Д. Грекова, М.Н. Тихомирова)44. Из последних, придающих вечу значение демократического

Древнерусском государстве X — начала XI в. ликвидировано, поскольку существование веча прямо связано с вопросом о власти, которая уже принадлежала в это время киевской великокняжеской династии и княжескому административному аппарату»46.

Все же представляется, что в рассматриваемый период значение веча как политико-правового института периодически актуализировалось, особенно в кризисные моменты социально-политической истории Древней Руси, поскольку этот институт создавал необходимые условия для поиска компромиссов между властью и обществом или формирующимися политическими элитами. К тому же княжеская власть не всегда могла решать самостоятельно вопросы о распоряжении финансовыми и земельными ресурсами, а также вопросы войны и мира. Оставаясь демократичным органом хотя бы по форме, вечевой институт мог с наибольшей степенью эффективности наладить процесс сотрудничества как наиболее приспособленную для этого структуру. Поэтому для периода IX—IX вв. его значение как субъекта институциональной подсистемы нельзя переоценить.

Поскольку вечевое собрание было правомочным только на время его проведения, выполнение его воли выпадало на долю его доверенных лиц — Совета старейшин 47. В.В. Мавродин и И.Я. Фроянов рассматривали «старейшин» и «старцев градских» как представителей родоплеменной знати, исполняющих административно-судебные функции48. Проанализировав массовые летописные свидетельства о «городских старцах», С.В. Завадская высказала близкие взгляды 49. Иная позиция в решении этого вопроса принадлежит М.Б. Свердлову, обратившему внимание на то, что с прекращением преданий о Владимире под 997 г. понятие «старцы» исчезает со страниц Повести временных лет (далее — ПВЛ). «Отсюда, — пишет автор, — мнение, что "старцы" — это племенная знать, исполнявшая судебно-административные функции, не доказано»50. По мнению историка, в «старцах» и «старейшинах» преданий X в. в ПВЛ следует видеть местную знать, генетически восходившую к племенной знати, но не саму родоплеменную старшину. В пользу такого понимания эволюции реального содержания древнейшей социальной лексики с корнем стар- свидетельствует социальное положение выборных или назначенных глав сельского свободного населения — старост. При сборе денег для борьбы со Святополком в 1018 г. с них брали 10 гривен — почти в два раза меньше, чем с бояр, но в 62,5 раза больше, чем с простых свободных мужей51. Не примыкая к какой-либоиз дискутирующих сторон, отметим, что «старцы градские», являясь политической элитой, не были самостоятельным субъектом институциональной подсистемы.