На наш взгляд, представляется справедливой точка зрения, согласно которой в доиндуст-риальных
Политологи определяют политический конфликт как разновидность (и результат) конкурентного взаимодействия двух и более сторон (групп, государств, индивидов), оспаривающих друг у друга распределение властных полномочий и/или ресурсов 127. Они также полагают, что неоднородные внутренние конфликты, налагаясь друг на друга, способны предотвратить глобальный раскол общества.
Как отмечает современный исследователь, ранее в качестве субъектов политических конфликтов рассматривались только классы и государства, а несоциальные группы, тем более — индивиды. Взаимоотношения индивидов, особенно конфликтные, часто рассматривались упрощенно с точки зрения современных моральных оценок и поиска исключительно рационального их объяснения128. Так, о почти «звериных» отношениях между членами одной правящей семьи говорилось много в советской литературе. В частности, А.Г. Кузьмин отмечал, что в договоре Игоря с греками каждый член его семьи, включая жену и сына, имеет своего собственного посла, представляющего его интересы. По мнению историка, это свидетельство недоверия даже между ближайшими родственникам129. Но, как показали исследования последних лет, в таких ситуациях, как посольство и других репрезентативных случаях, «людность» являлась политической нормой и, скорее, символизировала сильную и почитаемую власть, чем говорила о степени взаимного недоверия130.
Конфликт на стадии становления политико-правовой системы Древней Руси проходил в оболочке ритуального, а точнее, являлся таковым по сути.
Как уже говорилось в предыдущей главе, он инсценировал структуру нормы: «если — то — иначе». В основе ритуального конфликта изначально лежали две идеи: чередования добра и зла (то есть в применении к политическим отношениям — благотворного и опасного аспектов власти) и периодического восстановления ранее существовавшего, освященного традицией порядка вещей. При этом в ходе «восстановления» обычно создавалась на какое-то время ситуация, полностью отрицающая тот порядок, который надлежало восстанавливать 131. По этнографическим данным, у многих народов ритуальным конфликтом такого рода сопровождалась любая смена правителя, так как с точки зрения архаической психологии промежуток между ушедшим правителем и будущим — время полной неустойчивости, а поэтому и исключительно опасное, требующее особого ритуального регулирования. Порой политическая практика сводилась к тому, что братья, кузены, дядья вынуждены были в честных поединках уничтожать друг друга, и трон доставался победителю132. Как отмечает Л.