Дореформенное время

Дети-ученики на фабриках XVII века. — Оплата труда на железных заводах XVII века. — Зарождение фабрично-заводской промышленности и цены на труд. - Недостаток в дешевой рабочей силе.— Постоянные рабочие и размеры выдаваемой им заработной платы.

Именно в вопросах продолжительности рабочего времени и заработной платы наиболее рельефно выявляются значение и место детского п подросткового труда в фабрично-заводской промышленности Россип. п подтверждаются слова Карла Маркса о том, что -поскольку машины делают мускульную сплу излишней, они становятся средством для того, чтобы применять рабочих без мускульной силы или с недостаточным физическим развитием, но с более гибкими членами. Поэтому детский и женский труд был первым словом кап и та л п с т и ч е с к ого при м еие и и я м аш п п».

Б процессе развития капитализма, в периоды наиболее яркого проявления противоречий капиталистического производства, соотношение различных категорий рабочих по возрастному и половому признакам постоянно мопяется. находя свое отображение на заработной плате детей, подро» тков

и взрослых рабочих. Поэтому для того, чтобы иметь реальное, а не отвлеченное представление о размерах заработка несовершеннолетних, необходимо эту заработную плату рассматривать в ее отношениях, во-первых, к стоимости предметов первой необходимости, а во-вторых—к заработной плате взрослых рабочих, как мужчин, так п женщпн.

В первые годы но возникновении фабрик н заводов (XVI и XVII века), которые имели все характерные признаки предприятий домашней п мануфактурной промышленности, кадры рабочих вербовались, с одной стороны, пз ремесленников различных специальностей, с другой, если предприятие заводил русский боярин-вогчинник,—пз крепостных крестьян. Для первой группы рабочих критерием при установлении размеров жалованья служила поденная оплата, существовавшая в столице Московского государства, которая колебалась в пределах алтына и 10 денег.[88] Так, плотник получал обыкновенно 10 денег, кузнец — 9-Ю денег, каменщик несколько больше— 2 алтына н т.

К концу XVII столетия правительство стало усиленно заводить новые предприятия, выписывая высококвалифицированных иностранных мастеров, на обязанности которых лежало обучать данному производству русских людей. Круг знаний ремесленников был очень ограничен, п для создания отечественной промышленности чрезвычайно важно было подготовить своих квалифицированных мастеров и рабочих. В этих целях иностранцы, заводившие фабрики и заводы, обязывались принимать в обучение русских мещанских детей, содержание которых целиком брало на себя государство. Так, в 1685 году, когда в руки московского царя перешел «бархатный завод», принадлежавший ранее бархатному мастеру Захару Паульсену, с последним был заключен договор о его дальнейшей работе на этом «заводе». Но договору Иаульсен обязывался обучать мастерству тех русских детей, которые будут присланы на фабрику. В первый год предполагались направить 8 мещанских детей, а затем каждый год досылать еще по 4 человека. На содержание учеников казна отпускала н» 6 денег, т.-е. по 3 копейки, в день на человека. Кроме этих кормовых денег, дли учеников было отведено пустующее помещение, которое предполагали сделать вполне пригодным для жилья. Однако, несмотря на то. что ученики неоднократно подавали прошения, в которых указывали, что отведенное им п смещение не имеет окон и дверей, что ночи разрушены н т. д., ничего в згой области предпринято не было, и таким образом включить в заработную плату учеников расходы по содержанию помещения не представляется возможным. Более аккуратно, хотя и в зависимости от успешности обучения, выдавался другой вид довольствия. Каждому ученику полагалось по 4 рубля в год для приобретения платья. Первый раз эти деньги им были выданы в 1686 году, а затем в 1688 году.

Другой не менее характерный для рассматриваемого периода пример выдачи заработной платы имеем мы из жизни рабочих поташных заводов боярина Морозова. Имея в своем распоряжении немалое количество подневольных крестьян, боярин принужден был вследствие нх упорного нежелании работать у «будного дела» (так назывались тогда поташные заводы) привлечь к работе в порядке вольного найма более ста молодых рабочих. В источниках не имеется указаний на размеры заработков этих вольнонаемных рабочих. Из переписки боярина с его приказчиками мы можем только сделать вывод, что онп предъявили в этом отношении, так же как и в вопросе о продолжительности рабочего дня, чрезмерные, неприемлемые для боярина требования, вследствие чего последний предпочел отказаться от использования независимых от него рабочих и все силы употребил на привлечение к работам своих вотчинных крестьян, главным образом детей и подростков. Здесь мы уже имеем более полные данные об нх заработной плате, на которой, как и следовало ожидать, отразилась юридическая и экономическая зависимость крестьян от своего боярина.

Будиое дело, приносившее боярину огромные по тому времени прибыли, требовало рабочих двух категорий. Первая группа состояла нз более, мвалнфпцированных рабочпх, которые фактически руководили всеми работами у костра, буды.

Поливачамп назначались те же боярские крестьяне, прошедшие известную школу будиого дела. Для них работа на поташных заводах не представлялась столь тяжелой, а положенные о рублей в месяц за руководство работами скрашивали тяготы, связанные с оставлением семьи н хозяйства. Будинкам, на обязанности которых лежало само устройстве костра (буды), выдавалось по 3 рубля в месяц. Работа у них была значительно тяжелее. Многочасовой рабочий день, изнурительная работа вдалеке от дома, жестокое обращение хозяйских приказчиков н т. п., — все это отталкивало крестьян от поташных заводов. Чтобы сломить нх сопротивление, боярин отдал приказ о выдаче провианта (хлеб, волога, соль), а женатым даже по корове. Несмотря на это, материальное положение таких рабочих продолжало оставаться чрезвычайно тяжелым, а отъезды нз дому разорили их хозяйства. Прикомандированные к ним подростки-ученики были поставлены в еще худшие условия. Онп получали в месяц всего по I — 2 рубля, а холостое положение лишало нх права на дополнительный продовольственный паек. Тяжесть положения всех рабочих усугублялась тем, что этн заработки под тем или иным предлогом могли быть им не выданы. Так. однажды в письме к своему приказчику боярин, укоряя его в нерадении к делу н говоря, что в других его вотчннах выработано на майданах но 100 н свыше бочек поташу, в то время как у этого приказчика получено всего лишь 28, приказал взыскать вину с нолнвача путем невыдачи ему жалованья. Ясно, что полнвач пользовался этим же методом но отношению к подчиненным ему людям.

Каторжные условия работы на поташных заводах настолько отпугивали крестьян, что боярину не удавалось привлечь нх к работе даже при обещании дать нм впоследствии свободу. Это относилось главным образом к детям п подросткам, из которых Морозов стремился создать кадр квалифицированных рабочих будиого дела.

необходим для обучения, боярин предлагал высокую заработную плату, oir обещал освободить их от неволи, сделать людьми совершенно независимыми. Но таких охотников ие оказалось. Морозов просил, обещал, грозил, ничто не помогало. Крестьяне страшились работы на поташных заводах хуже неволи.

Тогда к будному делу стали привлекать беднейших крестьян, для которых была установлена та своеобразная форма вознаграждения, которая получила в следующем столетии столь широкое распространение. Она заключалась в том, что заводскую работу зачитывали в счет уплаты крестьянином различных оброков п податей. Социальные корни этой формы заработной платы лежат в том закрепощении и прикреплении крестьянских масс, которое быстрыми шагами пошло вперед в послесмутпое время и которое фактически стерло грань между холопом и крестьянином и сделало последнего собственностью помещика.

Денежный и натуральные оброки и другие повинности тяжелым бременем ложились на плечи крестьянина, разоряя его хозяйство, зачатое с помощью барской ссуды. Число недоимщиков росло и помогало боярину в деле привлечения на заводскую работу дешевой рабочей силы. Делалось это чрезвычайно просто. В 1651 году, например, боярский приказчик из Мурашкнпа сообщал своему господину, что собрать с крестьян недоимку невозможно, так как они (крестьяне) настолько бедны, что ничего заплатить ие могут. Морозов все же нашел выход и, приказывая собрать все причитающиеся с крестьян деньги, пишет: «А которые бедны и взять на них нечего, и пм велеть работать у будного дела п зачитать в оброк, пли велеть жечь золу и возить к будному делу и тоже зачитать в оброк». Таким образом, для беднейшего крестьянина платой за работу па поташных заводах служило освобождение от уплаты оброка. Подсобные работы также требовали большого количества работников, и Морозов писал своему приказчику:              Пли              тем бедным людям за оброк велеть жечь золу

н моих лесах и угодьях и возить к будному делу; а за четверть зачитать им по алтыну или по два гроша».[90]

Стремясь как можно скорее отработать свой долг, чтобы снова возвратиться к сельскому хозяйству, крестьянин уходил на поташные заводы ие один, а вместе со всеми работоспособными членами своей семьи, и в первую очередь детьми и подростками. В этих случаях особой заработной платы им, конечно, не выдавалось. Все они работали на погашение долга.

Совсем иначе разрешались вопросы заработной платы на старинных железоделательных заводах Тульского, Каширского и Алексинского уездов.

О размерах заработпой платы рабочих в зависимости от их специальности и квалификации говорит нам опись этих заводов, составленная в 1690 г.2

Ченцовскпй завод пользовался трудом исключительно вольнонаемных работников. Кузнец Ив. Москвитинов получал в «деловые дни. когда завод работал, по Я алтына по 2 деньги на день», т.-е. 10 копеек. Кузнец лее Петр Петров «поденного корму в деловые дни но 2 алтына по 4 деньги на день», иначе говоря — 8 копеек. Такая же плата была установлена и для других кузнецов этого завода в числе 5 человек. По 10 денег (5 копеек) в день выплачивалось работникам при молотах и в ручной кузнице — Ив. Никитину, Савве Борисову и др.

Сколько же получали подростки и дети? Сын Ив. Никитина, 15-летний подросток, работавший вместе с отцом, получал ио 5 копеек в день, 17-летшиі Тимошка, сын угольного мастера, работал в кузппце, и ему было положено жалованье по 2 алтына (6 копеек) в день. Детп вдовы угольного

мастера «Васька 17, Петрушка 14 лет, работают в кузнице, поденного нм корму по 4 деньги (2 копейки') на день человеку*. Столько же получали и 13—15-летпие дети нищего Антошки Васильева. Повидимому при назначении заработной платы некоторое значение имели родственные связи малолетних рабочих. Так, дети мастеров получали, как правило, больше, чем сыновья простых работников.

Более подробно выплата заработной платы по Ченцовскому заводу может быть представлена в следующей таблице.

Итак, мы впдим, что для работников одной и той же специальности размеры заработной платы были установлены разные. При определении размеров заработка считались, повидимому, со знаниями, квалификацией рабочего, его опытом, чем и объясняется пониженная заработная плата для детей и подростков.

На другом, Бедменском заводе заработная плата распределялась следующим образом. Иностранец Петр Пулпн. молотовой мастер, получал по 6 денег с пуда выкованного железа, одни его сын. занимавший должность подмастерья, получал по 4 деньги с пуда, а другой, работавший при молоте, всего по 1 деньге. Далее, одном}- подростку, сыну умершего молотового мастера, выдавали в день по 10 денег. Двум взрослым неквалифицированным рабочим сдельная плата шла всего лишь в размере 1 деньги с пуда. Вообще, следовательно, два молотовых мастера получали по 6 денег,

два подмастерья — по 4 деньги и два работника — ио 1 деньге с пуда. Кроме этого, одному кузнецу полагалось по 12 денег и одному работнику по 10 денег в деловые дни. БедменскиГг завод был сравнительно с первым невелик, и это, как мы видим, отразилось на оплате труда его рабочих.

Более высокую плату регистрируем мы иа заводах Алексинского уезда. Так, на Вепрейском заводе подросток П. Константинов, работая в кузнице, получал по «8 денег на день в деловые дни», угольный мастер ио 2 алтына 4 деньги, простой работник Вас. Иванов по 2 алтына в день, сын нарядчика Кузьмина, подросток, за свою работу в кузнице тоже получал ио 2 алтына в день и т. д. Б таблице оклады жалованья всем рабочим Веп- рейского завода могут быть изображены следующим образом:

Таким образом, на этом заводе, который ио численности уступал Чен- цовскому, заработная плата была, во-первых, несколько выше, а во-вторых, значительно точнее дифференцирована. Каждый, даже простой неквалифицированный рабочий, получал жалованье в зависимости от того, в какой мастерской ои работал, каковы его способности, стаж, опыт и т. д.

На других заводах, которые были очень невелики и по числу рабочих и по размаху производства, 'заработная плата колебалась в этих же пределах. приближаясь к существовавшей иа Ведменском заводе.

Иа приведенных выше данных о заработке рабочих Ченцовского н Вепрейского заводов, исключая .мастеров и подмастерьев, мы видим, что поденную плату в размере 10 коп. в день получали — Я чел., ио 8 коп. в дсиь — 2 чел., но б коп. —10 чел., ио 5 коп.— 10 чел., ио 4 коп.— 1 чел. и по 2 коп. тоже 1 работник. Таким образом, из 27 рабочих средней квалификации 20 чел. получали заработную плату в день в размере •б — (gt; коп., что в месяц при 22*/а рабочих днях составит от 1 руб. 12 кон. до 1 руб. Я5 кон.

Посмотрим, каковы же были в это время цены на продукты питания. Во вторую половину XVII века четверть ржаной муки стоила 95 коп., пшеничной 1 руб. 05 коп., гречневой крупы 1 руб. 19 коп. и т. д. В это

же время, но свидетельству немецкого путешественника Кильбургера, который посетил Москву в 1074 году, курица стоила 3 коп.. утка 5 коп. поросенок 5—6 коп., 10 яиц — 2 коп., 1 нуд мяса — 28 кон., I нуд масла— 1 рубль, 1 пуд соли — 20 кон. и т. д.1 Еще более реальное представление о размерах заработной платы получим мы. если отметим, что в начале ХУГГТ века годовой солдатский паек, состоявший всего на всего нз 3 четвертей муки, 1*/а четверика круп и 24 фунтов соли, оценивался в 5 — 6 рублей. Средний годовой заработок рабочего в конце XVII столетия составлял 12 — 15 рублей, и таким образом он как-будто мог иметь по сравнению с солдатами лучшее питание. Но при этом надо иметь в виду, что, во-первых, служившие в армии были обеспечены обмундированием, а во-вторых, паек полагался самому солдату и пе делился между членами его семьи. Иначе обстояло дело у рабочего. На свой заработок он не только должен был одеваться, но и содержать всю свою семью, вести свое домашнее хозяйство. Поэтому, при кажущейся дешевпзне предметов питания, положение рабочих даже на железных заводах Алексинского, Тульского, Каширского уездов было далеко не таким легким, п рабочая семья питалась, как правило, хуже солдат.

В первой четверти XVIII века был издан целый ряд указов, которыми в новую столицу вызывались тысячи рабочих разных специальностей. Этн рабочие не принадлежали какому-либо предприятию, и когда их с родины отправляли в Петербург, то было неизвестно, на какой фабрике или заводе им придется работать.

Н конце 1710 года из различных губерний было приказано выслать в Петербург 2 500 ремесленников со всеми членами нх семейств, и не на какой-либо короткий или во всяком случае заранее определенный срок, а на вечное житье. Характерно, что жалованье было определено им всем по трафарету: деньгами 12 рублей да на хлеб 10 рублей в год на человека. Даже нз того немногочисленного материала, который сохранился от допетровских времен, мы знаем, что на различных предприятиях заработная плата была далеко не одинакова. В указанном же случае мы видим, что огромное для того времени число мастеровых было подведено под одну, для всех равную, заработную плату. Повидимому, дело заключается в том, что этн рабочие разного возраста, разной квалификации н т. д. были мобилизованы не специально для какого-либо одного предприятия, а должны были представлять собою тот необходимый резерв рабочей снлы, которым можно было пользоваться в случае нехватки ее на том или ином участке. Небезынтересно отметить, что когда губершш высылали новые партии ремесленников, ценность которых, как квалифицированной силы, была зачастую весьма сомнительна, делать какой-либо отбор не представлялось возможным. Нужда в рабочей силе была очень велика, и все свое внимание центр сосредоточивал на том, чтобы не нести убытков от нрпсылкн неквалифицированных рабочих. Поэтому обязанность заботиться о судьбе присылаемых впредь до определения пх на заводы зачастую перекладывалась на губернии. Случалось, что когда нз разных губерний в счет разверстки присылали таких - молодых робят», которые ничего ни в каком мастерстве не смыслили, содержание выплачивалось им из местных средств вплоть до окончания срока обучения. Размеры жалованья в таких случаях колебались в зависимости от возможностей той или иной местности, от числа посылаемых рабочих и т. д.

Тем подросткам, первая партия которых была набрана в Московской губершш для отправки на Тульские заводы согласно указа 1712 года, было положено жалованья деньгами по 10 атгын и провиантом но полуосмине в месяц. Однако, до Тулы довезли не всех. Тяжелая дорога н недостаточное жалованье служили поводами к побегам, которые значительно усилились по

прибытии на Тульские заводы. Повидпмому, именно вследствие этого подросткам. попавшим в следующие партии, денежное жалованье было увеличено до 15 алтын в месяц на человека. Из Киевской губерпин для обучения оружейному делу было отправлено 30 чел. с жалованьем но 15 алтын деньгами н но 2 четверика провианта в месяц на каждого. Это содержание не удовлетворяло мобилизованных подростков, и пз 30 человек 14 удалось бежать. Почта по всем губерниям пз числа набранных молодых людей для отправки на Тульские заводы 50% плп не доходило до места назначения, или, проработавши самый короткий срок, бесследно исчезало. Тяжесть материального положения этих рабочих усугублялась еще тем, что деньги и провиант они получали не на месте своей работы, а должны были ждать присылки его иногда нз очень отдаленных губернских цептров. Неудивительно, что при существовавших тогда способах передвижения и неналаженностп государственного аппарата зарегистрированы такие случаи, когда подросткам приходилось ожидать полагающегося им содержания по нескольку месяцев. Так, Казанская губерния, прислав па Тульские заводы согласно плану разверстки 41 ученика, решила ни кормового, пи денежного жалованья на них не высылать, во всяком случае пока они не выучатся мастерству. На какие средства, по мпенто начальства Казанской губернии, должны были жить присланные в принудительном порядке подростки, неизвестно. В делах Правительствующего сепата сохранилось лишь указание, что «и те ученики, приходя на оружейный двор, великому государю бьют челом, а ему, комиссару, доносят словесно непрестанно, что нм нить-есть нечего, помирают голодною смертью».[92] Невыплата заработной платы имела своим прямым следствием бегство учеников с Тульского завода, и правительству приходилось неоднократно напоминать губернским властям об аккуратной присылке жалованья, которое в среднем можно принять в 15 алтын в месяц деньгами н нолуосьмину провпапта.

В моменты особенно острой необходимости в рабочих той или ипой специальности издавались еще особые указы о сложении с них различного рода платежей, налогов и т. п., что относительно несколько увеличивало нх заработную плату.

Рабочие частных предприятий в массе своей являлись темн же крепостными, с которыми владелец мог делать все, что ему хотелось, при чем труд их вознаграждался в самых минимальных размерах, примерно 7 —12 рублями н год. Дети и подростки получали н того меньше.

Если на казенных заводах п фабриках денежное жалованье и не превышало этой цифры, то зато рабочим полагалось еще содержание продуктами, выдача которых обыкновенно равнялась солдатскому пайку н оценивалась в 6 рублей. На полотняных, парусиновых, суконных и тому подобных мануфактурах денежное жалованье подмастерья редко превышало 12 рублей в год. Но ведь это были уже более или менее квалифицированные рабочие. Обыкновенный лее ткач, переборщик, токарь или слесарь получали в год примерно от 0 до 10 рублей. При этом во внутренних губерниях, где цены на продукты былп ниже, заработная плата была, конечно, пе так высока, как, например, в Петербурге.

Дети ц подростки, которые уже в период зарождения крупных промышленных предприятий представляли собой заманчивую для предпринимателей рабочую силу, получали, как правило, значительно более низкую заработную плату. Шпулышкп, чесальщики, сновальщики и просто находящиеся на положений учеников при мастерах различной специальности получали в год чаще всего лишь но 3 рубля, реже 5 — б рублей. В некоторых случаях эта норма увеличивалась и довольно значительно, что находилось в непо- «родственной связи с устройством какого-либо нового производства, во главе которого ставили иностранных мастеров и в ученики к которым брали мещанских, а ин ігда и дворянских детей. Вообще же заработная плата в начале царствования Петра была безусловно выше, чем к концу первой четверти XVTII века.

Первые предприятия, пользуясь трудом вольнонаемных рабочих, принуждены были оплачивать их труд по более высоким расценкам, приближаясь к удовлетворению насущных потребностей рабочего. Но уже через самое короткое время выплата высокой, существовавшей на вольном рынке, заработпой платы оказалась ие под силу молодой мануфактурной промышленности, которая стала требовать от заиптересоваииого в ее развитии правительства дешевой рабочей силы. Идя на уступки, государственная власть ввела в обиход принудительный труд, и кадры рабочих стали теперь составляться, с одной стороны, из подневольных, закабаленных крестьян, с другой — из тех обездоленных, «праздно» шатающихся бездомных, вечно голодных бродяг, которые были известны в то время под наименованием «подлых людишек». Социальное и экономическое положение этих рабочих создавали условия, наиболее благоприятствующие понижению заработной платы, чем, конечно, предприниматели не преминули воспользоваться.

Горнозаводская промышленность, на которую стали обращать деятельное внимание лишь к концу царствования Петра, а главным образом во вторую четверть ХУШ века, не пережила за это время какого-либо резкого изменения в размерах заработной платы, существовавшей на ее предприятиях, и но штату 1723 года оплата труда на рудниках н заводах Уральского района почти не отличалась от той, которая практиковалась иа Фабриках обрабатывающей промышленности. Подмастерья получали 15—18 рублей, а чернорабочие и приравненные к ним ученики-подростки по 10 —13 рублей в год. Кадри вольнонаемных рабочих составлялись здесь главным образом из числа тех государственных крестьян, которые имели возможность уходить на побочные заработки.

По вскоре в связи с передачей многих предприятий горной промышленности из ведения казны в руки частных лиц, которые настаивали на предоставлении им дешевой рабочей силы, начали приписывать к заводам огромные массы государственных крестьян, и добровольная работа стала замениться теперь принудительным н крепостным трудом. В результате расценки, установленные условиями свободного найма, стали снижаться, и там, где раньше работало 20 — 30 чел., теперь можно было встретить целую сотню насильно оторванных от своего хозяйства крестьян, что дало современникам возможность отметить, как эти обстоятельства, тяжело отзываясь на материальном положении работников, служили поводами к бегству, непослушанию и беспорядкам. Стремясь как можно скорее отработать необх gt;димое и получая чрезвычайно низкую поденную плату, крестьяне стали брать с собою своих малолетних и несовершеннолетних детей, и именно с этого времени использование детской рабочей силы при вспомогательных работах иа горных заводах начинает принимать все более и более широкие размеры.

Постольку, поскольку обнищание крестьянских масс и развитие беспорядков представляли для зачинающейся промышленности угрожающее пиление, правительство принуждено было пойти на путь регулирования взаимоотношений между заводчиками и вспомогательными рабочими. В результате, указом 13 яиваря 1724 года была установлена одинаковая для всей этой категории рабочих плата. Летом, т.-е. в период с апреля по октябрь, пеший крестьянин должен был получать в день 5 коп., а с лошадью—1(1 коп. В зимнее время, с октября по апрель, безлошадный получал по 4, а конный по 10 коп. в день. Эта оплата труда, относясь, согласно указа, в одинаковой мере как ко взрослым, так и к несовершеннолетним рабочим, утверждала, •таким образом, расценки более низкие по сравнению с еще недавним прошлым,

когда вспомогательные работы выполнялись вольнонаемными, но отношению к заводчикам, крестьянами.

Расценки, установленные Петровским указом, существовали еще долгое время и, несмотря на все растущую дороговизну, не подвергались никаким изменениям. Более того, имеющиеся данные не оставляют сомнений, что заводчики не слишком точно выполняли этот указ и, где только представлялась малейшая возможность, уменьшали н без того низкую поденную плату.

Во вторую четверть ХУТП века деятельность горных предприятий прошла под знаком заметного оживления. Открывались заводы, начинали Функционировать новые шахты, рудники и т. д. Использование труда приписных крестьян принимает огромные размеры.

Пе определяя, сколь долго должна продолжаться работа этих крестьян, • хозяева далеко не редко принуждали их отрабатывать подушин й оклад в течение чуть ли не целого года, этим самым понижая заработную плату до минимальных размеров, делая труд приписных крестьян не только исключительно дешевым, по, можно сказать, совершенно даровым. Такие условия работы за подушный оклад, когда срок работы определялся нуждами предприятия, в сильнейшей степени отразились па использовании детского труда. Крестьяне, стремясь как можно скорее выполнить ненавистную им работу, привлекали к ней жен и детей, которые за это никакой специальной платы не получали. Неудивительно, что материальное положение этих рабочих было исключительно тягостным, н даже Паллас принужден был отметить, что «.бедные снх мест жители ие могут довольно изъяснить и жалостного своего состояния и удручення от нестерпимого ига А в таком, примерло, положении находились все те подсобные рабочие, которым ‘ увольнение от подушного сбору вместо заплаты служит», и для которых срок работы не был определен каким-либо количеством дней. Кадр этих работников был очень многочислен. Так, на Благодато-Кушвпнском заводе на таких условиях работало 7•/» тысяч крестьян, на Чумешевском руднике полтораста, на Ннжпе-Турннском заводе—5 157 чел., на Сысертском заводе — около трех тысяч приписных крестьян, на Кыштымском заводе—4 638 чел. н т. д. н т. д.* 13 указанные числа входят, правда, не только фактические работники, но вообще все жители приписных деревень, которые должны были платить подушный оклад, но так как работа назначалась в зависимости от числа душ, при чем возраст не играл роли, то действительно работающие отрабатывали подушный оклад не только свой, но н членов своих семей. Вследствие этого материальное положение рабочих еще более ухудшалось, и малолетние дети привлекались к работе в еще более широких размерах самими крестьянами, которым не под силу было отработать нодушевщину за всех старых, больных и умерших членов семьи, числившихся по последней ревизии. Так, описывая работы на Змеиной горе, Паллас отмечает, что «сверх сего употребляется от четырех до пятисот мужиков н мужицких детей к разбиванию и очистке руды, к валке лесу и сим подобным работам, кон они отправляют за подушный оклад».

Несмотря на то, что предприятия горной промышленности были обеспечены многими тысячами вспомогательных рабочих, часть которых работала в течение нескольких месяцев за подушный оклад, а другая за поденную плат_\. предприниматели прилагали все усилия, чтобы как-нибудь продлить срок нх работы или увеличить число самих рабочих. В этпх целях для тех крестьян, принудительный труд которых был целиком использован, устанавливалась добавочная в добровольном порядке работа за поденную оплату. Привлекаемые к- заводским работам зачастую из отдаленнейших округов,

не имея никаких средств на обратный путь, приписные крестьяне принуждены были отдалять срок своего возвращения на родину и соглашаться на поденную работу. Это отмечает и Даллас, говоря, что «многие из них (крестьян) отправляют самопроизвольно работы, сверх своей должности». Поденная плата выдавалась, как правило, в меньшем размере, чем установленная указом 1724 года. Так, на Пишминскпх и Березовских золотых рудниках поденные работники получали от 3 до Н коп. в день. Малолетние дети приписных крестьян, деля участь своих родителей, также использовались на вспомогательной, специально оплачиваемой работе. В районе Тагильского завода, на Магнитной горе было выломано песколько миллионов пудов руды, которую складывали, разбирали и жгли дети обоего пола, в количестве 400 человек, получая за свой рабочий день по 3 коп. К подобным работам привлекали также жен и детей тех мастеровых, которые являлись постоянными работниками предприятий, и труд которых оплачивался иногда сдельно, а чаще всего поденно. Так, например, на Кыштнмскпх железных заводах руду «добывают и носят в кучи работников» жены и дети, коим платится по урокам".

Труд детей и подростков использовался, конечно, не только иа работе вот могателыюго характера, но и внутри заводов. Так, Паллас писал: •' Весьма приятно смотреть, что маленькие ребята, от десяти до двенадцати лет, здесь работая вместе кузнечную работу, п получают такую лее плату».

Постоянный недостаток в рабочей силе принуждал заводчиков изыскивать всевозможные средства к увеличению числа дешевых рабочих. Описания многих предприятий горной промышленности говорят, что волей-неволей приходилось прибегать к использованию и вольнонаемных, конечно, главным образом, взрослых рабочих. Однако, повышенная заработная плата и известная самостоятельность делали их труд не столь заманчивым, и заводчики предпочитали пользоваться посылаемыми к ним в принудительном порядке ссыльнопоселенцами и даже содержащимися в острогах. Так, например, деревня Красноярская, около Колывано-Воскресенского завода, была приказом императрицы Екатерины заселена •¦маловажными преступниками», которые должны были выполнять заводскую работу. За это им выдавался провиант и, как говорит Паллас, «ио нескольку денег -. Поселенпые фактически на вечные времена и па такой же срок прикрепленные к заводам, эти работники, обживаясь, заводились семьями, и их дети составляли уже неотъемлемую часть предприятия. На речке Каршпь две деревни Тес п Келен, которые были специально населены ради горных работ такими людьми, кои за свои преступленья сюда ссылаются», представляли собою тот резервуар, из коего близлежащие рудники могли, в случае надобности, черпать дешевую рабочую силу не только самих преступников, но также и их жен и детей. А что труд этих рабочих оплачивался низко, видно уже из того, что Паллас, говоря об их заработках, мог высказать только лишь предположение о лучших для них теперь условиях существования по сравнению с жизнью в остроге.

Старания заводчиков к увеличению числа почти даровых рабочих приводили в конечном итоге к еще большему привлечению к работам государственных крестьян, и именно последние, а не вольнонаемные, ссыльные и т. п., составляли главную массу подсобных работников в горнозаводской промышленности. Низкая заработная плата, тяжелые условия работы и безысходная нужда зачастую вынуждали крестьян на открытую борьбу, на насильственные действия. Крестьянские беспорядки жестоко подавлялись вооруженной силой, и заводчики снова продолжали свою политику нажима н прижима. А надо отметить, что горпозаводскио предприятия были в то время далеко не убыточными, н многие заводы давали своим владельцам огромные для того промели барыши. Так, например, даже тогда считавшиеся несовершенными способы производства на Падуйском винном заводе мало беспокоили его владельцев, которые «пи во что ставят сей убыток, ибо барыш их при всем том велик». А Демидовские рудники в районе будущего Колывано- Воскресенского завода принесли своему владельцу за одни 1745 год при самых первобытных способах производства, но исключении всех издержек, чистого дохода 26 ООО рублей. Эта прибыль была настолько велика, что императрица Елизавета немедленно же распоряінлась принять все рудники с пх движимым к недвижимым имуществом в ведение казны.[93]

И в эго самое время многие тысячи крестьян независимо от возраста и "пола, эксплуатируемые на казенных н частных предприятиях, выполняя тяжелую, изнурительную работу, получая ншцонскую заработную плату, влачили самое жалкое существование. Эго положение нашло себе яркое отражение в наказах государственных крестьян тем депутатам, которые посылались в Екатерининскую комиссию. Возьмем для примера Кунгурскнй уезд Пермской провинции, в котором находились заводы графа Воронцова и Чернышева. Приписные к этим заводам крестьяне жаловались в своих наказах, что плата за рубку н подвоз дров до того мала, что многие нз них, которые только имеют возможность, нанимают вместо себя других работников и платят им больше, чем получают сами. Тут же в наказе крестьяне подтверждают отмеченное цифровыми данными. Они пишут, что нм уплачивается «за рубку куренных дров по десяти — по пяти копеек .за сажень», а для уплаты подушного оклада «на заводы нанимаем (мы) вольных, нз своих же денег ко плакатной (установленной для приписных крестьян) цене придаем за рубку куренных дров на одну сажень по двадцати пяти и по тридцати пяти копеек». Итак, мы видим, что выдаваемая крестьянам плата за наиболее распространенную работу вспомогательного значения была настолько низка и отставала от прожиточного минимума, что крестьянам представлялось более выгодным нанимать вольных, посторонних работников и доплачивать нм большие по тому времени деньги. Конечно, сделать это могли лишь материально лучше обеспеченные, имеющие на руках свободные деньги и в перспективо какие-либо заработки. Наиболее же бедняцкая часть крестьянства принуждена была выполнять работу па этих невыгодных и разорительных условиях, сокращая срок и смягчая ее последствия привлечением всех мало-мальски могущих работать членов своей семьи.

Плата за возку и поставку руды также значительно отставала от рыночных, реальных цен. Крестьяне указывают, что нм и здесь приходится нанимать работников от себя, уплачивая последним вдвое и втрое больше против плакатной цены. При поставке медной руды, когда платят им, пишут крестьяне, «за каждую тысячу пудов по 5 рублев но семидесяти три с четвертью копейки, от себя отдаешь в прибавку но 5 рублев по тридцати по 7 копеек».[94] По свидетельству наказов, заводчики не довольствовались столь низкой заработной платой н требовали от крестьян выполнения работ как раз в самые страдные, летние месяцы. Все эго приводило к тому, чго ночтн везде детп, начипая с десяти лет, принимали участие при вспомогательных работах. II следует отметить, что крестьяне, приписанные к предприятиям Осокина и Демидова, жаловашсь. что последние чинят нм «великое разорение, захватили чериосощиых крестьян в свое вотчинное владение», благодаря чему детп и подростки стали теперь привлекаться к работам в принудительном порядке, а заработная плата, сниженная до последних пределов, зачастую и вовсем пе выплачивалась.

Подытоживай приведенные выше данные о заработной плате как взрослых, так и несовершеннолетних государственных крестьян, запятых па подсобных работах, мы должны будем установить ее полное несоответствие не только уже устаревшему Петровскому указу 1724 года, но н самым минимальным требованиям существования.

Фискальные интересы предпринимателей кривели к опубликованию распоряжения, которое лишний раз подтвердило, что труд приписных крестьян оплачивался чрезвычайно низко. Мы имеем в виду указ 1779 года, который обязывал крестьян, работавших на Алтае, самих вносить причитающиеся с нпх оброки, налоги и т. п., в виду того, что зарабатываемых ими на заводах денег уже нехватало на уплату податей, и, следовательно, прежний порядок, по которому подати за крестьян в счет заработной платы уплачивались в казну непосредственно самими заводчиками, должен был принести последним прямой убыток.[95]

Что касается тех детей и подростков, которые, являясь членами семьи постоянного заводского рабочего, привлекались к работам непосредственно в самом предприятии, то в отношении их заработная плата посила более однородный и установленный практикой характер, резко разнясь в то же время от заработной платы взрослого рабочего. Так, папример, в Алтайском округе в конце 60-х годов XVIII века детп, не достигшие 15-летнего возраста, получали 6 рублей, а подростки —до 12 рублей в год. В это лее время низшие разряды взрослых рабочпх получали от 12 до 18 рублей, а высшие — от 20 до 26 рублей в год. Если принять во внимание, что 12 рублей в год платили рабочим в начале века, когда жизнь была, как мы увидим ниже, несравненно дешевле, п что, при получке в 6 н 12 рублей в год, детям п подросткам никакого продовольственного пайка не выдавали, безусловное несоответствие заработной платы и стоимости жизни станет очевидным.

На некоторых заводах применялась для детей также и поденная оплата, которая была ниже даже получаемой приписными крестьянами. Так, но распоряжению начальника горных заводов дети, начиная с 7-летнего возраста, получали по 2—3 коп. в день, п лишь для тех, кто прибывал издалека, поденная плата увеличивалась до 6 коп.2

Говоря о заработной плате детей и подростков, работающих на предприятиях добывающей промышленности, нельзя обойти молчанием вопрос о снабжении нх предметами питания, который имел в тех условиях чрезвычайно важное значение. Заводы, рудники, шахты п т. п. зачастую находились настолько далеко от населенных центров, что приобрести необходимые продукты было просто негде. Такое положение принудило предприятия как казенные, так и частные, устраивать у себя «магазины», которые снабжали бы рабочих предметами первой необходимости. Несмотря на низкую заработную плату на протяжении почти всего XVIII века рабочие но получали никаких пайков, и за продукты, выдаваемые пм магазинами, соответствующие суммы вычитывались из причитающегося жалованья. Более того, пользуясь безвыходным положением рабочпх, которые отдавали свой труд в порядке принуждения, предприниматели пе только исчисляли стоимость продуктов по рыночной цене или ио себестоимости, но еще делали надбавку на расходы по содержанию складов, подвозу продуктов и т. п.

Однако, с течением времени в связи со все растущей дороговизной материальное положение рабочих настолько ухудшилось, то здесь, то там вызывая серьезные эксцессы, что правительство принуждено было взяться за регулирование заработной платы рабочпх и снабжения их необходимым продовольствием. В 1785 году именным указом иа имя пермского и тобольского генерал-губернаторов предписывалось вычитать с работах казенных заводов за выдаваемый пм хлеб нз расчета не выше чем по 20 коп. за иуд. даже н в том случае, если самому заводу он обходится дороже.3 Ио оста-

повиться на этих полумерах было нельзя, и 14 мая 1799 года был издан чрезвычайно важный закон о снабжении рабочих продовольствием, который в самое ближайшее время привел к установлению безденежного пайка.1 По указу 14 мая предписывалось выдавать рабочим уральских заводов и их ясенам хлебный паек в размере 2 пудов каждому. В отношении детей мужского пола, которые по достижении 12-летнего возраста употреблялись на подсобных работах, выдача хлеба также была увеличена до 2 пудов, при чем получаемая ранее ими заработная плата не подвергалась какому-либо снижению. Что касается девочек, то хлебный паек должен был им выдаваться в половинном размере до достнясенпя ими 18 лет, когда, если они не приобщались к заводской работе, эта выдача прекращалась. Но огромное значение закона 14 мая 1799 года сказалось не только в установлении размеров пайка, а также и в вопросе о вычете его стоимости нз жалованья рабочих. Согласно этому закону вычеты могли производиться только тогда, когда себестоимость пуда хлеба (муки) колебалась в пределах от 50 кон. до 1 рубля. Но н здесь были установлены известные ограничения. Для тех рабочих, месячное жалованье которых не превышало 1 рубля, выдача хлеба должна была производиться совершенно безвозмездно. Это решение имеет большое значение при определении размеров заработной платы малолетних и несовершеннолетних рабочих, которые но получаемому ими месячному жалованью целиком входили в эту группу рабочих. С рабочих, месячный заработок которых колебался от 2 до 3 рублей, вычитывалось по 10 коп. с пуда, а с получающих до 5 рублей в месяц — но 20 кон. Если же пуд хлеба обходился магазинам менее 50 коп., то вычет в размере 10 коп. производился только у последних.

Таким образом, мы видим, что закон 14 мая 1799 года сыграл известную роль в улучшении материального положения рабочих казенных заводов, н особое значение оп имел для низших категорий, в том числе детей н подростков, которым заработная плата путем бесплатной выдачи хлебного пайка была увеличена, примерно, на 80 — 90 коп.

Что же касается огромной массы рабочих, занятых па частных горных заводах п работавших не постоянно, а спорадически, на подсобных работах, то здесь на всем протяжении XVIII века мы не только не увидим какого-либо повышения в заработной плате, но в связи со все ширящимся применением принудительного труда должны будем отметить даже некоторое понижение ее н резкое ухудшение материального положения приписных крестьян вообще, как следствие ярко выраженного процесса вздорожания предметов первой необходимости.

Заработная плата детей и подростков, работавших в предприятиях обрабатывающей промышленности, главным образом в наиболее сильно развитом текстильном производстве, складывалась нз совершенно других элементов и под влиянием особых, этой отрасли промышленности свойственных, условий.

Прежде всего ни частные, пи казенные фабрики не представляли собою столь крупных но числу запятых в них рабочих предприятий п не знали нужды в стольких тысячах подсобных рабочих, как заводы, рудники и другие предприятия горной промышленности. Далее, последние создавались в зависимости от природных богатств Урала н Алтая, зачастую в совершенно безлюдных районах, в то время как суконные, каразейные, полотняные и другие фабрики строились недалеко от населенных центров, так как нх производство зависело от густоты крестьянского населения данного района, которое зачастую являлось поставщиком необходимого сырья, а с другой стороны — от главного потребителя пх продукции — военного ведомства и населения городов.

Эти условия, а также сравнительная несложность постановки производства вызваш к жизни фабрику двух типов: во-первых, вотчинную, дворянскую, кадры рабочих которой составляли главным образом крепостные, и, во-вторых— ку и е ч е с к у ю с посессионными крестьянами. Выше (гл. I, § 3) нами уже был выявлен процесс борьбы между купеческой, централизованной мануфактурой и дворянской, кустарной по своему типу, фабрикой.

Добившись Петровским указом 1721 года права приобретать к предприятиям населенные деревин для использования на фабриках труда крестьян, купечество было поставлено под известный, хотя и очень слабо осуществлявшийся, контроль и установило более пли мепее однородную, в зависимости от квалификации и специальности, заработную плату, Но, конечно, крепостное фактически состояние посессионных крестьян п постоянные льготы, оказываемые правительственной властью в смысле предоставления предпринимателям даровой рабочей силы бездомных женщин, нищих, бродяг, малолетних сирот и т. п., а равно и договоры, заключаемые фабрикантами и заводчиками с важнейшими ведомствами на поставку продукции данного заведения, ни в коей мере по могли способствовать приближению уровня заработной платы к стоимости жизни и удовлетворению-наиболее элементарных потребностей рабочего. Право на самое широкое использование рабочей силы детей и подростков, весьма тщательно соблюдаемое предпринимателями, также должно было вложить свою лепту в дело понижения заработной платы.

Еще худшие предпосылки для размеров заработков рабочих имеем мы в отношении тех предприятий, которые возникали на территории дворянских вотчин. Здесь, с одной стороны, имелись чисто дворянские фабрики, в полной мере использовавшие труд крепостных крестьян, а с другой — предприятия кустарного типа, владельцами которых являлись зачастую те же помещичьи крестьяне, также пользовавшиеся трудом крепостных путем дачи им работы, выполняемой работниками у себя и избе.

Такие «крестьянские» предприятия приносили немалую выгоду п самому помещику, почему последние и выступили в Екатерининской комиссии по составлению нового уложения ярыми защитниками крестьянских промыслов.

Весь хозяйственный уклад жизни русского государства того времени, в основе своей имевший эти вытекающие из крепостного права и крепостной зависимости отношения, не позволял государственной власти слишком глубоко входить в жизнь дворянской вотчины и всерьез регулировать отношения между помещиками и его крепостными, определять права тех и других. А это, конечно, пе могло ие отразиться соответствующим образом па формах и размерах заработной платы, практиковавшейся на крепостных фабриках как в отношении взрослых рабочих, обязанных барщиной или оброком, так н в отношении их малолетних и несовершеннолетних детей. Известны случаи, когда никакой платы крестьянам не выдавали и лишь на 2 месяца и году их отпускали для исправления нолевых работ. С другой стороны, были предприятия, иа которых заработная плата хотя и п небольших размерах, но все же выплачивалась.

Вообще же сколько-нибудь подробных данных о заработной плате на дворянских предприятиях но той же самой причине «автономности» вотчинной фабрики мы не имеем, а то, что есть, носит случайный характер и относится к более позднему времени.

Вместе с тем предприятия последнего типа благодаря указу 1702 года, но которому от купечества было отнято право покупки населенных деревень, стали распространяться и развиваться именно во вторую половину XVIII века, когда купеческие фабрики оказались в отношении добывания рабочей силы в стесненном положении и принуждены были или прибегать к вольнонаемным рабочим или заключать с помещиками договоры па поставку рабочих

р у к- Так продолжалось до 1798 года, когда соответствующим указом купечеству были возвращены отнятые льготы.

Все этн явлення и изменения в соотношении сил купеческой и дворянской фабрик также должны были повлиять па политику заработной платы, повышая ее на купеческих предприятиях в периоды затруднений с “рабочей силой и, наоборот, понижая в моменты получения тех или иных льгот.

Государственная власть вмешивалась в вопросы заработной платы обыкновенно только тогда, когда тяжелое материальное положение рабочих вынуждало их на беспорядки н оставление работ. Несколько иначе обстояло дело с суконными фабриками, которые в XVIII воке почти все являлись предприятиями обязанными, т.-е. такими, которые должны были определенную часть своей продукции предоставлять за известную плату в распоряжение того или иного ведомства. Будучи кровно заинтересованным в бесперебойной, нормальной работе той или иной суконной фабрики, правительство считало необходимым регулировать как работу этих заведений, так и взаимоотношения между рабочими и их хозяевами. Памятником такого регулирования являются работные регулы для суконных н каразейных фабрик от 2 сентября 1741 года.[96] Объясняя их появление тем, что «великое своевольство и чрезвычайная нродерзость у мастеровых к работных людей в большом числе суконных и каразейных фабрик к немалому разорению вкоренилась-, законодатель, весьма детально разбирая вопросы работы и поведения рабочих, подробно нзъяспяет, как и когда должна выплачиваться работным людям полагающаяся им заработная плата. Так, в § 10 говорится: «В "субботу, по отпуске с работы в 12-м часу, каждому, который ни в какую внну не впал, часть свою заслуженную понедельную плату давать исправно, однако, таким образом, чтоб четвертая часть оной удержана была». Этот новый момент в политике заработной платы объясняется стремлением фабрикантов путем угрозы уменьшения или невыдачи части заработка держать работных людей в полном повиновении. Как из цитируемой, так и из других статей настоящего указа явствует, что уже в то время, в эпоху принудительного н крепостного труда, в эпоху низкой заработной платы, система штрафов за малейшую провинность использовалась в очень широких размерах, оказывая сильнейшее влияние на понижение фактически получаемого заработка. Так, явка на фабрику с опозданием иа полчаса в первый ран каралась одним выговором, во второй раз — денежным штрафом нз расчета оплаты труда за один час работы, в третий — в двойном размере и в четвертый—половиной дневного заработка. Появление на улице в пьяном виде, игра на деньги, отлучка с фабрики в рабочее время, отказ от работы жен и дочерей рабочих и т. п., также влекли за собою вычеты из заработной платы. Особенно большие штрафы взыскивались с рабочих при оказапни сопротивления или вообще неподчинения фабричному начальству, а также за плохую работу. Б нервом, например, случае штраф достигал размеров трехмесячного заработка мастерового, а во втором с рабочего сперва высчитывалась стоимость испорченного товара, который отдавался работнику, а затем вычет производился уже и без возвращения сырья.

«Работные регулп» 1741 г. замечательны еще тем, что они являются первой и едва ли не последней попыткой регламентировать законодательным путем размеры заработной платы рабочих суконной фабрики. Правда, как мы увидим ниже, ни один почти предприниматель не считался в своей деятельности с этими правилами, но во всяком случае эта попытка законодателя, продиктованная соображениями о бесперебойной и наиболее продуктивной работе суконных к каразейных фабрик представляет для нас большой интерес. Согласно установленной теперь таксе, шерстомытари (мытье и сушка шерсти) должны были получать с пуда по 8 коп., іперстеразбиратели н верхоетрпгатели— по 15 коп., шерстосннжателп по 2% коп. с иуда, шерстобиты, чесальщики, щипалыцикн н чистильщики по 1' „ коп. с нуда, скро- бИЛЬЩИКИ и портовщикп ПО 1 — 17s КОН. с фунта, нрядилыцпки по 3-/3 коп.. шпульники по 77[97] коп- с половинки н т. д. Суконный подмастерье должен был получать по 3 рубля в месяц, а мастер — 50 р. в год. При этом, конечно, определялось приблизительно то количество работы, которое необходимо было выполнить каждому рабочему. При всем этом интересно отметить, что малолетние рабочие были поставлены в особые условия, и в то время, как все получали сдельно, нм была положена поденная плата и, как говорится в указе—«дранье, щипание н чнщенпе малолетние ребята исправлять могут, получая платы но 2 коп. в сутки». Для ясного представления соотношения заработков малолетних с выработкой взрослых рабочих укажем, что прядильщики, папр., получали (по регламенту) как самый минимум — б коп. в день. На практике же те и другие вырабатывали и того меньше.

О том, как фактически выдавалась на суконных фабрпках того времени заработная плата, мы узнаем из документов правительственного расследования о беспорядках, происшедших на московской мануфактуре, которая называлась в то время «Большой суконный двор».1

Б 1720 году фабрика, до того времени находившаяся в ведении казны, была передана купцу Щеголину н компании. Плата рабочим была определена указом Мануфактур-коллегии от 1723 года, но которому ткачам платили с каждого аршина сукна по 61/* коп., а прядплыппкам по 3 коп. с фунта шерсти. В среднем заработок ткача в сутки равнялся 25—30 коп. Прядильщики вырабатывали значительно меньше.

В 1735 году по смерти купца Щеголиыа фабрика перешла в руки Болотина и К°, и с этого времени натопаются постоянные н упорные столкновения работных людей с владельцами. Первые - реформы» Болотина свелись к тому, что он начал вычитать из жалованья рабочих за игру в карты, за «прогульные дли», — когда фабрикант не давал работы, — значительные суммы: от 5 коп. н день — у прядильщиков, до 20 коп. — у ткачей. Кроме этого, под предлогом того, что часть сукна выходит негодная, содержатель фабрики стал удерживать у рабочих с каждой половники сукна по 40 коп. Рабочие писали жалобы, которыми, конечно, ничего не добп- лнсь... В 1737 году зарвавшийся предприниматель решил уменьшить плату рабочим протпв определенной в указе п стал требовать от них с соответствующими угрозами, чтобы опн подписались под заявлением, в котором сами, мол, «просят» (!) об уменьшении заработка. Одпако фабричные отказались сделать это, за что многие пз пнх были наказаны плетьми. В виде протеста рабочие бросшш работу, и с 22 марта по 14 мая фабрика стояла, а сами они не получали никакой платы. В столицу, во все высшие правительственные учреждения, работными людьми одна за другой посылались жалобы. Рабочие долгое время надеялись, что государственная власть обратит внимание иа их тяжелое состояние и положит предел дальнейшему снижению заработной платы. Но. как и следовало ожидать, надежды рабочих не сбылись. Правительствующий сепат остался глух к пх жалобам. В конце концов под влиянием острой нужды работные люди принуждены были уступить, н в 1738 году с их «согласия» расцепки за работу были понижены.

Однако, волнения на суконной фабрике не закончились. В 1742 году, продержав челобитчиков, посланных рабочими ••Большого суконного двора», в течение нескольких лет в тюрьме, за то, что опн осмелились покинуть Фабрику и подать жалобу на своих хозяев, Правительствующий сенат по

рассмотрении дела все же должен был признать снижение заработной платы неправильным и приказал произвести в этом направлении детальное расследование.

Расследование было произведено весьма тщательное н тянулось в течение 2 .чет, НО решений ио нему никаких не выносилось. Вследствие этого и 1746 году на фабрике вновь вспыхнули волнения, которые были подавлены с отменной жестокостью. А владелец предприятия Болотин, после каждого протеста рабочих обрушивавшийся иа них с новой силой, цроизвел в 1749 году очередной нажим, добившись от Мануфактур-коллегии права употреблять на фабричной работе в принудительном порядке дочерей, жен и вдов рабочих, которые «праздно» живут на фабрике.

Под гнетом материальной нужды и постоянных физических наказаний н издевательств рабочие опять послали в столицу челобитчика, которого постигла еще более тяжелая, чем его предшественника, участь.

Однако, несмотря па то, что фабрикант, взбешенный упорством рабочих, вновь понизил им заработную плату, работные люди, взрослые и малолетние дети, с исключительным единодушием решив продолжать борьбу, не переставали слать в сенат свои жалобы, в которых указывали, что за десять лет, с 1782 но 1742 год, им не додано около 40000 руб. (!) заработанных денег, т.-е. примерно по 40 руб. на человека.

Постоянные неудачи жалоб и ходатайств в высшие органы заставили рабочих бросить безрезультатную борьбу. По не имея нн нравственных, ин физических сил продолжать работу на ненавистной нм фабрике, опи стали массами покидать ее, несмотря на грозящее нм за это жестокое наказание.

С 1749 года это бегство приняло огромные размеры, и владельцы предприятия принуждены были констатировать, что у них на фабрике «ио неизвестным причинам» осталось из 1 ООО рабочих всего лишь 120 человек. Судьба бежавших работных людей нам неизвестна. Многие из них наверное погибли, отыскивая средства к существованию, другие, может быть, н нашли себе работу на других фабриках н заводах, которые пз-за недостатка в рабочей силе готовы были укрыть и «приютить» беглых рабочих. Во всяком случае они, не имея сил п возможностей изменить политику заработной платы владельцев фабрики, не смирились и пошли по единственному оставшемуся для них пути.

Покинув предприятие, работные люди лишили его возможности в течение некоторого времени продолжать производство; это явление, в свою очередь, в корне изменило социальное н материальное положение 400 детей и подростков — учеников1 Московской гарнизонной школы, которые были брошены иа суконную фабрику во власть ее владельцев н в свою очередь должны были испробовать сладость жизни, когда единственным средством к существованию является заработная плата, выдаваемая содержателями « Большого суконного двора».

Так как Московская суконная фабрика являлась предприятием обязанным, т.-е. таким, которое должно было известную часть своей продукции предоставлять в распоряжение государственных учреждений, то ясно, что правительство было заинтересовано, чтобы на такой большой, особенно для того времени, фабрике работа протекала без перебоев, а тем более без длительных простоїв. Поэтому в конце 1749 года по ходатайству владельцев предприятия последовал указ, которым 400 солдатских детей были отправлены для работ на Большой суконный двор» вплоть до достижения ими 20-летнего возраста. Отправленные были солдатскими детьми, обучающимися в гарнизонной школе, при чем большинству из них не минуло еще к тому времени и 12 лет.

Фабриканты продолжали в отношении этих малолетних рабочих ту же сугубо эксплуататорскую политику. Постоянные издевательства, телесные наказании за малейшую вину и без вины, просто ради острастки, недодача

заработанных денег и вытекающая отсюда острая нужда заставили подростков мечтать о тяжелой солдатчине. В 1755 году на ряду с подачей в Мануфактур-коллегию жалобы иа урезывание заработков, 24 школьника [98] написали заявление, которым просили о взятии их на военную службу, так как им, мол, уже миновало' 20 лет. По наведенной саранке оказалось, что подростки сообщили ложные сведения о своих летах, и просьба их не была уважена по той причине, что ученики эти в 20-летпий возраст «аще по пришли», а заявление они подали лишь потому, что всеми силами стремились покинуть суконную фабрику. Другая часть подростков, ие ограничиваясь голословным утверждением о фактическом понижении заработной платы, подробно изъясняет, каким путем фабриканты понижали их заработок. Оказывается, что, выдавая школьникам, которые работали в качестве прядильщиков, для пряжи на сукна 53 фунта шерсти, предприниматели платят им пз расчета всего лишь за 50 фунтов. Соглашаясь, что 1 фуит шерсти идет на усушку, подростки констатировали недодачу им денег за 2 фунта шерсти, по 3 коп. на фунт, а всего в размере б коп. Эти 6 коп. играли в жизни рабочих далеко ие маловажную роль, особенно принимая во внимание, что с каждой половинки сукна, которая вырабатывается из этих 53 фунтов шерсти, и так уже вычиталось 40 коп., да, кроме того, большие суммы удерживались в наказание за разные «провинности». Несмотря на всю обоснованность жалобы солдатских детей, Мануфактур-коллегия никаких мер к ликвидированию этой несправедливости пе приняла и, выслушав объяснения владельцев фабрики Докучаева с товарищами о том, будто бы на усушку идет 8 фунтов шерсти, и что за 5 фунтов деньги выдаются вследствие их благожелательного отношения к подросткам, признала домогательства последних неправильными.

Прошло еще 7 лет. За это время многие пз бывших учеников гарнизонной школы «пришли в возраст», но иа военную службу взяты не были. Более того, боясь какой-либо остановки в деле производства сукой, сенат указом 5 декабря 1761 года постановил не только оставить их фабрике, но разрешил и дальнейшую отправку школьников на те предприятия, которые нуждались в рабочей силе. 1 Таким образом, к 1762 году, когда на «Большом суконном дворе» разыгрались на почве неправильной выдачи заработной платы крупные беспорядки, среди рабочих этой фабрики находилось немалое число детей и подростков.

Волнения начались с подачи школьником Федором Андреевым жалобы на содержателей фабрики, в которой оп указывал, что они дают рабочим для выделки сукон негодную шерсть, от чего, во-первых, страдает армия, на которую производятся эти сукна, а во-вторых, и сами школьники, так как при сдельщине работа с негодной, гнилой шерстью уменьшает их заработок. Далее Андреев жаловался, что с них удерживают -заработанных донег с каждой половинки сукна за три фунта», ибо для пряжи на половинку сукна «дается по пятьдесят по три фунта, а они (фабриканты) платят нам заработанных денег только за 50 фунтов». Кроме того, фабриканты, как отмечалось в челобитной, «вычитают у пего, Андреева, и у нротчих той фабрики у всех записных мастеровых п работных людей из заработанных денег с каждого поставу в рекрутскую окладну з ткача по двенадцати, з кардовщика, з кробойщпка но семи, з прядильщика, з пшульинка ио шести копейки».

Заявление Андреева было признано ложным, и по определению Маиу- фактур-конторы оп должен был быть подвергнут публичному сечению. Когда юнкер Мещерский с солдатами явился, чтобы выполнить этот приказ, толпа

школьников и работных людей напала на него, а также и на служащих конторы, отбила Андреева, поломала дверн и окна фабричной конторы, избила приказчика и т. д. Этот бунт повлек за собою детальное расследование всего дела, и прибывшая из Мануфактур-коллегии специальная комиссия учинила допрос не только рабочим-подросткам, мастеровым и работным людям, но также н самим фабрикантам с верными им мастерами. Вся допрошенная рабочая молодежь подтвердила в своих показаниях то, что было высказано Андреевым в его челобитной, твердо настаивая на выработке сукон нз самой низкосортной шерсти, по дешевке скупаемой фабрикантами у местных жителей, что сильно затрудняет пх работу и уменьшает заработок. Кроме того, подростки жаловались, что содержатели фабрики в течение носледпнх лет несколько раз сбавляли расценки за работу, и они но имеют никакой возможности путем усиления темпа выработки улучшить своо материальное положенпе.

Допрошенные фабриканты показали, что они употребляют в дело только хорошую шерсть, ибо недоброкачественный товар плохо расходится среди окружающего населення и может быть не ирннят Мануфактур-коллегией, имеющей образцы, по которым фабрика должна доставлять сукна. Далее они заявили, что сами рабочие, стремясь увеличить свою выработку, «прядут основы от 24 до 28 фунтов (вместо полагающихся 22—24 фунтов) н таким толстым прядением в суконном деле причпншот худость». Поэтому, совладелец Докучаев, считает решение о понижении расценки вполне правильным, ибо в противном случае работные люди будут иметь слишком большие заработки, что может, но его мнению, вредно отозваться иа их нравственности, поведении, послушании н т. д. Парируя жалобы школьников на недодачу заработанных денег за 2 фунта шерсти на каждую половинку сукна, Докучаев показал па допросе, что было бы вполне справедливым вычитать за все 8 фунтов усупши, п что не делает он это только потому, что не хочет ставить подростков в еще худшие материальные условия и создавать поводы для новых жалоб. По словам фабриканта, перевод школьников на сдельную оплату был произведен в интересах последних (!), и что сравнительно лучшие с крепостными фабриками условия труда служат достаточным доказательством необоснованности жалоб солдатских детей. Говоря о той заботливости, которую оп проявил по отношению к своим рабочим, Докучаев указывает, что он не только зачастую авансировал их, но даже выдавал каждому рабочему при его женитьбе в виде безвозвратной ссуды по 5 рублей, каковая сумма также должна быть принята во внимание при определении заработков школьников и мастеров. Последнее обстоятельство действительно имело место, н фабричные не отрицали его. Однако, дело заключалось вовсе не в доброте фабриканта, который извлекал из- браков своих рабочих прямую выгоду, так как вследствие права привлекать- к работам членов семьи рабочего, каждая женитьба обеспечивала ему лишние дешевые рабочие руки.

Пе в пример прошлым годам следствие было закончено очень быстро, н от Мануфактур-коллегии последовало решение, совершенно реабилитировавшее фабрикантов и предложившее одному нз членов комиссии, взяв отряд солдат, смирить бунтовщиков в самый кратчайший срок и подвергнуть их жестокому наказанию.

Так закончилась борьба солдатских детей, мастеровых и работных людей против политики понижения и урезывания заработной платы. Рабочие были побеждены, но волнения эти заставили государственную власть взяться за урегулирование вопросов, связанных с оплатой труда на суконных фабриках и с взаимоотношениями между владельцами предприятий и рабочими.

Если формально п в официальных документах все действия владельца «Большого суконного двора* были прпзпаны правильными, то все же ему еще было, невидимому, конфиденциально сделано соответствующее внушение,.

так как впоследствии действия предпринимателей на этой фабрике носили более осторожный и политичный характер.

С 1736 по 1762 год владельцы «Большого суконного двора» проводили свою политику заработной платы из расчета вызвать среди рабочей массы беспорядки, которыми, с одной стороны, можно было бы объяснить и плохое качество вырабатываемой продукции и невыполнение в срок взятых на себя согласно заключенным договорам обязательств перед казенными учреждениями, а с другой — заставить правительство, под угрозой полной остановки фабричных работ, предоставить мануфактуре партию наиболее дешевых рабочпх рук. И действительно, мы впднм, что после бегства в 1749 году около восьмисот работных людей, труд которых расценивался сравнительно дорого, последовал указ сената о посылке на суконную фабрику 400 малолетних детей, представлявших собою ту рабочую силу, в отношении которой можно было осуществлять политику снижения заработной платы при более усиленном использовании их труда. Не останавливаясь на этих достижениях, фабриканты, ухудшая условия труда и быта своих рабочих, спровоцпровав нх на крупнейшие беспорядки, добились такого решения следственной комиссии, которое всю вину за невыполнение ряда ранее изданных указов о сдаче в срок полагающегося военному ведомству количества сукон п об улучшении качества последних перенесло с фабрикантов на плечи рабочих суконной фабрики, значительную часть которых составляли несовершеннолетние «солдатские дети», сыновья, дочерн н жены мастеровых и работных людей. В результате владельцы не только положили себе в карман те урезанные у несовершеннолетних и взрослых рабочих несколько десятков тысяч рублей, которые были заработаны последними столь тяжелым трудом, но добилпсь еще новых льгот, увеличивающих их прибыли.

Те причины, которые вызвали беспорядки на Московской суконной фабрике, имелись н на других предприятиях того времени, и потому на многих 113 них повторились события, схожие в той или ипой степени с теми, о которых выше уже шла речь. История рабочих волнений на казанской суконной фабрике, не уступавшей по своим размерам «Большому суконному двору» н принадлежавшей в конце XVIH века подполковнику Осокнну. свидетельствует, что именно политика заработной платы, проводимая владельцем этого предприятия, служила поводом к тем беспорядкам, которые потребовали правительственного вмешательства и расследования. Хотя в событиях, происшедших на казанской суконной фабрике в последней четверти XVEI века, мы найдем уже знакомые нам черты, мы все же бегло остановимся на них, ибо в документах архивного дела об этой фабрике имеются, как ннгде более, подробные данные о заработной плате рабочих различных специальностей и квалификаций.[99]

Казанская суконная фабрика принадлежала казне до 15 июня 1724 года, когда была пожалована казанскому жителю Микляеву. Б письме на ими нового владельца, подписанном Петром Первым, указывалось, что в его владение отдается «Казанской шерстянной завод с готовым домом н со всеми станами и протчнми инструментами» с надеждой, что он, Мнкляев, приложит все старания к увеличению производства сукон. Всего лее ему было передано материалов на сумму 12 755 рублей н 587 чел. мастеровых н работных людей. В 1735 году по смерти Микляева суконная фабрика перешла к его вдове с братом' Дрябловым, и указом императрицы Анны новым владельцам, в целях создания условий, наиболее благоприятных для расширения производства, был дан целый ряд льгот, среди которых обращает на себя внимание предоставление земельной площади для поселения мастеровых и работных людей, -дляшшку 1052 и поперешнпку 553 сажени •.

Кроме того, правительство гарантировало, что мастеровых в работных людей этой фабрики оно никогда и никуда на другие предприятии отдавать не будет, обещая полную поддержку в отыскании беглых, к водворении их обратно и т. д. К последующие годы, когда фабрикой владел Дряблов, и после него, когда она перешла к казанскому купцу Осокииу, был издан ряд указов, облегчавших фабрикантам снабжение предприятия дешевой рабочей силой. В 1755 году в исполнение указа 1752 г., ограничивавшего несколько права купечества на покупку к предприятиям крепостных, последовало распоряжение о закреплении за фабрикой 982 чел. самого разнообразного социального положения, за которых Дряблов внес в казну определенную сумму денег. Разнообразные льготы, которые оказывались суконной фабрике, объясняются заинтересованностью правительства в ее производстве. Подтверждение этому мы находим п именном указе сенату от 9 ноября 1780 года, который предлагал последнему произвести детальное обследование суконных фабрик и выяснить, насколько выполняются ими изданные прежде постановления.

Вместе с тем еще раз разъяснялось, что частные предприятия, заведенные силами и средствами самих предпринимателей, без помощи государства, пользуются полной свободой продажи сукон, в то время как получившие когда-либо вспомоществование деньгами или рабочей силой должны продолжать аккуратную и добросовестную поставку сукой и ие свободны от принятых на себя прежде обязательств. Более того, указ этот угрожал, что в случае несоблюдения владельцами фабрик последнего условия и употребления фабричных людей на какие-либо другие посторонние работы и вообще при запущенности производства, предприятия будут отбираться в казну или продаваться с торгов другим лицам.

Таким образом, мы видим, что Осокнн, который владел фабрикой ко времени издания последнего указа, был поставлен в отношении выполнения казенных поставок в те же условия, что и его московские собратья, владельцы «Большого суконного двора* в первой половине XVIII столетия. Разница заключалась лишь в том, что теперь, во вторую половину XVIII века, под давлением дворянства, ведшего упорную борьбу с купеческой фабрикой, правительство относилось к владельцам посессионных предприятий не столь благожелательно, и тон указов был теперь совершенно другой. Как мы ниже увидим, это обстоятельство сыграло большую роль в политике заработной платы, проводимой Осокнным.

Каков же был состав рабочих казанской суконной фабрики и какая была установлена для пих оплата труда?

При основании этой фабрики в 1714 году в число рабочих были набраны в значительной мере те «гулящие люди», кадры которых составлялись из беглых помещичьих крестьян, скрывавшихся от солдатчины рекрут, малолетних бродяг и нищих. При передаче фабрики местному богачу Мнкляеву, за ней числилось 587 чел. мастеровых н работных людей. Постепенно предприятие расширялось, и 2-я ревизия, произведенная еще при Микляеве, зарегистрировала 1 235 душ - работных людей разных родов». 15 период дрябловского владения на фабрике числилось уже 1 462 рабочих, при чем о составе их можно судить но владенной выписи, данной в 1755 году Дрлблову на 982 чел., из которых на долю солдатских и фабричных детей приходится 66S. Кроме того, на фабрике работали казенные и помещичьи крестьяне, выходцы из купеческого сословия II 'Г. д.

Когда мы говорим о солдатских и фабричных детях, это, конечно, не означает, что все «lt;gt;к чел, были малолетние или несовершеннолетние рабочие. Многие из них ко времени дачи выписи перешли уже в разряд взрослых рабочих, ни оставшаяся терминология, с одной стороны, показывает, из каких слоев населения вышли эти работные люди, а с другой—предполагает, что значительный процент в составе рабочих этой фабрики составляли малолетние п несовершеннолетние рабочие.

По 4-й ревизии, когда фабрика принадлежала, уже Осок пну, на ней числилось 1 394 души мужского пола, а к моменту 5-й ревизии убыло 161 чел. Но так как в число это входят также и те, которые действительно не могут работать, как, например, престарелые, увечные пли совсем малолетние, то более правильное представление о рабочей силе казанской фабрики дает нам относящийся к 90-м годам ХУІП столетия перечень рабочих н служащих, составленный самим предприятием незадолго до правительственного обследования. Работа происходила на 102 станах, при чем на каждый стаи полагалось по 8 человек: скребалыцик, кардовщик, 4 прядильщика и 2 ткача, а всего, следовательно, 816 чел. Кроме этого, работало еще 303 чел.: номеров нашивателей — 2, прп заводных артелях для пряжи основ — 36, пшулыш- ков —17, бабешцнков — 13, сновальщиков — 8, ннтпых мастеров — 2, прядильных-- 11, сукновалов—14, ворсильщиков и стрнгачей — 37, точильных мастеров — 2, красильщиков с учениками —14, нерсовой мастер—1, при нем рабочих — 4, мастер для делания иерсовых бумажных листов — 1, шерсти разбнрателей — 26, иодстрпгателей — 15, ннтпых прядильщиков — 4, челночных мастеров — 2, трубочист — 1, оконншнпк — 1, подмастерьев и нарядчиков—10. При этих рабочих фабрику обслуживала еще 42 полицейских и домашних служителей. Из этого числа рабочих на долю малолетних н несовершеннолетних приходятся те, кто работал в качестве прядильщиков, шпулышков, отчасти сновальщиков. Таким образом, общее количество занятых на фабричной работе детей и подростков можно определить примерно в 430 человек, тем более, что к моменту ревизии сенатора Маврина фабрика работала со 110 станами.

Посмотрим теперь, какое количество работы должны были выполнить работные люди суконной фабрики. По указу сената от 20 ноября 1791 года каждая ревизская душа должна была вырабатывать в год 105 аршин сукна, а все вместе— 146 370 аршин. Б это время на фабрике числилось 1 394 чел. мужеского пола. Когда же, ко времени 5-й ревизии, число работников несколько убыло, то норма общей выработки сукой уменьшена ие была, и теперь на каждую душу приходилось уже но 118 аршин 11 вершков. Но так как среди всего числа душ мужеского пола числилось еще 320 чел. совершенно неспособных к работам из-за старости и малолетства, то фактически каждый работник должен был выработать сукна 160 аршин с вершками.

Однако, норма эта превышала силы и возможности работных людей, 4lt;)п/п которых составляли дети п подростки, и каждый год фабрика не дорабатывала 13 595 арпшн сукна. Владелец предприятия должен был пополнять нехватки из имеющихся запасов, а это, ограничивая его торговлю с частными лицами, приносило определенный убыток.

Под влиянием твердой политики, проводимой правительством в отношении выполнения фабрикой принятых на себя обязательств как в смысле количества поставляемого сукна, так и той цены за него, которая была ранее установлена, рабочие были поставлены в невыносимо тяжелые условия. Низкая заработная плата, многочасовая работа и т. п. — все ото заставило их в 1796 году подать генерал-поручику Маврину жалобу, в которой они указывали, что со времени основания фабрики, т.-е. с 1714 года, заработная плата не была увеличена, тогда как цены на продукты за это же время возросли в три н четыре раза. По свидетельству Маврина, на получаемые рабочими деньги жить представлялось совершенно невозможным.

¦ ибо, за исключением государственных податей, вырабатываемых нмп (мастеровыми) денег и на самое пропитание недостает ». Далее Маврин, вообще, не в пример прочим чиновникам, производивший расследование с необыкновенной тщательностью и добросовестностью, говорит, что единственное спасение работников заключается в том, что те, кто в силах, работают в праздничные и воскресные дни, а престарелые н малолетние, которые не могут быть употребляемы в дело, собирают милостыню. Если бы не ЭТО. ТО, по словам Маврина, они «лишены б были всех способов к своему содержанию, тем больше, что нп жены, нп дочери их не освобождаются от фабричной работы». Поэтому работные люди просили не только об увеличении заработной платы, но и об освобождении членов их семейств женского пола от обязательной работы на предприятии.

Исследуя размер заработков рабочих различной специальности, Маврин обнаружил, что «лучший из ткачей вырабатывать может в месяц но больше 3 рублей, других же мастеровых н работных людей плата нисходит даже до 90 коп. в месяц, каковою платою по нынешней на все дороговизне, кажется мне (Маврину), ни одному мастеровому, а паче имеющему жену п малолетних детей, содержаться нечем». Работник за разборку шерсти в сорты получал с пуда 5 коп., а максимум, что может он заработать в течение дня —10 коп. Подстригателям полагалось за подстрижку верхов с пуда по 30 коп., н, по расчетам Маврина, каждый нз них не мог выработать в день более 8 коп.

Сведения о заработках рабочих разных специальностей на этой фабрике мы найдем в нижеследующей таблице: (см. табл. на стр. 189).

Таковы были заработки рабочих Осокинской фабрики, которые Маврин считал настолько низкими и не соответствующими стоимости жизни, что счел необходимым переправить жалобу рабочих в центр, дав но ней благоприятное для работных людей заключение.

В 1797 году Мануфактур-коллегия, разбпрая это дело, выслушала Осо- кпна, который объяснил низкие расценки и заработки рабочпх тем, что значительную часть нх составляют дети и подростки, кон, «конечно, меньше сработать могут взрослого человека». Далее Осокпн, вскрывая подлинную сущность проводимой пм эксплуатации дешевого детского труда, заявил, что он согласен увеличить своим рабочим заработную плату, если казна станет оплачивать поставляемые им сукна по более высокой цене.

Однако, время теперь по сравнению с тем, когда произошли вышеописанные события на Московской суконной фабрике, было уже не то, и, с одной стороны, иод влиянием победы дворянской фабрики, а с другой,— благодаря личному участию в этом деле Маврина, Мануфактур-коллегия принудила Осокина пойти на уступки н согласиться на прибавку: скре- балыцнкам и кардовщикам но 1 полушке, прядильщикам за основную пряжу по 5 полушек с фунта, ткачам по 20 коп., сукновалам по 1, красильщикам по 1%, а ворсильщикам по 5 коп. с каждой половинки сукна.

Как отразилось это незначительное сравнительно повышение заработной платы на той категории рабочих, которые получали плату от самих ткачей, неизвестно, ш» во всяком случае Мануфактур-коллегия ігрнзнала эту прибавку «ощутительной», н таковая ио ее ходатайству была утверждена сенатом.

Отметим еще, что после того, как в губернию был послан соответствующий циркуляр, казанский гражданский губернатор сообщил, что сделанная прибавка много пользы не принесет, так как малолетние детп в количестве 219 чел. при всем напряжении сил не смогут выработать положенного числа аршин сукна. Однако, никаких изменений уже не последовало, и в течение некоторого времени, до новых волнений в начале XIX века, вопрос о заработной плате рабочих Казанской суконной фабрики не дебатировался.

На других предприятиях суконного производства заработная плата рабочих колебалась приблизительно в тех же пределах. Так. на Екатернно- славской суконной и шелково-чулочной фабрике малолетние обоего пола, а также женщины н престарелые получали в год, примерно, 14 —15 руб., в то время как ткачн зарабатывали до 57 руб. 40 коп., сортировщики и сновальщики — 29 руб. 75 коп., а скрсбальщнкп н нертовщшш по 31 руб.'

5 коп. с

пуда.

Разборка шерсти 1 . . Подстрижка верхов.

(подстрнгатели)1

Скребалыциьи 1 . . . .

30 коп. с пуда.

Кардовщики ‘

Прядплі щиісп 1 .... Ткачи

I[100]/- коп. с фунта (дается на половнику сукна 1 иуд Ш1/. фунтов, при чем при оплате исключению подлежат */3 фунта на угар и высыпку) и за кромку 27ч коп., а всего за половинку 86*/, коп.

17ч КОИ. за фунт. Пол у чают 717ч кои. за половинку (при тех же вычетах и в той же пропорции).

П° а‘/ч коп. с фунта и за кромку 2 /ч коп., а всего за половинку (1 пуд 1G фунтов)—1 руб. 84 кон.

Сукновалы

Ворсильщики и пар- солыцикн

Красильщики

Щетильпые мастера (делают скребла и карды). Ыитяпые мастера . . .

2 руб. с половинки.

67s КОП. с половинки.

40 коп. с половинки.

1 Обыкновенно это малолетние рабочие и женщины.

4 кон. с половинки.

ЗАРАБОТНАЯ ПЛАТА 189

В первой четверти XIX века заработная плата детей и подростков не подверглась сколько-нибудь значительным изменениям, особенно в предприятиях обрабатывающей промышленности.

Правда, указ 1798 года, который вновь разрешал лицам не дворянского происхождения приобретать к фабрикам и заводам населенные деревни с нравом использования на них труда посессионных крестьян, а также процесс мельчания дворянских поместий и обпшцання крестьянских масс, создавали условия, как будто благоприятствующие понижению оплаты труда. Однако, в результате промышленного переворота в Англин, который привел к образованию новых огромных кадров рабочих, русский помещик получил возможность вывозить небывалое количество хлеба, что повысило ценность крепостного населения, которое теперь уже не так легко отпускалось на заработки. В конечном итоге эти явления уравновешивали друг друга, н заработная плата колебалась в незначительных пределах.

Политика снижения заработной платы в первые годы XIX века оставалась прежней. Я. Грязнов в своей работе «Большая Ярославская мануфактура- приводит замечательно интересный документ, характеризующий не только размеры заработков рабочих этой фабрики, по также н дающий представление об их реальной, покупательной ценности.[101] Рабочие обратились к содержателям мануфактуры с прошением, в котором писали, что ныне мы имеем просьбу: прибавление на всю мануфактуру рабочим людям жалованья в рассуждение нынешней дороговизны, что год от году не уменьшается, а на все харчи п на прочие касающиеся нас одежду н обувь налагает высокую цену, то но необходимости нашей и бедности трудили наших управителей неоднократно». Однако, управляющие не приняли мер к улучшению материального положения рабочих, н последним пришлось обратиться непосредственно к владельцам предприятия. 13 подтверждение своего сугубо бедственного положения они приводят размеры получаемой заработной платы и стоимости продуктов: так, дневной заработок колеблется от 8 до 14 коп.. в то время как четверик пшена среднего качества стоит 1 руб. 75 коп., гречи — 80 — 90 кон., 1 фунт масла—13 коп., хлеб — 30 коп. за пуд и т. д. Но надо Припять во внимание, что эти официальные заработки благодаря различным комбинациям предпринимателей доходили до рабочих в чрезвычайно урезанном виде. И в этом отношении мы найдем не только уже знакомую нам подмену одного сорта сырья другим, менее доброкачественным, которая, с одной стороны, ухудшала качество продукции, а с другой понижала выработку рабочих, но и цельную, продуманную систему — систему штрафов. Недаром в том же прошении рабочие писали, что «сверх же сего налагают штрафы несравненные: от штуки дебурета, которая н вся имеет 30 аршпн п за которую получат но выработке 90 коп. или рубль, п от того налагают штраф по 15 коп., когда 20 кон., а иногда и 30 коп.». Правда, управляющие фабричной конторой парировали жалобы на штрафы плохой выработкой товаров и недобросовестным ткачеством, но факт оставался фактом, н работные люди с полным правом восклицали в своем заявлении: Помилуйте, чем же мы можем питаться?». II несмотря на все это, фабриканты не упускали малейшей возможности еще раз хоть, на ’Д, '/» коп.. сбавить заработок рабочего. На это жаловались, например, рабочие но разметке бумаги. Раньше с каждой стопы нм полагалось по 2'Д коп.. а теперь только но 2 кои. Оплата тонкой, первосортной пряжи также была несколько раз снижаема; в конечном итоге заработок этих рабочих, большею частью детей и подростков, едва-едва достигал 35 кои. в две недели. Не менее тяжелым представляется участь тех малолетних детей работных людей, которые», начиная с 7-летнего возраста, употреблялись у гнутья бумаги

л получали в день 3 — 3%, реже -1 коп. Отцы их неоднократно обращались с просьбой о повышении этих расценок, но управляющие отказывались лаже говорить с ними иа эту тему, и заработки малолетних долгое время никаким изменениям не подвергались.

На известной уже нам Казанской суконной фабрике Осокина волнения среди рабочих в связи с низкой заработной платой и стремлением предпринимателя принудить к работе нх жен и дочерей продолжались на протяжении всей первой четверти XIX века. Постоянные жалобы и петиции, иногда передаваемые лично государю или наследнику, приводили к расследованию положения рабочих, при чем ходатайства нх если и удовлетворялись, то, конечно, в сильно урезанном виде. В 1817 году, например, в результате жалобы. поданной непосредственно великому князю Михаилу Павловичу, дли Осокинской фабрики было составлено новое положение, которое на ряду с увеличением расценок и сокращением рабочего дня с 14 часов на 12, предъявило вместе с тем п повышенные требования к размерам выработки каждого рабочего, н в конечном итоге увеличение заработной платы делалось весьма проблематичным.

По данным обследования посессионных предприятий, произведенного в 1803 году, заработная плата выдавалась в неодинаковых размерах. Были такие фабрики, которые при сравнительно низкой оплате труда деньгами выдавали своим рабочим жалованье также и продовольствием. На некоторых предприятиях, которых было, кстати сказать, очень немного, заработная плата выдавалась рабочим, работающим на посессионном праве, в тех же размерах, что и вольнонаемным. Н общем же, как отмечает Тугаи- Барановский, средний заработок ткача на суконных фабриках в Московской губернии равнялся 4 руб. 50 коп., на шелковых доходил иногда даже до 7 руб. 80 коп.1 В Ярославской губернии ткачи шелковых фабрик получали примерно около б руб. в месяц, а на полотняных 4 руб. — 4 руб. 50 кон. Эти заработки нельзя признать особенно высокими, тем более, что ткачи, являясь наиболее квалифицированными рабочими в текстильном производстве, всегда получали выше рабочих другой специальности. Так. сновальщики, скребалыцикп, кардовщики и т. д., объединявшие значительное число рабочих, получали от 2 руб. 60 коп. до 3 руб. 50 кон. в месяц. Еще меньше получали шнулышки, мотальщицы, тростильщицы и др., так как на этих должностях работали обыкновенно или старые, увечные или малолетние рабочие. Пх месячный заработок был невелик, колеблясь от 1 руб. 30 коп. до 3 руб.

Интересно отметить, что указанная заработная плата понижалась в зависимости от пола и возраста рабочего. Если ткач, например, получал обыкновенно пе ниже 4 руб.. то максимальный заработок ткачихи не превышал 2 руб. 60 коп. — 2 руб. 75 коп. в месяц. Даже за менее квалифицированную работу, как, например, мотание, витье основ, трощение шелка, взрослый рабочий мужчина получал больше, чем женщины, подростки и дети, заработок которых редко превышал для первых 7 коп. и последних — 5 кон. в день, 1 руб. 70 кон. — 1 руб. 20. коп. в месяц. Иа некоторых предприятиях, как, например, на Большой Ярославской мануфактуре, заработок малолетних был определен в 1 руб. 44 коп. в месяц, независимо от выполняемой ими работы. Насколько заработная плата соответствовала стоимости жизни, говорит тот факт, что на свой месячный заработок малолетний рабочий мог приобрести, но тогдашним ценам, всего лишь 2'Д пуда хлеба.

Более высокие заработки, относящиеся, между прочим, главным образом к взрослым рабочим, находим мы лишь на ситцевых и бумаготкацких фабриках, так как вследствие быстрого роста этого производства предирпя- тмя страдали отсутствием подготовленных рабочих необходимых им специальностей. Что касается вольнонаемных рабочих, труд которых использовался на некоторых посессионных фабриках, то их заработки были примерно вдвое выше, чем заработки работающих в принудительном порядке. Но среди этих рабочих число детей и подростков было крайне незначительно.

Имеющиеся данные по отдельным фабрикам подтверждают в общем те размеры заработной платы, которые были указаны выше. Так, на фабрике Угличанова в г. Ярославле дети и подростки, которые составляли около 15% общего числа рабочих, получали в среднем 1 руб. 80 коп. в месяц. На Фряновской фабрике мотальщицы и тростильщицы, не достигшие 15 лет, получали в 1802 году по 1 руб. 08 кои. в месяц, а старше 15 лет—1 руб. 50 коп. Заработок узолыцпков равнялся 2 руб. 25 коп. в месяц, бердовщиков — 3 руб. и разборщиков основ —3 руб. 25 коп. 11 1818 —1820 гг., в связи с заменой продовольственных пайков предоставлением жилищ н другими подобными выдачами, месячные заработки на этой фабрике достигли больших размеров. Малолетние шпульники, мотальщицы и тростильщицы получали теперь от 3 руб. 09 коп. до 3 руб. 53 коп. Рабочие других специальностей зарабатывали в месяц ио 4 — 5 руб. и выше, а ткачи даже 14 —15 руб.1 В этом столь заметном повышении заработной платы сыграло, конечно, большую роль и вздорожание предметов питания. Достаточно указать, что за эти 18 — 20 лет цена пуда ржапой муки, например, в Московской губернии возросла с 66 коп. до 1 руб. 58 коп., т.-е. на 149%. Другие лее предметы широкого потребления вздорожали еще сильнее.

Иа остальимх фабриках труд детей и подростков, работавших на посессионном нраве, оплачивался примерно в тех же размерах.

Что касается казенных предприятий, то здесь при низкой заработной плате практиковалась выдача провианта, значительно облегчавшая материальное положение рабочих. Так, в 1818 году особый комитет под председательством московского геиерал-губернатора графа Тормасова представил доклад о тяжелом состоянии фабричных людей Павловской и Екатеринославской суконных и лосиных фабрик, а также существовавшего при последней кожевенного завода. В результате'этого доклада последовал указ, по которому положение семейных рабочих облегчалось распоряжением о выдаче родителям на каждого ребенка, ие достигшего 7 лет, по 1 рублю в месяц, а к возрасте от 7 до 10 лет — по 36% фунтов ржаной муки и по % гарнца круп. Что касается детей, достигших 10-летнего возраста, то им, как принимающим участие в фабричной работе, должны были выдавать сверх жалованья и сдельной оплаты ио 1 пуду 321 /а фунта муки и по I1/[102] гарнца круп.2

Иначе обстояло дело с теми рабочими, которые заключали с предпринимателями договоры свободного найма. Их труд, как более производительный, оплачивался в больших размерах. Это тем более понятно, что в 20-х годах XIX столетня, после окончательного отнятия у купечества права приобретать к заводам крестьян, начался усиленный рост кустарной промышленности, оттягивающей значительную часть свободной рабочей силы. Чтобы удовлетворить свои нужды в рабочих, фабриканты и заводчики стали, как было уже неоднократно нами отмечено, заключать договоры свободного найма не только со свободными, независимыми рабочими и непосредственно с теми государственными и частновладельческими крестьянами, которые имели возможность уходить на заработки, но также и с помещиками, которые обязывались поставить на предприятие нужное последнему число крепостных, так называемых «кабальных рабочих», среди которых преобладали дети, подростки и женщины. Правда, в последнем случае заработную плату получали зачастую tie сами рабочие, а их владельцы, но пройти мимо нее не представляется возможным, ибо зтіг заработки зачитывались при расчетах помещика с его крепостными.

Данные о размерах заработка этнх «вольнонаемных» рабочих мы найдем среди тех многочисленных и самых разнообразных по своему характеру ходатайств московских и других русских фабрикантов, которые поступили в министерство финансов за период 1811 — 1816 годов н разбор которых был поручен департаменту мануфактур и внутренней торговли. За то, что эти данные относятся только к категории вольнонаемных рабочих, говорит заключение департамента, который предлагает, чтобы «фабриканты заключали с работниками договоры иа известные сроки, с тем, чтобы до истечения этого срока ни фабриканты не имели права удалять работников, равно как ни общества или владельцы работников требовать их с фабрик-, ни сами работники оставлять до срока фабрики».1 А каждый такой работник, как свидетельствует департамент мануфактур и торговли, «ныне получает в год от 300 и даже до 700 руб., через что опн (крестьяне) своп дома поправляют и бездоимочно платят государственные н владельческие подати». Однако, другие материалы этого обследования показывают, что, желая доказать пользу п необходимость фабричной промышленности, департамент несколько увлекся. Годовую заработную плату в размере 700 руб. получали лишь немногие работники. Большинство же из них принуждено было довольствоваться гораздо меньшими заработками, которые редко достигали 25 руб. в месяц. Заработки так называемых тюлурабочих—малолетнпх детей, подростков и женщин колебались от 70 руб. для первых до 150 — 200 руб. в год для последних. Эти общие данные, которые дает нам департамент мануфактур, не разлягся от имеющихся в других источниках в отношении отдельпых предприятий, и таким образом в первой четверти XIX века средняя месячная плата, малолетнего рабочего — нитовщпка, шпульника, прядильщика и т. п., работающего по договору свободного найма, равнялась 5 — 6 руб. в месяц, значительно превышая таковую на фабриках, использующих труд крепостных или посессионных крестьян.

В той же четверти XIX века впервые систематически в порядке «найма» стали пользоваться трудом малолетних различных воспитательных н сиротских домов. Обыкновенно дети отправлялись на фабрику с 12-летнего возраста: притом в течение нескольких лет за свою работу никакой платы они не получали, и предприятие обязано было лишь заботиться об пх полном содержании. По истечении установленного срока, чаще всего через 5 — 6 лет, подростки начинали получать небольшую плату, впредь до достижения ими совершеннолетнего возраста, после чего условии их дальнейшей работы зависели от соглашения их с работодателями. Эти бесплатные малолетние рабочие поддерживали своей работой многие предприятия, которые стремились заполучить наибольшее число их. Характерный указ о порядке доставления мещанских детей иа Александровскую мануфактуру был пздан, как нам известно, по инициативе императрицы еще в 1804 году.2 По этому указу бедные дети п сироты в возрасте от 12 до 15 лет, доставленные на мануфактуру для обучения ремеслам, за все шесть лет пребывания на ней никакого вознаграждения за свою работу не получают, кроме полного содержания «прилично их состоянию».3 После окончания 6-летнего срока каждому нз воспитанников выдается на руки всего лишь по 25 руб., каковая сумма и является их заработком. Дальнейшая работа подростков и оплата их труда зависят уже от соглашения сторон.

Во второй четверти XIX века, хотя размеры заработной платы под влиянием развития тех процессов, которые наметились в 20-х годах, и подверглись некоторым изменениям в сторопу ее увеличения, все же говорить о соответствии заработков стоимости жизни преждевременно. Оилата труда на посессионных фабриках, к которым за последнее время прикрепили многие тысячи государственных крестьян, продолжала быть чрезвычайнонизкой. Еще хуже обстояло дело на вотчинных фабриках, которые служили для помещика одним из средств выколачивания из крепостных оброка и других повинностей. Так, например, помещик Груздев в 1832 году устроил у себя в имении фабрику, на которой работали все неблагонадежные в отношении уплаты оброка крестьяне и дети, как мальчики, так и девочки, пз беднейших семей. Всем этим работникам была положена небольшая сдельная плата, из которой делались вычеты за получаемые ими продукты питания.[103]

На Гусинской бумагопрядильне, кадры рабочих которой составляли почти исключительно крепостные крестьяне, дети в возрасте от 12 до 14 лето работавшие в качестве ватерщиц и ставнлыцнц, получали по 2 руб. 25 кон. в месяц. У прядильщиц, ленточниц и башсброшииц, большей частью несовершеннолетних и женщин, заработок не превышал 3 руб. 50 коп.,. а у мотальщиц—4 руб. — 4 руб. 50 коп.[104]

В отпошепин заработной платы на посессионных фабриках обширный материал приведен Туган-Барановскнм в его книге «Русская фабрика в прошлом и настоящем», из которого явствует, что здесь заработки рабочих были выше, чем на предприятиях, пользующихся исключительно трудом крепостных. Например, на Куяавннской суконной фабрике подростки 15—1(5 лет, работавшие при чесальных машпиах, получали в 1834 году по- 7 руб. в месяц. Значительно ниже оценивался труд девочек-сновальщиц. Их месячный заработок достигал всего лишь 3 руб. 50 коп. Па фабрике Рыбникова (1837 год) подростки-присучалыцшш получали но 8 руб. в месяц, в то время как трепальщикам (взрослые) выплачивалось по 12—18 руб. Еще более рельефно выступает разница между заработками взрослых и подростков иа Чудинской фабрике, по данным па 1834 год. Здесь взрослые сновальщики получали по 21 руб. в месяц, а мальчики при них всего лишь но 9 руб. Да Купавинской фабрике (1834 год) присучалыцшш получали всего ио 3 руб. 50 коп. в месяц, а остальным малолетним и подросткам, работавшим при трепальных п чесальных машинах, а также по- чистке аппаратов, жалованье шло в размере 7 руб. Б это же время взрослые рабочие, при которых работали дети, получали по 10—15 руб. в месяц.

Через десять лет в связи с вздорожанием продуктов заработная плата рабочих была увеличена в зависимости от выполняемой работы примерно на 20 — 50%. Вообще к концу второй четверти кривая заработной платы дает заметное повышение. Так, иа бумагопрядильнях Шуйского уезда взрослые мужчины-прядильщики зарабатывали но 20 руб. серебром в месяц, а их помощники-подростки — 7 руб. 50 кои. Присучалыцшш в возрасте 10 лет получали 5 руб. 50 коп., 14-летние ставилыцики — 3 руб. 50 коп.

Некоторое понижение среднего уровня заработной платы в хлопчатобумажной промышленности наблюдаем мы в годы Крымской войны, вызвавшей сильный застой в делах. Тогда заработок детей редко превышал 2 — 3 руб. в месяц. Например, иа бумагопрядильне Борисовского в Иерен- славле-Залесском при общем числе рабочих в 792 чел. на долю малолетних приходилось 183 чел., которые, работая иа должностях ставилыцнков и щипал мцнков, получали 2 руб. и 2 руб. 50 коп., прнсучалыциков — 3 .руб., а обертывалыднков — 4 руб. в месяц. В это же приблизительно время на.

хлопчатобумажных предприятиях Владимирской губернии заработок взрослых рабочпх в зависимости от их специальности достигал в месяц 5 —11 руб., в то время как у детей, работавших в качестве шпульников п шлихтовальщиков, он едва доходил до 1 руб.

Во второй половине 50-х годов в связи с оживлением спроса на продукцию хлопчатобумажной промышленности мы нмеем уже некоторое увеличение заработков рабочпх. Так, на бумагопрядильне Запечиной в Калужской губернии ставилыцикн получали по 3 руб. 50 коп., банкброшнпцы — 4 руб. 86 коп., а присучалыцики — уже по 5 руб. 30 коп. На других предприятиях заработки рабочих колебались примерно в этих же пределах.

Несмотря на общее повышение заработной платы во второй четверти XIX века, положение рабочих на посессионных н крепостных фабриках продолжало оставаться чрезвычайно тяжелым. Резкое вздорожание предметов первой необходимости н широкого потребления, от которого заработная плата всегда значительно отставала, сводило к нулю небольшое повышение расценок. Увеличение заработков проводилось фабрикантами пе добровольно, а иод влиянием тех многочисленных беспорядков, которые возникали вследствие тяжелых материальных условий. Этн беспорядки, если даже н закапчивались победой рабочих, то все же удовлетворяли их требования, во-первых, в урезанном виде, а во-вторых, проводились в жизнь с большим опозданием, когда условия, вызвавшие волнения, успели ухудшиться. Кроме того, соответственно вздорожанию продуктов увеличились н те вычеты за содержание, которые производили фабриканты из жалованья рабочих. Далее, на многих фабриках и заводах существовал порядок, по которому рабочие обязаны были покупать продукты питания в устроенных прп предпрпятнх продовольственных лавках по более высоким, чем на рынке, ценам, плп пм вместо депег выдавались значки, но которым они получали продукты в пемногих ближайших лавках, что опять-такп уменьшало реальное значение получаемых заработков. Понятно поэтому, что, как свидетельствует Заблоцкий-Десятовский, мальчики и девочкп, которые зарабатывали на суконных фабриках при указанных условиях всего лпшь 20 — 50 руб. в год, находились в чрезвычайно стесненном положепии, и этого заработка не хватало им даже на удовлетворен не самых насущных потребностей. В таком напр., положении находились дети и подростки Мальцевского хрустального завода. Первые получали всего 2 руб., а вторые — 3 руб. в месяц. Взрослые рабочие получали примерно в 2 — 3 раза больше.

Труд вольнонаемых рабочих оплачивался значительно виню, п, как отмечали в свопх жалобах приписные крестьяне, мальчики, работавшие по вольному найму, получали по 17 руб. в месяц, в то время как их детп зарабатывали всего лишь 7 руб. Это соотношение заработной платы вольнонаемных н обязанных рабочих остается примерно тем же для всех категорий рабочих, независимо от специальности, возраста п пола,

Детский и подростковый труд, как труд наиболее дешевый, представлялся фабрикантам чрезвычайно выгодным. К концу первой половины XIX века в связи с распространением машин, значительно возросло число малолетних и несовершеннолетних рабочих, на которых фабриканты н заводчики стали заключать контракты пе только с родителями последних, но также н с помещиками н с волостным начальством. Массовое предложение дешевой рабочей силы детей п подростков в связи с открывшимися возможностями применения их труда, имело большое значение в том отношении, что сказалось оно не только на оплате пх труда, но и на заработке взрослых рабочпх, которым ничего другого не оставалось делать, как соглашаться па более низкую расценку пли во всяком случае на такую, которая не соответствовала возросшей дороговизне. Кроме того, именно дешевый труд малолетних н несовершеннолетних дал возможность промышленности Центрального района успешно конкурировать с технически лучше усовер- щенствованньши предприятиями Петербургского округа и Западного края. Это явление нашло свое отображение в решениях комиссии 1859 года по пересмотру фабричного и ремесленного уставов, которая отметила, что ограничительные правила должны иметь повсеместное значение, так как дешевый детский труд играет в жизни предприятий огромную роль, и ни одна фабрика, лишенная права иа его эксплуатацию, не выдержит конкуренции с той, которая этим правом продолжает пользоваться. Эта же комиссия на основании собранных материалов довольно категорически констатировала, что »обширное предложение детских рабочих рак ведет к крайпему понижению заделъной платы детям, которые, таким образом, работают почти даром».[105]

В качестве вольнонаемного детского труда в наибольших размерах использовалась рабочая сила детей помещичьих крестьян, иа которую фабриканты и заводчики заключали соответствующие контракты. Согласно последним дети поступали в распоряжение предприятия в качестве учеников, сроком на 5 — 7 лет. За свою работу эти малолетние рабочие получали в среднем 1 руб. 50 коп. — 2 руб. сер. в месяц, при чем эти деньги к ним в руки никогда не попадали, а отправлялись непосредственно помещику. Так, помещик Московской губернии Стерлигов отослал на фабрику купца Арманда для обучения ткацкому делу 2 женщин, 20 девок и 8 мальчиков сроком на Ю лет (с 1851 года по 1S61 год), за что фабрикант должен был уплачивать ему за каждого рабочего примерно 2 руб. сер. в год. - Это был. собственно говоря, заработок помещика, гонорар за предоставленную нм рабочую силу. Заработная же плата самих детей составлялась пз совершенно других элементов. Фабрикант обязан был выдавать «кабальным рабочим» только пишу, одежду, как верхнюю, так и нижнюю, банпые и т. п.. ио никаких денег они не получали. И эта система оплаты труда детей и подростков, если вообще о таковой можно говорить, существовала тогда, когда малолетние, называясь учениками, фактически являлись полными работниками, исполнявшими ту же работу, что и взрослые, в тех же условиях и при той же продолжительности рабочего дня. О положении -кабальных» детей говорят события, происшедшие на Вознесенской мануфактуре в 1844 году. В то время во всей Московской губернии функционировало 33 бумагопрядильных и шерстопрядильных фабрики, на которых работало свыше 3 ООО малолетних, в массе своей детей крепостных крестьян, присланных сюда помещиками из других губерний для «обучения». Так, на бумагопрядильне купца Лепешкина, находящейся я Дмитровском уезде, работало около 600 чел. крепостных калужского помещика Дубровина, который заключил на их работу соответствующий договор с фабрикантом, при чем более половицы этого числа кабальных рабочих составляли дети и подростки, а на фабрике Скуратова и Лукина было закабалено 200 малолетних, посланных тем же Дубровиным в Ї842 г. Официально предметом этой сделки являлось обучение на фабрике разным частям прядильного производства околи 200 мальчиков и девочек, доставленных помещиком Дубровиным. Во 2-ом пункте определяется число малолетних рабочих каждого возраста: десятилетнего возраста может быть прислано детей ие более четверти всего числа, а остальное должно быть равномерно распределено между детьми от 11 до 14-летнего возраста. Присланные дети, согласно условий, должны были пробыть на фабрике 5 лет и 4 месяца. Относительно материального обеспечения было договорено, что все присланные работники должны быть снабжены крепкой одеждой и бельем самим Дубровиным. Владельцы же фабрики обязывались давать нм харчи, как и про- чим рабочим своего предприятия, в случае болезни лечить на свой счет и выдавать всем Дубровинскпм людям на руки в первый 1842 г.— 480 р., во второй год — 1 525 р., в третий — 1 625 р., в четвертый — 1 630 р., в пятый — 1 900 ]).. в шестой и последний — 1 895 р. сер. Суммы этн распределялись между рабочими не равномерно, а по усмотрению хозяина предприятия. Те 9 р., которые являлись максимальной цифрой среднего годового заработка малолетнего рабочего, следует признать чрезвычайно ничтожной, ибо месячная выработка малолетнего рабочего на посессионных фабриках, как мы знаем, редко спускалась в то время ниже 3 р. сер. Кроме этих сумм фабрикант должен был выплатить частями за эти гиды еще 9 490 р. сер., но шли они уже самому Дубровину. [106]

Первый удачно сравнительно опыт заключения договора найма на рабочую силу малолетних крепостных натолкнул помещика на мысль о еще более широком использовании своих крестьян. С осени 1844 г. на бумагопрядильную фабрику купца Лепешкина начинают отправляться значительные партии вотчинных крестьян обоего пола в возрасте от 10 до 45 лет. И отправка эта, обусловленная сперва частным соглашением Дубровина с Ленешкшшм, была некоторое время спустя оформлена подписанием

1. го января 1844 г. специального договора в том, что Дубровины отдали 600 человек крестьян от 10 до 45 лет на фабрику «для обучения*» при условии, что в течение четырех лет ни Дубровин не имеет права отзывать их, ни Лепешкни отсылать, за исключением тех, которые будут признаны фабрикантом неспособными или замечены им в плохом поведении. Па место отсылаемых Дубровин обязан был присылать новых работников. Сущность этого обучения вскрывается в дальнейшем 3-им и 5-ым пунктами договора, ио которым крестьяне должны, во-первых, исполнять фабричные работы но указанию Лепешкина, при чем Дубровин обязывается приводить непокорных к послушанию, а во-вторых, тем, что на помещика возлагалась обязанность, путем предоставления оставшимся семьям различных льгот, поощрять крестьяп к ученню и работе. Если бы вся эта отправка крепостных была бы затеяна исключительно в целях обучения их прядильном}* производству, то понятно, что не фабрикант ставил бы это условие. Ясно, что заинтересованный в наиболее производительной работе крестьян и выплачивающий причитающееся им жалованье непосредственно помещику, Лепешки н должен был обеспечить себя также и заинтересованностью крепостных в работе на его фабрике. Это было тем более необходимо, что по п. 5 условия те 26 p. 78'/s коп. сер., которые выкладывал ежегодно Лепешкин за каждого присланного работника, распределялись так, что 12 р. 50 к. выдавались самому помещику, а остальные 14 р. 28’/а коп- шлн на покрытие расходов по содержанию фабричных. Фабрикант понимал, что результатом такой ничем пе оплачиваемой работы, когда на той жо фабрике было занято значительное количество вольнонаемных рабочих, сравнительно хорошо обеспеченных. могут быть только постоянные беспорядки и волнения, способные захватить всех рабочих вообще. Вот именно, чтобы избежать этого, московский фабрикант выступает в защиту интересов помещичьих крестьян.

Благая цель договора — обучение помещичьих крестьян прядильному производству абсолютно апнулнруется показаниями крестьян. Так один нз

организаторов забастовки, Тит Дмитриев, показания которого отличаются объективностью, категорически утверждал, что ни оп сам, нн его односельчане, в особенности взрослые, не употреблялись собственно в фабричном производстве, а были занимаемы на плотничьих, каменных и др. черных работах. Отмечая, что подобные работы постоянно выполнялись и выполняются крестьянами в имении помещика Дубровина, Тит Дмитриев определенно заявил, что фактически иа фабрике их ничему пе обучали. ‘ Сам же помещик Дубровин, задачей которого являлось доказать, что посылал он своих крестьян па фабрику безо всяких корыстных целей, утверждал даже, что путем обучения прядильному производству крестьяне «приобретут познания, через которые принесут, как владельцам, так и себе неимоверные (разрядка наша. В. Г.) выгоды», пбо могут «легко» выработать до 700 руб. в год.2

Далее Дубровин старается доказать, что фабричная работа является для них чрезвычайно прибыльной не только вследствие различных льгот, предоставленных им семьям фабричных крестьян, по и потому, что сами условия работы н жпзни на фабрике исключительно благоприятны и выгодны. •Здесь Дубровнп не жалеет красок п слов. И от грубой лжи о выдаче на руки каждому фабричному крестьянину по 50 р. асе. в год не трудно перейти к утверждению, «что малолетние дети, посланпые па фабрики (Лепешкина п Скуратова), имеют спокойное помещение, здоровую пшцу, по лотам своим соразмерную и пеотяготительную работу и приучаясь с малых лет к опрятности н порядку от регулярной и порядочной жизни имеют свежий цвет лица., веселы, добры и здоровы». Это трогательное описание условий фабричной работы малолетних детей трудно вяжется с тем, что согласно условиям детп должны были подчиняться общему фабричному режиму, работая днем п ночыо по 14 —16 часов в сутки. Й даже Калужское губернское правление в своем распоряжении по этому делу должно было признать, что Дубровин отправлял на фабрику крестьянских детей в таком возрасте, когда «они требовали еще попечения родителей» и что крестьяне жплн па фабрике, «подвергаясь разным невыгодам в жизни». Между тем крестьяне, допрошенные следственными комиссиями, показали следующее:

Прокофий Михеев — послан на фабрику на 8 лет, вместе с женою и малолетней племянницей. Денег за работу они не получают, а на родине стариков заставляют работать за всех отсутствующих.

Петр Алфимов — иа фабрику послап с племянником подростком; остальные условия работы те же.

Кир Емельяпов — на фабрике с 1843 г. вместе с малолетками, сыном п племяпннком. Дома осталась жена с доперыо и тоже племянником. За это время помещик отнял у них землю, которой они пользовались при оброке, п всячески стесняет. Никаких депег не получает.

Афанаспй Лукьянов — работает на фабрике с двумя детьми — племянниками, а двое малолетних пасынков еще в 1842 г. былн отправлены па фабрику Скуратова.

Яков Сафронов — показал, что он отдал помещику оброк (70 р. асе.) за весь 1844 г., заплатил за себя казенные подати п потому мог бы остаться дома. Однако, помещик послал его вместе с малолетней воспитанницей на фабрику, сказав, что «будет положено ему жалованье по 400 руб. в год, а между тем купец Лепешкин не дает ему ничего, потому что он за всех их, по его словам, заплатил деньгп помещику».

Андрей С е в а с т ь я и о в заявил, что он сам был послан па фабрику Лепешкина, а его малолетний сын на бумагопрядплыио на р. Наре. Ни он, пн его сын жалованья не получают.

1 Архив Государственного совета, д. .V 130, л. 57. 3 Там же, л.’44.

Екатерина Семепова сказала, что «к огорчению на господ она была расположена еще потому, что они разлучили их (крестьян) с семействами, отдавая на фабрику, п пз числа малолетних детей нх, крестьян, обоего пола паходнтся до 300 человек без отцов и матерей па фабрике на реке Наре».

Остальные 9 человек пз чпсла 14-тн признанных зачинщиками далп те же показания, которые былп подтверждены в целом еще 19S фабричными крестьянами, допрошенными приставом.

Но, может быть, помещик Дубровин предоставлял большие льготы тем семьям, члены которых были отправлены на фабрики? Посмотрим, что говорят об этом сами крестьяне.

Так, напр., Кирилл Емельянов, один из зачинщиков беспорядков, рассказывает, что сперва опн работали мирно, по когда узнали, что помещик жестоко притесняет оставшихся в имеппл, они стали требовать от Лепешкина денег, на что тот ответил: «все ваше жалованье отдано вперед вашему барину, по 40 р. в год, а вам нет ни копейки,              я вас взял              к себе на 8              лет,

а контракт заключил на 4 года, платья я вам              дам, что              и              исполнил,              дав

им по одной рубашке и по два кафтана, одни для работы, а другой синий суконпый, также и сапоги». Узнав про все это. оил (фабричные) стали между собой переговариваться, что «пе 40 р. в год выработать могут».

Вот что говорит далее вотчинный крестьянин Федор Гусев. В 1842 г. на фабрику Скуратова был отправлен его младший сын Абрам, через год— второй, а в 1S44 г. и старший. Кроме этого из его семейства были отправлены на фабрику еще 2 человека. Дома из работоспособных остался только его брат и оп сам. И несмотря па это, помещик наложил на них много работы и кроме этого требовал уплатить за пять тягол всего 100 руб. асе. Таким образом они должны были отрабатывать пе только за себя, по еще и за тропх членов семьи, работающих на фабрике. При отправке 5 чел. на фабрики помещик заставил его снабдить нх              одеждой,              и              ему пришлось

приобрести 4 новых полушубка, 4 арнг. холста,              сапоги и              пр. Й за все              это

Дубровин обещал, что фабричпые будут освобождены от подушной подати, а остающиеся от барщины; землю даст обрабатывать в прежних размерах. Одяако, обещания остались обещаниями, и в конечном итоге Гусев принужден был занять 200 р. асе., хлеба не имеет, отослаиные на фабрику денег не присылают и даже землю пахать он не может из-за недостатка рабочих рук. Другой крестьяппп, Николай Лобанов показал па допросе, что помещик не только отправил его дочерей на фабрику, по заставил его еще снабдить их зипунами, шубами, рубашками п пр. Даже денег пришлось дать им на дорогу, ибо помещик назначил им от себя совсем ппчтож- иую сумму.

Йтак, мы видим, что во всех показаниях фабричных красной нитью проходит недовольство не только своим положением, но и той разорительной политикой и теми притеснениями, которые осуществлял помещик Дубровин, в отношении их домочадцев. Фабричные эти подчеркивали на дощюсах, что они считают свое требование иа выдачу им заработков правильным и правильным тем более, что, отправив их на фабрики в принудительном порядке п получая за них деньги, помещик ие только лишил нх семьи работников, но еще требует выполнепин повинностей за тех, которых оп по своей воле изъял из крестьянского хозяйства. Не возражая против фабричной работы в принципе, крестьяне эти протестуют против того отчаянного положения, в котором очутились нх родные, главным образом малолетние детп. Приведенные даппые интересны пе только тем, что характеризуют условия труда детей п подростков, отправляемых помещиками на купеческие фабрики, цо еще и тем. что относятся опн к тем рабочим, которые признавались в то время «свободными», работающими по договорам вольного найма.

Не в лучшем положении находилась другая группа «вольнонаемных» малолетних рабочих — дети приютов, сиротских воспитательных домов. О том, как работали и жили они, рассказывает в своих записках воспитанник Петербургского сиротского дома, Василий Герасимов, вместе с другими отправленный в 1861 году по достижении нм 12-летнего возраста на Крен- гольмекую мануфактуру.'

Условия жизни всех рабочих вообще на этой мануфактуре даже в то жестокое время считались особенно тяжелыми. Месячный заработок взрослых мужчин достигал в среднем 9 — 14 руб., женщин 6 — 12 руб., а детей п подростков всего 3 руб. 50 коп. — 8 руб. в месяц. Но положение детей, взятых мануфактурою из сиротских домов, было сугубо тяжелым. Условия заключались не с самими детьми, а с начальством воспитательных домов, которое не слишком добросовестно защищало иптересы малолетних рабочих. Предприятие брало детей на полное содержание, вычитая из полагающегося им жалованья все понесенные расходы, а оставшиеся суммы на руки детям не выдавало, сохраняя их до достижения ими совершеннолетнего возраста. Но, как свидетельствует Герасимов, никаких даже копеек от полагающегося ему жалованья не оставалось, и наоборот, каждый месяц он, как и другие рабочие, задалживал мануфактуре по 2 — 3 руб. В течение четырех лет жалованье Герасимову шло в размере 4 руб. в месяц, но на рукп ему выдавалось лишь 2 коп. с каждого рубля, всего, следовательно, 8 коп., а остальные шли в погашение долга, который все увеличивался, так как у хозяина хватало духу при жалованья в 4 руб. вычитать за содержание 6 руб. 50 коп. и этим самым расписаться в том, что заработная плата не давала возможности мало-мальски сносного существования. В добавление к этому на мануфактуре свирепствовала система жесточайших штрафов, которая настолько терроризировала рабочих, что многие пз них не пользовались обеденным перерывом, боясь опоздать возвращением хоть на одну минуту и этим навлечь на себя новые вычеты, ругательства, а зачастую п побои. «Я оставался ему (хозяину) должен, — пишет Герасимов, — каждый месяц но 2 руб. 50 коп., а нной раз и больше, так как с нас часто брали штрафные деньги за разные провинности, и эти штрафные деньги присчитывались к долгу». Увеличивая долг евоих рабочих, администрация фабрики прекрасно учитывала все выгодный для себя последствия, которые прежде всего заключались в том, что закабаленный, задолжавшийся воспитанник сиротского дома не имел возможности покинуть но достижении им совершеннолетия мануфактуры и принужден был оставаться работать на самых невыгодных для себя условиях.

Горнозаводская промышленность интересовала правительство не менее, если не белее, чем те предприятия, которые работали на армию (суш иные п парусиновые фабрики, оружейные заводы и пр.), и как только обнаруживался какой-либо богатый рудник, он немедленно переходил в ведение казны. К предприятиям горной промышленности было прикреплено много десятков тысяч крестьян, н отдать их целиком и полностью во власть иди владельцев или управляющих заводами представлялось делом опасным. Пугачевский бунт показал, к чему может привести пренебрежительное отношение к нуждам такой массы принудительных рабочих. И поэтому, начиная с последней четверти ХУІІІ века, государственная власть принимает ряд мер к упорядочению вопросов, связанных с : аработной платой горнорабочих, стремясь установить ее и таких размерах, которые более или менее соответствовали бы вздорожанию жизни. Сравнительно лучшей заработной плате

на предприятиях добывающей промышленности способствовал, конечно, и социальный состав рабочих, которые в массе своей были государственными или прикрепленными на посессионном праве крестьянами.

Денежное жалованье рабочих этой отрасли промышленности, устанавливаемое специальными правительственными указами, оставалось неизменным в течение длинного ряда лет, и их заработная плата повышалась главным образом путем льготной выдачи продовольственных пайков. Первая глубокая реформа была проведепа в этом направлении, как мы уже злаем, указом 14 мая 1799 года, который ввел почти бесплатную, а для некоторых категорий и совершенно безвозмездную выдачу продовольствия. В последующих правительственных распоряжениях правила указа углублялись' и принимали все более точные формы. Горное положение 1806 года уже отметило, что не только самим рабочим, но и членам их семейств продукты должны выдаваться безденежно, при чем детям мастеровых и работных людей, которые состоят учениками заводских школ, кроме пайка, должно еще выдаваться жалованье в размере 50 кон. в месяц. Это относилось к малолетним, не достигшим 12-летнего возраста, и потому при употреблении их на заводских работах месячное жалованье повышалось до 75 коп. Начиная с 12 лет, дети му лес кого пола привлекались к работам уже в обязательном порядке н получали окладное денежное жалованье в размере 12 руб. в год.

В условиях работы почти всех членов семьи рабочего, ие исключая женщин и малолетних, низкая заработная плата детей и подростков н урезанный продовольственный паек, оказывая влияние на благосостояние всей семьи рабочего, ие ухудшая материального положения специально малолетних и несовершеннолетних рабочих. Общий котел и совместное перенесение всех тягот жизни ослабляли и притупляли остроту материального неустройства, По в совершенно других условиях оказывались те подростки, которых в интересах той лее горной промышленности перебрасывали на другие заводы и фабрики, зачастую настолько отдаленные, что один переезд в тех условиях длился 1 — 2 месяца. Мы имеем в виду отправку с горных заводов 100 подростков в возрасте от 15 до 20 лет иа чугуноплавильный завод англичанина Берда в Петербурге для подготовки из них квалифицированных мастеров. Берг-коллегия выработала совместно с Бердом условие отправки учеников, по которому выдача провианта, денежного жалованья и других видов довольствия производится нм за счет казенных заводов в тех же самых р-а-ям орах. что и до отправки в Петербург. Каждая партия подростков обучается в течение 5 лет, после чего Vo 113 них, вполне уже подготовленная, отправляется обратно на заводы, а вместо них присылается другая и т. д.[107] Присылка заводами в распоряжение Берда денег для раздачи ученикам не могла встретить каких-либо особых препятствий, ио в отношении продовольственных пайков дело обстояло значительно СЛОЖИ! е, и ио распоряжению Берг-коллегии казенные заводы должны были вместо самих продуктов высылать для учеников известную сумму денег, соответственную стоимости пайка. Те размеры заработной платы, которые были терпимы в условиях большой семьи, делались гораздо более тяжелыми, когда подросток оказывался одиноким в чужом городе, принужденный вести свое отдельное, хотя бы и небольшое хозяйство. 11 понятно, что передача выдачи продовольствия от казенного учреждения в руки частного лица ие могла улучшить материального положения учеников.

Что касается заработной платы непременных работников при горных заводах, то согласно положению 1807 года им полагалось, кроме содержания (еда, одежда л т. п.), еще по 20 руб. в год денежного жалованья. ¦ Так как при выдаче последнего никакого различия между семейным п холостым

рабочим не делалось, то материальное положение тех подростков в возрасте от 15 до 20 лет, которые в большинстве случаев жили совместно СО СВ01ГМИ родителями, надо признать более устойчивым.

В первые годы XIX столетия тяжелое положение приписных к горным заводам крестьян усугублялось еще тем обстоятельством, что в те месяцы, когда они уходили для отправления сельско-хозяйствепных работ, заработная плата выдавалась нм в урезанном виде. Первое время прекращалась выдача не только провианта, но и денежного жалованья. В последующее время вследствие бедственного положения рабочих было постановлено выплату денег производить и в летнее время. Однако, в заработной плате этих рабочих именно продовольственный паек, выдававшийся в зависимости от семейного положении работника, имел довлеющее значение, и под влиянием все увеличивающейся дороговизны л растущего среди приписных недовольства с 1819 года довольствие как денежное, так и продуктами стали выдавать в полной мере и в отпускные дни. Дальнейшее увеличение заработной платы также шло по линия продовольственных выдач, и согласно указа 31 августа 1826 года в отмену закона 1799 года и в утверждение, установившихся практикой, безденежных выдач, всякие вычеты за паек из денежного жалованья рабочих запрещались. На Олонецких заводах весь центр тяжести заработной платы лежал именно в продовольственных выдачах, при чем здесь рабочие получали продукты пе в одинаковом количестве, а в зависимости от выполняемой работы. Так, мастера получали от 5 пудов 17 фунтов до 9 пудов о фунтов провианта, подмастерья — от 4 пудов 14фуптов до 5 пудов 17 фунтов и т. д. Простому работнику, достигшему 21 года, полагалось 2 пуда 32 фунта, а подросткам — 2 пуда 19 фунтов. Еще меньше—2 пуда 10 фунтов— получали малолетние в возрасте от 7 до 12 лет. Кроме этого, каждый рабочий получал па своих детей, не достигших 7 лет, по 36 фунтов провианта. Денежное жалованье выдавалось только тем, кто принимал непосредственное участие в заводской работе. Подростки и дети получали его в размере примерно 3 руб., а для взрослых оно достигало и 15 руб. ассигнациями в месяц.[108]

Заработной плате рабочих на алтайских заводах много внимания было уделено при составлении в 1849 году новых штатов. Еще в 1846 году министерство финансов включило в свой проект штатов 2 267 подростков, разбив их на три статьи, при чем зачисленным в 1-ю статыо должно было выписываться жалованье в размере 5 руб., во 2-ю — 4 руб. н в 3-ю —

3. руб. 50 коп. в месяц. Учепикн заводских школ должны были получать еще меньше — 1 руб. 08 коп. В это же время взрослым мастеровым полагалось от 6 до 12 руб. в месяц. Комитет министров, обсуждая новые штаты алтайских заводов, признал необходимым рабочим золотых казенных промыслов «но причине отдаления от мест населенных положить порционные деньги по 4 кон. серебром в сутки, вместо 3 коп., ныне ими получаемых». Что касается окладного жалованья, то предполагавшееся ранее увеличение в дна раза было вследствие повышения денежного оклада проведено лишь в полуторном размере. В отношения же выдачи провианта сомьям рабочих были установлены те же нормы, что и па Урале. В то время как холостые получали по 2 пуда продовольственных продуктов, женатые получали но
4. пуда, и на каждого малолетнего полагалось еще но 1 нуду независимо от того, принимает ли пп участие в работе или нет. Специальному обсуждению подвергся вопрос о 1 200 подростков, которые должны были но новым штатам работать но разбору руды на рудниках Змеиногорского п Саланрского края. Комитет министров постановил в виду отдаленности этих рудников от места жительства рабочих положить им «порционные деньги по 17° коп. сер. в каждый рабочий день».2

Если сравнить эти оклады жалованья с теми, которые существовали на алтайских заводах по иітатам 1836 года, то повышение заработной платы мы должны будем отметить и по линии денежных выдач. Так, мастеровые получали ранее от 2 руб. 21 кои. до 10 руб. 32 коп.. теперь — от 6 руб. до 12 руб. в месяц. Другие менее квалифицированные рабочие зарабатывали по положению 1836 года от 2 руб. 88 коп. до 8 руб. 58 коп., а по новым штатам от 3 руб. 50 коп. до 12 руб. Несмотря па это увеличение заработной платы, положение наиболее дешевых рабочих продолжало оставаться тяжелым уже хотя бы потому, что повышеппе это коснулось главным образом квалифицированных, в значительной мере, следовательно, взрослых рабочих. Для детей же и несовершеннолетних это увеличение было проведено в совсем небольших размерах. Небезынтересно отметить, что финансовое положение предприятий Алтайского района в это же время было далеко неплохое, и чистая прибыль от заводов за каждый год пятилетия 1841 1845 годов превышала миллион рублей.

Вопросы заработной платы детей ссыльных и сеыльпо-каторжан, работавших на Илецких соляных промыслах и Пермских винокуренных заводах, подверглись специальному обсуждению в Комитете министров. Дело в том. что в отношении преступников, привлекаемых к заводской работе, политика заработной платы проводилась довольно своеобразная. По предложению министерства финансов горное начальство должно было обратить внимание на «устранение всякого излишества в содержании арестантов, ограничиваясь в сем случае удовлетворением самых крайних нужд существования». После окончания срока работ ссыльные получали право водворяться в любом месте, в только на Илецких промыслах, согласпо положению о последних, они оставались навсегда прикрепленными к предприятиям. К 1849 году Илецкне соляные промысла оказались настолько обеспечепиыми рабочей силой, что больше уже ие требовали ссыльно-каторжан, и таким образом в дальнейшем вопрос об этих рабочих разрешался в общем порядке. Несколько сложнее обстояло дело с детьми ссыльных и ссыльно-каторжан, которые повсеместно переводились в разряд постоянных рабочих согласно правилам о мастеровых. То, что работа этих детей была для предприятий ие менее важна, чем работа взрослых, подтверждается уже значительным сравнительно их числом. Так, в 1849 году на соляпых промыслах наряду с 379 взрослыми ссыльными преступниками в работах принимали участие их дети в количестве 232 чел., которые довольствовались всеми видами жалованья наравне с детьми мастеровых. Это обстоятельство и заставило совет корпуса горных инженеров постановить, чтобы ссыльные рабочие были оставлены при заводах на вечные времена и не разлучались с их детьми, уже зачисленными в штат постоянных рабочих. Что касается Пермских винокуренных заводов, то здесь цептр тяжести вопроса был не в самих ссыльных, а в их детях, в отношении которых применялись те лее правила, что и для детей мастеровых, и которые, по свидетельству Пермской казенной палаты, являются лучшими, наиболее привычными и необходимыми рабочими. Несколько другого миепия держался пермский губернатор, который предлагал детей ссыльных записывать в крестьяне, а если и оставлять их при заводах, то только в виде исключения, со специального в каждом отдельном случае разрепіенпя. В таком порядке, например, было оставлено на солеваренных заводах в Сибири в 1835 году 37 чел. детей ссыльных, которым должны были дать «хорошее содержание, как людям свободного состоянии». В конце копцов было решепо оставить при заводах до окончания срока контракта только тех детей ссыльных, которые уже употребляются при работах, устаповнв для пях вознаграждение от 15 до 22 коп. серебром в месяц и с продовольственными выдачами наравпе с детьми мастеровых.1 На частных горных заводах заработпая

плата отставала в гораздо большей степени от стоимости жизни, часто вызывая беспорядки и волнения. В этом отношении характерны слова оренбургского гражданского губернатора Барановского, который после расследования причин недовольства среди рабочих завода купца Подъячева в письме к оренбургскому и самарскому генерал-губернатору (1859 г.) писал: «Первым чувством по прочтении представленной прп сем записки будет, конечно, сомнение, не слишком лн черными красками представлено положение людей на заводах купца Подъячева. Действительно, невероятно, чтоб^ под надзором двух начальств, губернского и горного, люди в течение нескольких десятков лет жили разлученные со своими семьями почти целый год, питаясь одним хлебом с водою целый век, пе имея горячей пищи, приварка, мяса, круп, чарки водки, пе получая одежды и обуви, не имея дров, принужденные, чтобы согреться, красть дрова на чужих дачах, чтобы, наконец, за тяжелую работу в подземелья в течение 6, 7, 8 и до 12 часов по невозможным к исполнению урокам (в два раза более казенных уроков), кроме хлеба п воды, рабочие получали высшую плату менее 3 коп. серебром (10 кон. ассигнациями). Все это действительно невероятно: еще невероятнее то, что в рудничные работы посылались дети 8 лет и старики за 60, совершенно увечные, слепые, хромые; но все это так».1 То, что писал оренбургский губернатор о заводе Подъячева, сохраняет свою силу п для других частных заводов. Литейные и катальные мастера иа заводах Куигурского уезда (Пермской губернии), являясь рабочими высокой квалификации, получали месячный оклад в размере всего лишь 1 руб. 17 кон. — 2 руб. 07 коп., а катальным рабочим выплачивалось не более 3 — 6 кон. r день. В общем же заработок заурядного рабочего редко достигал 7 коп., а для подростков и детей поденная плата была н того меньше.

Суммируя приведенные выше данные о заработной плате за время с возникновения крупных предприятий вплоть до крестьянской реформы 1861 года, мы придем к заключению, что, изменяясь в крайне незначительных размерах в зависимости от силы влияния в тот или иной период дворянского плп купеческого сословия, она все же повышалась и наибольшего своего уровня достигла во вторую четверть XIX века. Ио как бы ни изменялись расценки, как бы ни увеличивался месячный заработок рабочего, повышение оплаты труда можно считать реальным п действительным только при условии, еслн оплата эта соответствует стоимости жизни, идет нога в ногу с увеличивающейся дороговизной или даже перегоняя ее. Но, конечно, таких случаев в жнэнн русского рабочего того времени не было. Достаточно вспомнить, что на всех почти без исключения предприятиях заработная плата повышалась только в результате серьезных волнений или беспорядков, требовавших вмешательства государственной власти, которая этим самым нарушала столь любимый и священный для предпринимателей принцип «свободы труда». Из приведенных выше таких случаев мы видим, что расследования, допросы п т. п., предшествовавшие вынесению, предположим, даже благоприятного рабочим решения, тянулись столь долго, зачастую ио 1—5 лет. что к моменту установления более высоких норм оплаты труда рабочая масса не могла уже удовлетвориться выполнением своих ранее предъявленных требований. В условиях, в конце концов, только зарождающейся промышленности, неустойчивой валюты п господства крайне непроизводительного, обязательного и крепостного труда цены на продукты росли настолько быстро, что пока какая-либо следственная комиссия после нескольких лет изысканий успевала вынести благоприятное решение, новый скачок, цен сводил значение этого решения к нулю, п рабочая масса продолжала влачить все то же жалкое, нищенское существование.

‘Юлий Госсе п. История горнорабочих в Росспи, том первый, 1926 год, стр. 196 —197.              „

Заработная плата в течение долгого времени оставалась прежней, и за 50—70 лет рабочий люд с большим трудом добивался увеличения ее иа 5—10%. Более того, случалось, что в результате тяжелой упорной борьбы, длившейся в течение нескольких десятков лет, вся прибавка к месячному заработку низших категорий рабочих ие превышала 2 — 3% или совсем не подвергалась каким-либо изменениям. И это наблюдалось тогда, когда стоимость самых необходимых продуктов возросла на 300 — 400%, а для отдельных предметов и еще более. Если проследить рост дороговизны на самом необходимом продукте питания — хлебе, цена которого не подвержена случайным колебаниям, и наоборот, вследствие колоссального значения этого продукта, зачастую регулировалась государственной властью, путем закупки его в больших количествах и соответствующего давления на рынок, то картина получится разительная. Согласно ценам, установленным сенатом, в 1713 году

9. пудовый куль ржаной муки оценивался в 1 руб. 80 коп., а через сто лет ¦он стоил уже 17 руб. 80 коп. За это же время цена такого же количества крупы поднялась с 2 руб. 40 коп. до 21 руб., а овса с 1 руб. 44 коп. до И руб.[109] Это вздорожание продуктов питания особенно бурно проявилось в последней четверти XVIII и первой половине XIX столетия. Так за время с 1703 г. по 1770 год ржаная мука повысилась в цене менее чем в два раза, а с 1770 до 1840 года-—более чем в пять раз. В одной только Москве стоимость куля ржаной муки неуклонно возрастала и с 4 руб. 80 коп. в 1800 году вскочила до 17 руб. в 1835 году. Девальвация, произведенная в 1840 году, не сразу- остановила рост цеп, и пуд муки, оценивавшийся в 1835 году в 1 руб. 93 коп., стоил в 1842 году уже 2 руб. 31 коп.2, а в 1844 году — 2 руб. 42 коп.3 В других районах цены иа продукты также росли, и разница существовала лишь в темпе этого роста. Как правило следует отметить, что цены на предметы первой необходимости поднимались быстрее н резче в тех центрах, где фабрично-заводская промышленность развивалась более интенсивно, привлекая нз деревень новые кадры рабочих, новые сотни и тысячи потребителей. Отсюда не трудно ирнтти к заключению, что «(‘достаток в хлебе, дровах н нр. и как результат — вздорожание стоимости жизни прежде всего отражались именно на фабричных рабочих. II нет поэтому ничего удивительного в том, что в докладе своем за 1844 год московский губернатор пишет: «Обращая же вообще внимание на развитие у нас мануфактурной промышленности и па исключительное сосредоточение фабрик в самой Москве, нельзя не иметь опасения насчет могущего от этого последовать недостатка средств к отоплению столицы. Справедливость этого опасения доказывается ежgt; годным и в сильной степени возвышением цены на дрова-. Та же картина наблюдается и в отношении других продуктов.

Бедственное положение рабочего люда создает условия, наиболее благоприятствующие возникновению различного рода беспорядков, и губернатор, считан совершенно необходимым остановить рост дороговизны, предлагает ограничить учреждение в Москве новых фабрик и заводов, ибо «скопление большего числа фабричных людей не может не представлять справедливого оиасенья при случайности неурожаев пли при дороговизне хлеба».'

Таким образом, не только из расследования причин тех пли иных беспорядков среди фабричных рабочих, ни даже из рядового доклада московского гражданского губернатора видим, что заработная плата, не соответствуя стоимости жизни, плетясь в хвосте все увеличивающейся дороговизны, далеко не способствовала созданию сносных условий существования. Более того, благодаря тому, что ее реальное значение, покупательная способность в период принудительного труда падала, положение рабочих ие только не улучшилось, но даже ухудшилось по сравнению с тем временем, когда появились фабрики и заводы, и когда использование дешевого труда государственных и владельческих крестьян не проводилось еще в столь широких размерах. Лишь на самом рубеже второй половины XIX века, благодаря тому, что, во-первых, подавляющая масса крестьян была уже закреплена за предприятиями, а получение новых рабочих рук было тесно связано с заключением договоров свободного найма с самими рабочими или с их владельцами, и что, во-вторых, развивающаяся промышленность в связи с последними завоеваниями техники требовали перехода предприятий па болlt; е производительный, вольнонаемный труд, средняя заработная плата дала некоторое повышение, которое, конечно, следует отнести за счет именно тех рабочих, которые заключали с работодателями договоры найма. Что же касается той массы частновладельческих и посессионных крестьян, труд которых оценивался так же вязко, как и прежде, их материальное положение если не ухудшилось, то во всяком, случае осталось попрежнему крайне тяжелым.

Таким образом, мы видим, что хотя во второй четверти XIX века заработная плата взрослых рабочих в пекоторых производствах несколько и повысилась, уровень ее оставался все же чрезвычайно низким, не соответствовавшим дороговизне жизни. И этому способствовало к тому же более усиленное использование на частных предприятиях детского и подросткового труда, оплачиваемого примерно в 1'/2— 2 раза ниже труда взрослых рабочих, который вследствие больвюго предложения дешевой силы понижал., в конечном итоге, средний заработок рабочего.