ГЛАВА IV. Декрет об отделении деркви от государства.

Декрет об отделении церкви от государства, несмотря на то, что весь собор шел под знаком этой возможности, оказался для церкви совершенно неожиданным. Между тем, этот декрет не был „произволом" со стороны правительства, и это не было „насилием" над церковью или совестью верующих.

Это, конечно, не гонение на религию, ибо и самый декрет ограждает эту свободу совести и, более того, издан в охрану отой действительной свободы. Так, декрет предоставляет, наряду с антирелигиозной пропагандой, вести пропаганду религиозную.

С точки зрения самой религии, этот декрет есть подлинное религиозное благо. Здесь полагается внешний предел соблазнам подслуживаться государству. Здесь полагается и властный предел самому государству не вмешиваться в области чисто-религиозные. В этой последней церковь может сама делать все, к чему обязывает ее религиозная совесть, разум и воля. Здесь открывается исчерпывающая полнота религиозного самораскрытия своего существа до конца. Здесь возвращается, в этих мыслях и принципах декрета, та великая церковная свобода, которую похитило государство, пленив золотыми цепями, мишурой внешнего блеска душу церкви.

Но, конечно, этот же декрет дает полную юридическую ВОЗМОЖНОСТЬ государству вмешиваться в дела церкви, поскольку это дела не религиозные, а политические.

Между тем до революции 1917 г. церковь была организацией несомненно церковно-политической. Такой же она осталась и после февраля 17 года, и только Октябрь кладет предел этому. Он рассекает церковь: сохраняет ее религию и уничтожает ее политику. Поэтому декрет этот приветствуется теми, для кого религия и есть церковь, и этот же декрет анафематствуется теми, для кого церковь и контр-революция есть органическое целое.

Для собора церковь и была, как это мы видали уже много раз, таким контр-революционным органическим целым.

Декрет об отделении церкви от государства и школы был предлогом шестьдесят шестого собрания собора.

Это заседание было 20 января 1918 года. На нем, впервые после перерыва, съехались члены собора. В это время шумел революционным ураганом великий Октябрь. Он сметал всякую неправду, всякую нечистоту жизни. Правда, когда ревет буря, ветер иногда ломает, наряду с больным, изжившим, и целое, не вполне устойчивое, однако. Так и Октябрьская революция. Она, как это бывает во время всякой революции, сопровождалась эксцессами, мучительными, но неизбежными. Сознание собора увидало только эти эксцессы. Оно утвердилось на мысли, что самые эксцессы революции и есть революция. Революция погубит церковь, Россию и все культурные народные ценности.

Заседание, на котором начали обсуждать и осуждать революцию, столь характерно для психологии заседавших ответственных руководителей церкви, что я привожу его протокол полностью.

„Деяние шестьдесят шестое. 20 января 1918 года.

Перед возобновлением работ Собора Митрополитом Новгородским Арсением совершено Господу Богу молебствие.

Заседание открыто Святейшим Патриархом Московским и всея России Тихоном в Соборной Палате в Ю ч. 35 м. утра, в присутствии но членов Собора (в том числе 24 епископов).

На повестке заседания: і) Молебен.

Святейший Патриарх Тихон. „Приветствую вас, отцы и братия, с новолетием и желаю, чтобы, по милости Божией, новый год был для Церкви Божией и родины летом Господним благоприятны. Очень рад, что вы снова собрались сюда, потому что текущие обстоятельства и время, которое мы переживаем, требуют объединения, чтобы мы могли выступать на защиту Церкви Божией совместными дружными усилиями. Вы знаете, что когда Собор временно прекратил свои занятия, за этот перерыв правительство обратило неблагосклонное внимание на Церковь Бо- жию. Оно выпустило ряд декретов, которые начинают приводиться в исполнение и нарушают основные положения нашей Церкви. Как отнестись к этим декретам, как им противоборствовать, какие меры предпринять,—это лучше всего обсудить и решить на Соборе. Посему наступающая сессия Собора, которая, надеюсь на милость Божию, будет благоприятна,—кроме текущих задач имеет и специальную задачу: обсуждение того, как отнестись к текущим событиям, касающимся Церкви Божией.

Призываю Божие благословение на предстоящие труды; в настоящее же время, так как Члены Собора собрались не в полном составе—около Гоо, а требуется по Уставу для законности собрания присутствие 180 членов, я прошу устроить частное совещание под председательством Митрополита Арсения, а членам Синода прошу разрешить удалиться на заседание".

В го ч. 45 м. Святейший Патриарх оставляет Соборную Палату.

Председательствующий, Митрополит Новгородский Арсенин. Заседание объявляю в порядке частного совещания.

Прошу посторонних лиц, не имеющих отношения к Собору,

Церковь и государство.

оставить Соборную Палату. Заседание частного характера, без всяких постановлений. Посторонних нет? Желающие могут поделиться впечатлениями по текущему моменту. А сейчас выслушаем послание Срятєйшєго Патриарха.

Архиепископ Тамбовский Кирилл оглашает послание Святейшего Патриарха:

«Смиренный Тихон,

Божией милостию Патриарх Московский и всея России, возлюбленным о Господе архипастырям, пастырям и всем верным чадам Православной Церкви Российской.

«Да избавит нас Господь от насто-< яшего века лукавого» (Гал. I, 4).

Тяжкое время переживает ныне Святая Православная Церковь Христова в Русской земле: гонение воздвигли на истину Христову явные и тайные враги сей истины и стремятся к тому, чтобы погубить дело Христово, и вместо любви христианской всюду сеют семена злобы, ненависти и братоубийственной брани.

Забыты и попраны заповеди Христовы о любви к ближним: ежедневно доходят до нас известия об ужасных и зверских избиениях нн в чем неповинных и даже на одре болезни лежащих людей, виновных только разве в том, что честно исполняли свой долг перед Родиной, что все силы свои полагали на служение благу народному. И все это совершается не только под покровом ночной темноты, но въявь, при дневном свете, с неслыханной доселе дерзостью и беспощадною жестокостью, без всякого суда и с попранием всякого права и законности,— совершается в наши дни во всех почти городах и весях нашей отчизны: и в столицах и на отдаленных окраинах (в Петрограде, Москве, Иркутске, Севастополе и др.)

Все сие преисполняет сердце наше глубокою болезненною скор- бию и вынуждает нас обратиться к таковым извергам рода человеческого с грозным словом обличения и прещения по завету св. апостола: „согрешающих пред всеми обличай, да и прочий страх имут (I Тим. 5,20).

Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело: это—поисти- не дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей—загробной, и страшному проклятию потомства в жизни настоящей—земной.

Властию, данною нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной.

Заклинаем и всех вас, верных чад Православной Церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какое-либо общение: „измите злаго от вас самех" (I Кор. 5,13)-

Гонение жесточайшее воздвигнуто и на Святую Церковь Христову: благодатные таинства, освяшаюшие рождение на свет человека или благословляющие супружеский союз семьи христианской, открыто объявляются ненужными, излишними, святые храмы подвергаются или разрушению чрез расстрел из орудий смертоносных (святые соборы Кремля Московского) или ограблению и кощунственному оскорблению (часовня Спасителя в Петрограде); чтимые верующим народом обители святые (как Александро-Невская и Почаевская лавры) захватываются безбожными властелинами тьмы века сего н объявляются каким-то якобы народным достоянием; школы, содержавшиеся на средства Церкви Православной и подготовлявшие пастырей церкви и учителей веры, признаются излишними и обращаются или в училища безверия, или даже прямо в рассадники безнравственности.

Имущества монастырей и церквей православных отбираются под предлогом, что это—народное достояние, но без всякого права и даже без желания считаться с законною волею самого народа... II, наконец, власть, обещавшая водворить на Руси право и правду, обеспечить свободу и порядок, проявляет всюду только самое разнузданное своеволие и сплошное насилие над всеми и в частности над Святою Церковью Православной.

Где же пределы этим издевательствам над Церковью Христовой? Как и чем можно остановить это наступление на нее врагов неистовых?

Зовем всех вас, верующих и верных чад церкви: станьте на зашиту оскорбляемой и угнетаемой ныне Святой Матери нашей.

Враги Церкви захватывают власть над нею и ее достоянием силою смертоносного оружия, а вы противостаньте им силою веры вашей, вашего властного всенародного вопля, который остановит безумцев и покажет им, что не имеют они права называть себя поборниками народного блага, строителями новой жизни по велению народного разума, ибо действуют даже прямо против совести народной.

А если нужно будет и пострадать за дело Христово, зовем вас, возлюбленные чада Церкви, зовем вас на эти страдания вместе с собою словами св. Апостола: „кто ны разлучит от любве Божией? Скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или нагота, или беда, или меч?“ (Римл. 8,35).

А вы, братие Архипастыри и пастыри, не медля ни одного часа в вашем духовном делании, с пламенной верою зовите чад ваших на защиту попираемых ныне прав Церкви Православной, немедлено устройте духовные союзы, зовите не нуждою, а доброй волею становиться в ряды духовных борцов, которые силе внешней противопоставят силы своего святого воодушевления, и мы твердо уповаем, что враги Церкви Христовой будут посрамлены и расточатся силою Креста Христова, ибо непреложно обетование самого Божественного Крестоносца: созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ея* (Матф. 16,18).

Тихон, Патриарх Московский и всея России.

Мвварь 19 дня, 1918 года.

•

Граф Г.

Е. Н. Трубецким—с одной стороны, и Белоруссовым —с другой стороны. Моя совесть целиком стоит на стороне Белоруссова. Я несочувственно отношусь к самому заглавию статьи. Е. Н. Трубенкого „Негодующий индифферентизм." Напротив, обращаясь к статье Белоруссова, я должен сказать, что я не встречал более горячих нападок на злодеев революции, как именно со стороны этого бывшего революционера (он был даже в ссылке в Сибири), а ныне сотрудника „Русских Ведомостей". В индифферентизме его нельзя упрекать. Не понимаю упреков П. И. Астрова: „А вы что молчите?" „Мы не молчали, сказал бы я на месте Белоруссова—нет,—мы выступали против злодеев революции; не можем же мы пойти от имени Церкви". А Церковь и Собор, по-моему, действовали очень вяло. Я с самого начала Собора звал не на компромиссы с властью предержащею, а на явное отмежевание себя. Мне казалось бы, что давно следовало бы принять меры отлучения. На „Петропавловске" матросы в марте избили часть офицеров, затем в сентябре избили другую часть офицеров. Коллективную ответственность несет весь корабль и вся команда. Необходимо было сейчас же взять от него священника и закрыть храм. Эта элементарная мера при явном злодействе не была принята. В селах, говорят, нельзя закрыть храма, так как есть старушки, которые нуждаются в священнике. А на „Петропавловске" не было и старушек. А что проделывали в Кронштадте, в Севастополе? Нельзя этого оставить без внимания. Говорят, это относится к политике, партийной борьбе, а мы политикою не занимаемся. Может быть, лучше устроиться с большевиками и получать жалованье? Помещиков грабили— мы молчали, отбирали фабрики—молчали, начали грабить лавры— заговорили... Простите, Владыко, меня: мне грустно это, что тогда заговорили, когда лавры начали грабить. Но все же хорошо и то, что теперь заговорили. С точкп зрения П. И. Астрова, Церковь ие есть духовное ведомство, а все составляют Церковь. Грабили помещиков, грабили лавры. В уголовном кодексе одно называется святотатством, другое грабежом. В действительности то и другое одинаковый грабеж, и Церкви молчать нельзя.

Поэтому я приветствую слово Патриарха и его громкое слово об анафематствовании. Я укажу на один случай в Саратовской

губернии, когда после разгрома помещичьей усадьбы один священник прекратил церковное служение: это оказало действие на село. Две недели прождали, а потом стали просить священника возобновить церковную службу. Я знаю влияние протестантских пасторов на немецкие колонии в Саратовской губернии. Ни в 1905 г., ни в 1917 г. в этих колониях не было ни единого погрома, н бесчинств в колониях не было. В нынешнем году приехали в колонию 20 православных большевиков, и хотели грабить. Немцы ударили в набат и хотели истребить их. Но пастор заявил: „арестуйте их, но не трогайте". И здесь сказалось влияние пастора на свою паству. В настоящее время все христианские церкви должны объединиться. Социализм доведен в настоящее время до своих логических последствий. II только от Русской Церкви до сих пор мы не слышали протеста против нарушения в настоящее время всех десяти заповедей Божиих. Ясно сказано: „не пожелай скота ближнего твоего, ни вола его, ни села его, ни всего, елика суть ближнего твоего". Ясно сказано: „не убий*. Говорят, что Церковь не должна вмешиваться в политику. Но первая же из указанных заповедей есть уже вмешательство в политику. В заповеди ясно, против кого она направлена. Из истории мы знаем о дисциплинарных мерах, какие принимались церковью. Митрополит Алексий отлучил от церкви Рязанскую епархию за неповиновение ее Москве. Митрополит Филипп при Иоанне Грозном вмешивался в политику. Патриарх Ермоген не говорил, что политика не его дело, а прямо понял, что ему надо стать в лагере Минина и Пожарского, а не Тушинских воров. Ясно, что он вмешивался в политику, а мы хотим вести другую политику, политику соглашения, и тем умываем руки в том, что происходит в настоящее время. С грустью я читал в газетах, что в настоящее время происходит мировая борьба христианских начал с началами антихристовыми. В христианской церкви раздаются голоса, призывающие к взаимной борьбе. Слышно, что первый раз анафема будет сказана в Киеве против тех, которые стоят за католичество h за унию. Надеюсь, что не так, а именно по отношению к этому антихристианскому и сатанинскому движению. Все христиане— и протестанты, и католики, и православные—должны объединиться, а не анафематствовать друг друга. Мы анафематствуем католиков и протестантов, а не анафематствуем своих разбойников русских. Поменьше лицемерия! Я был 25 декабря в Панте- леймоновской церкви в Петрограде (довольно известной); церковь была полна молящимися. По моему наблюдению в Петрограде сознательнее молятся, чем в Москве, где сорок сороков церквей. В Петроградских церквах нет той сутолки, хождения по церкви, как в Московских храмах. Чтение в Петроградских церквах старательное, понятное для слушателей, вводится общее пение. Все это возвышает религиозное чувство и объединяет совершающих богослужение и присутствующих в храме. После литургии совершен был казенный, ставший анахронизмом, пресловутый молебен об избавлении от дванадесяти языков (вместо большевиков)...

(Голоса: этого не может быть!).

Председательствующий Св. Синодом сделано распоряжение об отмене этого молебна.

Граф Д. А. Олсуфьев. „Может быть, это недоразумение... А властям предержащим пели многая лета в Петрограде. Мне почувствовалось горестное разъединение во время молебна. Я сообщил свои впечатления. Может быть, они и не верны... Я понимаю, 4то Апостол призывал повиноваться всем властям, но чтобы петь им могая лета,—едва ли. Я знаю, как „благочестивейшего, самодержавнейшего" сменили на „благоверное временное правительство" Керенского и компании. Все это смущает православную совесть. II я думаю, что время недостойных компромиссов прошло. Нужно отмежеваться, и первый шаг такого отмежевания от сатанинства в русской земле я приветствую в виде послания Патриарха. Моя глубокая благодарность Патриарху"!

го. Председательствующий: „Я откровенно скажу вам, граф, что вы не точно передали, будто Собор выступил с посланием только при известии о разгроме Александро-Невской Лавры. От имени Собора было составлено послание по поводу разгрома помещичьих усадеб и тех зверств, какие проявлены, безразлично— к помещикам и к монастырям, к церквам и духовенству. Мы живем одною жизнью, у нас могут быть разногласия, но сословных разногласий у нас нет. Собор дорожит своим единением. Дай Бог, чтобы и на будущее время мы держались этого единства.

Прошу позволения огласить донесения настоятеля Александре-Неве кой Лавры епископа Прокопия о происходящих в Лавре событиях.

„13-го января 1918 года, около полудня, в Александро-Нев- скую Лавру явился отряд матросов, под начальством нескольких лии, одетых в штатское платье, и, поставив караул у всех выходов из Лавры, стал производить осмотр помещений, потребовавши, чтобы никто из Лавры не выходил; при этом штатские лица с частью отряда поднялись в помещение митрополичьей канцелярии, куда, вслед за тем, явился и староста лаврской милиции И. А. Докучаев, по. требованию которого означенными лицами предъявлена была бумага, без Е?-, на бланке Министерства Государственного Призрения, с надлежающей печатью, за подписью народного комиссара названного Министерства, г-жи Коллонтай; из бумаги этой явствовало, что предъявители оной уполномочиваются произвести реквизицию (под этим словом подразумевался предварительный осмотр и выяснение) помещений Лавры, се недвижимостей и денежных средств, а также выяснение числа монашествующей братии. Цель этой „реквизиции", по словам предъявителей ордера,—немедленное затем отчуждение Лавры, для помещения в ней инвалидов и вообще лиц, вуждающихся в призрении, что же касается монашествующих, то трудоспособным из них предлагается оставить Лавру совсем, а нетрудоспособные имеют быть размещены по богадельням я приютам. Как выяснилось затем из предъявленных документов,—вышеозначенные лица оказались также комиссарами ведомства Государственного Призрения, а именно—г.г. Адов, Дриго, Тройницкий и Цветков. Настоятель Лавры, Преосвященный Епископ Прокопий, занят был в это время служением в Крестовой церкви акафиста Успению Пресвятой Богородицы. Узнав, что в Лавре есть свой настоятель, названные лица настойчиво требовали приглашения его для объяснения с ними, и, несмотря на указания лаврского милиционера И. А. Докучаева на невозможность прерывать церковную службу, готовы уже были сами идти в церковь, но, к счастью, к этому времени богослужение уже окончилось, и преосвященный настоятель мог прибыть в канцелярию митрополита, где находились все поименованные лица и часть матросов. Приблизительно в это время прибыл, с небольшим воинским отрядом, адъютант коменданта Рождественского района, г. Латынин, вызванный некоторыми очевидцами вступления в Лавру матросов, каковые очевидцы (в большинстве женщины) сообщили г. Латынину, что матросы в Лавре „режут и грабят монахов". Узнав о таком обвинении, комиссары и матросы страшно запротестовали и готовы уже были обвинить монашествующих в „провокации", но, по выяснении дела, потребовали лишь составления акта о том, что никаких грабежей и насилий ими в Лавре учинено не было; акт этот, копия коего препровождается, был составлен и подписан, как настоятелем Лавры, так и вышеназванными комиссарами, адъютантом коменданта Рождественского района и комиссаром отряда матросов Окуневым. От преосвященного настоятеля Лавры было потребовано представление списка братии Лавры, с указанием трудоспособности каждого, а также сведения о денежных ее средствах, каковое требование и было исполнено. Затем названные лица произвели осмотр митрополичьих покоев и дачи, а в то же время часть матросов ворвалась по черному ходу, сломав задвижку у двери, в помещение преосвященного епископа Артемия, в отсутствие его, и произвела там поверхностный обыск. Около двух часов дня все удалились, при чем комиссары Министерства Призрения предупредили, что завтра же будет прислана форменная бумага о реквизиции Лавры со всем ее движимым и недвижимым имуществом, ценностями и денежными капиталами. 14-го января действительно поступило, на имя настоятеля Александро-Невской Лавры, отношение Народного Комиссара по Государственному Призрению, от 13-го того же января, за Да 423, в копии при сем прилагаемое, с предписанием сдать все дела по управлению домами, имуществом и капиталами Лавры уполномоченному лицу от Министерства Государственного Призрения. По получении этого отношения, поручено было Правителю Дел Духовного Собора, иеромонаху Всеволоду, переговорить с комиссаром по Государственному Призрению г-жею Колонтай и, по возможности, выяснить вопрос о положении Лавры и ее братии. Для этой цели иеромонах Всеволод посетил, в понедельник 15-го января, Министерство Призрения, где ему было объяснено, что г-жа Коллонтай больна, и предложено переговорить с комиссаром г. Дриго и другими лицами. Из объяснений, данных г. Дриго, явствовало, что ведомство призрения имеет главной целью воспользоваться большими помещениями в Лавре, для устройства в них богаделен и приютов для инвалидов и, вообще, лиц нетрудоспобных; братию изгонятьне предполагается, ибо она должна будет обслуживать храмы, попрежнему, и кроме того, братии же будет предложено нести разные обязанности при имеющих быть открытыми приютах и богадельнях. Покои владыки митрополита должны быть освобождены, но изгонять митрополита, избранника народа, из Лавры вовсе не имеется в виду и, если бы он пожелал, ему предоставлено будет другое помещение в той же Лавре, но меньших размеров. Затем было обещано, немедленно по выздоровлении г-жи Коллонтай, доставить иеромоніху Всеволоду возможность переговорить лично с нею, на что она, якобы, уже изъявила согласие. На просьбу иеромонаха Всеволода не назначать в Лавру коммиссара до выяснения дела путем личной беседы с г-жей Коллонтай было отвечено согласием. Между тем іб января, во вторник, в 2 часа дня, к преосвященному Прокопию явился неизвестный человек, в сопровождении двух других, и сообщил, что он назначен от Министерства Призрения коммиссаром Лавры, представил свой мандат и потребовал сдачи ему Лавры со всеми капиталами, движимым и недвижимым ее имуществом. На это требование преосвященный настоятель ответил, что лаврское имущество—есть имущество церковно-народное и передано быть не может: тогда комиссар, оказавшийся некиим г. Иловайским, заявил, что, в виду нежелания лаврского начальства добровольно сдать Лавру, будут приняты другие меры и удалился. Из кратковременной беседы преосвященного Прокопия с г. Иловайским отчасти выяснилось, что Лавра как обитель, должна будет прекратить свое существование и судьбу братии выяснить не удалось. Вечером, в тот же день, по приглашению преосвященного состоялось общее собрание братии лавры, на котором вопрос о лавре подвергся обсуждению и решено было не допускать, всеми возможными средствами, уничтожения Лавры, как монастыря, и вообще передачи Лавры в чужие руки и изгнания митрополита. На другой день, 17-го января, преосвященный настоятель с утра отправился хлопотать по делам Лавры в Министерство Призрения, а архимандрит Иерофей, в Смольный, при чем впе- чатдение от всех переговоров получилось то, что большевистское правительство имеет конечною целью—именно сокрушение Лавры, как обители монашеской. В отсутствие преосвященного явился опять комиссар Иловайский с такими же требованиями о сдаче, но, не дождавшись свидания с настоятелем, оставил записку с предупреждением, что приедет для приема Лавры 18-го числа и просит отрядить в его распоряжение заведующего недвижимостями Лавры. Утром 18-го января г. Иловайский действительно явился к преосвященному Прокопию и, после весьма кратковременного разговора, удалился с тем же отрицательным ответом.

По некоторым сведениям, идущим, с одной стороны, как будто, от г-жи Коллонтай, а с другой—от управляющего делами Совета народных комиссаров, г. Бонч-Бруевича—дело идет, якобы только об использовании для богаделен и приютов наиболее обширных помещений Лавры,—но это еще нуждается в подтверждении. Народ, та часть населения Петрограда, особенно из постоянных богомольнее Лавры, выражает готовность стать на ее защиту, но в чем и как эта зашита может выразиться— вопрос открытый".

К донесению приложены две копии: і) отношение народного комиссара по государственному призрению, от 13-го января 1918 года, за 423 на имя настоятеля Александро-Невской Лавры Преосвященного Прокопия следующего содержания!

„Вследствии постановления народного комиссара о реквизиции всех жилых и пустующих помещений со всем инвентарем и ценностями, принадлежащих Александро-Невской Лавре, настоящим предписывается Вам сдать все имеющиеся у Вас дела по управлению домами, имуществами и капиталами Лавры уполномоченному липу от Министерства Государственного Призрения, по предъявлении им соответствующего документа.

(М. П.) Народный Комиссар (подп-) А. Коллонтай. Секретарь (подп.) Цветков, и 2) копия акта от 13 января              года,              в

каком акте изложено следующее:

„Мы, нижеподписавшиеся представители Министерства Государственного Призрения, комиссар В. Адов, члены комиссии по социальному обследованию П. Дриго, В. Тройницкий и секретарь народного комиссара Цветков с одной стороны, и адъютант коменданта Рождественского района С. Латынин, адъютант коменданта П. Максимов, старший милиционер Т. Голубев—с другой стороны, а также комиссар Ревельского сводного отряда моряков II. Окунев, в присутствии комиссара Лавры И. Докучаева и Настоятеля Лавры Епископа Прокопия, составили настоящий акт в следующем: і) мы, Адов, Дриго, Тройницкий и Цветков явились в помещение Александро-Невской Лавры, согласно предписанию народного комиссара государственного призрения, а также Окунев с отрядом матросов, для получения надлежащи* сведений о имеющихся свободных помещениях в зданиях Александро-Невской Лавры, а также для собрания сведений о количестве проживающих в Лавре лиц духовного звания и реквизиции имеющихся капиталов. При исполнении вышеназванных поручений кем то неизвестно было сообщено в i-й Рождественский комиссариат, что, якобы матросы грабят и убивают монахов, после чего прибыли вышеназванные лица— Латынин, Максимов, и Голубев с караулом, а также нарядом милиционеров, при чем при выяснении дела оказалось, что никакого ни грабежа, ни насилия учинено в помещениях Лавры не было, в чем и был составлен надлежащий акт и засвидетельствован подписями вышеназванных лиц. Адов, Дриго, Окунев, Латынин, Максимов, Голубев, Тройницкий, Цветков, Докучаев и Епископ Прокопий".

Князь Е. Н. Трубецкой. „Я выступил не с тем, чтобы спорить с графом Олсуфьевым, которому достаточно ответил Владыко. Если граф находит, что Собор выступал недостаточно сильно, то я с этим согласен, но чтобы Собор совсем не действовал, это не верно. Я скажу, что мы должны теперь действовать энергично. То, что сообщили нам о Лавре, это не есть частное враждебное церкви выступление, а проведение в жизнь целого пиана полного уничтожения самой возможности существования Церкви. Сейчас речь об упразднении одной обители, это только пробный шаг. Судьба Александро-Невской Лавры угрожает всякой обители, да и только-ли обителям? Целые храмы секуляризируются. Гатчинский Собор, по слухам, обращен в канцелярию. Одним словом,''мы вступили в полосу гонений на Церковь. Церковь должна воздействовать не увещаниями только, потому что увещания слишком слабы, а воздействовать мечом духовным,— анпфематствованием лиц, совершающих явно враждебные Церкви действия, и всех их пособников. Мы знаем из донесения Епискоаа Прокопия целый ряд лиц, подлежащих отлучению: Коллонтай, Тройицкий, Цветков и др. В течение каникул у нас работала комиссия, которая обдумывала способы ответа на акты современного правительства, в частности относительно Александро-Невской Лавры. Мы ждали только официального донесения и имен, которые теперь названы, чтобы представить на рассмотрение Собора проект отлучения от Церкви виновных. Далее следует бороться путем приглашения всего православного народа выступить на защиту Церкви. Я не сомневаюсь, что Коллонтай и другие должны быть отлучены от Церкви, и нужно, чтобы сила отлучения была распространена и на тех, которые приводили в исполнение приказания. Тут открытая война с Церковью, начатая не нами. С нашей стороны молчание и бездействие были бы преступны. Нужно громко возвысить голос и поднять весь православный народ на зашиту Церкви. Иначе па нас падет обвинение в слабости, бездеятельности и преступном малодушии. Медлить нельзя. С этого должны быть начаты заседания Собора. Прочитанное донесение должно быть передано в комиссию, которая займется выработкой ответа".

Протоиереи А. А. Хотовицкий. „Сейчас, когда Патриарх своим открытым мужественным обличением врагов Церкви и воззванием к верным сынам ее—стать на защиту ее—обрекает себя на крестный подвиг, на исповедничество, всей православной России надо употребить все стремления, чтобы этот подвиг сделать наиболее плодотворным, чтобы великая жертва не была принесена Святейшим нашим Отцом вотще. Мы молим Господа, да сохранит Он от напастей Святейшего Патриарха, но будем откровенны: мы знаем, как жестоко карают насильники, стоящие у власти, мужественное слово правды. И потому, благоговейно преклоняясь пред стоянием нашего духовного вождя за Веру и Церковь, мы взываем: да возрастут на этом подвиге спасительные для провославной России плоды. Как достигнуть этого? Достигнем тогда, если Святейшего Патриарха не оставим одиноким в его призыве и готовности. Мы слышим в его послании, как зовет он и всех нас на исповедничество, на борьбу и подвиг. Мы чувствуем, как * сейчас сильно трепещет наше сердце от жажды этого подвига, мы рвемся к нему,но часто незнаем, как и где найти его. Мы слывшим и от вашей паствы, и от тех, кто никогда не ставил высоко священника, вопли: „Пастыри! возвысьте свой голос, остановите насилия!14. И мы готовы, но не знаем, как принести себя в жертву. Не знаем, ибо жизнь строится сейчас так запутанно, что иногда не успеваешь определить правильное отношение к ее проявлениям. Вот сейчас— мы слышим призыв: не сообщайтесь с насильниками! Они отлучаются от Святой Церкви, и всякое соприкосновение с ними наполняет нас уже не только чувством духовной брезгливости, но и чувством4 ужаса. Мы хотели бы отойти от них, а жизнь сталкивает нас с ними. И если даже мы, пастыри, не сумеем разобраться в том, как себя поставить по отношению к ним, то всегда ли разберется в этом наша паства, откликаясь сердцем и верующим разумом на грозное отлучение насильников от Святой Церкви и боясь оказаться в числе их приспешников и навлечь на себя анафему? Вот, напр., сейчас идет забастовка почти во всех государственных учреждениях, как протест против большевизма и его ужасов. Как должны были бы мы, церковники, отнестись к этому явлению? Да, конечно, это проявление протеста, нежелание идти рука об руку с поругателями правды и порядка. Забастовщики отмежевались от насильников. Но приглядитесь к этому явлению и его последствиям. Я открыто заявляю, что от начала высказывался против забастовки. Почему? Я очень хорошо знаю значение забастовок, строение их, и не против них вообще. Но в этом случае: разве следовало выпускать из рук государственное дело только потому, что насильники приставили своих комиссаров? Разве не достигнуты забастовкой результаты, прямо противоположные тому, что было желательно? Утратилась сразу же возможность влияния на ход дел и на ту среду, которая может быть была бы спасена от дальнейшего растлевающего воздействия насильников. До сих пор они, быть может, как государственные невежды, были бы уже самым ходом вещей вытеснены из хода нашей государственной жизни или сокрушены в своих силах. А теперь? Голодовка забастовщиков, постоянные компромиссы, ход с черного крыльца к большевикам на службу, штрейкбрехерство, разрыв с малопросвешенной массой народа, видящей в забастовке саботаж и надругательство над своими мечтами, я торжествующее ликование в среде насильников и пр. К священнику то и дело обращаются совестливые души: как быть? Нужаа, больная мать, огромная семья... Голодная смерть... Мне самому многократно приходилось говорить с комиссаром, просить его не отказывать в выдаче жалованья служащим храма Христа Спасителя: сторожа и псаломщики получают по 30 руб. в месяц, многосемейные. Идти к большевикам или нет? А сейчас эти недоумения и смятения души усилятся еще более. Что сказать? Нельзя ли дополнительно раскрыть это? В грамоте Патриаршей многими прещение может быть понято неправильно и родить скорбь. Нужно, чтобы наша соборная семья стала как можно полнее активным проводником в жизнь и разумение народа духа и смысла этого воззвания Святейшего нашего Отца. И постараемся извлечь из жертвенного патриаршего подвига наибольшее счастье. Как это сделать? Я не дам, конечно, полного ответа, и его трудно дать. Чувствую, что жизнь сама подскажет, когда готовность нашу пострадать за Христа надо воплотить в дело. Но в поле моего малого служебного—по должности священника при храме Христа Спасителя—зрения я постараюсь кое-что наметить в этом направлении.

Храм Христа Спасителя—вот одно из средоточий, которое нужно приблизить к сознанию народа, и оправдать его историческое существование. Он создан, так сказать, на костях витязей русских, положивших в самую тяжелую годину истории жизнь свою за то, за что зовет нас отдать жизнь и наш Патриарх. Храм построен в память 1812 года, когда самое сердце России, Москва, была поставлена на карту, и России как бы суждено было уже погибнуть. Приблизьте же к сердцу народа и в настоящую тягчайшую годину это святая святых русского храмоздательства и постарайтесь духом почивших в бою героев русских воскресить в народе те святые порывы стояния за родную Церковь и землю, которые воплошены в них, и о которых так громогласно повествует величественный храм Христа Спасителя. Не говорит ли жизнь, что этот храм может стать и сейчас храмом Спасителя для нашей земли? Не делайте его богадельней! Оживите его холодные сейчас стены! Это не казенный Московский кафедральный собор. Его строила не Московская консистория, а Россия. Да будет же он всероссийской церковной кафедрой!

Да будет он кафедрой Патриарха в его постоянном общении с народом! Вместимостью до 15.000 человек—разве храм Спасителя не даст возможность тысячам и тысячам русских людей, собравшихся под его своды, зреть своего Отна, совершающего Бескровную Жертву за народ русский, поучающего паству, благословляющего ее? Пусть русский народ знает, где найти своего Святейшего Патриарха. Пусть изо-дня в день, каждое воскресенье, каждый праздник совершается здесь патриаршее служение с возможным благолепием, пусть звучит здесь вдохновенное слово лучших проповедников, пусть звучат здесь голоса лучших певцов и—общей народной грудью—всенародное пение. Пусть здесь раздастся в потребный час грозное слово прещения врагам церкви нашего Святейшего ОтдаІ Не Патриарх в приходские церкви, а приходы во всем множестве народа, с хоругвями и крестами, да шествуют сюда к своему Отцу, под сень храма Спасителя. И если Господу угодно было бы судить нашему Святейшему Патриарху смертью запечатлеть его жертвенный подвиг, то закланная у алтаря Господня в средоточии Моёквы, эта новая Жертва вовеки не изгладится из памяти народной, и сольется дух нового праведника с духом тех праведников, которые пали за родину и за Христа. И воскреснет мертвая русская земля! И не вотще будет жертва! И Патриарх не останется одиноким, и мы не будем одиноки, ибо народ с нами и жаждет подвига не менее, чем мы; он уже зовет нас и спрашивает, как спасать родину. Настал час, когда, вслед за Святейшим Отцом, наш Священный Собор должен, обрекая себя на жертву, поведать народу, кем он должен быть и за кем он должен идти".

Д. И. Боголюбов. „Я не буду задерживать вашего внимания на разных событиях последних дней. Я отмечу теперь лишь радость которую мы все чувствуем от сознания, что, наконец-то, раздался тот голос Патриарха, которого давно ждет православная Россия. Я и раньше говорил, что необходимо ансфематство- вать людей, открыто восстающих на Христа и Его Церковь. От- нако, не будем обольщаться относительно влияния на рабочие массы Патриаршего послания. Я должен сказать, что большевизм не умер; он попрежнему захватывает массы; но в народном сознании намечается определенный сдвиг в другую сторону. Я был лично свидетелем, как в Воронеже на религиозные лекции стекались толпы людей разного состояния, и очень многие нз них готовы были встать на защиту Православной веры. После одной лекции на тему о Христе, Спасителе мира, мне люди говорили, что большевики готовы пулями расправиться с теми, кто отвлекает внимание народа в сторону; но они их не боятся. Комиссар, разрешая другую мою лекцию о Церковном Соборе, говорил: „Какая вам охота заниматься подобными пустяками!" Но народ знал, что Собор не пустяк, и он готов был лечь костьми за Православную веру. Еще недавно широкие народные массы жили другими и прямо безбожными настроениями. Таким образом сдвиг в психологии народной несомненно происходит. Вот еще одно тому доказательство. В вагоне, в котором я ехал в Москву из Воронежа, было множество солдат; можно было думать, что это возвращался целый эшелон с позиции, но то были, как оказалось, отпущенные солдаты-торговцы; они почти все были против большевиков. Весьма важно, что даже в солдатской среде происходит некоторый сдвиг в сторону от большевизма. Когда своим спутникам-солдатам я рассказал, что в собор Александро-Невской Лавры пришел солдат в шапке и на замечание ему по этому поводу ответил, что для него нет святыни,—эти слова произвели на солдатскую вагонную массу гнетущее впечатление. Вот я говорю себе: с такими безбожными солдатами, для которых нет ничего святого,—можно-ли начинать „священную войну*, о чем заявили на днях наши комиссары?..

129

Теперь у нас наступает полоса террора и анархии,—тот момент, когда штыком и пулей будут расправляться со всяким верующим человеком. Очевидно, пришла пора и Церкви сказать свое властное решительное слово по этому поводу. Мы умрем за Русскую Православную Церковь. Это—наш голос; но его можно подслушать в самых разнообразных общественных кругах. Так, недавно) в Воронеже, семинаристы, узнав, что большевики предполагают 30 января окончить учебный год с очевидной целью забрать их в окопы для „священной воины",—заявили, что они пойдут „лучше к Каледину, чем за большевиками". И я считаю бесспорным, что кто имел общение с народом, тот знает, что есть еще порох в пороховницах. Православная масса еще не вымерла, но она не соорганизована. Я и молю Господа

9 Церковь її государство.

Бога, чтобы Патриаршее послание послужило своего рода церковным набатом, тем трубным звуком, которому суждено обратить общее внимание на преступные действия в народе. Если Собор вслед за Патриархом не выступит на дорогу крестоно- шения, то Русь будет окончательно распылена. Психология момента такова, что русские люди нуждаются в решительных выступлениях своих руководителей,—в их решительных действиях. Я приветствую поэтому Патриаршее послание, как великое национальное дело, как светлую зарю лучшего будущего в нашей жизни.

Насколько же темно и мрачно наше настоящее, насколько сильна у нас церковная неурядица, я могу указать па поступившее в Воронежскую консисторию такое „бытовое" донесение. В одном селе крестьяне выгнали священника п избрали на его место диакона, над которым и порешили совершить особую „гражданскую хиротонию". Диакон вышел на амвон и сказал: ..Клянусь Всемогущим Богом, что я не буду за требу брать сверх того, сколько положено". Народ пропел .аксиос". Диакон еше сказал: „Клянусь Всемогущим Богом, что я буду исполнять вашу волю". Народ пропел „аксиос". После того диакон надел священническое облачение *и начал*. „Благословен Бог наш"...

В другом месте священника запрягли в сани и катались на нем.

'I аким безобразным кощунникам необходимо объявить анафему: тогда, может быть, дрогнут их сердца. Иначе озорство дошло у нас до края; дальше идти уже некуда. Народной массе роздали винтовки, и вот стрельба идет всюду.

Необходимо, чтобы раздался голос Церкви, и чтобы этот голос был грозным набатом. Послание Патриарха и есть первый удар этого набата".

В 12 час. 30 мин. объявляется перерыв.

15- Заседание возобновляется в I час дня.

Протоиерей А. М. Станиславский: „Д. И. Боголюбов говорил, что теперь замечается в народном сознании сдвиг в сторону от большевизма, я же, наоборот, вынес совсем другое впечатление. Выехал я из Москвы Ю декабря в вагоне, переполненном солдатами. Все оказались большевиками, и мы всю дорогу слышали гнилые слова и угрозы выбросить попов из вагона. Впечатление получалось не то, что у Д. И. Боголюбова. Приехали в Харьков, где власть захватили большевики, установившие свои порядки. На вокзале грязь, шум, крики, производятся аресты буржуев, офицеров. Направляюсь в духовную консисторию и там вижу новое начальство - малорусского солдата- коыиссара, который заявил, что ему поручен надзор, контроль над консисторией, что он имеет особые полномочия и может завести особые порядки. Из Харькова направляюсь домой, в Богодухов; еду в теплушке. Все время слышались разговоры по адресу духовенства в самых грубых выражениях; солдаты не стеснялись присутствием ни женщин, ни детей. Говорили, что всех нас нужно уничтожить, как врагов народа. Дорогой они обедали и ужинали, и ни один солдат ни разу не перекрестился. Вот каких солдат я видел. II никто их не остановил, никто не сказал: „постыдитесь священника, женщин и детей".

Что дальше я видел? Приезжаю в Богодухов, и он во власти большевиков. Разбили винный склад, при чем спирт частью отправлен большевиками в Харьков, частью расхищен местным населением. В этом деле принимали участие и дети. Вся дорога к винному погребу была усеяна пьяными, как взрослыми, так и детьми 6-7 лет. Упившихся до смерти были сотни. Можете представить, какое нравственное падение должно произойти от этого в детях. Вслед за разгромом винного склада началисяь разгромы помещичьих усадеб. Цветущие имения Харптоненко, Кенига и др., в которых было образцовое хозяйство, так были разгромлены, что не осталось камня на камне. И что поразительно,— грабили не бедные только крестьяне, нет: грабили и зажиточные крестьяне, имевшие по 5-6 лошадей. „Все наше", говорили грабители. Но они не ограничивались только грабежом, а еще поджигали помещичьи дома. Были случаи, когда на телеге привозили все семейство помещика, показывали им, как горят их дома, а потом увозили на вокзал или просто изгоняли. Ужасно то, что ни денег, ни вещей, ничего не давали изгоняемым. Отношение было самое жестокое, нечеловеческое, зверское. Я был поражен таким проявлением бесчеловечъя больше визма, ничего подобного не найдешь в истории другого народа. Хотел узпать, в чем же дело, и попросил зайти ко мне одного большевика, мужа прислуги, матроса из балтийского флота. II вот он рассказал, что и во флоте и в армии искусной рукой проводится план уничтожения^Православной Церкви. Солдатам и матросам говорят, что земля и воля должны принадлежать народу, но для достижения этого нужно уничтожить Церковь Православную. Надо уничтожить и попов, и буржуев; и кто уничтожает попов и буржуев, тот делает доброе дело для родины. Из 200 миллионов МОЖНО убить го миллионов, это дело доброе, ибо для остальных тогда будет рай. Большевик—крестьянин и рабочий—крепко убежден в том, что если он убивает, то не делает греха. Вот в чем корень зла. И не только никакого сдвига я не заметил, напротив: я видел расцвет большевизма. Везде большевики захватили в свои руки власть! Какой сдвиг, когда видим, что крестьяне, даже богатые, овладевают чужими имениями! Мало того, они грабят и все имущество. У ь ужиков оказываются в домах пианино, канделябры, дорогие картины и другие веши, которые опи поделили между собой. Они говорят, что взяли свое—народное достояние. Как может крестьянин скоро отказаться от леса, земли и награбленного имущества? Но вот они еще будут делить весной землю, тогда ожидать нужно еще более острой борьбы и черного террора. Может быть только тогда народ очнется от безумия и попросит твердой власти.

Какие же мы должны предпринять чрезвычайные меры, и в чем эти меры должны заключаться?

Первую меру мы уже выслушали,—это послание Святейшего Патриарха. Но мы знаем послания, которые раньше посылались: их содаты рвали. Послание Патриарха составлено проникновенно и оно авторитетно обличает безумцев, но и его наличность теперь едва ли вполне достигнет цели. Что же делать? I оворят о чрезвычайных подвигах, о необходимости итти на все меры.

Я скажу, что настала пора в этом нам объединиться. Мы были слишком робки. Нам говорят: все должны идти на подвиг, на самоотвержение. А этого самоотвержения доселе еще не показывали. Теперь нужно придумать необходимые мероприятия-

Нужно устроить всенародное моление с крестными ходами, и при этом сказать народу каким бедам подвергается Церковь от врагов православия. Надо, чтобы слово было безбоязненное, надо будить :овесть народа. Ведь не было момента более печального и ужасного в истории русской Церкви! Надо понять друг друга и обсудить меры объединения немедленно. Чрез неделю, может быть будет поздно. Опаздывать нельзя, надо начинать, решиться на самоотвержение и идти на защиту Церкви православной".

Протоиерей А. В. Суворов. „Я хотел бы также поделиться путевыми впечатлениями. Тяжело и грустно вспоминать об этих впечатлениях. Я живу в православном приходе. Евреев там не бы то. Встретил я на приходе паству верующую, любящую храм и интересующуюся тем, что происходит на Соборе. С большою грустью я перенес впечатление от проявления большевизма в лице некоторых солдат, которые возвращались в свои семьи. Что сделалось с их сынами? На праздниках я встретил трех возвратившихся солдат, которые были вполне распро- погандированы относительно веры и Церкви. Дошли они до отрицания, конечно, не собственным разумом, а получили от других. Христос, по их мнению, простой человек, ничем от нас не отличается; сказание об Адаме—вздор; святые мощи—это выдумка попов, чтобы получать доходы. Матери их жаловались мне, что они тушат лампады, зажженные перед святыми иконами. Я вступал с ними в беседы, но с людьми необразованными столковаться было очень трудно. Они упорно стояли за свои отрицательные мысли, не представляя никаких доводов. Родители их и соседи плачут. Что делать? Под такими впечатлениями я встретился с посланием Патриарха об отлучении от Церкви за преступные деяния. Собор не может оставаться равнодушным к богохульникам. Но для меня вопрос большой важности: как же реально отнестись к этому? Отлучать от церковного общения хулителей необходимо. Если оставить их без внимания, они могут дурно влиять на других. Отлучение будет Для них тяжелым наказанием. Но как сделать, чтобы не входить с ними в церковное общение? Эта часть должна быть Предметом суждения на соборных заседаниях. Собор дает нам в руки оружие не словесной только борьбы с хулиганами, которые выходят из армии. Насколько слабо они отстаивают свои отрицания, мне приходится заключать из спора с солдатами в вагоне. Солдаты отрицали веру, молитву, и когда я вступил с ними в разговор и доказал им, что церковь и попы не идут в разрез с Евангелием, то весь вагон прислушивался к этому. Таким образом мы должны чувствовать, свою силу и, по возможности, вступать в борьбу с этими противниками веры, не считая их членами своей Церкви и убеждая приход сторониться от них. А как отлучать от Церкви, это будет делом соборного решения".

i8.              JI. К. Артамонов. „Тягостно мне было слушать речь графа Д. А. Олсуфьева. Это—запоздалое покаяние нашей интеллигенции. Но оставим это: нужно ли теперь кого-либо попрекать прошлым? Нам необходимо думать о том, что нам делать сейчас. Нужен правильный шаг, а такой шаг и на верном пути сделан уже нашим Святейшим Отцом. Ко всему, что было сказано по этому поводу здесь, можно относиться и с сочувствием ч с не сочувствием. Я отвечу протоиерею А. А. Хотовипкому. Меня не смущает, как поступать с подлежащими отлучению от Церкви, с которыми не следует иметь церковного общения. Апостол Павел говорит не о физическом общении с ними, которое и он допускал. Я вынужден входить в общение с за- хвачиками власти ради насущных потребностей тех, о ком я должен заботиться, но не следует этого делать из личной корысти, иметь общение с ними в смысле единомыслия и разделения их образа действий. Допустим, что я был бы связан по рукам, а разбойник в это время душил бы дорогого мне человека. Несомненно, я стал бы целовать ему руки и ноги, умолять его, чтобы он пощадил свою жертву. Но если бы связанный стал похваливать душителя, чтобы самому остаться в живых, это было бы соучастье в преступлении. Неизбежно придется иметь общение с людьми, иначе жить нельзя. Но крайне важно разбираться, какими побуждениями руководствуются при таком общении. Забастовка чиновников, например, по моему мнению, грубая ошибка: если бы они все держали единомысленно и твердо в своих руках, может быть, иначе пошли бы все государственные дела. Монголы, например, победили китайцев, но сравнительно скоро пабедители растворились среди китайцев. Заговорили по-китайски, и с презрением стали говорить о своем монгольском языке. Чиновничий мир имеет большое значение в государстве. Император Николай I говорил, что Россией управляет loo тысяч чиновников (столоначальников). Мир чиновников, оставаясь на местах, перетер бы колеса большевизма. Но дело сделано. Нам нужно проникнуться теми высокими идеями, которыми дышит грамота Святейшего Патриарха. И я благодарю Бога, что мой слабый голос был одним из первых и настойчивых в деле восстановления патриаршества. И как жалки были попытки помешать нам! Может быть успех противников патриаршества повел бы к полному разгрому Церкви.

К вопросу о воздействии на темную разнузданную массу, господствующую ныне, позволю себе привести пример из недавних путевых впечатлений. Мне пришлось ездить в Ярославль. В летний, нетопленный вагон 3-го класса сбилось в кучу около 8о-ти человек, почти все „товарищи", но были женщины, дети, офицеры и 4 еврея коммерсанта. Мороз был го—12 градусов. Снаружи мерзли люди, не попавшие в вагон и державшиеся за ручки вагона, умоляя пустить внутрь обогреться, но в ответ на их мольбы отвечали хохотов и грязными шутками. Но вот раз- тался негодующий, резкий, страстный и обличительный голос: „Да что вы, Бога забыли, честь и совесть забыли? Что вы делаете? Ведь это тоже люди, и жить так же хотят, как и вы*. Это голос был женщины. Результатом было то, что смолкли грубые шутки, все потеснились и впустили замерзающих, одну дверь приотворили. К стыду моему я молчал, как и другие мужчины, чувствуя, что у меня нет порыва и внутренней силы оказать влияние на „товарищей". Рассказанный случай убеждает меня еще лишний раз в том, что одной из важнейших мер к прекращению разрухи в нашем народе следует признать привлечение женщины к содействию нашему духовенству, в проповеди слова Божия и в распространении правильных христианских взглядов, в колеблющейся массе смущенных простецов и тетей. Я бы сказал: „чем больше толпа, тем труднее ей внушить добрые настроения, потому что толпа, особенно наша русская простонародная, воспринимает слово несколько странным образом. Простите ту авторитетность, какую я позволяю себе, но за 42 года службы я имел частое общение с солдатами, крестьянами и рабочими, при чем убедился, ЧТО они воспринимают мысли иначе, чем мы, считающие себя интеллигенцией. Проповедь с иностранными словами воспринимается плохо. Проповедь ясная, короткая,' как лозунги большевиков, вот что нужно народу. Чтобы иметь успех в такой толпе людей, надо иметь среди людей сочувствующих вам. А приобрести это можно только при участии помощников. Это один из способов, на который надо обратить теперь самое серье-ное внимание, чтобы слово Божие попадало на подготовленную почву и стало действительным. Особенно же важна в этом отношении помощь верующих женшин.

Я очень обрадовался, когда узнал о послании Патриарха. Давно бы пора возвысить голос со стороны церковного вождя, и если верующий народ услышит этот голос, он пойдет за своим духовным вождем, и не будет пассивно относиться к хулиганствующим лицам. Следовало бы обсудить на Соборе относительно положения тех священников, которых грозят убить. Что им делать,—оставаться ли на приходе или уходить".

20. Заседание закрыто в 2 часа го мин. дня.

Через два дня собор заседает снова.

Собор определенно стал на страже контр-революции, так на него смотрят верующие со всех сторон. Контр-революиионная волна уже захлестнула подлинное церковное сознание. Ненависть к большевикам слепит глаза церковникам.

Церковь в опасности!

Вот лозунг церкви после октября.

На собор устремлены все взоры. Ему шлют приветствия, его ободряют, его поощряют и его... подталкивают.

22 января на заседании собора заслушивается представление от общего собрания пастырей, церковно-приходских советов и представителей монашествующих Одессы: „Общее собрание пастырей, церковно-приходских советов и представителей монашествующих города Одессы, проникнутое чувством сыновней любви и радости, едиными усты и единым сердцем приветствует Вас, Ваше Святейшество, как первоизбранника и духовного вождя всероссийской православной церкви на вдовствовавшем в •ние двух слишком веков патриаршем московском и всея столе. Да воздвигнет Господь в лице Вашем по примеру 1 памяти великих первосвятителей и чудотворцев россий- 'ужа силы и разума и великого молитвенника и печальника о судьбах единой великой и святой Руси в тяжелую годину ниспосланного ей страшного испытания. Да подаст Великий Пастыреначальник наш Господь Иисус Христос Вашему Святейшеству, как выразителю православно-русской идеи во вселеп- ской церкви и как хранителю незыблемых основ соборности и каноничности русского церковного строя, силы и крепость твердо стоять на страже этих вековечных начал родной церкви против каких бы то ни было на них посягательств, и да хранит Всемогущий Господь единую святую всероссийскую церковь, возглавляемую Вашим Святейшеством. Председатель общего собрания Павел Капляревский. Кафедральный протоиерей Василий Флоровский и архимандрит Кирилл*.

И одновременно из Семипалатинска: „Окружное собрание гор. Семипалатинска приветствует избрание Святейшего Патриарха Тихона. Приемлет настоящее избрание как залог скорого воскрешения родины. Председатель собрания Станкевич".

Таких документов много. Я взял первые попавшие. Собор, патриарха все реакционеры желают видеть своим знаменем. Через них надеются на реставрацию минувшего милого их сердцу строя.

Заслушав это „послание", собор переходит к вопросу о деятельности правительства, которое, во исполнение декрета, начинает реквизировать здесь и тім церковное имущество. Это страшно нервирует собор. Забыв служение „небу", собор обсуждает вопросы „земли", да еще земли „своей", „собственной". Здесь все характерно—от речи до реплик.

Доклад делает прот. П. Н. Лахостский: „Дело о захвате Синодальной типографии комиссаром по Народному Просвещению началось давно и велось систематически, как сказалось из речей тех старост типографии, которые были в сношении с Советом рабочих и солдатских депутатов. Надо думать, что уже в конце октября или в первых числах ноября были деятельные у них сношения с Советом, но тогда еше не были признаны назревшими условия окружающей действительности, чтобы считать своевременным насилие над церковью. Для совершения этого насилия ими был употреблен следующий маневр: захватить синодальную типографию по решению самих рабочих, самого трудящегося народа, н, таким образом, ее „национализировать" или, как еще говорят, .социализировать" по желанию самого народа, чтобы в распоряжение рабочих были переданы все машины и весь инвентарь типографии, как составляющий результат их собственного труда. Результатом такого решения и были следующие шаги к захвату типографии. 12 человек старост, все большевики, находились в сношениях с помощниками комиссара по народному образованию Залкиндом и Лебедевым- Полянским. Старосты рассматривали некоторые документы Св. Синода, неизвестно для меня как ставшие для них доступными. Особенно придирались к тому, что при Св. Синоде образован типографский капитал. Этот капитал они совершенно неправильно истолковали, как принадлежащий именно типографии, то-есть рабочим. Но в Петрограде назревали в этой области (по требованию у церкви ее имущества) события. Настроение ста» рост с каждым днем поднималось. Когда я 19 декабря пришел в типографию, я застал там маленький митинг. Рабочие к работе не приступали (хотя уже и было время приступать к ней), а горячо обсуждали вопрос о захвате типографии. Я попросил позволения участвовать в обсуждении; мне сначала было отказано, но потом пригласили в совет старост; здесь обнаружилось, что представители от рабочих (их было всего трое) были бы довольны, если бы рабочим петроградской типографии дали те прибавки, которые получили рабочие Московской синодальной типографии. Но один полупьяный староста сказал: „здесь дело не в прибавках. Какие там наградные: все наше, вся типография переходит в ведение Совета Народных комиссаров". Никто из старост не возражал ему. Я просил передать вопрос на рассмотрение общего собрания рабочих. Такой выход был признан правильным. 21-го декабря в общем собраиин громадная часть рабочих—три четверти или три пятых—были на стороне Св. Синода. Они высказывались, что были бы* довольны, если бы удовлетворили их просьбы о получении тех же прибавок, которые назначены рабочим Московской синодальной типографии. Старосты были недовольны таким исходом, хотели сорвать собрание, но его все-таки удалось довести до конца. Составлена была официальная резолюция, которая и послана была Святейшему Патриарху. Тогда старосты, видя, что такой маневр захвата типографии через самих рабочих не удается, постарались прибегнуть к внешней силе,—довести о происшедшем до сведения помощника комиссара по народному образованию Лебедева-Полянского. На втором общем собрании рабочих 3 января Лебедев-Полянский говорил полтора часа речь, исполненную грубости и кощунства. Он заявил, что ему хорошо знакомо духовное ведомство, что он сам будто бы учился в духовной академии, но что ему опротивело там, и он убежал в университет. Я стал внимательно прислушиваться к его речам и, судя по его выпадам, понял, что все это наглая ложь. Он говорил, например, что Христос и апостолы нигде не учили: „всякая душа властям предержащим да повинуется", что это попы выдумали; говорил, что он уполномочен заявить рабочим, что им будет выдано по 300 рублей наградных каждому, и жалованьем они будут обеспечены на три месяца, если даже не будет никакой работы, „если даже, как этот поп (указывает на меня) сказал, вы будете выкинуты на улицу". А я действительно говорил, что рабочие могут остаться без работы, так как Св. Синод своих изданий печатать у них не будет. Тогда Полянский спросил: „Почему вы не дадите нам работы? Мы будем евангелия печатать!" Я ответил, что это дело великое: „Вот вы и здесь кощунствуете: как же вам поручить печатать св. евангелие? Вы делаете по 5 ошибок на строке при наборе, у вас некому их исправить. Неужели Св. Синод позволит вам искажать и портить Слово Божие?" Полянский сделал еще выпад: „Если,—сказал он рабочим,—вы пойдете за нами, то получите по 300 рублей, а если за попами, то останетесь голодными, потому что денег у них нет". Однако рабочие стояли на своем. Тогда он заявил, что он уполномочен, в случае сопротивления, произвести аресты и увести противящихся в тюрьму. Тогда одна женщина, Ветрова, 19 лет служащая в типографии, сделала такое заявление: „Вот я много лет работаю в типографии и ни разу в течение 19 лет не слыхала таких застращиваний. А вас вижу первый раз, и вы грозите тюрьмой. Очевидно, нам с вами не ужиться". Тогда Лебедев-Полянский застучал кулаком и сказал, что он упоп помочен ввести красногвардейцев. Оказалось, что на дворе где-то уже была приготовлена вооруженная сила. В дверях показалось несколько человек красногвардейцев, поднялось общее смятение, послышались рыдания.

После захвата типографии начались очень частые собрания духовенства петроградского, представителей приходов, общие собрания приходских советов, сначала одного Петрограда, потом всей епархии. Обнаружилось, что все захваты происходили в известной системе. На первом же собрании приходских советов, 11 января, стало известно, что разные комиссары приходили и к ректору семинарии, и в духовное училище, и к митрополиту и заявляли, что с Синодом легко справиться, что решено все достояние Синода объявить собственностью народа; еврей Шппцберг читал лекцию в бывшем Михайловском артиллерийском училище. Объявив себя комиссаром по церковным делам, он заявил, что так как некоторые власти не повинуются Совету Комиссаров, то против них будут приняты меры, что Митрополит Вениамин так же не повинуется, поэтому его выселят из Александро-Невской Лавры. На собрании представителей приходских Советов, II января, были выработаны резолюции, в том числе и резолюция о захвате типографии. Резолюция гласит, что тысячи верующих рассматривают захват типографиии как грабеж, протестуют против него, и будут говорить об этом не только в храме, но и в трамваях, на площадях, что они, приходские Советы, усматривают явное гонение на Православную Церковь со стороны тех, кто именует себя народною властью. Эту резолюцию я хотел вручить Луначарскому, но его, высокого человека, нам, маленьким людям, поймать невозможно. Он высылает ко мне Лебедева-Полянского. Обращение со мной этого представителя власти было презрительное и грубое; он ничего не желал слышать, письменных заявлений не принимал; одну бумагу взял в руки, но хотел разорвать; бумага была с подписями, и мне едва удалось ее выхватить у него обратно. Впрочем, в конце концов, мне было сказано, что меня Луначарский примет, и назначены были день и место. Я прибыл за десять минут до назначенного часа, но Луначарского не было; швейцар сказал мне: „Они еще не приехали". Когда он приехал, то не вышел из автомобиля, а выслал Полянского. Я обратился к Полянскому: „Ведь вы же сами сказали, что я буду принят сегодня". Он ответил: „Мало ли что я говорил, он человек занятой, до вас ли ему!" Итак, Луначарский не вышел. Я сказал Полянскому, что у меня документы, что их нужно представить

Луначарскому, что я их пошлю. На это он ответил ругательством: „Хоть к чорту посылайте эти бумаги1“ Полянский — маленький юркий человек. Я ему говорил, что хоть вы и подписываетесь Лебедев-Полянский, но я думаю, вы не Лебедев и не Полянский.

14 января, в зале Общества религиозно-нравственного просвещения .на Стремянной, состоялось громадное заседание приходских Со вето fe и прихожан. Здесь было сделано заявление о захвате Александро-Невской Лавры. Митрополита Вениамина, к сожалению, не было, он был занят служением и беседами в другом месте, а был Преосвященный Прокопий. В собрании выступали многие и говорили с большим подъемом. С негодованием подчеркивали, что только Православная Церковь подвергается гонениям, другие же исповедания пользуются покровительством. Нужно было выработать какие-либо практические мероприятия, и вот в обсуждении принял участие один солдат, член Совета солдатских депутатов. Сначала он стоял позади, потом выдвинулся и принял участие в беседе. Он поведал нам следующее: „Я сам член Совета солдатских депутатов". Сначала ему не поверили, но чем больше он говорил, тем все более мы убеждались в его искренности. Он говорил, что в Смольном в закрытых заседаниях обсуждался несколько раз вопрос о реквизиции типографии и Лавры. Но находились протестанты из рабочих (о солдатах не упомянул). „Но нас, говорил он, нагло обманывали, что будут печатать дешевые книги, что попы брали за Евангелие по 5 рублей, а мы будем давать чуть ли не даром, что деньги расходились по карманам архиереев, и тому подобные нелепости. А теперь, послушав здесь речи, я вижу—продолжал солдат,—что захваты типографий—наглый грабеж- П про Але- ксандро-Невскую Лавру говорили, что от ее реквизиции лучше будет даже для самих монахов, что будто это предпринимается для лучшего использования помещений Лавры в интересах самих верующих. Вот мы и согласились. Придя в Смольный, я сегодня же поведу там пропаганду среди солдат". Я, как председатель собранья, спросил его: „Есть ли надежда, что найдутся там единомышленники, будут ли вам сочувствовать?" Он с уверенностью сказал, что будут, что хотя и много там неверующих, нерусских, неправославных, но есть и верующие. Затем умно

практичную речь сказала одна женщина, которая заявила, что *

она ходила по казармам и уговаривала верующих солдат вступить в защиту Святой Церкви. II ота мера была одобрена и принята собранием. Тут же предлагалась и другая мера: чтобы поручить солдатам охрапу церквей. Тот же солдат, член Совета солдатских депутатов, указал, что такая мера преждевременна, что результатом ее будет только то, что всех этих солдат перебьют, что надо подождать с этой мерой. На этом и остановились. Что потом произошло в Петрограде, я не знаю, так как выехал оттуда. Знаю только что бедствия рабочих Синодальной типографии уже начались. Работы нет. Взялись набирать две газеты, но красногвардейцы их сожгли, так как в это время в течение 8-ми дней не было никакой периодической печати, кроме большевистской. Рабочие типографии (старосты) начали печатать свой журнал „Трудовой Еженедельник", где поносят Св. Синод. Всем руководят старосты; а остальные рабочие с ними только внешним образом, потому-что подкуплены, получили наградные. Как быть дальше? Мы решили было найти другую типографию для печатанья „Церковно-Общественного Вестника"; но это оказалось невозможным, потому-что ротационные машины все реквизированы. Но оставлять духовенство, в особенности сельское, теперь в темноте неосведомленным о том, что происходит, значит играть в руку большевиков. Во всяком случае даже одно сообщение сведений о тех мерах, какие принимаются в Петрограде, Москве и других местах для защиты веры православной и ее святынь, ободряюще действует иа местах. Типографию для печатанья „Церковных Ведомостей" найти все же удалось. Я прошу Священный Собор дать санкцию нашим решениям: прекратить пока до более благоприятного времени выпуск „Церковно-Общественного Вестника" и расширить неофициальную часть „Церковных Ведомостей".

Должен добавить, что наши собрания сопровождались таким подъемом духа, такими речами в защиту Церкви, об ее страданиях, что я уверен, что вчерашний день, который был решительным для Петроградской Церкви, прошел благополучно, хотя может быть и не без жертв; уверен, что крестный ход в Петрограде показал что сила, мощь народная не в штыках, а в готовности и страданиями н даже жертвами отстоят святыню. Эта сила непобедима".

После Лахостского слово предоставляется М. "Ф. Глаголеву, который докладывает о деятельности Шпицберга.

26. М. Ф. Глаголев. „Долгом считаю доложить Священному Собору сведения общего принципиального характера, которыми объясняются события последних дней. Мне пришлось быть на лекции товарища народного коммисара, как его рекомендовали, Шпицберга, Ивана Анатолиевича, о котором упоминал о. протоиерей Лахостский. Эта лекция была на тему: „Современная Церковь и семья в освещении революции". Лекция эта в существенных чертах такова: учение Церкви совершенно не согласно с учением Великого учителя морали, человека Иисуса Христа. Патриарх Тихон—самозванец. Как его сделали „святыней", кто его сделал „святыней", какие по этому поводу произносились контр-революционные речи, и почему иначе быть не могло? Судьба богатейшего имущества нестяжательной Церкви. Вымирание богов-царей—воскресение              Человечества" (с большой

буквы). Вот в моих руках пригласительпый билет, иа котором и напечатаны эти пункты. Когда я пришел в зал, он наполнен был по преимуществу солдатами и матросами. Лекция эта с точки зрения религиозного человека имела самый кощунственный характер. То, что здесь говорилось о лице Иисуса Христа и о Пресвятой Деве Марии, передано было языком, который употребляют солдаты, передавая друг другу анекдоты. Религиозное чувство не могло не возмущаться этим; но все-таки эта часть речи не могла так беспокоить, как те выводы, которые сделал товарищ комиссара. „Я, заявил он, автор декрета о разводе браке, и я должен сообщить вам, что предстоит еще более сложный революционный процесс. Мы свергли земного царя, но нам предстоит свергнуть и небесного. Предстоит издание декрета о том, что запрещается совершение таинства Причащения, как колдовского действия, а затем, во-вторых, предстоит декрет о закрытии всех храмов. Это прибавил он, жестоко, но мы должны к этому прибегнуть. Французская революция пришла к этой мысли на 4-й год, а мы пришли к этому на первый же год революции. Будет запрещено богослужение и будут отобраны церковные сосуды, как средство для колдовства; духовенство будет объявлено подозрительным по революции. Нее духовные учреждения ДОЛЖНЫ быть реквизированы. Что касается школы, то она должна быть светская".

Аудитория настроена была целиком в пользу лектора и принимала все положения с восторгом и рукоплесканиями. Когда лектор читал один синодальный указ, я громко крикнул: „Подтасовка!", и когда сообщены были им ложные сведения о Соборе, я сказал". „Ложь!". За это меня едва не вывели. Сообщая о Соборе, автор сказал, что жребий при избрании Патриарха вынимал уклоняющийся от военной службы монах. „Он девяностолетний старец!" сказал я. Лектор видимо сконфузился, но меня опять хотели вывести; лектор успокоил толпу и заявил: „Накажем его молчаливым презрением".

Мне кажется, что лекция эта имеет чрезвычайное значение: Собору и всем православным важно знать, что предполагается сделать по отношению к Православной Церкви. Необходимо поэтому, чтобы Собор предложил всем епархиальным Преосвященным сделать распоряжение, чтобы во всех приходах было сообщено, что готовится нашей Святой Церкви".

Продолжаем протокол во всей его неприкосровенности. После Глаголева говорит П. Астров.

П. И. Астров: „Я хочу сказать только несколько слов о практическом выполнении мероприятий, вызванных последними событиями захвата Петроградской Синодальной типографии. Конечно,- дело касается здесь церковного хозяйства, но в данном случае самое важное здесь—нарушение прав Церкви, и мне думается, что вопрос следует передать на рассмотрение соединенного собрания двух отделов—отдела о правовом положении Церкви в государстве и отдела о церковном имуществе и хозяйстве".

Председательствующий: „Угодно ли Собору принять предложение П. И. Астрова о том, чтобы вопрос о захвате типографии был передан на рассмотрение не одного отдела, а соеди- неного присутствия двух отделов—отдела о правовом положении Церкви в государстве и отдела о церковном имуществе и хозяйстве.

Постановлено: предложение П. II. Астрова принять.

Председательствующий: „Желает поделиться впечатлениями о событиях на юге Член Собора протоиерей П. II. Сербинов".

Протоиерей П. И. Сербинов: „Я вчера с большим трудом и опасностью для жизни прибыл из Крыма. То, что делается в Крыму, не поддается описанию. Ужасы превосходят то, что происходило в Москве. Черноморский флот, который был оплотом порядка, перешел на сторону большевиков. Перед этим до 9 января там был порядок. Во главе стоял Совет из 3-х коммисса- ров, которые не подчинялись большевикам. Русские офицеры стали составлять кадр матросов, преимущественно из мусульманского населения, который охранял порядок. Но вот матросы из большевиков стали захватывать суда и города. В Феодосии был пущен провокационный слух, что татары вооружаются для того, чтобы перерезать русских. Эта провокация возбудила темный народ.

В Феодосии на стороне порядка было только roo человек. Па город наведены были орудия из батареи с судов, находящихся в бухте, но насилия над духовенством и разрушения храмов не наблюдалось.

В январе большевики захватили Симферополь и стали допускать насилия над духовенством и храмами. Татарские войска бежали. На митингах стали говорить, что виноваты в предательстве России попы, что их следует перестрелять.

В ночь с субботы на воскресенье отыскивали и расстреливали офицеров. Расстреляли до 50 человек, а до 200 арестовали, п какая их участь постигла—неизвестно. Вместе с тем был пущен слух, что на соборе—пулемет, и что следует арестовать духовенство.

В воскресенье в соборе вследствие страха было мало народа. Но Архиепископ Дмитрий пришел в собор и совершил литургию. После литургии он обратился к народу с речью: „Говорят, что на колокольне пулемет; кто желает, посмотрите, правда ли это?" Некоторые из находящихся в храме отправились туда и сообщили, что никакого пулемета нет. 1’ем не менее началась бомбардировка собора и была повреждена колокольня. О. протоиерея Назаровского арестовали, и хотели расстрелять, но он все-таки остался в живых. Все духовные липа спрятались, п ключ остался у Архиепископа Дмитрия. Но Архиепископ Дмитрий смело отправился в революционный штаб и потребовал расследования; наглость дошла до того, что председатель сказал: „я сам видел пулемет". Архиепископу удалось однако настоять

10 Цсрконь и і исудаїсгво.

на том, чтобы назначена была комиссия. Во вторник Архиепископ сам служил литургию по обряду священнического служения, а я и некоторые члены причта пели и читали.

Патрули рассеялись по окрестностям, и происходили насилия- В го верстах от Симферополя солдаты ворвались в храм, стали спрашивать, почему на лампаде лента зеленая, а не красная, вывели о. Иоанна Углянского на горку и там расстреляли. В воскресенье 14 января у Архиепископа Дмитрия не раз производили обыск, все взламывалось и вспарывалось- В Архиерейскую Церковь вошли с папиросами и в шапках, штыком прокололи жертвенник и престол. Захвачены были семинария и духовное училище. „В казармах в грязи нам надоело жить", говорили солдаты. В духовном училище схватили помощника смотрителя, протоиерея Бессонова, но оставили его на паперти, а сами вошли в храм. Были здесь около четверти часа, но успели взломать жертвенник и шкаф в разнице. Епархиальный с вечной завод разгромлен, вино выпито и вылито. Всего убытку сделано более чем на миллион рублей. Вот в кратких чертах сведения об ужасных событиях в Крыму; более подробно я сообщу о них на частном заседании.

Бедная, несчастная наша Ялта! Шесть суток обстреливали ее с двух военных судов. В Ялте 15 тысяч больных. Бежать было трудно: в направленнии к Алупке горы, а в направлении к Ливадии стояли большевики. Обстреливали часа два днем и часа два ночью. Не осталось ни одного целого стекла. Люди обезумели от ужаса. Результат обстрела мне в точности неизвестеи, так как я в понедельник уехал. Пострадали и церкви—собор и армянская церковь, которая по виду похожа на наши. Гостиницы „Россия* уже не существует, разрушена Ореанда, разрушен детский приют, при чем погибло около 25 детей. Проявлялась злоба ко всему, так как Ялта, по словам большевиков, бур- жуйный город. Проявляется ненависть к духовенству. Когда я был в вагоне, один солдат сказал: „А, поп, следовало бы его взять на мушку!" Но ничего, опасность миновала. Вообще на юге города взяты большевиками, кровь льется рекой. Я должен еще раз отметить неустрашимость Архиепископа Дмитрия. В Севастополе он отпевал священника Чепракова, который убит был матросами за то, что напутствовал св. тайнами приговореи- ного к смерти. Тело священника не было найдено, так как вероятно было выброшено в море- Член собора Спасский арестован".

Протоиерей А. П. Рождественский. „То тяжелое чувство, которое мы испытали, слушая об ужасных событиях, должно вылиться молитвою за пострадавших, а вместе молитвою и за протоиерея Петра Скипстрова, который скончался, смертельно раненый в то время, когда обратился со словом увещания к красногвардейцам *.

Собор воспевает: .Со святыми упокой".

Протоиерей А. П. Рождественский. „По поводу всех этих ужасов, о которых мы слышали, а особенно по поводу захвата святого достояния Церкви мы имели на днях утешение слышать в церкви послание Святейшего Патриарха, в котором он твердо и безбоязненно обличает все эти беззакония, которые творятся настоящею властью. По поводу этого послания особая, небольшая комиссия при Соборном Совете предлагает Священному Собору сделать следующее определение: „Священный Собор Православной Российской Церкви с любовью приветствует по- слапие святейшего Патриарха Тихона, карающее злых лиходеев и обличающее врагов Церкви Христовой. С высоты патриаршего престола прогремело слово прещения и подъят меч духовный против тех, кто совершает непрерывное надругательство над святынями веры и совести народной. Священный Собор свидетельствует, что он пребывает в полнейшем единении с отцом и молитвенником Церкви Российской, внемлет его призыву и готов жертвенно исповедывать веру Христову против ее хулителей. Священный Собор призывает и всю Российскую Церковь во главе со своими Архипастырями и пастырями объединиться ныне вокруг Патриарха, дабы не дать на поругание святой веры нашей".

Председательствующий: „Угодно ли принять предложение комиссии при Соборном Совете?"

Постановлено: предложение комиссии при Совете принять.

Протоиерей А. П. Рождественский: „Затем по поводу захватов церковного имущества Соборный Совет образовал особую небольшую комиссию для выработки тех мер, которые священный Собор мог бы принять против всех этих захватов.

Эта комиссия образована Соборным Советом в порядке част- ном, потому что мысль об этой комиссии возникла тргда, когда (х>бор временно прекратил свою деятельность по случаю перерыва на праздник. В комиссию вошли следующие лица: прот. А. П. Рождественский, П. И. Астров, С. Н. Булгаков, Н. Д. Кузнецов, А. А. Салов, князь Е. Н. Трубецкой, В. И. Шейн. Комиссия занималась выработкою проекта определения, которое будет теперь передано на рассмотрение соединенного собрания двух отделов—о правовом положении Церкви в государстве и о церковном хозяйстве и имуществе. В это соединенное собрание будет направлен и проект постановления Священного Собора, выработанный особою комиссией, образованной на заседании Собора 5 декабря: Архиепископа Тверского, Епископа Пермского Андроника, архимандрита Матфея, профессора С. Н. Булгакова, П. И. Астрова и других. По поводу этого проекта состоялось уже следующее определение Святейшего Синода от 18—20 декабря: „Выслушав означенный проект, признал с своей стороны, что издание Священным Собором проектируемого постановления явилось бы целесообразным и соответствующим обстоятельствам настоящего времени, о чем и определяет: передать выписку в Соборный Совет". Вот этот проект постановления Священного Собора:

„В последнее время участились донесения из епархии на имя епархиальных преосвященных — членов Священного Собора о разбойных грабежах в приходских храмах и монастырях, соединяющихся нередко с кощунственным поруганием святыни Господней, а равно о насильственном отобрании церковных и монастырских земель со всем хозяйственным инвентарем и иного имущества как жителями окружающих селений, так и лицами, именующими себя носителями власти.

Принимая во внимание, что движимое и недвижимое имущество приходских храмов и монастырей, будучи достоянием обше- церковным, вместе с тем является достоянием приходов и монастырей, которое получено ими от святых и благочестивых предков, и которое мы должны сохранить и передать в целости нашим верующим потомкам, Священный Собор предлагает Святейшему Синоду немедленно обратиться к епар" хиальным преосиященным и через них к приходскому ДУ' ховеиству, прихожанам, монастырям и их богомольцам с указанием:

Отнюдь не отдавать добровольно захватчикам святого достояния Церкви во всех его видах кому бы то ни было, но оберегать его по примеру наших благочестивых предков.

На насильственные требования кем бы то нн было выдачи того или иного церковного и монастырского имущества настоятель храма или обители должны отвечать отказом, с обращением их к насильникам с соответствующим словом вразумления.

О грабителях и захватчиках церковного и монастырского имущества (имена коих известны) доносить епархиальному преосвященному на предмет отлучения от церковного общения в случаях особенно возмутительных. (Св. Григория Неок. пр. 3).

Если в святотатственных и кощунственных деяниях окажется виновным целое селение, в таких случаях епархиальным пре- освещенным предоставляется прекращать совершение священнодействий (кроме таинства крещения и напутствования больных Св. Тайнами Тела и Крови Христовых) и закрывать храмы в сих селениях, впредь до искреннего покаяния виновных, которое должно быть засвидетельствовано и возвращением полностью похищенного у храма или обители.

В случаях насилия над священнослужителями применять к виновным указанную в предыдущем пункте меру.

Немедленно организовать православные братства при приходских храмах и монастырях для охраны церковного и монастырского имущества.

Вменить в обязанность приходскому и монастырскому духовенству в проповедях с церковного амвона призывать народ к покаянию и молитве, выясняя смысл текущих событий с христианской ТОЧКИ зрения".

Таким образом это постановление предусматривает насилие над имуществом Церкви. Предложено принять некоторые меры. Затем здесь говорили, что невозможно печатание „Церковных ведомостей. Здесь управляющий Московской Синодальной типо- графией сообщил, что возможно печатание этих „Ведомостей" н в Москве, если только изменить формат „Ведомостей*.

39- Председательствующий: „Это комиссия разберет. А теперь ставлю на голосование предложение передать на рассмотрение соединенного собрания двух Отделов—о правовом положении Церкви в государстве и о церковном имуществе п хозяйстве— проект определения о мерах против захватов насильниками церквей и церковных и монастырских имуществ".

Постановлено: принять предложение.

В 12 час. дня оъбявляется перерыв.

В 12 чае. 40 мин. заседание возобновляется, и в Соборную Палату прибывает Святейший Патриарх. Собор воспевает: „ис полла эти деспота".

Протопресвитер Н. А. Любимов: „По благословению Святейшего Патриарха и Отца нашего, в следующий воскресный день, 28 сего января, имеет быть крестный ход, по возможности, из всех храмов Москвы на Красную площадь. Святейший Патриарх совершит в этот день в Успенском соборе литургию и затем с изнесением святынь также проследует на Красную площадь, где, в присутствии крестных ходов из Московских храмов, совершит молебствие по поводу воздвигнутых на Церковь Божию гонений. Будем молиться о прекращении этих гонений и постараемся, чтобы все классы городского населения приняли участие в молении. Я обращаюсь к членам Собора с просьбою взять на себя труд распространить весть о предположенном торжестве среди жителей Москвы и, как это было ранее при объявлении актов избрания и настолования Святейшего Патриарха, лично посетить для этой цели церкви, в приходе которых они проживают. Епархиальное начальство с своей стороны озаботится соответствующим оповещением городского духовенства. Будут приняты меры и к тому, чтобы оповещение появилось в периодической печати. Веруем, что в предстоящем молитвенном подвиге будет обнаружен религиозный под*ьем, который послужит решительным предостережением захватчикам, который покажет им, что Церковь имеет защитников, хотя и безоружных, но готовых с самоотвержением встать на ограждение всего дела ее, всех ее устоев, прав и достояния. К Этому молитвенному подвигу и к защите церкви мы призываем".

Протоиерей Н. В. Цветков: „В речах прослушанных ораторов пред нами развернут скорбный лист тягостных впечатлений, переживаемых родиною и церковью. Мы благоговейно преклоняемся пред великим подвигом Святейшего Патриарха, выразившемся в обнародовании послания. Но помянутый скорбный лист свидетельствует, как священный собор задет за живое происходящими событиями, и побуждает нас не молчать, а присоединиться к Святейшему Патриарху. Собор должен составить акт или послание, в котором определенно было бы выражено его отношение к нынешним событиям. В послании Патриарха выражено все, что следует выразить, и ко всему сказанному там собор всецело присоединяется. Повидимому, самому Собору ничего не остается сказать. Но я просил бы позволения высказаться о том, что мог бы еще сказать от себя собор. Прежде всего, всех благомыслящих людей в органах повременной печати обвиняют в контр-революционности, в том, что они стоят правительству поперек дороги, не хотят содействовать ему в его стремлении даровать благо народу. В послании нужно указать, что то, что дает правительство народу, есть не благо, а великое преступление против народа. В прошлом заседании говорилось, что якобы Церковь выступила только тогда, когда коснулись ее имущества. В послании нужно указать, что это неправда, что во всем послании Патриарха нет ни строчки о церковном имуществе, что на настоящий подвиг его побудило душевное волнение при виде гибели России и Церкви. Это следует подчеркнуть. Далее, самое сильное место в послании Патриарха— анафематствование врагов Родины и Церкви и запрещение входить с ними в общение. Хотя это место, при всей его краткости, очень выразительно, но все-таки оно требует объяснений. Я не позволю себе критиковать что-либо в послании Святейшего Патриарха, написавшего его в волнении души кровью сердца, но комментировать его необходимо. Когда я сам читал послание в церкви, я должен был сопровождать его своими объяснениями, подобно тому, как мы объясняем слова св. писания. Так, Собор должен был бы выяснить, кого же анафематствует Святейший Патриарх. Я высказался бы, как высказывался и ранее, зд то, что анафематствованию подлежат власти, ныне существующие, которые замыслили предательски погубить родину и Церковь. Но нужно иметь в виду, что в составе правительства есть лица, которых, по их вере и национальности, анафематствование не может касаться. Собору следует выразить свое отношение к этим нехристианским лицам, играющим большую и пагубную роль. Затем анафематствованию должны подлежать сознательные исполнители велений правительства и бессознательные элементы, которые по злой воле и трусости исполняют повеление этой власти. Собору необходимо особо остановиться на вопросе о том, как осуществить требование патриаршего послания устраняться от общения с врагами родины и церкви. В моем комментарии к этому месту, предложенном прихожанам, я должен был сказать, что с подобными людьми не нужно иметь общения в идеях, которыми они проникнуты. Однако, необходимо еще указать, в каких случаях запрещается иметь с ними личное общение. Например, мне кажется очень серьезным вопрос об отношении церковного общества к власти. Должно ли церковное общество признавать ее, или последовать примеру настоятеля Александро-Невской Лавры, преосвященного Прокопия, епископа елизаветградского, который мужественно заявил явившимся к нему представителям власти, что он не признавал и не признает последней, и тем заставил этих негодных людей, по природе трусов, отступить на время от своих намерений в отношении Лавры? Нужно ли признавать власть, или не нужно — это сложный вопрос. Если мы не признаем слуг антихристовых, завладевших ныне Россией, то как нам относиться к мелким исполнителям воли их? Апостол Павел дал заповедь молиться за власти — в то время, как власть была ешс языческою. Может быть, нам следует установить различие между властью языческою, которая не понимала христианства, и повелителями, которые толкают на сатанинские дела и хотят свергнуть Царя Небесного. Один из ораторов указывал на то, что, по обязанностям своей священнической службы, он принужден иметь сношения с представителями власти. Нам, приходским священникам, действительно приходится быть в сношениях с властью. Например, комиссариаты присылают нам разрешительные свидетельства на погребение усопших, на основании которых мы совершаем погребения, доставляют для надписей паспорты и т. п. Собору необходимо указать образ поведения в таких случаях, чтобы не было сомнения в церковном обществе и среди пастырей. Затем требуется выработать обшие положения об отношении к захватам церковного имущества.

Например, захватывают церковный дом. Как я должен поступить? Должен ли я доводить себя в защите его до расстрела? Впрочем, частное имущество может быть покинуто до времени. Но как поступить, когда входят в церковь, когда скажут „не служи", станут всем распоряжаться и касаться того, до чего не должны касаться? Собор должен дать указания для поведения в подобных случаях. Мне кажется, что я должен встать в церковных дверях и умереть, защищая святыню. Вот те соображения, которые возникли у меня вчера и сегодня, в связи с посланием Патриарха и речами ораторов, о которых я счел нужным поведать собору.

ГІО поводу событий, происшедших в Петрограде, я предложил бы послать туда если не телеграмму, что теперь невыполнимо, то живое посольство с выражением глубокого соболезнования и молитвенного пожелания, чтобы первое столкновение со слугами сатаны послужило началом спасения родины от гибели и церкви от врагов. Наконец, я предложил бы самый большевизм назвать „сатанизмом", или антихристианством".

(Голоса: Правильно!")

Председательствующий: * Потрудитесь, о. протоиерей, изложить ваше предложение на бумаге для передачи его в комиссию, занимающуюся обсуждением мер, какие нужно принять в связи с современными событиями.

А. В. Васильев: „Возблагодарим Господа за то, что мы дождались, наконец, услышать подлинно церковный голос нашего Святейшего Отца и Патриарха. В первый раз в эту годину беспорядка, во время действительно сатанинского похода сказано истинно-церковное слово. Произнесено слово по поводу событий, о которых до сих пор ничего не говорилось, и произнесен пастырский суд над всеми теми, кто в этих событиях повинен. Я хочу высказаться по поводу сказанного отсюда о.о. протоиереями Хотовицким и Цветковым. Я нахожу, что нет возможности издать такое соборное послание, в котором до мельчайших подробностей было бы определено, как в каждом отдельном случае нужно поступать христианам и пастырям. Христианская совесть должна подсказать каждому из нас, в чем он может н не может уступить, и когда ему надлежит положить свою жизнь за истину. Недоумевают, на кого должно падать запрещение, о котором говорится в послании Святейшего Патриарха. Ведь, настоящий сатанинский поход на церковь Христову, эти братоубийства, разбои и взаимную ненависть мы переживаем не со вчерашнего дня, не со времени прихода большевиков. В самом начале революции власть совершила богоотступничества (голоса: Правильно!*). Запрещена была молитва в войсках, знамена с христианским крестом были заменены красными тряпками. В этом повинны не только нынешние власто- держцы, но и те, которые уже сошли со сцены. Будем уповать, что и нынешние правители, которые теперь льют кровь, сойдут со сцены. В послании отмечается, что нынешняя власть обманывает общество,—обещает одно, а делает другое,—осуждаются самосуды, расправы и братоубийство. Я уже прежде говорил, и еще раз повторю, что всемирная история не знает таких злодейств и таких преступлений, какие творятся у нас целый год. В составе нашего Собора есть члены того правительства, которое и начало разруху.

Это правительство издало приказ № і, которым офицерство было отдано на растерзание несмысленной солдатской массе. Страшно не то, что там и сям случаются зверства. Отдельный человек и толпа могут совершать неистовства, но это явление скоропреходяще: они опамятуются, будут сожалеть о содеянном, и окружающие их станут их осуждать. Страшно то, что мы около года являемся свидетелями того, как повсеместно кучка негодяев, на глазах множества других людей, совершает злодейства, терзает, мучает, производит самосуды, и это ни в ком не встречает помехи. Затем все эти убийцы—члены христианских семейств, они возвращаются к своим родным, встречаются со- знакомыми, и их принимают, с ними сохраняется общение. Вот к ним-то и должно относиться содержащееся в послании запрещение иметь общение с врагами Родины и Церкви. Если бы отец, мать, братья и сестры не принимали возвращающегося к ним злодея, изгоняли его и говорили ему: „Ты—негодяй, у тебя руки в крови, ты нам не сын, не брат!—то бесчинства прекратились бы. Но злодеи всеми терпятся. Я позволю себе высказать священному Собору пожелание, чтобы послание было прочитано в храмах не один раз, а читалось за каждым богослужением, по вся дни, пока не прекратятся эти грабежи, хи- щсния и братоубийства. Все пастыри должны разъяснять верующему народу обязанность его исполнять требования послания, призывать всех и каждого к исполнению своего христианского долга. В отношении того Соборного определения, которое уже состоялось, я высказал бы пожелание, чтобы в нем ясно было сказано, что призыв обращен не только ко всей Церкви, а и к каждому верующему, к каждой христианской семье, что все по христианской своей совести должны восстать против зла, против того сатанинского действа, которое творится на Руси".

Председательствующий: „Вы тоже представьте ваши соображения в письменном виде для передачи их в образованную комиссию.

Мы здесь делились впечатлениями с мест по поводу тягостных событий, переживаемых ныне. Другие могут сообщить еще более тягостные впечатления. Всех их не исчерпать. Полагаю, что сказанного достаточно. Важно указывать то, что следовало бы включить в предполагаемое Соборное послание. Я просил бы членов Собора представлять конкретные письменные предложения в комиссию, которая рассмотрит их и на основании сделанных заявлений выработает проект послания. Если же мы будем говорить вообще, то будем только терять время. Нужно делать дело, а не заниматься словопрениями и не излагать своих впечатлений. Слово принадлежит члену Собора А. М. Семенову"-

(Голоса: Нет его!)

Свящ. В. И. Востоков. В этом зале слишком много было сказано о переживаемых ужасах, и если еше все их перечислять и описать, то можно было бы наполнить этот огромный зал книгами. Поэтому я уже не буду говорить об ужасах. Я хочу указать на тот корень, из которого создались эти ужасы. Я понимаю настоящее наше собрание, как совет духовных врачей над опасно больной матерью—родиной. Когда врачи приходят лечить больного, то они не останавливаются на последних проявлениях болезни, но смотрят вглубь, исследуют коренную причину болезни. Так и в данном случае нужно обнаружить ко- рень переживаемой родиной болезни. С этой кафедры, перед алтарем просветителя России Св. Князя Владимира, свидетельствую священническою совестью, что русский народ обманут, и до сих пор никто ему не сказал полной правды.

Настал момент, когда Собор, как единственно ныне законное и действительно избранное народом собрание, должен сказать народу святую правду, не боясь никого, кроме Бога одного. В чем же правда? Здесь так много говорилось об ужасах, причиняемых стране большевизмом. Но что такое большевизм? Естественное, логическое развитие социализма.

Ведь, всякое движение и явление имеют свое логическое развитие и последовательно достигают полного расцвета. Высшим проявлением, например, христианства, является высокий христианский аскетизм. Социализм — антихристианское движение, в конечном выводе дает большевизм, свое высшее развитие, и порождает те совершенно противные началам христианского аскетизма явления, которые мы переживаем. Большевизм вырос на древе социализма. Он —яркий, зрелый плод социализма. Если мы будем бороться только с плодами дерева, а само дерево и корень его оставим нетронутыми, позволим плоду его полнеть из соков тучной русской нивы, то на древе социализма вырастут еще горшие плоды—беспощадный анархизм. Для ясности уложу свои мысли в сравнение. По беспредельному длинному пути шел громадный поезд; путь недостаточно внимательно охраняли, и руководители поезда не всегда стояли на высоте знания дела и добросовестности. Путь засорился, шпалы подгнили, рельсы местами погнулись, бригада вместозоркогоотношения к движению или дремала, или занималась разговорами и развлечениями. Крушение близилось. Можно было предупредить крушение, расчистив путь, переменив гнилые шпалы, призвавши умелых и честных руководителей поезда. Но у нас взяли да перебросили легкомысленно поезд, т.-е. ЖИЗНЬ нашей родины, на совершенно новый путь... Ну, поезд наш и слетел с рельсов, запрыгал по шпалам, потом, не имея прочных устоев, полетел под откос... Это сталкивание исторического поезда с пути произошло в конце февраля 1917 года, чему содействовала прежде всего еврейско-масонская всемирная организация, бросавшая в массы лозунги социализма, лозунги призрачной свободы. Массы народа, измученные и свободным кабаком, и пережитками крепостного права, и преступною войною, против которой, к сожалению, представители христианской Церкви и Православной, и католической, и лютеранской не возвысили голоса, попали на эту дьявольскую удочку социализма, который, когда отрицает частную собственность и разрешает террор для своих целей, в сущности, вычеркивает две заповеди закона Божия: „не укради", „не убий". Ксожалению, социализм многие наши профессора и писатели рядили в красивые одежды, называя его похожим на христианство, и тем самым они вместе с агитаторами революции приводили непросвещенный народ в заблуждение. Отцы и братия! Каких же плодов вы ожидали от социализма, когда не только не боролись с ним, но иногда его защищали, или почти всегда робко молчали пред его заразою? В Чудовом монастыре в марте месяце 1917 года на одном заседании Братства святителей Московских православный священник сказал, что Россию ждет анархия, и ей предстоит рабство или немецкое, или социалистически-еврейское. Немецкое рабство коснется главным образом тела экономики, а еврейское рабство, кроме экономического гнета, задавит и отравит душу народную. Анархия неизбежна, если не применить сейчас же разумных и решительных мер, не объяснить народу всего того, что в России произошло, и что такое социализм, к какому жизненному последствию он приводит народ. Священника выслушали с молчаливым равнодушием. А один из либеральных иереев в епархиальном органе назвал того священника за эту речь погромщиком. Но не буду вспоминать старое, не буду никого укорять. Нам нужно служить Церкви верно и спасать страну от разрушительных течений, а для этого необходимо сказать народу немедленно всю правду: в чем заключается социализм и к чему он приводит? Лучше сделать это поздно, чем никогда. Собор должен сказать, что в феврале—марте произведен насильственный переворот, который для православного христианина есть клятвопреступление, требующее очищения покаянием. Всем нам, начиная с Вашего Святейшества и кончая мною,—последним членом Собора, должно преклонить колена пред Богом и просить, чтобы Он простил нам наше попустительство развитию в стране злых учений и насилия. Только после всенародного искреннего покаяния умирится и возродится страна, и Бог возвысит нам свою милость и благодать. А если мы будем только лнафечатствовать, бел покаяния, без объявления правды народу, то нам скажут, не без основания: „11 вы повинны в том, что привело страну к преступлениям, за которые ныне раздается анафема. Вы своим малодушием попустительствовали развиваться злу, и медлили называть факты и явления государственной жизни их настоящими именами".

Кто из нас не знал, что на репейнике не растет винограл- Кто не знал, что социализм явление противоположное христианству и что из волн его выявится свирепая морда антихриста? Кто не знал, что всякая революция есть организованный бунт и может ли она принести добрые плоды? Мы знали историческую идею, которая шестьсот лет ростила могучую Россию. И эту- то идею в марте прошлого года одни затоптали, заплевали, другие ее не защищали, а опасливо ее замолчали. Нам нужно было тогда же возвысить голос против ложного пути, на который масонство бросило несчастную страну, но мы этого не сделали, и вот мы дожили до кровавого крещения. Скорби—наше очищение, но парод, .однако, пребывает во тьме. Скажем же народу: забудь свое, русский народ, новое идолопоклонство, поклонение форме, системе, ложной свободе, обращенной в полное дерзкое своеволие! Введены новые формы, но где же обновление жизни? Формы не спасут страны. Спасут личности. Историю и прогресс двигают талантливые и честные личности.

Теперь поставили народу еще новый идол — интернационал. I lo было ли нами сказано народу, что за штука интернационал? Это ведь вытравление совести, серлпа, всего святого из души народной. Мы возмущаемся захватом имущества церковного, но пусть отберут все имущества, лишь русскую народную душу оставили бы здоровой. Здоровая душа народная вновь скоро и мощно создаст все нужное для жизни культурной. Масонство, социализм и интернационал — все вместе стремятся ограбить народную душу. Пастыри Церкви, защитите душу народную! Н если мы не скажем народу полной правды, не призовем его сейчас же к всенародному покаянию в определенных грехах, мы выйдем тогда из этой палаты Соборной изменниками и предателями Церкви и Родины. В том, что сейчас говорю, я так непоколебимо убежден, что не задумаюсь повторить то-же, если бы мне сейчас и умереть предстояло... Необходимо возродить в сердцах людей идею чистой, центральной власти, затушененную всероссийским обманом. Мы свергли царя и подчинились евреям!!..

(Голоса: Верно! Верно!..)

Товариш Председателя Митрополит Новгородский Арсений: „Прошу соблюдать тишину. Здесь не митинг".

Священник В. И. Востоков. „Единственное спасение русского народа—провославный русский мудрый царь. Только через избрание провославного, мудрого, русского царя можно поставить Россию на путь добрый, исторический и восстановить добрый порядок. Пока же у нас не будет православно-мудрого царя, не будет у нас и порядка, а будет литься народная кровь, и центробежные силы будут разделять единый народ на враждующие кучки, пока исторический поезд наш совершенно разобьется, или пока народы чужие не поработят нас как толпу, не способную к самостоятельной государственной жизни.

Реальные выводы из всего сказанного мною следующие: необходимо сказать, что русский народ стал на ложный путь, называемый социализмом, что вере Православной грозит страшное гонение от масонской клики, что каждый православный христианин должен начать личный деятельный подвиг, жить по вере Христовой. Все мы должны объединяться в одну христианскую семью под знаменем Св. Животворящего Креста и под руководством Святейшего Патриарха, сказать, что социализм, призывающий будто бы к братству, есть явно антихристианское злое явление, что русский народ ныне стал игралищем еврейско- массонских организаций, за которыми виден уже антихрист в виде интернационального царя, что, играя фальшивою свободою, он кует себе еврейско-масонское рабство- Если мы это скажем честно н открыто сейчас, то я не знаю, что будет с нами, но знаю, что будет тогда жива Россия!"..

50. Проф. И. М. Громогласов. „Я постараюсь говорить коротко и сухо. И прежде всего, я решительно отказываюсь звать вас на путь каких-либо решений относительно политических форм, которые нас должны спасти. Единственная надежда наша не в том, что будет у нас земной царь или президент,—как угодно его назовите,—а в том, чтобы был Небесный Царь—Христос: в Нем одном нужно искать спасения. Вместе с вами я благоговейно преклоняюсь перед мужественным и суровым словом Патриарха, которое давно пора было сказать. Не скрою, что у меня был момент недоумения, вызванного тем, что патриаршее послание появилось накануне возобновления соборных заседаний, как будто Патриарх желает отмежеваться от Собора, от всецер- ковного представительства. Но, вдумываясь глубже в это обстоятельство, я склонен видеть объяснение его в том, что Святейшему Патриарху угодно было лично на себя принять все последствия, какие могут произойти в связи с его посланием. Вследствие этого еще больше возрастает и увеличивается чувство благоговейной благодарности за подъятый им подвиг. Однако, не следует нам забывать, что по сознанию выдающихся вождей христианской мысли, даже Небесный Царь—Бог не может спасти нас без нас, т.-е. если мы сами не принимаем участия в совершении нашего спасения. И мы ошиблись бы, если бы полагали, что посланием Патриарха дело закончено, и нам нечего больше делать. Я полагаю, что мы должны надлежащим образом определить свое отношение к переживаемым событиям. Мера безумия и беззакония исполнена, и было бы неразумно воздерживаться от применения самого сильного средства, какое есть у Церкви. У Церкви нет другого, более сильного оружия, чем отлучение. Это— дело великое, но и последнее, что есть у Церкви, кроме надежды на беспредельную милость Божию, и горе нам, если слово отлучения повиснет в воздухе, не наполненное реальным содержанием. И вот, вслед за тем, как произвучало слово Патриарха, очередь за нами, как представителями Церкви, которые должны позаботиться, чтобы слово отлучения не осталось направленным в пространство, по неизвестному адресу. Нужно определить твердо и ясно, кто именно те враги Христа и Церкви, против которых поднято это грозное оружие, и—что самое главное, ради чего я и всходил на кафедру,—нужно, чтобы отлучение было реальным, действительным отчуждением, отделением тех, кто, всею душою предан Церкви, от ее врагов и гонителей. Настал момент нашего самоопределения; каждый должен пред лицом своей совести и Церкви решить сам за себя, сказать, кто он,—христианин или нет, остался ли он верен Церкви, или изменил Христу, верен он знамени Церкви, или бросил его, топчет ногами и идет за теми, кто попирает наши святыни. Робких не должно быть. Пусть везде на местах, после определенного указания врагов Церкви, будет предложено каждому исповедать, христианин он или нет, в Церкви он или вне Церкви.

Пусть каждый верный знает, что и на него отлучение возлагает определенные обязанности. Пусть каждый помнит, что тот, кто находится в общении с отлученным, уже есть предатель. Нужно, чтобы все верные Церкви собрались под одним святым знаменем, чтобы не было в этом отношении никакой неопределенности, дабы изменники этому знамени не имели возможности, пользоваться благодатными средствами христианского общения.—Поэтому, мое конкретное предложение сводится к следующему: не только здесь, в комиссии или в Отделе, нужно определить конкретное содержание, которым должна быть заполнена общая формула Патриаршего послания, не только нужно сказать: „аще кто делает то-то, да будет отлучен", но и принять меры к тому, чтобы на местах надлежащим образом было выяснено, в чем именно должно выразиться отлучение, и как оно должно быть проведено в жизни, и чтобы мы сами, если это потребуется, отправились на места Божьими посланцами, чтобы возможно скорее осуществить ?тот акт самоопределения. Это мы должны сделать, если хотим спасения России. Если мы этого не сделаем, если мы будем уходить в неопределенность, будем успокаивать себя тем, что все нужное сделал Патриарх, что и в будущем он сделает все, что потребуется по обстоятельствам момента, то ничего не сделает и слово Патриарха, — оно бессильно повиснет в воздухе. Слово Патриарха мощно нашим содействием. Здесь неоднократно раскрывалась идея соборности, свидетельствующая о том, что сила Церкви в полноте единения. Собор является представителем всей Церкви Православной, и в полноте его содействия—залог творческого влияния Патриаршего слова. Ни Патриарх без нас, ни мы без Патриарха ничего не сделаем. Все церковное общество должно быть мобилизовано для спасения наших святынь, и если мы объединимся в этом, то спасение родины и Церкви будет совершено".

Епископ Селенгинский Ефрем. „Грозное послание Святейшего Патриарха, как гром среди разбушевавшейся бури, npoqie- мело смелым словом прешения всем разрушителям родины и врагам Церкви Христовой. Так оно благовременно и столь по сердцу пришлось исстрадавшимся верующим людям, что нельзя его читать без слез, нельзя слушать без душевного потрясения.

11 Церковь и государство.

Поэтому вчера за литургией и накануне за всенощной при оглашении этого послания храмы Москвы наполнились плачем, рыданиями и стонами верующего народа, исполненного чувства умиленной благодарности своему Святейшему Отцу, смело и мужественно выступившему на защиту матери нашей—Церкви Православной.

Но вот, в прошлое заседание Собора были сделаны попытки с этой кафедры уяснить благовременность сделанного Святейшим Патриархом этого столь решительного шага. Одни ораторы, основываясь на своих личных наблюдениях, говорили, что в народе заметен сдвиг к оздоровлению, но нет организованности, нет вождей, послание же Патриарха дает сильный толчок этому оздоровлению чрез силы церковные. Другие, напротив, также на основании своих наблюдений, делали вывод совершенно противоположного содержания: по их убеждению, в настоящее время не только нет никаких признаков оздоровления народного, но нависшая над родиной тьма продолжает сгущаться коль- ми паче прежнего, революция углубляется, и углублению ее не видно конца; но раз выступление сделано, надо принять меры к тому, чтобы грозное слово церковного прещения не повисло на воздухе: это—святой долг Собора.

Нам кажется, что в суждениях этих берется не тот критерий, не то основание, выкладка о благовременности и неблаговреыен- ности политики, как говорят, в целях тактики, Собор же есть голос Церкви, а потому наши суждения надо вести в плоскости церковной, во свете веры.

В самом деле: что представляют собою переживаемые события в глазах человека верующего? Это—кара Божия. Вспомните, что творилось в последние годы в жизни государственной, церковной, общественной: мы это отлично знаем, и нет необходимости пред этим собранием это изображать. Несомненно то, что виноваты в том целые классы людей служения общественного, государственного, церковного: гордыня, самомнение, неверие, отрицание, тупое стремление все святое вытравить, попрать, разрушить, богоборство, подкоп под власть, порок во всей наготе,—вот атмосфера, в которой протекала жизнь нашей родины. И вот гнев Божий: война. Слова императора Вильгельма, что он послан Богом для наказания и вразумления народов—сущая правда. Но это оказалось недостаточным, чтобы русский нарок одумался, вразумился и покаялся*, Даже напротив: обилие денежных средств, выброшенных в народное обращение войной, в конец нравственно растлило народ. Стоит вспомнить встречу Москвой несчастного 1917 года, по описанию местных газет, чтобы видеть, что в такой стихии зла и порока нет места покаянию! Тогда Божииы попущением—крах государственного строя и революция с ее беспредельным углублением. Что представляет в глазах верующего человека это углубление революции? Оно есть не что иное, как постепенное усиление кары Божией не желающему придти в покаяние русскому народу:' наступит сознание вины и покаяние, прекратит Господь гнев ярости Своей; если же нет,—то впереди нас ждет еще углубление революции, а потом, как кара Божия, чисто физические стихийные бедствия—голод и мор, уже стоящие при дверях, а там, в зависимости от развития нашего нравственного состояния, смерть или воскресение!

Что же представляет в этом отношении настоящий момент, когда возвысил свой голос Святейший Отец Русской Церкви— Патриарх Всероссийский?

Не будем говорить о простом народе, именем которого хотят действовать все, кто желает руководить государственным устроением того народа, который теперь является орудием кары Божией: хочется верить, что этот, как стихия разбушевавшийся наш народ, когда кончится его миссия—быть бичем Божиим тем, кто в течение двухсот лет топтал его православную душу, старательно вытравляя из нее все святое, скоро обратится к Богу со смиренным покаянием—в том порука нам — его живая вера и доселе всегда бывшая глубокая преданность Матери* Церкви.

Но вот, пришла ли в покаяние наша интеллигенция, столь много потрудившаяся над созданием крушения государственного строя и теперь являющаяся единственной и главной виновницей позора и гибели нашей Родины? Мы видим, что ее прежде всего со всею яростью поразил гнев Божий, на нее опустилась со всею тяжестью карающая десница Божия, зовущая ее к сознанию вины и к покаянию.

Возьмем военную интеллигенцию: не она ли, не в меру и не во время либеральничая в массе офицерства, в лице своих высших представителей, окружавших верховную власть, пошла на переворот, забыв присягу? И вот, за то самое сейчас она стерта с лица земли, а в живых остались лишь те лица высшего командного состава, которые в критическую минуту оставили верховную власть одинокой и сами стали против нее,—сохранены они в целости Провидением, надо думать, для того, чтобы собственными очами видеть плоды дел рук своих—тот ужас и позор, в который они ввергли Россию.

Возьмем, далее, интеллигенцию, творившую политику: где она теперь? Где ее сила, которой она кичилась? Где ее пресса, коею она творила разрушение? Сила ее, которой она грозила верховной власти, оказалась мифом, сама же она сокрушена, избивается самосудами, а в живых Рукой Божией оставляются Лишь главные виновники гибели родины: Шингаревы и Кокошкины отправлены к праотцам, а „первые граждане", которым „Свободная Россия" собиралась ставить памятники, здравствуют (и дай Бог им здравствовать до глубокой старости!), без сомнения, на тот предмет, чтобы созерцать плоды трудов своих, своими глазами видеть, что они сделали с Россией своим беспросветным безумием... и горько каяться перед загубленной ими родиной!

Но все это привело ли нашу интеллигенцию к сознанию своих заблуждений, оказавшихся роковыми для жизни нашей родины?

Должны сказать, что нет. Нет даже признаков сознания своей вины, своей преступности, пет признаков и покаяния, если не считать письма А. В. Карташева, напечатанного в газетах на минувших святках. Об этом нам свидетельствует иовседнев- ная печать кадетского направления, наполненная горькой скорбью о том, что выпала из рук власть у тех, которые взяли ее переворотом, но та же печать, именуемая ныне буржуазной, совершенно молчит о грехах своих пред родиной и родной себе по духу интеллигенции: нет сознания того, что вся переживаемая сейчас горькая действительность есть созревший плод тех семян, кои так старательно сеяла сама интеллигенция в течение многих лет. А как относится эта интеллигенция к церкви теперь? Когда со всею силою опустилась над нею карающая десница Божия, идет ли она в церковь, к возрождающей силе религии — к Богу? Нет! В эту сторону ее позиция та же, что ею принята была год, пять, десять и более лет тому назад: как тогда, так и теперь, несмотря на жалость и ничтожность ее настоящего положения, для нее церковь — пустое место, она не видит за нею никакого значения, с нею не считается, ее игнорирует, как по уговору замалчивая ее жизнь в таких крупных проявлениях, как настоящий Собор. Не характерной ли иллюстрацией сему будет то, что одна из трех—четырех еще влачащих свое существование этого рода газет помещает это, столь знаменательное послание Святейшего Патриарха на последней странице, среди последнестепенного хлама своего литературного материала, а другая таковая же газета, помещая вчера передовицу о воздвигнутом на церковь гонении, по заведенному шаблону твердит о том, что „за старой официальной церковью было много грехов", а вот-де за нами нх мало пли вовсе не водится. Нет,ни пресса, ни общественные организации, ни бывшие доселе съезды и собрания не дают нам и признаков духовного оздоровления нашего интеллигентного общества. А пока корни будут горьки, не видать нам плодов сладких: „не от терния богещут смоквы, ни от купины емлют гроздия". Не будет легче церкви, когда сойдут со сцены нынешние гонители ее, а ко власти вернутся те, кто это гонение начинал, имея в своей политической программе также задачу об отделении церкви от государства, лишения ее земельного имущества,—те, кто с неменьшей жестокостью в свое время уже выполнял эту задачу не изданием декретов, направляемых только к гонению на церкви, а самым делом — диким вторжением в церковь, путем того же насилия разгоняя законный состав церковной власти, целыми пачками арестуй епископов, десятками свергая их с кафедр, притом непременно стараясь их ошельмовать, опозорить, чего пока не позволили себе нынешние захватчики власти, те, скажем далее, кто, попирая божественные законы и церковные законы, по своему лишь личному „революционному" усмотрению начали законодательствовать и перестраивать строй и жизнь церкви, чего, опять-таки, не позволяют себе нынешние захватчики власти, те, кто за полгода своего стояния у власти так развалили церковь и такое причинили ей зло, какого не могли нанести ей все вместе взятые властные ее враги за двести лет ее предшествующего существования, и от которого, как теперь уже видно, она не скоро оправится.

Не осталось в стороне от общего греха, от этого переживаемого теперь воистину сатанинского навождения и наше духовенство, являющееся в своем роде тоже интеллигенцией.

На минувших днях на страницах одной „буржуазной" газеты публицист Белоруссов, выступив с обличением молчания церкви при виде гибели государства, с упреком подчеркивает, что церковь бездействует, имея у себя еще не разрушенный аппарат власти и силы, чего ни в государстве, ни в каких общественных организациях уже давно нет. Белоруссов, как типичный русский интеллигент, для которого церковь всегда была местом пустым, и за которую он теперь хватается, как утопающий за соломину, не мог знать того, что церковь в лице Собора сделала уже ряд выступлений политического характера, повисших в воздухе, так точно не знает и того краха церковного аппарата власти и силы, на который он возлагает свое последнее упование. Он, очевидно, не знает, в какое ничтожество приведены все органы церковного правления, в сколь немощное положение поставлена власть церковная буйством обер-прокурора от революции Львова, беснованием чисто разбойничьих и хулиганствовавших епархиальных съездов, он не знает, что духовенство в массе, как и жалкая по своему умственному и нравственному содержанию наша советская интеллигенция, легко поддалось революционному психозу, в котором продолжает оставаться доселе, не смотря на жестокие удары переживаемого времени, не взирая на явное проявление гнева Божия, карающего и зовущего к покаянию. Доселе в церкви творится то же, что и в государстве: попрание святынь, борьба за власть, стремление свести Церковь Божню с ее канонического основания, ввести в ней те же демократические порядки, обмирщить и поставить ее в ряд обычных человеческих учреждений. Мы видим, что переживаемая духовная эпидемия поразила наше духовенство не в меньшей степени, чем мирскую интеллигенцию. Буйствуя на своих собраниях и съездах, оно телеграммами приветствовало мирских разрушителей церкви и в то же время с бешеной яростью набрасывалось на носителей церковной власти—епископов, стремившихся охранить основные устои и святыни церкви. А сколько духовных лиц оставило свое служение святой церкви и ушло на служение революции— в комитеты, кооперативы, милиции, на политическую деятельность в рядах социалистов до большевиков включительно, не снимая, на всякий случай, священного своего сана! Как характеризуют духовенство переживаемого времени такие факты, как насилие священника над своим епископом, факт ареста епископа священником, явившимся для сего „канонического" деяния в квартиру епископа с вооруженною бандою солдат и рабочих и с угрозой применения вооруженной силы в случае неподчинения или сопротивления! Или, что знаменуют такие факты, о которых вчера сообщалось с этой кафедры, как прак- тикование „гражданской" хиротонии диакона во священника? Как отнесется к посланию Святейшего Патриарха духовенство таковой настроенности? Не повиснет ли в массе случаев это послание только потому, что оно больно бьет очень и очень многих отцов духовных, которые и на съездах, и на своих и чужих собраниях, и в органах печати, не исключая епархиальных ведомостей, сами гнали и гонят церковь, отделяя ее от государства, изгоняя Закон Божий из школы или вынося постановления о необязательности его преподавания в школах, в то же время разрушая внутренний строй церковной жизни, став в оппозицию к законной церковной власти, гоня и презирая верующих христиан, ставших к ним в оппозицию? Не требуется ли, поэтому, прежде всего оздоровление церковных сил: покаяние самого духовенства, доселе в своем большинстве шедшего рука об руку с революцией, той революцией, которая в порядке своего естественного развития завершилась букетом большевизма, против которого в существе и направлено послание Святейшего Патриарха?

Все это говорит о том, что Собор, вместе с Святейшим Патриархом, не мудрствуя о благовременности или неблаговремен- ности решительного выступления, должен громко звать к разуму и покаянию..., но не тех только, кто сейчас явился орудием гнева Божия, а и тех, кто ни во что не вменил целование св. Креста и Евангелия, кто растлил народную душу, вызвав из нее зверя, кинувшегося теперь на Церковь. Пускай Церковный Собор, хотя бы теми силами интеллигенции, которые оказались в его составе, призовет нашу интеллигенцию одуматься, сознаться в своих роковых заблуждениях, смириться, воцерковить- ся, придти в храмы с покаянием, познать ничтожество человеческое и силу Божию в судьбах царств и народов, как это благородно сказал А. В. Карташев, и, под молитвенным покровом и благословением Церкви, в тесном единении с силами церковными, оздоровленными и возрожденными, как это было встарь, вновь приступить к государственному устроению родины, крепко памятуя, что „ащс не Господь созиждет дом, всуе тру- дишася зиждупше“.

Председательствующий: •„ Есть еще несколько ораторов, но сегодня мы выслушаем только одного, так как он обещал говорить кратко".

А. М. Черноуцан. „Я думал отказаться от слова после того, что было сказано священником Востоковым и проф. Громогла- совым; я перейду прямо к конкретному предложению и буду говорить кратко. Надо, чтобы чаще раздавался голос Патриарха, чтобы было более тесное соприкосновение между православными и Патриархом, чтобы послания его появлялись чаще, и не только появлялись, но и читались. К сожалению, даже в Москве послание Патриарха читалось не везде; напр., в церкви Пимена Старого, где я был, оно не читалось. В провинции также не везде читались и соборные послания: то почему-то боялись их читать, то приходилось слышать нарекания, будто эти послания слабы и бесцветны. Я бы просил, чтобы Святейший Патриарх почаще взывал к верующим, хотя бы в самых коротких посланиях, даже в несколько строчек. Особенно это удобно в настоящий момент, когда наступают недели о Мытаре, о Блудном Сыне и о Страшном Суде. Затем нужно Патриарху выявить себя, поближе познакомить с собою общество верующих. Напр., можно было бы распространять портрет Патриарха"...

Председательствующий: „Вопрос о портрете, это — личное дело Патриарха... Еще осталось четыре оратора. Я полагал бы прения по общему вопросу прекратить: о многом уже высказались, и теперь следовало бы приступить к нашей прямой работе— рассмотрению положения об епархиальном управлении. Может быть, позволите этим ораторам высказаться в следующем заседании и тем закончить общие прения. Остались В. Г. Рубцов, С. П. Руднев, Н. М. Ореховский, А. В. Васильев во второй раз. Должен сказать, что по текущему моменту стали говорить за отсутствием законного состава Членов, а теперь этот состав есть и надо заняться работой".

Постановлено: предложение Председательствующего принять.

Председательствующий: „Следующее заседание в среду, в го часов утра. Предметы занятий—текущие дела и продолжение обсуждения доклада об епархиальном управлении. Что касается Отделов, то прошу использовать свободное время сегодня вечером и завтра утром, особенно те Отделы, которые должны спешно представить доклады, особенно о приходе: председатель его жалуется, что нет времени, но оно есть теперь. Равным образом и другие Отделы должны также приступить к работе. Завтра в го часов утра соединенное заседание Отделов об имущественном и правовом положении духовенства и о правовом положении Церкви в государстве*.

Заседание закрыто в 2 часа дня".

ГЛАВА \\

Перед нами прошло одно из самых „откровенных" заседаний собора...

ГІовидимому, от этого „распоясыванид" стало стыдно некоторым членам собора, в частности умному председателю.

В последнюю минуту председатель опомнился. Надо перейти к „текущей работе", а то, что было, это так. Но, закрывая заседание 22 января, митрополит Арсений открывал простор контрреволюционной церковной свистопляске. Она началась повсюду її особенно в Петрограде. Здесь, впрочем, уже накануне знаменитого заседания 22 января была великая контр-революционная демонстрация. О ней собору, как штабу верховного главнокомандующего, делает доклад протоиерей Ф. Н. Орнатскнй.

Орнатский не был членом собора, не имел права делать доклады собору непосредственно, но для такого важного случая, как доклады о причинении неприятности большевикам, было, конечно, сделано исключение.

Итак, 24 января о. Орнатский делает следующий доклад собору: аВаше Святейшество, достопочтимые архипастыри, отцы и братья. Я не подготовился к настоящему выступлению, так как в уставе собора есть статья, не позволяющая выступать с заявлениями лицам, не принадлежащим к составу священного собора. Лично на меня выпала великая честь, и я считаю долгом выразить радость мою, что я вижу священный собор лицом к лицу. Перед крестным ходом, который состоялся в воскресенье, в субботу за всенощной я имел в руках послание Его Святейшества. По субботам в Казанском соборе за всенощным бдением обыкновенно говорятся проповеди на текст утренних воскресных евангелий. Первое чтение было на текст евангелия от Марка, повествующего о Марии и женах мироносицах, пришедших помазать покойника Христа. Когда они недоумевали, кто отвалит им камень от гроба, Ангел с неба сделал это. И у нас есть Ангел в Церкви, глава Российской Церкви — Святейший Патриарх, и за его послание, исполненное духа и силы, приношу от Петроградского населения и духовенства глубокую благодарность. Это—голос, который властно и могуче раздался в Петроградских церквах и на площадях Александро-Невской Лавры. Послание мы успели размножить в субботу вечером и раздать по церквам. Затем прошу позволения принести глубокую благодарность за восстановление поруганной правды и восстановление нашего кроткого и симпатичного Митрополита Вениамина в правах настоятеля и Священно-Архимандрита Свято- Троицкой Александро-Невской Лавры.

Я буду краток в сообщении о событиях, переживаемых Петроградом. Конечно, вас интересуют петроградские события и воскресный крестный ход. Вы уже знаете о попытках со стороны правящей власти к захвату церковного достояния, об оскорблении его святынь и поругании Православной веры. 11 декабря состоялось собрание в здании Исидоровского епархиального женского училища. Выступления захватчиков позволяли предполагать, что может случиться в ближайшие дни. Протоиерей П. Н. Лахостский ознакомил собрание с делом о захвате Синодальной типографии, протопресвитер Дернов поведал о разгроме церкви Зимнего Дворца. Дворцовая церковь в Гатчине предназначена для устройства кинематографа. В Новом Петергофе власти потребовали передачи метрических книг, так как акты о рождении будут выдаваться из комиссариата. Церкви при учреждениях Министерства Внутренних Дел закрыты, а имущество и драгоценности должны быть переданы в ведение Министерства. Церковь в здании Министерства Внутренних Дел и церковь в здании Градоначальства закрыты. Протопресвитер Дернов поведал также о поругании Святыни — Образа Спасителя, помещающегося в часовне на Невском проспекте. По причине ли небрежного отношения к охране Святыни или по попустительству в часовню проникли воры, украли деньги. К счастию Святого Образа они не отняли, но оскорбили часовню, заплевали ее и набросали окурков; некоторые окурки воткнули в подставки для свечей в подсвечниках. Такие обстоятельства и побудили Митрополита Вениамина составить собрание. На нем решили выступить с протестом против насилий; для окончательных решений по этому делу составлены были два собрания из пастырей и мирян в зале Общества религиозно-нравственного просвещения на Стремянной улице. На первом собрании я не был, а на втором, состоявшемся в присутствии Митрополита Вениамина и двух викарных епископов, я присутствовал. В первом собрании были приняты некоторые резолюции по поводу захвата. Во втором собрании, резолюции эти были оглашены и приняты; постановление было: покрыть их подписями при церквах и послать их власти, а также напечатать их в газетах. Не ограничиваясь этим, решено было поддержать протест... если нужно, личным выступлением, хотя бы за это пришлось подвергнуться расстрелу. Говорили, что пора на деле показать, как должен относиться православный верующий народ к современным событиям. В воскресенье 21 января решено было устроить крестный ход. Было высказано два предположения: і) пригласить народ к литургии в Александро-Невской Лавре, помолиться там перед ракою Св. Александра-Невского и затем крестным ходом итти к Казанскому собору и перед иконою Казанской Божией Матери помолиться о прекращении междоусобия и гонений на Православную Церковь; 2) крестным ходом выйти из всех храмов и направиться к Александро-Невской Лавре, пригласить народ в субботу по всем храмам, чтобы можно было организовать выступление всего верующего народа, во главе с духовенством, на защиту Церкви. Второе мнение восторжествовало, и крестные ходы были назначены в Александро-Невскую Лавру после поздней литургии с таким расчетом, чтобы крестные ходы прибыли в Александро-Невскую Лавру к часу дня. Почему принято было это мнение? Это находится в связи с событиями в Лавре. Преосвященный Вениамин после собрания в Исидпровском епархиальном женском училище обратился с посланием в Совет народных комиссаров, которое было напечатано в двух газетах: „Петроградский Голос" (бывший „Листок") и „Наш Век" (бывшая „Речь"). В письме Владыка предупреждал комыисаров, что когда речь пойдет о поругании Святыни,' тогда народ станет стеной на защиту этой Святыни; он предупреждал» что власть на Руси забывает народное благо. Это обстоятельство отмечалось в письме, и об этом Владыка предупреждал народных комиссаров. Письмо составлено было в скромном тоне, но с твердостью. Повидимому, как ответ на это письмо, и последовало распоряжение о захвате Лавры, об обращении свободных помещений—самого Митрополита и других архиерейских помещений—под богадельню для призрения инвалидов. Распоряжение принимало характер благовидности: мы- де заботимся о благе народном, а монахи ничего для этого не делают. Но по связи с уже бывшими захватами ясно было, что вопрос стоял о нападении на Веру, на Нерковь. Первая партия солдат и матросов осматривала все лаврские помещения. Вторая партия осматривала лаврские церкви, в собор входили в шапках, с ружьями. На замечания богомольцев, что здесь находятся святыни, отвечали: „для вас святыни, для нас не святыни". Были осмотрены помещения Митрополита и признаны были наиболее удобными для помещения богадельни. Назначено было определенное время для устройства богадельни. Я знаю о последнем налете на Лавру после решения о крестном ходе. Налет был совершен в пятницу 19-го января. Комиссаром в Александро-Невскую Лавру был назначен Иловайский; он прибыл в сопровождении 17-ти красногвардейцев и матросов, чтобы арестовать Митрополита Вениамина, потребовал дать им помещение и доставить описи лаврских помещений и имущества. Епископ Прокопий заявил, что не может разрешить этого. Тогда комиссар объявил его арестованным, его повели в его помещение, к которому приставили стражу- Внизу начали волноваться. Еще на собрании на Стремянной улице одна женщина подала хорошую мысль. Когда Митрополит Вениамин спросил: „что делать, если прикажут уходить из Лавры?" Послышались голоса: „не позволим, нельзя уходить!" Одна женщина посоветовала: „Нужно ударить в набат в лаврской и других церквах, и мы побежим защищать Митрополита". Так и сделали: ударили в набат в лаврских церквах, у Знамения и в церкви Бориса и Глеба. Прибежало много народа, особенно женщин. Набат продолжался. Комиссар Иловайский удалился: ему посоветовали уходить, взяли его под руки и проводили чрез Тихвинское кладбище. Матросам и солдатам также посоветовали уходить, они побросали оружие и ушли. Была вызвана новая банда с пулеметом. Я был свидетелем того, как эта банда солдат стреляла из пулемета в воздух, желая напугать народ. Говорили, что они стреляли и на колокольню, где производился набатный звон. Искали иеромонаха Гурия, который обезоруживал красногвардейцев. Но народ прибывал. Красногвардейцы сняли караул и увезли пулемет. Когда я выходил, часа в четыре, пулемет еще стоял на площади, направленный на Лавру. Вот что произошло в пятницу. Каково же было наше настроение в субботу! Митрополит сделал распоряжение о совершении крестного хода. Этим исполнялось лишь требование верующего народа. 11 только в случае, если будут поставлены заставы, решили не брать народ в крестный ход и помолиться в соборе. Когда в субботу об этом говорили народу, народ говорил: „пойдем!" В некоторых храмах исповедывались и приобщались Святых Тайн. Говорили: „пойдем, хотя-бы и на расстрел". В „Вечернем Голосе" было напечатано, что крестный ход будет запрещен. Но, вероятно, власть учла народное настроение, и Бонч-Бруевич не только не запретил, но даже заявил, что они не противники веры, и сделал распоряжение об аресте нарушающих порядок во время крестного хода и отправлении в Смольный в комнату № 75. Эти распоряжения были напечатаны и разбрасывались из автомобиля параллельно крестному ходу. После ранней литургии было прочитано послание Святейшего Патриарха и начались крестные ходы. Я буду говорить о Казанском Соборе. Огромное количество богомольцев образовало крестный ход из Казанского собора и ближайших церквей. Соединенные крестные ходы шли с Петроградской стороны и с Васильевского Острова. Один из корреспондентов определял число народа в крестном ходе до полмиллиона. Во всяком случае богомольцев было несколько сот тысяч. Грандиозные крестные ходы направились на площадь Александро-Невской Лавры, так как Лавра не могла вместить такого количества богомольцев. В половине второго Митрополит взошел на особый помост на площади и здесь было совершено молебствие и прочитано Патриаршее послание. Весь народ пел молитвы Спасителю, Божией Матери и Ангелам. Масса народа была на крыше и на ограде Александро-Невской Лавры. Пошли

ш

с крестными ходами обратно. Дорога была ужасная, сугроба, ухабы, но все обошлось благополучно, если не считать чрезмер ное усердие богомольцев: на Аннчковом мосту не снявшект шапки была дана пощечина, срывали шапки с неснимавших и при виде крестного хода. Этого, конечно, не нужно было дъ лать. Когда мы с чудотворным образом Богоматери спускались с Аничкова моста, сзади нас шел Митрополит Вениамин. Пере;- ние богомольцы с хоругвями уже сворачивали к Казанскому сс- бору, и весь Невский проспект был наполнен народом. Когд подходили к Казанскому собору, кого-то из богомольцев Гс- сподь осенил запеть „Христос Воскресе", „Воистину Воскресе" было ответом многочисленной толпы. Когда вошли на порт- собора, Владыка сказал небольшую речь, но с большим воодр шевлением: „Когда мы подходили к собору, мы запели „Xpt- стос Воскресе" и народ на всей площади ответил нам „Воистину Воскресе". Эти слова и есть то основание, на котором мы стоиі и на котором уставлена и вера и святая Церковь. Мы боялись тогда, когда устраивали крестный ход, что он закончится неблагополучно, но вот Господь, светящий и добрым и злым, го- слал нам солнышко, и все мы живы и здоровы. Поэтому буда теперь в вере до готовности пострадать даже до самой смерти, как завещал нам протоиерей Скипетров, убитый у порога свс- его архипастыря*. Все пропели почившему „Вечная память", к Владыка продолжал: „Почивший пастырь был убит у пороп своего архипастыря, и вы должны объединиться около своего архипастыря, в этом наша сила и победа". В ответ послышалось пение: „Да воскреснет Бог и расточатся врази Его", с этш песнопенеим народ стал расходиться.

Скажу несколько слов о митрополите Вениамине. В 9 часе» •утра он прибыл в Александро-Невский собор, в 5-м часу разоблачился, а в половине шестого, когда был назначен вынос пенившего протоиерея Скипетрова, он вышел через Царские вран и стал благословлять народ. Удалось ли ему в го—15 минут закусить что-нибудь, я не знаю. Не было 6 часов, он был уже і Скорбященской церкви и совершал парастас. В го—11 часов окончился день его воскресных трудов.

В заключение я напомню, что в Москве тоже предполагаете! крестный ход; во Владимире обещал устроить крестный ход

митрополит Сергий. Пора выявить свою силу. Пора сказать, что разбойники взяли власть и управляют нами. Мы терпели, но терпеть далее невозможно, потому что затронуто Святое Святых русской души—Святая Церковь. Мы беседовали с иеромонахом Алексием, вынимавшим патриарший жребий, и он сказал: „пора говорить правду". На сознательное мученичество идти не следует, но если нам нужно пострадать и даже умереть за правду, это надо будет сделать. Крестные ходы докажут всем, что верующий народ объединяется. Духовенству надо проповедовать народу не по праздникам только, а всегда и везде, где можно. Все должны говорить, что необходимо защищать святую веру, надо кричать об этом в трамваях, кинематографах, на железных дорогах, где встречаются неверующие люди, что это ведет к развалу, к погибели нашей родины. Пора духовенству объединиться с народом. Если Лавра получила защиту, это ее защитил народ. Если отвоюем церковь, это сделаем при содействии народа. Еще раз приношу благодарность Вашему Святейшеству и Собору за честь, которой вы меня удостоили".

Товарищ председателя: „За интересное сообщение по поводу печальных событий в Петрограде благодарим вас и благословляем возвратиться в Петроград".

Протоиерей Ф. Орнатский: „Печаль ваша да будет в радость. Мы в Петрограде после совершения крестного хода испытали великую радость".

„Великая радость" о. Орнатского, поведать которую он срочно был командирован из Петрограда в Москву, не заразила собор, но, несомненно, придала бодрости и духу в изыскании собором новых контр-революционных выпадов.

Любопытное заседание 2 у января. На этом заседании, после вопроса о выборном епископате, не решив этого вопроса, собор, по предложению председательствующего м. Арсения переходит к текущему моменту. Вот протокол:

Председательствующий: „Сейчас прошу обратиться к текущему моменту. Собор на одном из предшествующих заседаний поручил соединенному заседанию отделов об отношении Церкви к государству и о церковном имуществе и хозяйстве обсудить вопрос о захвате Петроградской Синодальной типографии. На другой день был обнародован декрет об отделении Церкви от государства. Тогда задача этих двух отделов расширилась-' Отделы занялись обсуждением декрета, чтобы от имени собора так или иначе отозваться на этот декрет. Были устроены три соединенных заседания этих отделов. Теперь отделы предлагают нашему вниманию редакцию соборного постановления, которое является плодом обстоятельного, серьезного обсуждения. Так или иначе Собору нужно высказаться, и нашему вниманию предлагается проект, который прочтет кн. Е. Н. Трубецкой."

Князь Е. Н. Труб^гкой: „Рассмотрев декрет совета народных комиссаров об отделении Церкви от государства, отделы в соединенных заседаниях пришли к единогласному заключению, что мы имеем акт открытого гонения на православную Церковь, за каковой акт виновники и исполнители его, по силе 13 правила VII Всел. Собора и 73 Апостольского правила, навлекают на себя кару отлучения от Церкви. Отделы согласны в том, что отлучение должно быть наложено, но при этом указывалось, что отлучение может быть применено только к православным, должно касаться определенных лиц и производиться по церковному суду. После того выработано было постановление, с которым согласились оба Отдела. Признать в обнародованном декрете акт открытого гонения против Православной Церкви, и заявить, что этот акт навлекает на лиц, приводящих его в исполнение тяжелую кару, вплоть до отлучения от Церкви. Позвольте перейти к самому проекту Соборного постановления-'

„В переживаемые Россией дни скорби и смуты народной со всех концов земли русской приходят вести о неслыханных насилиях, причиняемых Церкви отдельными общественными организациями и лицами, ныне стоящими у власти.

Дело не ограничивается отдельными случаями захвата, кощунства, издевательства над пастырями, их ареста и даже убийства. Лица, власть имеющие, дерзновенно покушаются на самое существование Православной Церкви. Во исполнение этого сатанинского умысла, ныне советом народных комиссаров' издан декрет об отделении Церкви от государства, коим узаконяется открытое гонение как против Церкви Православной, так и против всех религиозных обществ христианских и нехристианских. Не гнушаясь обманом, враги Христовы лицемерно •надевают на себя личину ревнителей полной религиозной свободы.

Приветствуя всякое действительное расширение свободы совести, Собор в то же время указывает, что действием упомянутого декрета свобода Церкви Православной, а равно и свобода всех вообще религиозных союзов и общин, превращаются в ничто. Под предлогом „отделения Церкви от Государства" совет народных комиссаров пытается сделать невозможным самое существование церквей, церковных учреждений и духовенства.

Под видом отобрания церковных имуществ упомянутый декрет стремится уничтожить самую возможность богопочитания и богослужения. Он провозглашает, что „никакие церковно-религиозные общества не имеют права владеть собственностью", „все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ являются (согласно декрету) народным достоянием". Тем самым православные храмы и монастырские обители, где покоятся почитаемые всеми православными мощи святых, становятся общей собственностью всех граждан без различия вероисповедания — христиан, евреев, магометан и язычников, самые священные предметы, предназначенные для богослужения—святой крест, святое Евангелие, священные сосуды, святые чудотворные иконы—поступают в распоряжение государственной власти, которая может либо передать, либо не передать этих предметов церквам для пользования.

Пусть же поймет православный народ, что его хотят лишить храмов Божиих с их святынями. Раз уничтожается всякая собственность Церкви, нельзя и жертвовать чего-либо в ее пользу, ибо все пожертвованное, по замыслу декрета, у нее отнимается. Содержание монастырей, церквей и духовенства становится тем самым невозможным.

Но этого мало. Вследствие отобрания типографии стесняется самая возможность самостоятельного издания Церковью святого Евангелия, всех вообще священных и богослужебных книг в должной чистоте и неповрежденности.

Рядом с этим декрет посягает и на пастырей Церкви. Объявляя, что „никто не может, ссылаясь на свои религиозные воззрения, уклоняться от своих гражданских обязанностей", он тем самым обрекает их к несению воинской повинности, воспрещенной им 83-м правилом Св. Апостол. Вместе с тем служители алтаря устраняются от воспитания народа. Самое преподавание

Закона Божия в школах не только государственных, но и частных не допускается; тем самым все духовно-учебные заведения обрекаются на закрытие. Церкви пресекается самая возможность воспитывать пастырей.

Объявляя, что „действия государственных или иных 'государственно правовых и общественных установлений не сопровождаются никакими религиозными обрядами и церемониями", декрет тем самым кощунственно разрывает связь государства с какой бы то ни было святыней веры.

На основании всего вышеизложенного Священный Собор постановляет:

Изданный советом народных комиссаров декрет об отделении Церкви от государства представляет собою, под видом закона о свободе совести, злостное покушение на весь строй жизни православной Церкви и акт открытого против нее гонения.

Всякое участие как в издании сего враждебного Церкви узаконения, так и в попытках провести его в жизнь несовместимо с принадлежностью к Православной Церкви и навлекает на виновных кары вплоть до отлучения от Церкви (в последование 73 правилу Св. Апостол и 13 правилу VII-го Вселенского Собора).

Памятуя о молитвах святых подвижников, коими неоднократно в дни тяжких испытаний народных спасалась Россия, Собор призывает весь народ православный ныне, как и встарь, сплотиться вокруг храмов и монастырских обителей для защиты попираемой святыни. Терпят поругание и пастыри и овцы стада Христова, но Бог поругаем не бывает. Да совершится же праведный суд Божий над дерзновенными хулителями и гонителями Церкви. И пусть помнят все верные ее сыны: нам приходится вести борьбу против темных деяний сынов погибели за все то, что нам, православным и русским, дорого и свято, за все то, без чего и самая жизнь не может иметь для нас цены".

Постановлено: принять проект постановления в изложении Отделов.

Председательствующий: „Итак, историческое постановление принять, и дальше пусть будет, что Богу угодно".

Собор воспевает кондак праздника Успения Божией Матери: „В молитвах неусыпающую Богородицу".

Ви часов 45 минут объявляется перерыв.

Заседание возобновляется в і час го мин. дня.

Председательствующий: „Объявляю заседание открытым.Прошу посторонних лиц оставить зал заседания. Слово предоставляется князю Е. Н. Трубецкому".

Кн. Е. Н. Трубецкой: „Прежде всего, докладывая о постановлении соединенного заседания Отделов о правовом положении Церкви в государстве и о церковном имуществе и хозяйстве по вопросу об отношении Собора к декрету об отделении Церкви от государства, я упустил из виду сказать еще, что в этом заседании было постановлено, помимо означенного постановления, издать особое воззвание для народа. Постановление и воззвание преследуют разные цели. Постановление, это—акт правосудия, акт суда. Оно должно быть строго логически обосновано и вместе с тем кратко и сжато. Поэтому оно может быть не вполне понятным народу. Нужно. дополнить его воззванием. В заседании Отделов были предлагаемы проекты воззвания. Но едва ли нужно их оглашать здесь: в Отделах они не были одобрены. Нужно сейчас же образовать особую для этого комиссию и назвать лиц, которые должны войти в эту комиссию".

Председательствующий: „Прошу назвать лиц,которые должны составить комиссию по изданию воззвания к народу*. (Архиепископ Тамбовский Кирилл, с места: „Эта комиссия уже образована в Отделах"). Да, в эту комиссию назначены были прот. П. А. Миртов, прот. П. Н. Лахостский.кн. Е.Н. Трубецкой, проф. С. Н. Булгаков, П. И. Астров, С. П. Руднев, (голоса: „Нужно включить кого-нибудь из крестьян"). Комиссия может кооптировать и других лиц. Предлагаю включить еще Н. Д. Кузнецова. (Н. Д. Кузнецов с места: „Я просил бы меня освободить, потому что я очень занят другим делом*. Голоса: „Просим включить И. М. Гро- могласова").

Постановлено: образовать комиссию в составе Членов Собора П. А. Миртова, прот. П. Н. Лахостского, князя Е. Н. Трубецкого, проф. С. Н. Булгакова, С. П. Руднева, П. И. Астрова, Н. Д. Кузнецова для составления воззвания к народу о декрете-

Князь Е. Н. Трубецкой: „Позволю себе огласить поступившее в связи с экстренными переживаемыми нами событиями предложение за подписью 36 лиц. Работами Отдела о высшем церков* ном управлении не предусмотрен был один пункт, всю важность и значение которого вы усмотрите сами: не говорилось о местоблюстителе патриаршего престола, т.-е. о таком лице, к которому, за отсутствием Патриарха, временно переходила бы вся полнота патриаршей власти. Я не стану говорить о необходимости разрешения вопроса о местоблюстителе в теперешний момент. Об условиях выбора, а потом о самом избрании, о правах местоблюстителя сейчас нет никакой возможности говорить: об этом хорошо рассуждать в мирное, спокойное время. Но представьте, что Церковь останется без Патриарха и не будет Собора! Местоблюститель заменил бы в этом случае Патриарха. Очень много думали по этому поводу и в Синоде, и в Соборном Совете. Казалось бы, что впредь до нормального разрешения вопроса, лучше всего было-бы предложить самому Патриарху указать ряд местоблюстителей, чтобы власть от одного, в случае надобности, автоматически переходила бы к другому, временно— впредь до издания особых правил о местоблюстителе. Важно, чтобы эти лица были указаны Патриархом, а не Собором. Почему Патриархом, а не Собором? Да лицо, избранное Собором, оглашается, становится известным. Между тем, это лицо не должно быть никому известно: оно будет обладать только грамотой Патриарха, которая даст ему возможность бесспорно заместить Патриарха. Я предлагаю принять это предложение без дальнейших прений. Некоторые высказывали сомнение в необходимости такой меры. Говорили, что за отсутствием Патриарха его права могут перейти к старейшему члену Св. Синода; с другой стороны, предполагалось, что есть Управляющий Московской Епархией. На это можно ответить следующее. Председательствующий в Синоде не есть местоблюститель: он не обладает всей полнотой партиаршей власти. То же нужно сказать и об Управляющем Московской Епархией. Нужно немедленно принять меры, чтобы Церковь ни на один момент не оставалась без высшей центральной власти. Вот заявление 36 Членов Собора: „Необычайные условия переживаемого времени требуют немедленного замещения должности местоблюстителя патриаршего престола, к коему на случай отсутствия Патриарха временно переходит полнота патриарших прав. В виду отсутствия о сем правил, изданных Собором, и невозможности ждать до их издания и производства самых выборов, на что 'потребовалось бы много времени, нижеподписавшиеся предлагают Собору:.

Просить Святейшего Патриарха незамедлительно назначить самому временного местоблюстителя и лиц, заменяющих его в случае отсутствия, впредь до установления Собором самого порядка избрания и производства самых выборов на означенную должность. Означенное наше заявление просим обсудить спешно в закрытом заседании Собора."

К этому присоединяю, что эта мера уже предлагалось Патриарху, Патриарх отвечал, что он не уполномочен на это Собором. Мы предлагаем Собору принять наше заявление и просить Его Святейшество о назначении местоблюстителей".

Председательствующий. „Согласен ли Собор с предложением 36 Членов о том, чтобы Патриарх немедленно назначил себе ряд местоблюстителей"?

(Голоса: „Просим, просим*!)

Постановлено: „принять предложение о немедленном назначении местоблюстителей самим Патриархом"*

ГЛАВА VI.

От резолюций, от контрреволюционных речей, собор хочет перейти к „действу*. Лавры Петрограда не дают покоя Москве. И вот высокое собрание посвящает заседание вопросу о Крестном ходе в Москве. С докладом выступает архиепископ Коломенский Иоасаф, которому отвечает Кузнецов, и дальше разворачивается любопытная картина, которую я привожу по подлиннику.

Н. Д. Кузнецов: „Преосвященный Иоасаф справедливо сказал, чтобы в деле оповещения о крестном ходе приняли участие Члены Собора. Но я думаю, что мы должны принять участие не в оповещении только, но и более широкое участие в устройстве крестного хода. Опыт показал, что на народ производит большое впечатление, если разъяснить ему в понятных выражениях, к чему приводит декрет. Я получил от Святейшего Патриарха предложение выступить в одном из многолюдных приходов на Смоленском рынке после всенощной с выяснением значения декрета. Я предлагал бы и другим Членам Собора, рассеявшись по московским церквам, выступить с таким разъяснением. Это поддержит настроение народа и будет содействовать успеху крестного хода*.

Н. Н. Медведков: „Я хотел бы возвратить наше внимание к Соборному посланию. Нам известно, что Совет комиссаров ассигновал 5 миллионов рублей на новую противоиерковную литературу, чтобы волнами ее залить сердце и душу народа, путем обмана переубедить народ и безболезненно привести его к повиновению декрету. Одного Соборного послания, чтобы противодействовать этому, мало: нужно подвергнуть этот декрет бесіді пощадной критике и издать об этом брошюру, которую и распространить всюду в миллионах экземпляров. Поверьте, что народ и пастыри, когда хлынет струя этой противоцерковной литературы, будут беспомощны, не имея ничего в руках. И вот эта брошюра, составленная опытными и знающими людьми в простых и понятных выражениях и написанная обстоятельно, обезопасит народ от влияния вредной литературы. Это мое первое предложение: поручить составить в спешном порядке, но основательно, брошюру с критикой декрета. Второе мое предложение касается разработки протеста против декрета. Борьбу против врагов Церкви нужно .вести в том же направлении, в каком ведут ее нападающие на Церковь. Нужно устраивать внушительные манифестации, называемые на церковном языке крестными ходами. Я предлагаю Собору, чтобы епископами был выработан проект устройства повсеместных крестных ходов в городах губернских и уездных и густо населенных местностях. В сельских приходах это неосуществимо. Приурочивать крестные ходы нужно к праздничным дням, и устраивать их по образцу Петроградского и Московского, если и последний' будет удачным. Нужно, чтобы в них принимали участие и рабочие заводов и фабрик. Это второе мое предложение: в спешном порядке разработать проект устройства повсеместных церковных манифестаций, с раздачей листков, воззваний и, может быть, посланий и брошюр."

Н. Д. Кузнецов: „Относительно брошюры должен сказать, что мне было сделано предложение составить такую, и я начал ее составлять. Была подыскана типография для ее издания. Но из вчерашней статьи „Утро России" стало известно, что эта типография захвачена".

Председатель: „Предлагаю просить Н. Д. Кузнецова составить брошюру с критикой декрета".

(Голоса: „Просим, просим!").

Протоиерей П. Н. Лахостский: „Я хочу сказать относительно одной маленькой подробности речи Преосвященного Носафа. Он сказал, что не решено еще, куда направится крестный ход, при чем про Красную площадь заметил, что некоторые признают, что это место является как-бы неподходящим для крестного хода, ибо здесь теперь могилы большевиков, похороненных без церковного отпевания. Эта маленькая подробность в речи Преосвященного Иоасафа меня взволновала. Мне кажется, что необходимо крестный ход направить именно на Красную площадь. Сдавать так легко свои позиции не следует. Уже теперь говорят, особенно женщины, что неотпетые и похороненные у Кремлевской стены стонут. Я очень желал бы, чтобы на этот раз крестный ход направился именно к этому месту, священному для всякого православного русского человека. Может-быть, это будет поворотным моментом в настроении москвичей; может-быть, тогда поймут, как недопустима такая узурпация этого священного места для революционных целей. Я не хочу умалять значения храма Христа Спасителя, но желаю напомнить, что с Лобного места на Красной площади оповещалось о всех великих актах нашей религиозно - патриотической жизни. Мы должны твердо стоять на своих вековых позициях".

Л. К. Артамонов: „Нужно подойти несколько проще и реальнее к тому делу, которое нам нужно делать сейчас. Вот вы слышали, что даже оповестить население о крестном ходе трудно: типографии захватывают, печатать не позволяют. Членов Собора собралось мало, едва образовался законный состав для заседаний. Если бы и все мы разошлись по столице для оповещения, нас все-таки было бы мало. Нужно еще заметить, что солдаты и рабочие, к которым придется в особенности обращаться с словом убеждения, проповеди нашей обычной церковной не понимают, да и не желают слушать; народу нужно говорить его языком, живым и образным, а это не все умеют делать. Отсюда одного из ближайших задач является подготовка проповедников для народа. Ведь, чем берут большевики и солдаты? Они захватывают для митингов школьные здания и здесь сообщают слушателям свой катехизис—несколько необходимых мыслей, изложенных самым ясным языком, и как бы гвоздем вбивают их в сознание темной массы людей. В вагоне я наслушался этих трафаретных рассуждений в спорах большевиков и меньшевиков. Из разговоров было ясно, что в особых школах натаскивают специалистов - ораторов, и результат получается блестящий. Вы слышали, что Совет народных комиссаров ассигновал j миллионов на издание брошюр противорелигиозного содержания; я думаю, что значительная часть этих денег будет употреблена и на подготовку ораторов. И у врагов можно поучиться тому, что полезно. Нам безусловно необходимы школы или собрания в церквах, в которых можно было бы под руководством пастырей и Членов Собора воспринять в простой форме мысли, которые необходимо затем проводить в толщу народную. Церковь сделала ошибку, пренебрегая помощью женщин в деле благовестил. Теперь настало время, когда женщина может оказать нам большую помощь, может явиться надежной защитой дорогой всем нам веры православной. Кто защитил Александро-Невскую Лавру? Женский голос, самоотверженная вера женщины, а мы, мужчины, оказались трусливее. Они, женщины, храбро и как львицы защищали то, что дорого для них, истинно верующих. Я не буду здесь приводит мест из Св., Писания для подтверждения своей мысли. Я стою на практическом пути и настаиваю, что во всех случаях, где дело касается сердца и чувства, а следовательно веры, необходимо обратиться к женщине. Это уже и делается, но далеко не всюду. Мне пришлось быть в одной из церквей в г. Пскове, где собирались каждое воскресенье на беседы после вечерни; священник умно, доступно и с полным успехом поучал о том, что женщина должна знать, как христианка-мать, чтобы наставлять своих детей и вообще нуждающихся в утверждении в вере. При настоящих обстоятельствах необходимо выяснить женщине важность переживаемого времени, сущность изданного декрета, как тяжкого удара, нанесенного нашей Церкви. Когда я зашел в магазины и стал разговаривать с женщиной - продавщицей о декрете, она заплакала, услышав истинное его толкование. Мужчины не отозвались так, как сердце женщины. И теперь необходимо в приходе объяснять женщинам, в чем сущность дела, и подготовлять кадры проповедниц, которые понесут правильное толкование этого декрета в толщу народа. В Петрограде женщины ходили по казармам и убеждали солдат стать на защиту Церкви, и результат получился огромный: в числе сотен тысяч людей, участвовавших в крестном ходе, было очень много солдат. Я уже говорил неоднократно и теперь настойчиво повторяю, что нам необходимо привлечь женщин в приходах к делу благовествия в народе, подготовлять ПОД руководством пастырей, И мы все ДОЛЖІЩ помочь этому крайне важному делу".

Прот. П. А. Миртов: „Сюда, на эту кафедру, я несу не свою мысль, а мысль, которую просил меня высказать здесь Московский епархиальный миссионер Н. Ю. Варжанский. Он предлагает, чтобы те проповедники, которые будут в своих выступлениях освещать последние события, разъясняли народу необходимость заявлять конкретные требования, напр., об освобождении Синодальной типографии, храмов и т. п. Так делалось и в Петрограде. Может быть, благодаря этому, народная воля относительно освобождения Алесандро-Невской Лавры и была выявлена там так настойчиво, что советская власть принуждена была отказаться от захвата этой обители. Примыкая, с своей стороны, к этому предложению, я бы просил Собор привлечь к организации крестного хода уже существующие здесь разнообразные просветительные общества и братства. Члены этих организаций, несомненно, явятся самыми надежными агентами, способными провести в народную толпу всякое начинание нашего Собора".

Прот. А. П. Рождественский: „Я просил позволения воспользоваться закрытым заседанием для того, чтобы сделать одно предложение Собору. Все наши занятия рассчитаны на длительную и мирную работу. Но очень может быть, что заседания Собора будут прекращены независимо от нашей воли, а между тем Священному Собору предстоит рассмотреть еще много таких вопросов, решения которых ждет от него наша Церковь, особенно при настоящих обстоятельствах, каковы, например, вопросы об епархиальном управлении, о приходе. Не следует ли поручить Соборному Совету указать порядок спешного решения важнейших дел для надлежащего направления дальнейшей церковной жизни, с тем, чтобы Собор, если представится потом возможность, мог возвратиться к рассмотрению этих дел в обычном порядке?"

Председательствующий: „Прошу внести соответствующее предложение в установленном порядке"-

А.              Д. Самарин: „Я хочу сказать несколько слов, чтобы поддержать предложение относительно живого и деятельного участия Членов Собора в крестном ходе. Здесь указывалось, что почин в этом деле шел отсюда, из Собора, и естественно, что и ответственность за успех его ляжет и на Членов Собора. Здесь указывали на необходимость оповещения населения \г.

Москвы о крестном ходе, о целях н смысле его в связи с декретом комиссаров. Желательно, чтобы приняли на себя этот труд оповещения все, чувствующие себя способными это сделать, желательно, чтобы они сегодня написали свои имена и передали список на Пастырское собрание, которое состоится сегодня, и чтобы на этом собрании, куда пастыри, приглашают всех желающих, было возможно больше Членов Собора. Председатель собрания, протопресвитер Любимов мог бы использовать этот список при распределении приходов для оповещения населения в предстоящую субботу за всенощной. Это первое мое предложение. Второе предложение касается распространения популярного издания, которое уже предпринял Н. Д. Кузнецов. Я, думаю, не оскорблю его, если скажу, что, при всем уважении к его авторитету, желательно для большего успеха и большей авторитетности брошюры, чтобы она была издана по благословению Собора, была бы не частным трудом Н. Д. Кузнецова, а голосом Собора, поэтому я предложил бы Н. Д. Кузнецову передать свой труд на рассмотрение комиссии, которая образована для составления воззвания; брошюра эта краткая, как говорил Н. Д. Кузнецов, и не затруднит комиссии, а .комиссия рассмотрит брошюру, дополнит, где найдет нужным, и доложит собору, и тогда эта брошюра будет издана по одобрении и с благословения Священного Собора".

Председательствующий. „Угодно ли собору принять предложение А. Д. Самарина?"

Постановлено: принять предложение А. Д. Самарина.

В. Богданович: „Будет положен список членов собора, на кртором и будут делать пометку члены собора, желающие принять участие в оповещении населения о крестном ходе и разъяснении его значения с указанием церкви, куда они желают отправиться".

П. Руднев: „Указание церкви необходимо для того, чтобы внести определенный порядок в это дело".

Заседание закрыто в 2 часа дня.

Столько разговоров о крестном ходе, такая тщательная деталировка всего вопроса показывает, какое колоссальное значение имели крестные ходы в арсенале церковного оружия для борьбы с советской властью.

Чудны дела собора!..

Но все это было покрыто тайной. Это именно секретный отдел церкви по борьбе с революцией—несомненно в это превратился собор после октября. Чрезвычайно характерны слова м. Арсения на заседании 26 января: „Некоторые члены собора выражают смущение по поводу того, что в органах печати появляются сообщения о том, что делается на частных и даже закрытых совещаниях собора; они полагают, что авторами этих сведений являются некоторые члены собора, страдающие невоздержанностью языка. Я думаю, что существуют правила приличия, обязательные для всех людей, но здесь и по существу необходимые для пользы дела. Если есть такие члены собора, которые не знают цены слова, то я от лица, надеюсь, целого собора выражаю им порицание. Так поступать нельзя: мы должны работать серьезно. Я лично возмущен подобным явлением, и если это касается и членов секретариата, то и к ним также относится наше порицание и возмущение. Прошу впредь быть более осторожными. Конечно, на вчерашнем заседании не было ничего особенного, но раз признано неудобным открытое заседание, то и нужно было держать все в тайне, а не распространять. Недаром сказано: слово только серебро, а молчание—золото. Смолчать часто бывает гораздо труднее, чем сказать, и как часто приходится сожалеть, что сказал в известном случае, а не смолчал. Эту мудрость народную и надо иметь в виду. Выразив это возмущение, перехожу к очередным делам*.

Вопрос о крестном ходе снова всплывает в соборном заседании 27 января 1918 года. Вот протокол:

„Протопросвитер Н. А. Любимов: „С благословения Его Святейшества Патриарха, я прошу позволения выступить с внеочередным заявлением относительно устраиваемого в это воскресенье крестного хода. До 3 часов дня не будет еще решен вопрос о том, будет ли открыт кремль или нет.

Патриарх благословил поступить следующим образом. Не имея возможности оповестить, какое последует решение вопроса, я прошу членов Собора поступить таким образом: завтра в назначенное время направляться к кремлю; если кремль будет закрыт, продолжать шествие к храму Христа Спасителя; Патриарх будет служить в храме Христа Спасителя, оттуда следует направляться на Красную площадь, если бы даже кремль оказался закрытым. Но я думаю, этого не будет. Затем, Патриарх изъявил свое согласие и на то, чтобы наряду с главным крестным ходом на красной площади были устроены молебствия и в других местах, напр., у Казанского собора. Но в одно и то же время устраивать много молебствий на Красной площади неудобно; эти молебствия перебивали бы друг друга и мешали бы др\г другу. Такие молебствия можно было бы устроить в двух пунктах: одно у памятника Минину и Пожарскому, а другое у Казанского собора. Таким образом, всего будет совершено три молебствия: одно совершит Патриарх, а два—другие Архипастыри, и я прошу их заявить о своем желании принять участие в совершении молебствий, чтобы заранее заготовить облачения. Затем во время всенощной предполагается вести в известных храмах беседы о значении крестного хода. Желательно, чтобы проповедники взяли с собой послание Патриарха для раздачи народу, часть оставили бы у причта прихода для раздачи во время крестного хода. Послание будет раздаваться и членами Варна- винского Общества трезвости. Начало молебствия будет в половине 12-го. К этому времени крестные ходы ДОЛЖНЫ прибыть на место. В этом смысле оповещены Консистория, Пастырское собрание, приходы, об этом оповещаю и членов собора.

Епископ Вятский Никандр: „Может случиться, что у Казанского собора и у памятника Минину и Пожарскому не окажется архиерея. Я предлагал бы точно определить крестный ход, который должен стоять у собора или у памятника, и имя преосвященного, который будет благословлять этот ход и служить молебен в упомянутом месте стояйки".

Протопресвитер Н. А. Любимов: „Каждому благочинию и каждому приходу уже указаны места; иначе и невозможно,—вышел бы беспорядок. Они становятся на определенные места. Теперь предлагается преосвященным добровольно избрать себе тот или другой пункт- Это пусть преосвященные благоволят сделать сами. Облачения будут заготовлены в Казанском соборе. Всех остальных о. о. членов Собора прошу пожаловать в Успенский собор и облачиться вместе с Патриархом, если крестный ход направится из Кремля, или в храме Христа Спасителя,—если из этого храма. Судя по настроению населения, крестные ходы будут сопровождаться громадным количеством народа. Для совершения моления мною составлена особая молитва—краткая,-—а Митрополитом Сергием — особое прошение. Если угодно будет заслушать эту молитву и прошение, я прошу".

И. П. Николин (с места). „Я хотел бы спросить: в Успенский Собор будет особый вход"?

Протопресвитер Н. А. Любимов: „Никакого особого входа не будет. Кто пораньше придет, тот свободно и пойдет. Прочитаю молитву.

„Молитва о спасении Церкви Православной.

Господи Боже Спасителю наш. К Тебе припадаем с сокрушенным сердцем и исповедуем грехи и беззакония наша, ими же раздражихом Твое благоутробие и затворихом щедроты Твоя- Сего ради праведный суд Твой постиже нас. Господи: раздоры и настроения объяша нас, убийства и кровопролития, вражда и злоба умножься до зела, еще же и на Церковь Твою Святую воздвижеся лютое гонение, во еже уставы ея разрушити, учение Закона Твоего оскорбляти и изгоняти.

Но, Премилосердный Господи, призри с высоты Снятия Твоея на слезныя мольбы нищих и скорбных людей Твоих, преложи гнев Твой на милосердие и даждь нам помощь от скорби.

Вемы, яко от лет древних в годины искушений страна наша токмо верою Христовою от гибели спасашеся, токмо молитвою и слезами покаяния от козней и сетей вражиих избавляшеся. Сего ради во умилении сердца вопием Тебе: охрани и ныне Отечество наше от врагов, губящих е, воспламени в сердцах наших любовь к Церкви Твоей Святей и научи нас крепко даже до смерти стояти за Святую веру и за славу Имене Твоего Святаго и тако утверди и воспрослави Церковь Твою всесильною крепостию Твоею и от всякого злаго обстояния избави ю.

О распенших Тя моливыйся, милосерде Господи, и рабом Твоим о врадех молитися повелевый, ненавидящих и обидящих нас прости, не воздаждь им Господи по делом их и по лукавству начинания их: не ведят бо, что творят, но к братолюбному и добродетельному настави жительству, да обратятся к Тебе,

Своєму Владыце, и купно с сынами Церкви Твоея прославят Тебе, единого в Троице славимого Бога во веки веков".

Председательствующий: „Прошу заслушать проект воззвания к народу*.

Протоиерей П. Н. Лахостский.

„Воззвание Священного Собора к Православному народу (по поводу декрета народных комиссаров о свободе совести).

Православные Христиане! От века неслыханное творится у нас на Руси Святой.

Люди, ставшие у власти и назвавшие себя народными комиссарами, сами чуждые Христианской, а некоторые из них и всякой веры, издали декрет (закон), названный ими о свободе совести, а на самом деле устанавливающий полное насилие над совестью верующих.

По этому закону, если он будет проводиться, как месгами и проводится уже в исполнение, все храмы Божии с их святыми и достоянием могут быть у вас отняты, ризы с Чудотворных Икон станут снимать, священные сосуды перельют на деньги, или обратят во что угодно, колокольный звон тогда смолкнет. Святыя Таинства совершаться не будут, покойники будут зарываться в землю не отпетыми по-церковному, как и сделано в Москве и Петрограде, на кладбища православные понесут хоронить кого угодно. Было ли когда после крещения Руси у нас что нибудь подобное? Никогда не бывало. Даже татары больше уважали нашу святую веру, чем наши теперешние законодатели. Доселе Русь называлась святою, а теперь хотят сделать ее поганою. И слыхано ли, чтобы делами Церковными управляли люди безбожные, не русские и не православные. По приказу, подписанному неправославною женщиною, на Святую Александро- Невскую Лавру в Петрограде, как на какой-то вражеский лагерь, наехали вооруженные люди и произвели неслыханное безчинство и даже убили священника (о. Петра Скипетрова), желавшего вразумить словами обезумевших людей. И совсем захватили бы эту святыню, если бы народ не защищал ее—без оружия, только своею грудью, воплями и рыданиями.

И по другим местам происходит и, наверно, еще будет происходить подобное поругание Святыни и попытки ее ограбить, ибо корысть к наживе способна на всякое зло.

Объединяйтесь же, православные, около своих храмов и пастырей, объединяйтесь все, мужчины и женщины, и старые и малые, составляйте союзы для защиты заветных святынь. Эти святыни—ваше достояние. Ваши благочестивые предки и вы создали и украсили храмы Божии и посвятили это имущество Богу. Священнослужители при них только—духовная стража, которой святыня эта вверена на хранение. Но пришло время, когда и вы, православные, должны обратиться в неусыпных ее сторожей и защитников, ибо правители народные хотят отнять у православного народа это Божие достояние, даже не спрашивая вас, как вы к этому относитесь. Оберегайте же и защищайте веками созданное лучшее украшение земли Русской — храмы Божии, не попустите перейти им в дерзкие и нечистые руки неверующих, не попустите совершиться этому страшному кощунству и святотатству.

Если бы это совершилось, то ведь Русь святая Православная обратилась бы в землю антихристову, в пустыню духовную, в которой смерть лучше жизни. Громко заявляйте всем, забывшим Бога и совесть, и на деле показывайте, что вы вняли голосу Отца и Вождя своего духовнаго, Святейшего Патриарха Тихона.

В особом послании он зовет вас последовать за собой, итти на подвиг страдания, в защиту святынь, повинуясь голосу Апостола: „вам дано ради Христа не только веровать в него, но и страдать за него" (Филип. 1,29). Лучше кровь свою пролить и удостоиться венца мученического, чем допустить веру православную врагам на поругание.

Мужайся же. Русь Святая. Иди на свою Голгооу. С тобою Крест Святой, оружие непобедимое. На помощь тебе притекут невидимо: Матерь Божия, Пресвятая Богородица, Стена нерушимая, Заступница Усердная рода Христианского, умягчающая сердца всех злых людей. С тобою воинства небесные, ревнители славы Божией. С тобою все святые, вместе с псалмопевцем Давидом, сладкозвучно воспевшим красоту селения славы Божией, взывающе: „Господи, ревность о доме Твоем спасает нас" (Псал. LXVIII 10). А Глава Церкви Христос Спаситель вещает каждому из нас: „Буди верен до смерти, и дам ти венец живота". (Апок. и, іо)“.

Постановлено: проект воззвания принять.

13 Церковь и государе і но.

Собор воспевает молитву Пресвятой Богородице „Заступнице усердная".

И в одном из следующих заседаний заслушивают донесения из Орла. Вот выдержка из протокола:

„Ппедседательствующий". На имя Его Святейшества получен доклад Епископа Орловского Серафима следующего содержания: „Долг имею почтительнейше донести Вашем; Святейшеству, что 2-го сего февраля, в день праздника Сретения Господня состоялся торжественный крестный ход из всех церквей города Орла, в виду воздвигнутого на Святую Православную Церковь гонения. В крестном- ходе приняли участие все духовенство и почти все православное русское население г. Орла. Начался крестный ход литургией в 8 пас. утра в одной из окраинных церквей города, совершенной викарием вверенной мне Епархии, Епископом Елецким Амвросием, по окончании которой крестный ход, возглавляемый Преосвященными викарием, двинулся по магистрали главных улиц в Кафедральный Собор. На пути следования к нему присоединились крестные ходы приходских церквей. В 12 час. на площади Кафедрального собора было совершено мною молебствие „о вразех ненавидящих иобидящих нас", после чего крестный ход, возглавляемый мною, увеличенный святынями и богомольцами из прилегающих к Кафедральному собору церквей, отправился обратно. Закончился крестный ход в начале 6-го часа вечера.

О крестном ходе заблаговременно было оповещено все население г. Орла как по церквам, так, кроме того, и следующими объявлениями за моей подписью:

„В виду воздвигнутого гонения на святую Православную Церковь, все православные русские люди приглашаются встать грудью на защиту ее святынь. 2-го февраля, в день праздника Сретения Господня, будет устроен из всех церквей г. Орла крестный ход к Кафедральному Собору. Все от мала до велика должны принять участие в этом крестном ходе; тем мы покажем, что любим святую Церковь и не дадим ее на поругание. В этот день во всех церквах города будет совершена поздняя литургия, непосредственно после которой крестный ХОД ИЗ каждой приходской церкви направится к Кафедральному Собору".

Губернский Совет Народных Комиссаров, в заседании 1-го сего февраля, накануне крестного хода, вынес постановление, которым просил все население не участвовать в крестном ходе, назначенном „провокатором". Объявление о сем вечером 1-го февраля было расклеено по всему городу, а в самый день крестного хода, утром 2-го февраля, раздавалось по улицам и у приходских церквей города. Во все церкви советом народных комиссаров были командированы особые лина, которые требовали от духовенства и церковных старост не участвовать в крестном ходе, но, несмотря на это, крестный ход состоялся.

Ко мне в Кафедральный Собор был прислан комиссар по милиции, который пытался во время службы говорить со мной, при чем в разговоре с низшими членами клира, которых просил о докладе мне, выразился: „Даю две минуты срока, иначе прекращу богослужение*. Мне о нем доложили в первый раз во время чтения Апостола, но я не отошел от Св. Престола до причастного стиха, несмотря на нервозность сослуживших мне священнослужителей. Во время причастного стиха г. комиссар подошел ко мне и сказал, что он именем народных комиссаров требует отмены крестного хода, иначе будет кровопролитие. Я ответил, что крестного хода отменить не могу. „Бог милостив, мы стрелять не будем", сказал я, после чего смущенный комиссар удалился. Крестный ход прошел весьма благополучно. Стояла ясная зимняя погода. Народ пел „Христос Воскресе* и другие пасхальные песнопения. Мною, законоучителем Орловского кадетского корпуса, протоиереем Андреем Миловидовым, и настоятелем Болховского Троицкого-Оптина монастыря, иеромонахом Даниилом, на площадях были произнесены соответствующие поучения.

Послание Вашего Святейшества встречает живой отклик среди всего православного русского населения. Отпечатанное с большим затруднением в местных типографиях в количестве го.ооо экземпляров, оно разбиралось на - расхват. Народ сам от себя написал особое воззвание ко всему городу, которое также раздавалось. Местные газеты в течение нескольких дней посвящали крестному ходу и посланию Вашего Святейшества особые заметки.

Во время крестного хода производился сбор в пользу „Союза увечных воинов", чтобы показать, что православные русские

т

люди, и не прибегая к реквизиции храмов и монастырей, найдут, чем помочь жертвам войны.

i-го и всю ночь на 2-е сего февраля по городу шла стрельба не только из ружей и пулеметов, но и из орудий, Население было терроризовано. Тем не менее, как один, оно приняло участие в крестном ходе.

Вашего Святейшества, Милостивейшего Владыки и Архипастыря, смиренный послушник Серафим, Епископ Орловский и Севский".

Вскоре собор обеспокоился декретом о гражданском браке. В ближайшем заседании Собора со следующей речью выступил проф. прот. А. П. Рождественский: „Учрежденная в прошлом заседании Собора Комиссия вчера рассмотрела проект Соборного определения, который был уже предложен Священному Собору, а теперь предлагается вам снова в исправленной и измененной редакции. Комиссия, по обсуждении проекта, предлагает Собору сделать следующее постановление по поводу декрета о браках: „Советом так называемых народных комиссаров распубликованы декреты о расторжении браков и о гражданском браке (газета Временного Рабочего и Крестьянского Правительства 1917 г. 36 и 37). В этих постановлениях, издан: ных не только без сношения с Православной Церковью, но и с полным пренебрежением к требованиям христианской веры, вводится расторжение брака чрез гражданский суд, только по одной просьбе обоих супругов или даже одного из них, и тем открыто попирается святыня брака, который может лишь в определенных, исключительных случаях быть расторгнут церковною властью, но по общему правилу является нерасторжимым, согласно учению Спасителя нашего (Матф. XIX). Между тем, по смыслу этих новых гражданских постановлений, разведенные получают возможность вступать в новые гражданские браки, заключаемые простою записью в суде, при чем нет запрещения каждому вступать в брак сколько угодно раз. В заботах о спасении чад Православной Церкви, Священный Собор призывает их строго различать законы гражданские от церковных и объявляет, что декреты эти никогда не будут признаны Церковью.

А посему Священный Собор определяет: і) церковный брак не может быть расторгнут гражданской властью; такое расторжение Церковь не признает действительным, а совершающие расторжение церковного брака простым заявлением у светской власти повинны в поругании таинства брака; 2) лица, состоящие в браке, не расторгнутом Церковью, и вступающие в новый гражданский брак, повинны в многоженстве и прелюбодеянии; такие браки не только никогда не получат церковного признания и освящения, но составляют тяжкий грех, за который по правилам церковным налагается епитимия и отлучение от Св. Таин. (87 прав. VI-го Всел. Собора, 77 прав. св. Василия Великого); з) запись в гражданских учреждениях (или так называемый гражданский брак) для желающих вступить в брак не может заменить церковного брака; все гражданские браки православных, не стоящие в противоречии с каноническими правилами, должны быть освящены благословением церковным.

Церковный Собор призывает чад Православной Церкви не вступать в широкий путь греха, ведущий к погибели, и памятовать, что они навлекут на себя гнев Божий и Церковное осуждение*.

ГЛАВА VII.

В связи с дектретом об отделении церкви от государства, декретом, который не принят сознавием собора, начинается усиленная агитация и организация в целях, если не ликвидации, то смягчения последствий декрета,—начинается церковная пропаганда. В это время церковная печать весьма оскудела—издается официальный орган собора „Церковный Вестник" и еще „Петроградский Церковно-Епархиальный Вестник". Последний ведется очень талантливо, привлекая к себе лучшие реакционные церковные силы.

В номере первом этой газеты (27 февраля 1918 года) мы читаем в бесцветной статье проф. Гр. Прохорова, специалиста по св. Амвросию Медиоланскому, после революции превратившегося в „заправского* публициста по всякого рода церковным и нецерковным вопросам, оценку декрета. Не то, чтобы автор был против декрета определенно, до конца, но вместе с тем он пишет следующие строки: „что касается запрещения церкви приобретать имущество и недвижимость, непризнания за церковью прав юридического липа, то это нельзя рассматривать иначе, как факт гонения на церковь в некогда св. Руси. Не теперешние ли политические деятели еше во времена царизма требовали свободы слова, печати, собраний, союзов? II что же? Получивши власть, они лишают церковь прав всякого союза. Всякий союз имеет права юридического лица, имеет право приобретать имущества и недвижимости; никакой, а тем более громадный, союз немыслим без капиталов. В противном случае он должен умереть или, в лучшем случае, влачить жалкое суше- ствование. Мы знаем, как учили столпы научного социализма смотреть и относиться к религии. Теперь теория находит свое завершение в соответствующей практике. А практика такова, чтобы всячески разрушать всякую религию. Одно только и утешение, что большинство русского народа остается верующим, и оно не позволит меньшинству глумиться над его святынями. Но пока гонение. Что ж? Оно, быть может и нужно, нам. Пусть гонение освежит и оживит церковь, которая, по выражению славянофилов, лежит в параличе. И тогда она снова будет сиять светом невечерним*.

Это слова возмущения и протеста.

А вот и дела.

Об этом пишет талантливый молодой реакционер, священник Н. Платонов.

„В защиту веры и церкви!“

Читайте эти любопытные строки. „В деле отстаивания церковных интересов в условиях современного положения церкви и религии большое значение могут и должны иметь приходские советы, объединяющиеся в своей деятельности в защиту веры. Сейчас повсюду говорят ревнители нового строительства жизни о „народных достояниях", о „народном" контроле, о „народном" управлении. Для церкви не новость народное участие в делах церковных. Хранителем веры является сам народ православный, церковный в единении с пастырями и архипастырями. Все имущество церковное создано любовью и трудами верующего народа, все оно из тех копеечек, которые нес на дело церкви русский православный человек. Истинно христианскую жизнь в церкви устроит сам народ православный, потому что сила практического влияния христианства на жизнь людей определяется всей жизнью верующей массы церковного общества. Наконец, и управление в церкви православной принадлежит всему народу церковному, так как, если управителями и являются архипастыри, то и они получают свое поставление по избранию всего верующего народа или представителей его.

Если самая мысль о „народности" так близка духу православной церкви, то сейчас, по условиям момента, нужно со всею ясностью и определенностью выявить эту народнически стихию в церкви. Нужно не столько для церкви самой, сколько для „внешних".

Эти „внешние" (читай—большевики) сейчас стараются свои мероприятия в отношения церкви объяснять, как заботу о благе народном:              „имущество              церковное              объявляется народным

достоянием". Но о каком же народе идет речь? Если о всяком, то в какой мере, спрашивается, „всякий" народ участвовал в создании имуществ церковных?

Если же имущество это передается в распоряжение народа русского, то нечего передавать ему то, что он всегда имел при себе и что своими трудами создал. Не для священников, не для епископов церковное достояние; оно для самого народа церковного, который своими силами пусть и управляет им.

Эта мысль о свободе в церковных делах, о праве церковного народа на самоустроение и самоуправление в церковной области надо громко и определенно заявить через приходские советы. Если священник один только будет отстаивать церковное достояние и церковное достоинство—его не будут слушать. А если „миром" скажет свое слово церковный народ—к этому прислушаются. И православные миряне каждой церкви, в каждом селе, в каждой деревне должны стоять на зашите прав свободной церкви. В каждом приходе можно выбрать опытных, верных и любящих церковь людей, которые и составят приходский совет при данной церкви, он и будет хозяином всего церковного дела в данном приходе. Но понятно, если в каждом селе, в каждом приходе приходский совет будет действовать по своему, не считаясь с тем, что у соседа делается, всегда могут быть ошибки и малая польза (а то и вред) для дела. Нужно, чтобы в одном центре знали те силы, которыми располагают православные, знали бы те настроения православных, которые господствуют на местах, чтобы можно было отстаивать перед властью интересы миллионов православных без различия партий.

Опыт такого объединения уже дан в „Братстве приходских советов Петрограда и Епархии*. В „Братство" вошли весьма многие советы, и работа „Братства" видимо приносит плоды, объединяя и тем самым укрепляя силы православных. Братство не борется с властью советов, но оно стремится, чтобы и в области жизни церковной была предоставлена „вся власть советам"! Через приходские советы православный народ сам сумеет управиться с церковным достоянием на пользу веры и церкви. Братство стремится к выработке единой тактики на местах, чтобы повсюду православный народ одинаково знал, что и как ему нужно делать. Обогащаемое опытом лип, работающих на местах и поддерживающих связь с Братством, оно может предпринимать и предпринимает наилучшие способы защиты прав церкви.

Создавайте приходские советы, объединяйтесь в уездные „Братства приходских советов", объединяйтесь через них и с Петроградским Братством. Немедленно вступайте, приходские советы, в братства объединенных приходских советов Петрограда и Епархии, присылая на имя председателя правления прот.

Н.              С. Рудинского свои заявления о присоединении и, если возможно, делегатов (по три от совета) в совет Братства.

Братство имеет за собой сейчас, сотни тысяч православных людей и оно будет работать на защиту веры и церкви. Кто хочет усилить его голос и помочь в его работе—присоединяйтесь к нему. Все многочисленные приходские советы Петрограда и Епархии пусть явятся одной дружной семьей, братски связанной в защиту церковного дела.

Подумайте об этом и священники, и все православные, и мужчины и, женщины.

Берегите церковь!"

Такова прокламация одного из организаторов широко задуманного дела. И дела, конечно, не религиозного, не христианского. Ибо где же и когда же Христос учил „защищать" церковное имущество и тому подобные, с религиозной точки зрения, пустяки? Не объявил ли Христос все внешнее неценным? Здесь определенно государственное, земное подставляется вместо духовного единого, по евангелию, на потребу.

Но—таково задание верховного штаба церковно-государственной контр-революции—собора.

Желание подменить идеологию социализма идеологией чисто церковнической (ничего, конечно, общего не имеющей с настоящим христианством). Об этом рассуждает священник Н. Смирнов, мечтающий о противопоставлении интернационалу союза приходов-трудовцх общин, сливающихся во вселенскую церковь.

Но это теории. А вот практика.

її марта открывается Петроградский епархиальный съезд духовенства и мирян. Он разрешает ряд вопросов чисто-церковных, но от них немедленно переходит к вопросам политическим и, конечно, прежде всего к декрету об отделении церкви от государства. Председатель съезда прот. Н. Ф. Орватский предлагает присоединиться к суждению собора об этом декрете, что, конечно, принимается без всяких споров.

Но в добавление к этому было еще высказано, что „голос верующего народа по поводу декрета должен быть бодрый и сильный". Не надо забывать, что церковь—не только попы и несколько ханжей около них, как это стараются представить некоторые, а есть весь верующий церковный народ. Духовенство должно объединиться с народом, должно стать ближе к нему и народ сам станет защищать веру и церковь.

Между тем центр дает новые директивы, углубляет пропасть между советской властью и церковью.

Таково постановление патриарха и священного синода от 28 февраля 1918 г. за № 65.

Это знаменитое послание, поставившее всю церковь на военное положение в буквальном смысле слова, имевшее своим последствием, согласно статистическим данным, 1414 кровавых столкновений с Советской властью.

Вот это послание целиком:

„Святейший Патриарх и Священный Синод имели суждение о преподании духовным пастырям и всем верным чадам православной Христовой церкви указаний в отношении к обстоятельствам нынешнего времени.

Постановлено: новые условия церковной жизни требуют от церковных деятелей, особенно местных, чрезвычайного внимания и напряженных усилий для того, чтобы надлежаще и с добрым успехом совершать духовное делание, не взирая на встречаемые препятствие и даже гонения. Священным Собором и Святейшим Патриархом указано общее направление, в каком должна идти ныне деятельность духовных пастырей. Ныне, призывая их к самодеятельности в настоящих трудных обстоятельствах, преподать им, в предупреждение возможных с их стороны, по неведению, ошибочных действий и для руководства в недоуменных случаях, нижеследующие указания:

Призыв к пастырям.

Пастыри призываются крепко стоять на страже Святой Церкви в тяжкую годину гонений, ободрять, укреплять и объединять верующих в защите попираемой свободы веры православной и усилить молитвы о вразумлении заблудших.

Пастыри должны идти навстречу добрым начинаниям верующих, направленным к защите церкви.