H.B. Телегина ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ ПРОБЛЕМА ПРОИСХОЖДЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА
Вопрос о происхождении человека, являющийся предметом исследования специальных естественнонаучных и гуманитарных дисциплин, имеет в своей основе философскую проблему специфики человеческого существования.
Как возможен человек? Этот вопрос оказывается далеко непростым, так как ответ на него зависит от исходных установок, которые опытной проверке не поддаются. Тут возможны два направления решения этой проблемы: либо человек есть природное существо и тогда главный вопрос в антропогенезе — это проблема появления сознания, духа из материального мира; либо человек не является только частью природы и тогда он выносится за рамки материального мира и становится причастным трансцендентному миру, и тогда вопрос о его происхождении — вне компетенции науки. Он попадает в ведение религии. Как мы видим, исходные установки решения проблемы антропогенеза носят принципиально мировоззренческий характер. Именно с этим обстоятельством связана сложность проблемы антропогенеза, однозначного решения которой до сих пор нет'.Наука до сих пор надеялась, что сможет безоговорочно подтвердить общепринятую ныне теорию биологической эволюции Ч. Дарвина. Но, строго говоря, эта теория до сих пор остается гипотезой, так как ее безусловного подтверждения все-таки нет. Биологов, прежде всего, волнует вопрос, чем же отличаются видовые особенности человека от других видов живых существ. Здесь существуют два основных подхода. Первый — креационистский (от латинского слова — «сотворение»). Его сформулировал Жорж Кювье (1769—1832 гг.), французский биолог и палеонтолог. Он в самых различных геологических слоях находил останки животных, столь резко отличающихся друг от друга, что невозможно говорить о постепенном развитии жизни на Земле. Кювье предположил, что все живое, включая и человека, каждый раз возникает неожиданно, спонтанно, случайно после очередной геологической революции, катастрофы.
Но как появляется это новое, каков механизм его становления и развития? На помощь Ж. Кювье призывает божественное провидение, аппелируя к чуду, что и позволяет трактовать его теорию катастроф как креационистскую.Биоэволюционная концепция антропогенеза на сегодняшний день является одной из самых хорошо разработанных. Еще в XVIII в. К. Линней впервые отвел место человеку в отряде приматов и дал название нашему виду — «Homo sapiens». В XIX в. Ч. Дарвин на основании сравнительно-анатомического, эмбриологического анализа указал на действительное огромное сходство человека и человекообразных обезьян, обосновал идею их родства, и, следовательно, общности их происхождения от древнего исходного предка (Э. Геккель назвал его «питекантропом»). Так родилась симиальная (обезьянья) теория антропогенеза. Согласно ей, все постепенно устраивалось; в природе действуют естественные факторы эволюции всего живого: борьба за существование, наследственность и изменчивость, естественный отбор. Человек — высшее творение природы, он — «венец творения» и выше всех стоит на лестнице биологической эволюции. Главным, магистральным направлением эволюции является процесс цефа- лизации — возникновения и усложнения нервной системы, что привело к образованию головного мозга у человека, благодаря которому он и становится мыслящим.
Итак, человек — завершенное и высшее творение природы. Здесь с эволюционистами спорят не только философы, но и биологи. И.И. Мечников выдвинул идею ортобиоза, согласно которой человек — существо по природе своей ненормальное и потому подлежащее ведению медицины. М. Шелер, А. Гелен особенно ярко в XX веке заявили миру о том, что человек произошел от существа ущербного, не способного жить по природным трафаретам, и качества, отличающие человека от животного — есть восполнение этой недостаточности. В. Вильчек пишет в своей книге «Алгоритмы истории» о том, что наш предок — очень пластичное, слабо специализированное существо, утратившее врожденный интуитивный план деятельности и потому низко стоящее на лестнице биологического развития по сравнению с другими приматами.
Между тем, у человека, по сравнению с другими млекопитающими, самая большая продолжительность жизни, самая большая скорость распространения по планете, что свидетельствует, пожалуй, в пользу совершенства данного вида. Значит, каким-то образом эта природная ущербность и недостаточность были преодолены. Как это стало возможно? Парадоксально, но причина этого совершенства кроется... в незавершенности вида «Homo sapiens».А.Н. Севернее выдвинул теорию ароморфозов, согласно которой происходит такое изменение в морфологии одной из популяций, которое порождает принципиально иные способности высших животных в овладении пространством планеты. Некоторые животные индивиды, именно в силу утраты видовой программы, начинают опираться в ходе своей жизнедеятельности не только на генетическую природу и прирожденные способы действия, но и на ситуативный институт сообразительности. О наличии «ситуативного интеллекта» свидетельствуют опыты И. Павлова с собаками и В.Келера с обезьянами. Предполагается (интеллект у высших животных — предтеча человеческого мышления. Сформировалось устойчивое мнение, что некоторые специфические особенности жизнедеятельности человека есть уже у высших животных, пусть и не в таком развитом виде. Это касается не только мышления, но и речи, способности трудиться. Сторонники натуралистического подхода к человеку приводят примеры удивительной целесообразности в устройстве организмов животных, примеры того, какие они умные, благородные, альтруисты, способные к сочувствию и состраданию, какой сложный у них язык, как они трудятся. Итак человек — самое совершенное, но... животное. Не хочется с этим соглашаться, хочется верить, что есть какая-то тайна, отличающая даже нашего не- смышленыша-малыша от самой умной обезьяны.
Человек — иное, и сравнивая себя с животными, мы часто их антропоморфизируем, наделяем человеческими чертами. Но дело даже не в том, что животные не трудятся, не мыслят и не говорят в строгом смысле этого слова, а в том, что человек обладает особым генофондом, ибо основную программу своей жизнедеятельности человек находит не в устройстве своего тела, а в предметных формах культуры и средствах общения.
«Открытость» системы «Человек» не имеет аналогов в мире живого[48]. Об этом ярко свидетельствуют опыты наблюдения за феральными (найденными у животных) детьми. Ни один из них не научился прямо ходить, по-человечески пить и есть, даже улыбаться, не говоря уже о более сложных навыках. Оставшись в природе в силу разных обстоятельств, они не стали людьми. Природа — необходимое, но не достаточное условие формирования человека. Немаловажным, а на ранних стадиях развития во многом определяющим, фактором является «погружение» человека в мир культуры, в мир человеческих отношений. Происходит, согласно Гегелю, проникновение «индивида в род» и «рода в вид».Законы эволюции перестают действовать в человеческом сообществе. У нас слабые, больные, немощные — сохраняются, более того, именно по отношению к ним мы проявляем наши лучшие человеческие качества. Мы, в отличие от животных, бережем и сохраняем своих стариков потому, что они — наш генофонд, носители и хранители человеческой формы жизнедеятельности.
При натуралистическом подходе к человеку все наши собственно человеческие способности, прежде всего способность мыслить, объявляются врожденными, природой данными. Но тогда проблема истока, начала, сути того способа, каким человек осуществляет свою жизнь, не осознается и, следовательно, не может быть даже поставлена. Вот почему теоретическим основанием медицины стал по сути дела бытовой трюизм: «Человек существо — живое», потому что дышит, питается, размножается и даже чувствует и мыслит так, как это делают многие живые существа[49]. Но уже на обыденном уровне осознавалась уникальность, особенность человека, что отражено в мифах, в сказках, и нашему новорожденному малышу мы всегда желали “стать человеком”, подозревая, что от факта рождения до акта становления — дистанция огромного размера». Г. Честертон замечает: «Неестественно видеть в человеке естественное порождение природы. Народ всегда знал это, пока в дело не вмешались умники»[50].
И чем явственнее обнаруживают себя натуралистические тенденции, тем активнее должна проявлять себя философская антропология, настаивающая на том, что человек по сути своей принципиально, качественно отличается от животного.
Какова она, эта суть? Как формируются в человеке его сущностные качества? Как стать человеком? Над этими вопросами с начала своего возникновения и размышляли философы. Если человек не животное, то может быть и не живое, не природное? Давайте вынесем его за рамки природы и будем изучать отдельно, самого по себе, а в нем — его головной мозг, в котором, вероятно, и кроется тайна человеческого.Начало такому антропоцентристскому подходу к человеку положено философом XVII века Р. Декартом, который впервые отчетливо заявил, что «человеческое» в нас заключается в способности мыслить: «Мыслю, следовательно существую,» — и поместил мысль в головной мозг. Мозг, таким образом, оказался органом, орудием мышления.
Дальнейшее изучение головного мозга человека показало, что это — сложно устроенный, хорошо организованный и отлаженный, как часы, механизм. Таким и предстал человек в книге философа XVIII века Ж.Ламетри «Человек — машина». Сегодня, в век информационных технологий, человека чаще всего сравнивают с компьютером. Кибернетики, физики и математики извещают нас о том, что они близки к разгадке тайны, потому что скоро создадут компьютер нового поколения (биокомпьютер), полностью имитирующий мышление и поведение человека. А ведь еще Р. Декарт, поместивший нашу мысль в мозг, предупреждал: «Невозможно, чтобы в машине бьшо столько расположений, чтобы она могла действовать во всех случаях так, как заставляет нас действовать наш разум»[51]. Действия человека, по Декарту, свободны, произвольны, действия машины — запрограммированы. Мысль, интеллект... Но ведь человек не только мыслит, но чувствует, страдает, верит и любит. И выделяя мышление как главенствующее наше качество, мы принижаем иные, столь же существенные человеческие черты.
Многие сомневались в значении и способностях человеческого разума. Августин Блаженный и Фома Аквинский, в эпоху средневековья, считали его сомнительным и неопределенным до тех пор, пока он не просвещен Божественным Откровением. В Новое время И.
Кант сильно поколебал веру в могущество научного, теоретического разума, полагая, что в своих поступках человек должен руководствоваться не доводами рассудка, а прислушиваться к голосу сердца, голосу совести. И современный философ Э. Кассирер замечает, что есть такие вещи, которые не поддаются логическому анализу из-за своей хрупкости и бесконечной разнообразности. Предостерегая от аналогий человека с машиной, Э. Кассирер подчеркивает, что математика никогда не сможет стать инструментом истинного учения о человеке, философской антропологией. Человек — все-таки не искусственное, а естественное и во многом природное существо, не механизм, а живой организм. Вот почему Декарта так удивила абсурдность самой постановки вопроса: «Могут ли часы родить?» Но, будучи порождением природы, человек, по образному выражению Гегеля, прорывает ее ткань, когда овладевает Духом. А Дух, мышление — не естественны и не природны уже потому, что не материальны, а идеальны. Как глубоко мы не проникали бы в структуру головного мозга — нас на этом пути ждут большие разочарования. Самые совершенные и универсальные приборы могут обнаружить только поток нейронов, но нигде мы не обнаружим мысль, потому что, во-первых, она не обладает ни одним физическим свойством («Роза пахнет, а образ розы — нет. Огонь жжет, а образ огня — нет» — JI. Фейербах), а, во-вторых, мысленный образ объекта находится не в голове мыслящего субъекта, а как бы «пред — стоит» перед ним, как показал Гегель. Он же гениально доказал и другое: наша способность мыслить не является врожденным, а, значит, неотъемлемым и атрибутивным качеством. Ведь Р.Декарт считал, что мышление вложено в нашу душу самим Богом, и поэтому «ребенок мыслит уже в лоне матери». И сегодня многие ученые также полагают, что «мышление — атрибут человека», правда, они апеллируют не к Богу, а к живой природе. По Гегелю, человек приобретает способность мыслить при жизни, он учится мыслить у культуры, проходя в своем индивидуальном развитии те этапы, которые прошло человечество в своем культурном развитии.Поэтому многие вьцающиеся психологи (Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев, Э.В. Ильенков и другие) пришли к выводу о том, что для разгадки тайны идеального, а значит, и тайны человека, нужно выйти за пределы черепной коробки отдельного индивида в сферу культуры, в сферу человеческих отношений. Мыслит не мозг, а человек с помощью мозга. Сегодня он должен рассматриваться не как механизм, но и не как организм, живое, а как личность — В. Шекспир, И. Ньютон, И. Кант... Но личностью не рождаются, а становятся. Эту тему — человеческую способность формировать свой внутренний мир, мир своей души, «мир человека» и обсуждают между собой вот уже более двух тысяч лет философы.
Можно изучить все специальные дисциплины, преподаваемые в медицинском ВУЗе и многое знать о человеке, и при этом не ведать главное — суть и исток того способа, каким человек осуществляет свою жизнь. Но может быть нам поможет антропология, теоретическим основанием которой является трудовая гипотеза происхождения и развития человека? Биоэволюционная и антропоцентристская гипотезы, на наш взгляд, абсолютизируют значение заявленных факторов антропогенеза: либо природы, либо головного мозга человека. Трудовая гипотеза в какой-то степени преодолевает эту односторонность, потому что выходит на соотношение человека и природы, ибо труд — это оппосре- дующее, но и связующее их звено.
Небольшая по объему работа Ф. Энгельса «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» и сегодня является настольной книгой большинства антропологов мира. Ф. Энгельс утверждал, что способность к труду — есть то существенное, специфическое качество, которое отличает человека от животного: «Труд — первое условие всей человеческой жизни, и притом в такой степени, что мы в известном смысле должны сказать: труд создал самого человека»[52]. Под трудом в марксизме понимается прежде всего производство предметов, удовлетворяющих потребности людей, или, по-другому, производство материальных благ. Труд является главным фактором, благодаря которому формируются и совершенствуются все другие собственно человеческие качества, прежде всего — мышление и речь.
Достижения нашей отечественной школы антропологии, особенно довоенной, впечатляют. Широко известен сборник Я.Я. Рогинского и В.В. Буйнака «Происхождение и первоначальное расселение человечества». Я.Я. Рогинский предложил классификацию этапов антропогенеза, которой придерживается сегодня вся мировая антропология. В основе классификации, критерием, отличающим одну стадию от другой, — является производство все более совершенных орудий труда. Предгоми- ниды — австралопитеки (возраст последней находки 5,5 млн лет) не являются людьми, потому что не трудятся, не производят, и при охоте лишь используют готовые предметы природы (камни, палки). Древнейшие люди — питекантропы (1000— 500 тыс. лет до н.э.) изготавливали самые примитивные орудия труда — каменные рубила. Древние люди — неандертальцы '(300—40 тыс. лет до н.э.) умели производить уже около 60 видов орудий, составленных из разнообразных материалов. Современные люди — кроманьонцы (40—10 тыс. лет до н.э.) — от собирательства и охоты перешли к земледелию и скотоводству, что привело к оседлому образу жизни, к строительству поселений и ремеслу.
Новые виды деятельности потребовали еще более сложных орудий труда. Совершенствуется труд — развивается человек: он приобретает устойчивую способность к прямохождению (питекантроп — Homo erectus), что, в свою очередь, приводит к изменению в более прогрессивном направлении внешнего и внутреннего строения тела человека. В результате употребления пищи, сваренной на костре, увеличивается рост и вес. Благодаря труду «формируется потребность что-то сказать друг другу» (Ф. Энгельс) — речь; и самое главное — развивается головной мозг (от 600 см3 у австралопитековых, 900—1050 см3 у питекантропов, до 1400—1500 см3 у неандертальцев и кроманьонцев), а значит формируется и способность мыслить.
Кроманьонец у антропологов и Homo sapiens у биологов — это один и тот же тип человека, только факторы его эволюции — разные. Так антропологи считают, что естественный отбор сохраняется, особенно на первых этапах, но существенно видоизменяется: он идет в сторону образа жизни, основанного на применении орудий труда. Теперь исход в борьбе за существование зависел не от биологической функции организма, а от удачно примененного орудия труда. С достижением такой организации тела, которая удовлетворяла бы любым формам деятельности с орудиями — биологическая эволюция заканчивается[53]. Благодаря труду человек вышел из-под жестокого контроля естественного отбора и в значительной степени стал зависеть от условий среды и воспитания, и процесс антропогенеза, таким образом, превратился в процесс антропосоциогенеза, а сам человек начал рассматриваться как существо биосоциальное.
Трудовая гипотеза многое расскажет нам о человеке, и есть неоспоримые эмпирические факты, ее подтверждающие. Непонятным остается главное: как стал возможен переход от использования готовых орудий к их изготовлению? Ф. Энгельс подчеркивал: «Для того, чтобы создать самый примитивный топор, нужно знать свойства камня». Действительно, рубила (примитивные топоры) изготовлялись из особого камня — кремния, достаточно легкого, чтобы бьгть обработанным (гранитом, мрамором?) и достаточно твердого, чтобы не рассыпаться, как известняк.. Значит, трудится знающий, мыслящий человек. Поэтому в марксизме труд — это не только производительная, но и целесообразная, сознательная деятельность. Труд не возможен без мышления и речи.
Антропологи долго искали переходное, недостающее звено. В 50-х годах XX в. в Танзании, а Олдувайском ущелье, американский ученый JI. Лики обнаружил остатки ископаемого примата, сходного, а в чем-то даже уступающего, австралопитеку — пре- зинджантропа. Скелетные остатки презинджантропа сопровождались значительным количеством орудий, изготовленных из гальки (галечная культура). Прежде считалось, что питекантропы трудятся потому, что они перешли «мозговой рубикон», необходимый для мышления — 900 см3. Но объем головного мозга презинджантропа — всего 680 см3. Как он мог трудиться и жить в культуре? Классификация, предложенная Я.Я. Рогинским, уже не выглядит такой логичной и стройной.
Только трудом сложно все объяснить, потому что труд сам нуждается в объяснении. В чем его исток, в чем причина? Рождается маленький кроманьонец, не обладая от рождения ни одним кроманьонским качеством, и все эти качества, в том числе способность к труду, ему еще предстоит приобрести. Но вот уже в месяц он улыбнулся, и мы радуемся, понимая, насколько эта улыбка отличает его от любой, самой умной обезьяны. Первой клеточкой, из которой растет человек, является производство средств для удовлетворения потребностей, — отмечали классики марксизма в «Немецкой идеологии». Но ведь улыбка — это и есть средство, сотворенное человеческим ребенком для удовлетворения самой первой, самой естественной своей потребности — потребности в другом человеке, без которого он не сможет по-человечески есть, пить, прямо ходить, думать, разговаривать, трудиться, т.е. не сможет жить по-человечески. Трудовая гипотеза в лучшем случае расскажет нам о становлении рода человеческого, о филогенезе, и совсем мало скажет об онтогенезе, о становлении отдельного представителя этого рода — личности.
Ученые, этнографы и историки, изучавшие жизнь людей в племенах, сохранивших древние традиции, отмечали, что эти люди не трудятся в собственном смысле слова, потому что, занимаясь собирательством, получают все готовое от природы. Но в своих ритуалах они производят... нет, не орудия труда, а средства, орудия общения с окружающим их миром и друг с другом, и этот тип производства в ритуале отточен до совершенства. Ритуальная жизнь — это и есть то, что отличает самый первый, «первобытный», человеческий коллектив от любой хорошо организованной и сплоченной животной стаи. И если в центре нашего внимания остается сама возможность и необходимость возникновения имманентных данной популяции движущих сил в ту (по сути дела уже не биологическую) общность, с эволюции которой и могла начаться история человечества, то обращение к ритуалу, как нам представляется, оправдано и необходимо.
Еще одна точка зрения на проблему происхождения человека представлена современной генетикой, очень неожиданная точка зрения. Генетические исследования показывают, что люди современного вида — кроманьонцы — это прямые потомки одной женщины, которая проживала в Африке, и которая подобно библейской Еве является праматерью всего человечества[54]. Ученые основывались на том факте, что в женской яйцеклетке имеется два вида ДНК — ядерная и внеядерная. Как известно, «сперматозоид при оплодотворении яйцеклетки тоже вносит свою ДНК, но только ядерную. Внеядерная ДНК находится в цитоплазме клеток и передается потомству по женской линии. Она состоит из шестнадцати с половиной тысяч оснований, или нуклеотидов, из которых, как из кирпичиков, строятся нуклеиновые кислоты — основа наших генов.
Ученым удалось «прочитать» внеядерную ДНК, отличающуюся от ядерной ДНК тем, что она меняется примерно в 10 раз быстрее. Изучалась внеядерная ДНК полутора сотен представителей разных человеческих рас. В результате компьютерного анализа полученных данных выяснилось, что у африканцев, живущих южнее Сахары, во внеядерной ДНК накопилось больше всего изменений или мутаций. Таким образом, они являются самой древней расой на Земле. Отсюда можно сделать вывод о том, что наша «праматерь Ева» жила примерно 200 тысяч лет назад где-то на просторах экваториальной Африки»[55]. Эта позиция генетиков согласуется и с современной антропологией.
Считается, что современный человек, согласно последним исследованиям в антропологии, появился около 150 тысяч лет назад в устье реки Клазиес в Южной Африке. За 50 тысяч лет он распространился по всей Африке. В Европе в это время господствовал неандерталец. Древние остатки современного человека обнаруживаются к этому периоду и на реке Омо в Эфиопии. Видимо 100 тысяч лет назад через нынешний Ближний Восток и проливы Мраморного моря современный человек попал в Европу, сменив там через 20 тысяч лет неандертальца. В Азии человек также появился 100 тысяч лет назад. Количество тех «эмигрантов» из Африки, как показывают расчеты генетиков на основе изучения генов гемоглобина, не превышало 600— 1000 человек[56]. Конечно, удивителен тот факт, что чуть более полутысячи людей дали все современное человечество. О таком выводе несколько десятилетий назад нельзя было даже и помыслить.
Мы рассмотрели наиболее распространенные ныне позиции по проблемам антропогенеза, который до сих пор остается тайной, которая притягивает умы ученых и обычных людей. Кстати, пока генетика ничего не может сказать о возможном «праотце» человечества. Но будем надеяться, что в будущем многое прояснится относительно природы человека и его происхождения при помощи новых технологий в науке, которые парадоксальным образом заставляют вспомнить старую библейскую историю об Адаме и Еве и о божественном творении мира. Научная реконструкция картины становления человека и его культуры таит в себе еще много парадоксов и загадок.