2.11. Беляев Николай Александрович (1923-2004)

доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного права юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета, Заслуженный деятель науки Российской Федерации

Биографическая справка.

Уже в июле 1941 г. Н. А. Беляева призывают в ряды Красной армии и направляют на Ленинградский фронт, а в сентябре переводят на Волховский фронт в 286-ю стрелковую дивизию, в составе которой он прошел всю Великую Отечественную войну рядовым красноармейцем, а затем сержантом вплоть до 9 мая 1945 г. В составе этой дивизии он принимал участие в боях за освобождение захваченные врагом земель России, Украины, Польши, Австрии и Чехословакии. Победу он встретил в звании старшего сержанта в Праге.

Мужество и доблесть, проявленные Николаем Александровичем в годы войны, отмечены Орденом Отечественной войны 2-й степени, двумя медалями «За отвагу», медалями «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда», «За освобождение Праги» и другими наградами.

Демобилизовавшись в 1947 г., Н. А. Беляев возвращается в Ленинград и поступает в Ленинградский юридический институт им. М. И. Калинина, в числе студентов которого в то время нередко можно было встретить бывших фронтовиков.

После окончания Юридического института в 1951 г. Н. А. Беляева приглашают в аспирантуру этого же института. В мае 1954 г. он успешно защищает кандидатскую диссертацию на тему: «О преступлениях против социалистической системы хозяйства по современному уголовному праву» и приступает к педагогической работе на кафедре уголовного права Юридического института в качестве ассистента.

В этот же год Юридический институт им. М. И. Калинина был объединен с юридическим факультетом Ленинградского государственного университета, и Н. А. Беляев становится ассистентом кафедры уголовного права. Здесь он проходит практически все ступени университетско­преподавательской деятельности: с 1961 по 1964 гг. является заместителем декана юридического факультета по научной работе, в 1964 г., после защиты докторской диссертации избирается профессором и заведующим кафедрой уголовного права, а с 1968 г. по 1973 гг. - проректором Ленинградского государственного университета по учебной работе.

Все более обширным становится и круг его научных интересов. В последовавших за кандидатской диссертацией исследованиях Н. А. Беляев не замыкается в рамках Особенной части уголовного права. Его все более привлекают проблемы исправительно-трудового права, Общей части уголовного права, а вслед за тем и теоретико-методологические проблемы уголовной политики.

Итогом стало опубликование свыше 100 научных работ. В их числе три крупных монографии: «Предмет советского исправительно-трудового права» (1960), «Цели наказания и средства их достижения в исправительно- трудовых учреждениях» (1963), «Уголовно-правовая политика и пути ее реализации» (1986). Кроме того, с авторским участием Н. А. Беляева и под его редакцией было подготовлено более 20 учебников, учебных пособий и монографий по уголовному и уголовно-исполнительному праву, а также криминологии. Среди них, прежде всего, следует отметить 5-томный ленинградский «Курс советского уголовного права» (1968-1981), на протяжении десятилетий остававшийся в СССР (наряду с аналогичным курсом Института государства и права АН СССР) в числе наиболее авторитетных научно-учебных изданий, и кафедральную монографию «Уголовное право на современном этапе: Проблемы преступления и наказания» (1992), получившую диплом 2-й степени в университетском конкурсе научных работ.

Указанные работы лишь частично отражают вклад Н. А. Беляева в развитие отечественной уголовно-правовой и пенитенциарной науки.

периодического журнала «Вестник Санкт-Петербургского (Ленинградского) университета».

Неоценима роль Н. А. Беляева и в подготовке научных кадров. Под его руководством успешно защитили кандидатские диссертации более 30 человек, пять из них стали докторами юридических наук. Многие ученики Н. А. Беляева заняли высокие должности в правоохранительные органах и учебных заведениях Советского Союза.

Не менее значимо участие Н. А. Беляева в судьбе сотрудников Санкт- Петербургской (Ленинградской) кафедры уголовного права юридического факультета, которую он возглавил в 1964 г. и оставался в должности заведующего ею более четверти века. За это время ему удалось сформировать коллектив, на научном потенциале которого продолжает держаться Санкт- Петербургская школа уголовного права.

Более того, высокие человеческие качества Н. А. Беляева - отзывчивость, внимание к людям, душевная щедрость, готовность в любой момент помочь словом и делом, принципиальность и честность - в решающей мере способствовали созданию удивительной атмосферы необходимой требовательности, самоотдачи и в то же время товарищеской взаимопомощи, такта и уважения друг к другу сотрудников кафедры.

Успехи Н. А. Беляева в трудовой и общественной деятельности были отмечены государством орденом «Знак почета», Почетной грамотой Президиума Верховного совета РСФСР и присвоением почетного звания «Заслуженный деятель науки Российской Федерации» (13 апреля 1999 г.).

Н.А. Беляев умер 1 апреля 2004 г.

Основные труды

Беляев Н. А. Избранные труды. - СПб.: Юрид. центр Пресс, 2003. - 567 с.

Беляев Н. А. О преступлениях против социалистической системы хозяйства по советскому уголовному праву: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Л., 1954. - 20 с.

Беляев Н. А. Общественный контроль за деятельностью исправительно­трудовые учреждений и воспитательные колоний. - М.: Госюриздат, 1962. - 73 с.

Беляев Н. А. Предмет советского исправительно-трудового права. - Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1960. - 62 с.

Беляев Н. А. Уголовно-правовая политика и пути ее реализации. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1986. - 175 с.

Беляев Н. А. Цели наказания и средства их достижения в исправительно­трудовые учреждениях. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1963. - 186 с.

Беляев Н. А. Цели наказания и средства их достижения в исправительно­трудовые учреждениях: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. - Л., 1963. - 41 с.

Беляев Н. А., Бойцов А. И., Водяников Д. П. Советское исправительно­трудовое право: учеб. для вузов по спец. «Правоведение» / под ред. Н. А. Беляева, В. С. Прохорова. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. - 294 с.

Беляев Н. А., Керимов Д. А. - А. Личность и закон. - Л., 1967. - 48 с.

Беляев Н. А., Осипов П. П. Нет - преступлениям! - Л.: Лениздат, 1972. - 71 с.

Беляев Н. А., Орехов В. В., Прохоров В. С. Уголовное право на современном этапе: проблемы преступления и наказания. - СПб.: Изд-во С. - Петерб. ун-та, 1992. - 604 с.

Исправительно-трудовое право: [учебник для юрид. ин-тов и фак.] / отв. ред. Н. А. Беляев, М. И. Федоров. - М.: Юридическая литература, 1971. - 416 с.

Пенитенциарные идеи в научном наследии Н. А. Беляева

Значительное внимание в своих трудах Н. А. Беляев уделяет уголовно­правовой политике Советского государства. Несмотря на то что речь в них идет об иной, по сравнению с ныне существующей, и достаточно удаленной во времени социалистической политико-социальной системе, многие из высказанных Николаем Александровичем идей остаются актуальными и сегодня. Безусловно, что и в годы существования СССР и в сегодняшней России успех в борьбе с преступностью определяется решением таких важных задач, стоящих перед государством, как совершенствование его экономической и технологической основы, общественных отношений, воспитание человека, повышение материального и культурного уровня жизни граждан, обеспечение безопасности страны и развитие международного сотрудничества.

Основой уголовно-правовой политики государства Н. А. Беляев считает принуждение, без которого оно в принципе не может существовать. Обращаясь к советской истории, он особо выделяет значение для формирования его основ диктатуры пролетариата. Для советской правовой науки такой идеологический посыл был вполне естественным, и, формулируя его теоретическую основу, Н. А. Беляев опирается на авторитет В. И. Ленина: «Диктатура пролетариата не боится принуждения и резкого, решительного, беспощадного выражения государственного принуждения, ибо передовой класс, более всего угнетавшийся капитализмом, имеет право осуществлять это принуждение, ибо он осуществляет его во имя интересов всех трудящихся и эксплуатируемых и обладает такими средствами принуждения и убеждения, которыми не располагал ни один из прежних классов, хотя у

них и была несравненно большая материальная возможность пропаганды и агитации, нежели у нас»^[391].

Формулируя основные принципы уголовно-правовой политики Н. А. Беляев выделяет в качестве составляющих ее элементов уголовно-исправительную и исправительно-трудовую, причем, выстраивая иерархию означенных понятий, следует принципу, в рамках которого уголовно-исправительная политика выступает в качестве понятия более широкого, чем исправительно-трудовая.

Раскрывая смысл подобного соотношения понятий, он отмечает, что первая определяет и формирует деятельность законодательных и практических органов и организаций по исполнению всех видов уголовных наказаний. Вторая, согласно Н. А. Беляеву, определяет направление деятельности законодательных и практических органов и организаций по исполнению только тех видов наказаний, которые отражены в Основах исправительно-трудового законодательства Союза ССР и союзных республик^[392].

Касаясь наиболее общих, фундаментальных принципов, определяющих политическую стратегию всех видов наказания в СССР, Николай Александрович исходит из установки, что наказание ни в коей мере не является только карой за совершенное преступление. Важнейшую его функцию он видит в исправлении и перевоспитании осужденных, которые должны реально овладеть навыками добросовестного отношения к труду, уважения к закону и морально-этическим правилам взаимоотношений между членами общества. Другой важнейшей функцией наказания Н. А. Беляев считает «предупреждение совершения новых преступлений как осужденными, так и иными лицами»^[393].

Следует также подчеркнуть, что им утверждается и отстаивается положение о том, что наказание не может иметь своей целью причинение физических страданий осужденным и унижение их человеческого достоинства. Вместе с тем Н. А. Беляев вполне определенно включает в систему наказаний и такое понятие, как кара, под которой он понимает наличие в качестве одной из целей наказания «причинение страданий и лишений виновному в совершении правонарушения, за его совершение и в соответствии с ним, для удовлетворения чувства справедливости членов социалистического общества и, тем самым, для достижения иных целей наказания»^[394].

Обосновывая подобную позицию, Н. А. Беляев прямо ставит вопрос о целесообразности постановки перед наказанием наряду с такими задачами,

как исправление и перевоспитание осужденных, кары в качестве возмездия за страдания и лишения жертвы преступления. По его мнению, виновный в преступлении должен сам в определенной мере испытать страдания и лишения в качестве возмездия за причиненное потерпевшему.

Подобная постановка вопроса в современных условиях вызывает вполне оправданный интерес, связанный прежде всего с крайне негативной реакцией общественного мнения на преступления, повлекшие человеческие жертвы. Некоторые из них по закону могут трактоваться лишь как совершенные по неосторожности и наказываться зачастую даже без реального лишения свободы. Прежде всего, возникает вопрос, какими допустимыми средствами может реально осуществляется эта карательная функция внутри пенитенциарной системы.

Проблема состоит в том, что на практике в местах лишения свободы происходит соединение официальной, законной кары, реализуемой через режим содержания осужденных, с проявлениями норм и ценностей устойчивой криминальной субкультуры, которая со своей стороны реализует свои представления относительно полагающейся ответственности за те или иные действия осужденного, в некоторых своих проявлениях совпадающих с представлениями общества о справедливой каре за преступление.

Смысл гуманности советского, да и не только советского, уголовного права весьма часто понимается однобоко: в ней отражается лишь интерес и судьба совершившего преступление, в то время как действительный социальный гуманизм наказания прежде всего должен содержать в себе систему разносторонней помощи и поддержки тем, кто от действий преступника пострадал; поскольку при помощи уголовного наказания защищаются от преступлений честные граждане общества.

Позиция Н. А. Беляева по этой проблеме вполне определенна: «Страдания и лишения причиняются виновному не только как возмездие за совершенное преступление, но и в целях исправления, перевоспитания преступника и предупреждения совершения новых преступлений. Совершенно очевидно, что причинение страданий и лишений в этих целях нельзя не признать гуманным актом»^[395].

Таким образом, лишения и страдания, выступая в качестве кары преступнику, вместе с тем являются средством его исправления и перевоспитания. Попытаемся разобраться в том, как это реализуется на практике.

В соответствии с законом запрещается причинение лишь физических и унижающих человеческое достоинство страданий. Н. А. Беляев выражается по этому поводу вполне конкретно и определенно, утверждая, что при возмездии причиняются страдания и лишения, которые являются

необходимой составной частью наказания, то есть которые не причиняют физических страданий и не унижают человеческого достоинства. Но здесь возникает вопрос по поводу того, какие страдания обладают способностью не унижать человеческое достоинство? Чувство боли, например, которое испытывает страдающий хроническими заболеваниями, разве оно не унижает человека, не ограничивает его умственную и нравственную жизнь, зачастую сводя желания даже у весьма стойких и волевых людей лишь к стремлению любыми средствами от боли избавиться?

Представляется, что при всем глубоком уважении к творческому наследию Н. А. Беляева в его рассуждениях о допустимой мере страданий осужденного присутствует явный софизм в том, что касается разделения страданий и лишений на унижающие человеческое достоинство и якобы свободные от этого. Свое происхождение он ведет от противопоставления советского и буржуазного права, ставшего частью доктринальной основы социалистического общественного устройства. Это противопоставление было в СССР неизбежной данью коммунистической идеологии, в соответствии с которой все, что имело место быть в условиях социализма, по определению выше и гуманнее присущего капиталистическому строю.

Если же отбросить излишки идеологии, то оказывается, что гораздо честнее и определеннее звучит мысль о том, что наказание всегда будет нести в себе возмездие за преступление и осужденный за него всегда будет обречен на страдания и лишения вне зависимости от политической и идеологической организации общества, в котором наказание применяется.

Следует отметить, что на начальном этапе становления социалистического государства в СССР представления о том, что собой должно представлять наказание, испытали на себе сильное влияние как социологической теории права, так и утопических представлений о том, как сможет новый социальный строй, освободивший человека от эксплуатации, добиться и коренных изменений в массовых нравственно-этических представлениях. Зачастую господствовала упрощенческая точка зрения, сводившая преступления исключительно к явлениям, порожденным неравенством и несправедливостью классового общества. Эта позиция нашла отражение и в нормативно-правовых документах советского государства.

Так, Н. А. Беляев подчеркивал, что в ст. 9 УК РСФСР 1926 г. прямо говорилось, что «задач возмездия и кары уголовное законодательство Союза ССР и союзных республик не ставит».

Из законодательства того времени вообще были изъяты понятия «преступление» и «наказание», которые были заменены на «опасное состояние» и «меры социальной защиты».

Преодоление влияния подобных точек зрения привело и к изменению законодательства. Начиная с 1934 г., вместо термина «меры социальной защиты» стал вновь употребляться термин «наказание»^[396].

Н. А. Беляев, формулируя систему, включающую в себя основные цели наказания, выделяет в качестве ее элементов:

1) исправление и перевоспитание;

2) частное предупреждение совершения преступления, основанное на личных, индивидуальных мотивах осужденного, которые препятствуют продолжению им преступной деятельности;

3) общее предупреждение совершения преступлений, суть которого определяется общим социальным фоном жизнедеятельности людей и теми конкретными позитивными мотивами, которые общество формирует в качестве препятствий на пути криминализации его граждан;

4) кару (возмездие) за конкретное совершенное преступление.

Н. А. Беляев рассматривает перечисленные цели наказания именно в качестве системной целостности взаимосвязанных элементов. Он указывает, что лишь в случае подобного подхода уголовно-исполнительная система может эффективно бороться с преступностью. Николай Александрович подчеркивает, что, конечно же, в практической деятельности органов исполнения наказаний можно делать ставку на реализацию лишь отдельных элементов данной системы. Однако в таком случае можно добиться лишь отдельных, случайных результатов возвращения осужденных к социально- позитивной жизнедеятельности, ведь на кого-то достаточно эффективно действует кара, и человек из страха перед наказанием не совершает преступления. У кого-то в процессе наказания возникают глубоко личные основания отказаться от преступной деятельности, которые могут быть и не связаны непосредственно с воздействием пенитенциарной системы. Кого-то можно отвратить от влияния криминала средствами воспитательного воздействия, формируя социально-позитивную систему ценностей. Однако при такой разнонаправленности воздействия система исполнения наказаний лишается крайне необходимой для ее эффективной деятельности общепредупредительной значимости в деле борьбы с преступностью.

Развивая свою мысль о значимости общих задач в деле определения целей наказания, Н. А. Беляев формулирует также основные требования к поведению осужденных, которые обязательно должны реализовываться в практической деятельности пенитенциарных учреждений как неотъемлемая часть исправления и перевоспитания. В качестве таковых Николай Александрович выделяет:

1) добросовестное отношение к трудовой деятельности, которое должно включать в себя строгое соблюдение технологических принципов,

заложенных в производственный процесс, коллективизм и взаимопомощь в выполнении производственных заданий, строжайшее соблюдение инструкций по технике безопасности;

2) дисциплинированность, основой которой является неукоснительное исполнение требований режима и правил внутреннего распорядка, беспрекословное выполнение указаний должностных лиц, в подчинении которых находятся осужденные, недопустимость дисциплинарных взысканий, нарушений законов и прочих нормативных актов;

3) активную деятельность по повышению своей квалификации и образовательного уровня, что предполагает повышение своего профессионального уровня и добросовестное отношение к общеобразовательной деятельности;

4) активное участие в общественной жизни, выполнение общественных поручений, участие в художественной самодеятельности в различных ее формах и проявлениях;

5) примерное поведение в быту: аккуратность и чистоплотность, товарищеские отношения с другими осужденными, связь с семьей, заботу о детях, престарелых родителях и других родственниках, выработку негативного отношения к пьянству, картежной игре, употреблению наркотиков;

6) стремление к духовному и физическому развитию, которое предполагает участие в воспитательных мероприятиях, чтение литературы, занятие различными видами искусства, стремление к поддержанию крепкого здоровья и хорошей физической формы, занятия спортом;

7) негативную оценку собственного криминального прошлого, осуждение принципов организации, ценностей и норм жизнедеятельности преступного мира, признание справедливости назначенного судом наказания.

Определяя общественно значимую и наиболее важную цель осуществления наказания, Н. А. Беляев подчеркивает, что она состоит, прежде всего, в удержании человека, отбывающего наказание в местах лишения свободы, от совершения новых преступлений. Это Николай Александрович считает минимальной задачей, которую государство ставит перед системой исполнения наказаний^[397].

Говоря о социально более значимой ее задаче, он отмечал, что она должна быть более гуманной, более благородной и высокой по сравнению с превращением бывшего уголовного преступника в безопасного для общества человека. Подчеркивая советскую специфику решения этой задачи, он утверждает необходимость «воздействовать на сознание человека таким образом, чтобы из бывшего преступника воспитать честного советского

труженика, активного участника коммунистического строительства в нашей стране»^[398].

Безусловно, подобная формулировка несет на себе влияние утвердившегося в СССР идеологического стандарта, но если мы подойдем к оценке советской системы исполнения наказаний не с точки зрения утвердившихся далеко не всегда справедливых критических стереотипов, то сможем увидеть в ней мощнейший потенциал реальной, практической ресоциализации человека, совершившего преступление. Прежде всего, вполне определенным фактом является отсутствие в СССР объективной социальной базы преступности, из чего всегда исходили советские криминологи и тюрьмоведы, в том числе и Н. А. Беляев. Это значит, что в обществе объективно отсутствовала ситуация невозможности для человека обеспечить свое существование, занимаясь общественно-полезной деятельностью. Даже минимальное вознаграждение за самый простой труд обеспечивалось так, что на этот доход человек по крайней мере был обеспечен пищей и минимальными материальными ресурсами. Советская система вовлечения людей в трудовую деятельность никогда не ставила перед гражданином непреодолимых барьеров в виде образования, профессиональной подготовки, личных интеллектуальных возможностей и тому подобного. В стране существовала масса профессий, доступных даже для людей с минимальным образованием, которые давали возможность достижения достаточно высокого жизненного стандарта. СССР был по- настоящему социальным государством, в котором эта функция была развита настолько, что в определенный момент стала тормозом в деле технологической модернизации страны. В этих условиях любой вышедший на свободу осужденный имел от государства гарантированную занятость и возможность пользоваться социальными благами. Обращение к криминальной деятельности в подавляющем большинстве случаев носило личностный, индивидуальный характер, основывавшийся на частных пороках частного человека, устранение которых оказалось на деле гораздо более сложным, чем это казалось теоретикам социализма и практикам организации пенитенциарной системы в первые годы советской власти.

Именно во многом эта сложность, как и многие другие факторы, предопределило сохранение в СССР такого вида наказания, как смертная казнь. Характеризуя ее значение и необходимость сохранения в качествае чрезвычайной меры наказания, Н. А. Беляев писал: «Смертная казнь оказывает определенное воспитательное воздействие на других неустойчивых членов нашего общества и предупреждает совершение

преступлений с их стороны. В отношении же самого преступника она преследует лишь одну цель - цель возмездия»^[399].

Между прочим, к мерам наказания, содержащим в себе лишь возмездие, Н. А. Беляев относил и неоправданно длительные сроки лишения свободы, когда осужденные, уже исправившиеся и перевоспитавшиеся, продолжают содержаться в местах лишения свободы лишь на основании того, что они не отбыли установленную законом к обязательному отбытию часть наказания^[400].

В высказанном суждении вызывает вопрос критерий, в соответствии с которым можно точно определить, на каком этапе отбытия своего наказания осужденный реально исправился. Однако эта проблема столь сложна и многогранна, что решение ее выходит далеко за пределы юридического ее понимания.

Подводя итог достаточно краткому анализу вклада Н. А. Беляева в пенитенциарную теорию и практику Отечества, можно вполне определенно утверждать в непреходящей ценности его мыслей и суждений. Как и все советские криминологи и пенитенциаристы, он более актуален в своих идеях и практических предложениях сегодня, чем в годы СССР. Это значит лишь то, что современное российское общество должно очень внимательно подходить в своих проектах и планах реформирования пенитенциарной системы страны, может быть, в гораздо большей степени ориентируясь на незавершенный советский опыт, чем на стандарты, приходящие к нам из других стран.