НАЧАЛО РЕГЛАМЕНТАЦИИ ПОЛОЖЕНИЯ КРЕСТЬЯН B ОБЩЕГОСУДАРСТВЕННОМ МАСШТАБЕ
B связи с процессом объединения княжеств в единое Русское государство, в связи с тенденцией общерусской власти создать общерусские правовые нормы стоит и первая попытка создания общего положения о крестьянах.
До этого времени каждое княжество разрешало вопросы внешней и внутренней политики по-своему. До этого времени каждое крупное княжество успело создать свой собственный законодательный кодекс (Новгородская Судная грамота, Псковская Судная Грамота, Рязанские законы, которые видел Татищев, и .до нас не дошедшие). После соединения этих разрозненных частей в одно Русское государство, стал неизбежным вопрос о новом общегосударственном кодексе.
Таким кодексом и явился Судебник 1497 г. Ивана III. Один из важнейших вопросов государСтвенной важности, каким, несомненно, был вопрос крестьянский, не мог не найти в этом кодексе своего места. Мы имеем здесь знаменитую 57 статью «А хрестьяном отказыватися из волости [в волость], из села в село один срок в году, за неделю до Юрьева дня осеннего и неделя после Юрьева дня осеннего. Дворы пожилые платят в полех за двор рубль, а в лесех полтина. A который христианин поживет за кем год да пойдет прочь, и он платит четверть двора, а два года поживет да пойдет прочь, и он полдвора платит; а три годы проживет, а пойдет прочь, и он платит три четверти двора: а четыре годы проживет, и он весь двор платит».
Об э.той статье писано было очень много, но и сейчас она представляется не вполне ясной. Неясно, о каких именно крестьянах здесь идет речь: обо всех ли зависимых или же только о тех, кто жил за своим хозяином временно— год, два, три, четыре. Наиболее вероятным я считаю, что тут перед нами опыт создания закона для всех зависимых крестьяніцервая часть статьи имеет характер обобщающий, вторая часть («А который христианин...») имеет в виду ту группу крестьян, которая нам известна под именем новбнриходцев, серебреников и др., т.
e. живших за своим хозяином по срочному договору, который на практике очень часто превращался в рчень длительный. Если именнр так пони-мать эт.у статью1* Судебника, то отсюда будет следовать вывод, что власть централизующегося русского государства подчеркивала право крестьянина по договоренности со своим хозяином «отказыватися», уходить от хозяина в один срок в роду приблизительно с 19— 20 ноября по 2—3 декабря. B Пскове, который еще пользовался в, это время политической самостоятельностью и на который в это время (1497 г.) нормы Судебника еще не распространялись, сроком выхода крестьян-серебреников («изорники») был не Юрьев день (26 ноября ет.ст.), а Филиппов день (14 декабря ст.ст.). Очень вероятно, что и в других частях Руси в период феодальной раздробленности были свои сроки отказов. Ho едва ли в этих сроках могло бытъ большое расхождение, так как сроки выходов приурочивались обычно к концу сельскохозяйственных работ, т. e. к глубокой осени.I Московская власть узаконивает для всего русского го- Ьударства единый срок отказов. Очень возможно, что Судебник данной статьей, кроме единства сроков, в прак- Ітику отказов для крестьян-старожильцев ■ нового ничего и 'не вносил. Это несомненно для тех частей государства, где и в период феодальной раздробленности право отказа оставалось за крестьянами. Говорить об этом уверенно нет возможности, поскольку нам неизвестно положение крестьян на всей территории раздробленной Руси.
Совершенно ясно одно, власть Московского государства, стоящая на страже интересов дворянства, т. e. той общественной прослойки, - которая составляла опору растущего самодержавия, определяла положение крестьян с тем, чтобы служилый человек, основа великокняжеской новой армии, точно знал круг своих прав на крестьян, в пределах которых он мог рассчитывать на помощь государства.
Старее боярство, долго еще пытавшееся сохранить за собой свое привилегированное положение, едва ли было заинтересовано в регламентации крестьянского положения, так как оно, это боярство, сильное в своих владениях, издавна владевшее землей и сидящим на ней населением, само своими собственными средствами могло оберегать свои права, и если в чем лишь нуждалось в этом отношении, то в согласовании действий своих соседей, таких же крупных и всесильных ■ владельцев земли и крестьянскик душ.
B этом отношении очень характерен пример из жизни белорусских магнаггов.8 февраля 1531 г. 'архиепископ Полоцкий, Витебский и Мстиславский Нафанаил, «все князья и панове бояре и мещане Витебские,» собрались и «положили вси самимежи собою своею доброю волею», как держать за собой своих крестьян. Устав этот до нас дошел. Он напечатан в «Белорусском Архиве», т. II под № 72. Это постановление принял воеводд.Витебский и сам обязался исполнять это решение. B соглашении^ сказано, что если воевода и его чиновники не станут выполнять этого установления, тогда и люди, его составившие, тоже не будут его выполнять
(«А естли ж пан воевода... водлуг тое ухвалы людей вольных держать не будут, ино и мы вси тое уставы та- кеж держати не будем»).
Русское централизованное государство в отличие от Польши и Литвы, где попрежнему сильна была феодальная знать, разрешало вопросы внутренней политики иначе. Судебник относится ко «всей Руси». У Московского великого князя в руках серьезные средства для проведения в жизнь того, что «уложил» он сам вместе со всей Боярской Думой.
Судебник — важнейший из наших источников для суждения о мероприятиях власти по различным вопросам внутренней политики. Ho у него есть одна особенность, ставящая его* в отношении обобщений выше многих более старых законодательных сборников, но в то же время именно вследствие этого затрудняющая его понимание нам, людям XX века. Это относится прежде всего к статье 57. Правда, мы имеем аналогичную статью 88 второго Судебника 1550 года. Ho и она говорит о вещах, хорошо понятных современникам, и мало помогает нам понять подлинный конкретный ее смысл.
Кроме некоторого увеличения пожилого (на 2 алтына), тут мы имеем разъяснение, что именно надо понимать под дворами «в полех» и «в лесех», некоторые детали, сопровождающие уход крестьянина, но самое понятие «крестьянин», как оно понималось законодателем, нам остается далеко неясным.
Сейчас мы имеем твердое н четкое определение экономической природы крестьянина.
Это непосредственный мелкий производитель, владеющий собственными средствами производства, вместе с сельским хозяйством занимающийся в необходимой для сельского хозяйства дозе и ремесленным трудом. Юридическая природа крестьянина не мыслится при этом единой: он может быть свободным, а его несвобода моокет быть различного качества и .силы.Кого именно понимают Судебники под термином «крестьянин», мы можем только догадываться.
Прежде всего ясно, что здесь речь идет о человеке зависимом, но не рабе. Зависимых людей различных категорий и различного происхождения мы встречаем в наших разнообразных источниках. Толькорассмотрение«крестьян- ства в его отдельных прослойках может приблизить нас к более точному пониманию крестьянской проблемы XVI века з целом.
Наиболее многочисленная масса зависимых крестьян известна нам по источникам XV—XVI вв. под именемста- рожильцев. " •
Крестъяне-старожильды иногда называются «людьми пошлыми,». B Белоруссии и на Украине зта группа крестьян носич1 название «стародавних», «извечных», «оТчин- ных», «непоходячих». Это крестьяне, которые издавна ,живут за своими господами на участках земли, которыми они издавна владеют и с которых несут как государственные повйнности («тягло»), так и владельческие («оброк»и «бар- щина»).
Правовое положение этих крестьян точно определить нет воэможгіостиі. Без разрешения своего господина — феодала они, как правило, уходить от него не могут. Разрешение, необходимое для их ухода, дается господином по соглашению с данным крестьянином на известных условиях. Хозяин, соглашаясь на уход крестьянина, конечно, ставил выгодные для себя условия, чтобы не остаться в убытке. У нас нет точных данных для выяснения этой стЮроны дела, но мы можем думать, что в период феодальной раздробленности в различных княжествахэти условия были неодинаковы.
Для Московского княжества конца XIV века кое-какие данные у нас все же есть. Имею в виду уже рассмотренную выше жалованную грамоту митронолита Киприана монастырю Константина и Елены.
Крестьяне, жившие за этим монастырем, могут быть причислены к категории старожильцев. Они живут за монастырем давно>. Они> знают старые монастырские обычаи и защищают вх от всяких неприятных для них новшеств. Игумеи считает их своими, и митрополит подчеркивает этот порядок господства и подчинения очень вразумительно: «ходите же вси по моей грамоте; игумен сироты держи, а сироты игумена слушайте, а дело монастырское делайте». Эти порядки проектируются и на будущее: «А хотя кто будет иный игумен по сем игумене, и тот ходит по сей моей грамоте». Грамота по распоряжению митрополита должна для пущего бережения храниться в церкви.Последующие власти гражданские и церковные ее подтверждали.. Из жалованной грамоты великого князя Василия Васильевича митрополиту Фотию 1426 г., касающейся сел Константино-Елеиинского монастыря видно, что кре- пъяне этого монастыря до 1426 г. могли уходить из мо- іастыря, надо думать, с разрешения свое.го игумена '«.. .ис того монастыря и с сел того монастыря, разошлись куды люди по которым местам, икак придут опять на свои яеста, ино им на 5 лет не надобе никакая Моя дань...», 'см. Прил. № 4).
Ho у нас имеются две грамоты того же князя Василия Васильевича Троицкому Сергиеву монастырю середины fV века, где монастырю разрешается совсем не выпускать >т себя крестъян-старожильцев («А которые люди живутв нх села'хГ нынеча, и яз княз великый тех людей не велел пущати прочь» (см. Прил. № 7). Великий князь тут обедает содействие своего* княжеского аппарата для возвращения ушедших крестьян («Такжо есмь игумена с братьею поЬкаловал которого их хрестьянина из того села и из деревень кто к себе откажот, а их старожильца, и яз князь велики тех хрестьян из Присек и из деревень не велел выпущати ни к кому» (см. Прил. № 8). Наличие этих отдельных пожалований и распоряжений говорит нам, что 1) в середине XV века еще не было общего положения э крестъянах-старожильцах, 2) что землевладельцы стремились крепко держать их, своих крёстьян-старожильцев, за собой, и некоторые из наиболее настойчивых хозяев добивались у власти оформления прочной крестьянской зависимости.
Первыми потерявшимиправо ухода от| хозяина-госпо- дйна были крестъяне-старожильцы.
Мы уже видели, что перзый общегосударственный закон о зависимых крестьянах не лишал права перехода, даже подчеркнул это право. Отсюда мы должны сделать вывод: так как предыдущая законодательная практика по крестьянскому праву не была единой, то общая общегосударственная норма, внося в эту сторону жизни определенный принцип, вводила известный единый порядок как для гех крестьян, которые пользовались правом ухода при условии соглашения с хозяином.— «отказ», так и для тех, кто этого права до сих пор не имел.
49
Для небогатого дворянина, который частО' вынужден был, отыскивать сам для себя землю, государством ему обещанную, но за отсутствием свободного земельного фонда ему фактически не предоставленную, который вынужден был сам заботиться и о привлечении* в свое поместье рабочих рук, такой порядок был в данный момент вполнё приемлемым и даже желательным,
4 Б. Д. Грркоэ—262
Землевладелец для привлечения на свою землю крестьян пользовался различными средствами и способами. Самыми распространенными средствами для решения проблемы рабочих рук были 1) поиски через специальных«от- казчиков» крестьян, желающих переменить хозяина, 2) выдача «серебра», т. e. денежной суммы, которая обязывала крестьянина работать на своего хозяина («кабала») и
3) представление крестьянину участка земли и инвентаря на известных условиях, оговариваемых в договоре («порядная запись»).