия умрет».263 Полной ясности об отношении к смертной казни в «Пандектах» нет. Однако состояние во­проса свидетельствует скорее всего о том, что в этом направлении Русь развивалась самостоятельным путем. Начиная с X в. русская юриспруден­ция «колебалась» в применении казней за уголовные преступления и эво-люционизировала в сторону их применения за «разбойные» дела «лихих людей». В «Пандектах» нет ясных указаний на сей счет, да и быть не мог­ло, поскольку на ситуацию влиял канон св. Василия Великого. Он же со­действовал постепенности утверждения казней на Руси за общеуголовные преступления. Во всяком случае, юридическая практика Руси серьезно от­личается от западной, где смертная казнь была юридически закреплена уже в Салической Правде (V в.).

В определенной степени влияло на русскую практику отношение «Пандект» к книгам. Канон Лаодикийского Собора в их составе запрещал в церквах читать книги, составленные мирянами, «неисправленные книги», «неканонические псалмы». Виновные в чтении «лженаписанных книг», по установлению памятника, «читали их на пагубу людям» и потому - «из­вергались». м Подход сыграл роль в долгой полемике об исправлении книг в XVI-XVII вв., хотя постановления Вселенских Соборов оказывали влия­ние и в оригинальных текстах.

262 Там же, с. 434^*36. . ' • /. . .

263 Там же, с. 191. •

264 Там же, с. 238-239. .; -,

86

Таким образом, даже схематичное рассмотрение книги Никона Чер­ногорца «Пандекты» позволяет говорить о достаточном влиянии этого произведения на русское правосознание. Юридическое мышление Руси успешно «осваивало» переводную литературу и находилось на уровне по­нимания и реализации всех содержащихся там теоретических проблем.

<< | >>
Источник: Рогов В.А., Рогов В.В.. Древнерусская правовая терминология в отношении к теории права. (Очерки IX - середины XVII вв.). М.: МГИУ,2006. – 269 с.. 2006

Еще по теме § 7. О некоторых теоретических взаимосвязях с европейским правом на примере книги Никона Черногорца «Пандекты».:

- Авторское право России - Аграрное право России - Адвокатура - Административное право России - Административный процесс России - Арбитражный процесс России - Банковское право России - Вещное право России - Гражданский процесс России - Гражданское право России - Договорное право России - Европейское право - Жилищное право России - Земельное право России - Избирательное право России - Инвестиционное право России - Информационное право России - Исполнительное производство России - История государства и права России - Конкурсное право России - Конституционное право России - Корпоративное право России - Медицинское право России - Международное право - Муниципальное право России - Нотариат РФ - Парламентское право России - Право собственности России - Право социального обеспечения России - Правоведение, основы права - Правоохранительные органы - Предпринимательское право - Прокурорский надзор России - Семейное право России - Социальное право России - Страховое право России - Судебная экспертиза - Таможенное право России - Трудовое право России - Уголовно-исполнительное право России - Уголовное право России - Уголовный процесс России - Финансовое право России - Экологическое право России - Ювенальное право России -