Именно такое православное понимание термина «правда» наложило глубокий отпечаток даже на современное отечественное
Именно такое православное понимание термина «правда» наложило глубокий отпечаток даже на современное отечественное правопонимание. Так, В.В. Знаков, рассматривая психологию понимания категории истины, отмечает, что для русской духовной традиции (в отличие от западной) поиски истины в делах общественных (а следовательно, и в правовой сфере.
— И. Ф.) неотделимы от представлений о добре и зле. По выводам автора, в российской ментальности истина — это категория не столько формальной логики, сколько нравственной философии 172.Совпадение двух значений в русском слове «правда» — правда как объективная истина и правда как справедливость — находило постоянные соответствия во многих идейных исканиях на протяжении всего XIX в., а в первой половине века стало своеобразным краеугольным камнем философской доктрины ранних славянофилов. Позднее Н.К. Михайловский, не разделяя убеждений славянофилов, толковал смысл слова «правда» так же, как и они. В «Письмах о правде и неправде» (1877 г.) он писал: «...по-русски со-весть и со-знание, в сущности, одно и то же слово. Но по-русски есть и еще более яркий пример совпадения различных понятий истины и справедливости в одном слове "правда"». Можно по этому случаю сказать: как скуден, как жалок дух русского народа, не выработавший разных слов для понятий истины и справедливости! Но можно также сказать: как велик дух русского народа, уразумевший родственность истины и справедливости, самым языком свидетельствующий, что для него справедливость есть только отражение истины в мире практическом, а истина — только отражение справедливости в области теории; что истина и справедливость не могут противоречить друг другу!»173. Как полагает Ю.С. Степанов, Н.К. Михайлов-сий, опираясь на общерусское значение слова «правда» со слитыми в нем понятиями «объективной истины» и «справедливости», переводит это значение в более узкий, но одновременно более четкий терминологический план, в котором слово «правда» оказывается синонимом гражданственности, гражданской позиции174.
Современные исследователи отмечают, что российское правосознание не допускает ситуации, когда правда противоречит справедливости.
В критической ситуации выбор всегда будет сделан в пользу такой правды-справедливости, даже если при этом она не соответствует истине. То, что «ложь во спасение» в отечественной правовой культуре считается вполне допустимой, хорошо демонстрируют фольклорные тексты. По наблюдениям Ю.М. Лотмана, в русских сказках и апокрифических сказаниях игра словами, обнажающая условную природу знака и превращающая договор в обман, возможна в отношении к черту, змею, медведю, но немыслима в общении с Богом и миром святости. Исследователь приводит поговорку Даниила Заточника: «Лжи бо, рече, мирови, а не Богу: Богу нельзь солгати, ни вышним играти»175. В западно-европейской традиции договор нейтрален: он не имеет оценочной природы. Хорош он или плох, но выполнен. В русской традиции договор заимствует свою «крепость», а вместе с тем и культурную ценность, от святыни которой поручается его хранение (обычно через крестоцелование).