Конклюдентность подобных «клятв» косвенно подтверждается существовавшим в древнерусском обществе обычаем
Стремление архаического сознания отождествлять символ власти и саму власть как сущность сыграло, на наш взгляд, непоследнюю роль в процессе деперсонализации власти в целом. Как уже было показано выше, в Древней Руси княжеская власть долгое время считалась принадлежностью всего рода Рюриковичей. Монархические тенденции не сразу пробили себе дорогу. Через такой предметный символ власти, как княжеский престол, можно проследить, как, собственно, происходило отделение понятия «власти» от конкретной личности, формировалось абстрактное представление о высшей государственной должности.
Формула, столь типичная для самого раннего текста ПВЛ, «сел», «посадил» (на княжение) — «сел Рюрик в Новгороде» — уже предполагает некоторое овеществленное сидение, которое очень скоро проявляется в летописи как «стол» (в ПВЛ упоминается 22 раза), символ верховной власти, престол: «...пойди сяди Кыевъ на столь отни...», — обращается дружина к Борису Владимировичу58; «Ярославъ же седе Кыеве на столь отьни и дедни»59; «Пойди княже на столь отень и дьдень», — призывали киевляне Владимира Мономаха60; «...сьде на дьдни и на отни столь, тогды же сьдь, раздая волости дьтем своим», — сообщает летопись о Юрии Долгоруком61. Как видно из приведенных примеров, понятия «стол» и «княжение» идентифицируются, то есть отождествляются власть и символ. Первые русские монеты декларируют власть князя формулой «Владимир на столе, а се его серебро». Они же, как и миниатюры рукописей XIV—XV вв., демонстрируют и форму этого стола, хотя многие исследователи считают, что подобные изображения являются символичекими 62.
Причем немаловажно, что стол как материальный объект символизировал по-началу только киевское (стол-ичное!) княжение.
Поскольку сама земля принадлежала не князю, а столу, перемещения князей происходили всякий раз, когда на киевский стол всходил новый претендент63. Таким образом, именно факт обладания троном-столом делал любое лицо княжеского достоинства легитимным правителем в глазах подданных. Даже с началом периода феодальной раздробленности значение киевского княжения как консолидирующего фактора продолжало сознаваться Рюриковичами. Это происходило вплоть до последней трети XII в., когда киевское княжение стало утрачивать значение «золотого стола», и летопись донесла до нас пословицу: «Не идеть место к голове, но голова к месту». Эта паремия приобретает истинно политическое звучание в устах энергичного и способного внука Владимира Мономаха Изяслава Мстис-лавича, поскольку регистрирует формирование абстрактного понятия высшей государственной должности, не совпадающей ни с личностью, ни с символом власти. Уже через два десятилетия Боголюбский вносит свой вклад в этот процесс. «Андрей впервые отделил старейшинство от места», — писал о нем В.О. Ключевский64. Между тем именно на правление этого князя, на протяжении всей своей деятельности пытавшегося перенести «великое княжение» из Киева во Владимир, приходится копирование столичных атрибутов: Золотые ворота во Владимире, учреждения параллельной митрополии и т.