А.М. Блок C. СОЛОВЬЕВ: «БЛАГО ЧЕРЕЗ ИСТИНУ В КРАСОТЕ»

Возрождение национального самосознания — основы отечественной культуры и государственности — проблема почти метафизическая по глобальности своего содержания. Ее решение предполагает ясное представление об истоках и принципах рос-

554 сийской духовности, о ценностной направленности разносторонней деятельности ушедших поколений.

Начавшиеся массовые движения по восстановлению религиозных храмов, институтов, традиций дворянства, офицерства, казачества, воссоздание старых по форме очагов просвещения, воскрешение забытых литературных, научных и исторических имен — все это попытки вернуть из небытия памятники и атрибуты порушенного отечественного наследия. Но при этом постоянно открытым остается вопрос: а вернется ли благодаря таким начинаниям само существо культуры, т.е. та особая характерная для старой России духовная атмосфера, которая во многом определяла нравственно-эстетическую парадигму поступков людей, сам смысл их бытия. Жизнь культуры проявляется в личностном общении, в диалоге современников и сменяемых друг друга поколений. И кажется, что если «распалась — связь времен», то идея культурного возрождения при всей своей привлекательности не более чем своеобразный утопический ретроспективизм. Однако, это не совсем так. Поиск своих корней можно (и, видимо, нужно) воспринимать как «воспоминание о будущем». Иначе говоря, его результаты стоит переосмыслить применительно к условиям и проблемам нашего выздоравливающего общества.

Очевидно, что знакомство с идейным наследством лучших представителей российской культуры поможет, если не создать систему новых ценностей (этот процесс долгий и трудный), то, хотя бы протянув нить Ариадны от прошлого к настоящему, выйти к основам отечественного самосознания, самоутвердиться в принципах его духовности.

Интегрирующим началом многообразных направлений культуры России XIX — начала XX вв.

Наиболее полное теоретическое оправдание «русская идея» получила в философской концепции всеединства Владимира

Сергеевича Соловьева, русского религиозного мыслителя, поэта, публициста (1853 —1900). Он шел к этой концепции через годы глубокого осмысления фундаментальных онтологических и гносеологических проблем в истории философии и богословия. Исследователи творчества B.C. Соловьева (2) прослеживают влияние на формирование позиции философа учений раннехристианских и средневековых мистиков, пантеизма Возрождения с его идеей эманации (Н. Кузанский, Дж. Бруно), классической немецкой философии и, прежде всего, учения Шеллинга, трактующего природу как единый одушевленный организм, животворящей силой которого выступает абсолютная любовь. Заметно идейное родство философии В. Соловьева и русского славянофильства (И.В. Киреевский, А.С. Хомяков).

Вместе с тем концепция В.Соловьева и весьма самобытна, она имеет свое историческое и логическое основание. Часто идеи философа связывают с интересами православного христианства, прокладывающего в конце XIX в. пути к сотрудничеству с естественными и гуманитарными науками с целью более содержательного обоснования религиозных догматов (3). В оценке же таких видных исследователей русской философии как В.Ф. Асмус и А.Ф. Лосев, христианская мифология используется Соловьевым лишь как традиционная форма организации сложного философского содержания, отражающего принципиально новую ориентацию в решении фундаментальных проблем духовной жизни западного и русского обществ того времени.

Сам Соловьев так объясняет свое обращение к идее всеединства. Многие века связующим началом в отношении человека к миру была религия, ею определялись нравственное содержание жизни и сознания; благодаря религии природные явления и социальные события, казалось бы, бесцельные и случайные приобретали в глазах людей внутренне необходимый абсолютный смысл. XIX век заменил Бога идолом всеохватного научного знания. Сформировавшаяся в этих условиях новая философская школа позитивизма отказалась от претензии определить единое субстанциональное начало мира и стала строить вместо бесплодной, с ее точки зрения, метафизической системы систему «положительного» знания, опирающегося только на фактические данные опытных по характеру наук. (О. Конт, Д. Милль, Г. Спенсер, К. Пирсон). Это привело к тому, что из поля зрения философов ушла проблема единства мира, ушел и сам субъект познания как целостная созидательная личность, органически вписанная в единый космос своего бытия. В рамках позитивизма предметом исследования стали, в основном, формально-логические приемы и принципы научного интеллекта. По мнению Соловьева, этим и объясняется неоправданный культ в культуре западного общества односторонней рассудочности, обусловивший отрыв знания от дела, знания от веры и моральной ответственности. Позитивистская ориентация затронула и социальные науки, которые пытались теоретически решить проблемы, активно обсуждавшиеся в то время в рамках европейской и русской революционно-демократической мысли. Среди этих проблем главным был вопрос о нормах социальной справедливости, об объективности содержания социального (в том числе и социалистического) идеала, словом, вопрос о том «быть или не быть правде на Земле».

Причину многих социальных коллизий Соловьев усматривал в правовом и нравственном оправдании принципа эгоизма (личного, классового, государственного). Позитивистская позиция в социальных науках обернулась апологетикой реального положения дел в социально-правовой политической культуре общества, принятием принципа эгоизма, как объективно необходимого.

Позитивизм и социализм привели цивилизацию к «великому кризису в сознании». Оба эти учения, по заключению Соловьева, едины в том, что ориентированы на познание конечных, преходящих и потому не безусловных по своей сути природных и социальных состояний. Их положения и выводы — не абсолютны, они должны быть сами осмыслены с позиции более широкого видения законов, природного и социального бытия. «...Социализм своим требованием общественной правды и невозможностью осуществить ее на конечных природных основаниях логически приводит к признанию необходимости безусловного начала в жизни, т.е. к признанию религии. В области знания к такому же заключению приводит позитивизм». (5). Другими словами, «великий смысл отрицательного развития», в русло которого попала и Россия, заключается в том, что сначала человек, наука, общество, пытаясь самоутвердиться, самим основать здание вселенской культуры, отходят от божественного начала, но затем, убедившись в несостоятельности своих стремлений, приходят через свободное самоотрицание к признанию Абсолютного Бога, к свободному воссоединению с Ним.

В философской концепции Соловьева Бог — категория, имеющая главным образом онтологическое содержание, а не только традиционно нравственное. Познание Бога как абсолютного начала мира необходимо людям. Оно поможет преодолеть ограниченность эмпирических представлений во всех областях знания (естественно — научной, социально — политической, моральной и др.), обрести высший духовный смысл своего существования, осознать свое место, свое предназначение в окружающем мире.

Концепция «всеединства» представляет собой попытку Соловьева теоретически обосновать саму систему восхождения человека от уровня позитивного частного знания к знанию Абсолюта, т.е.

Основополагающей категорией философской концепции Соловьева является понятие всеединства. Это понятие не ново, оно широко использовалось многими мыслителями прошлого в контексте решения традиционной для философии и религии онтологической и гносеологической проблемы — проблемы определения сущности единства многообразного мира. У авторов, которые оказали особенно большое влияние на Соловьева (Платон, Плотин, Н.Кузанский, немецкие классики), смысл категории «всеединства» заключался в утверждении, что в основе космического множества лежит некоторое предпосланное ему абсолютное начало, обеспечивающее полное взаимопроникновение и в то же время взаиморазделенность всех его элементов (Гераклит: и из всего одно, и из одного все).

Соловьев толкует всеединство как высший онтологический принцип, обладающий признаками безусловности и всецелости. В его бытийной реальности Соловьева убеждает не только логика решения проблемы единства мира в истории философии, но и данные современных естественных наук.

Чтобы разобраться в правомерности позиции Соловьева, читателю, видимо, следует хотя бы в общих чертах представить суть проблемы единого и многого.

В самом деле, в чем ее смысл? Его можно усмотреть, обратившись к анализу любого отношения /ARB/. 1. Каждый из элементов этой связи /А, В/, есть элемент некоторого множества, он имеет свою качественную определенность, свои специфические свойства, т.е. в известном смысле замкнут на себя; 2. Элемент проявляет эту определенность только одним способом — действием относительно другого /R/.

Триединая формула, отражающая противоречие любого взаимодействия: множественные природные объекты определяются относительно своего единства (=отношения), единое реализуется через элементы множества, а в целом их взаимодействие представляет собой некоторый системно организованный объект, развивающийся в силу данного противоречия, логично рождает вопрос: с чего начинается становление этой системы: с единого или многого? Этот вопрос отнюдь не схоластический. Единое, как безобъектное отношение, т.е отношение само по себе — абсурд, но не менее абсурдно и предположение самодостаточности мозаичного (не связанного между собой) объектного множества. Не взаимодействующие, замкнутые на себя объекты, не имеют свойств, а значит и жизненной потенции, т.е. способности к существованию и развитию. Следовательно, в качестве первоначала можно предположить только некоторую систему, несущую в себе в силу своей противоречивой природы (система как единство многообразного) способность к саморазвитию, к самополага- нию. Анализируя процесс саморазвития такой системы нетрудно заметить один существенный момент. Каждая фаза в процессе ее становления обнаруживает предпосланность единого, т.е. такого основания, которое обеспечивает при каждом шаге системы сохранение ее качественной определенности. Например, тот факт, что любая живая система взаимодействует со средой направленно, т.е. видоспецифично, означает, что ее поведение каким-то образом опосредовано программой вида, которая закодирована в структуре фермента, если речь идет о примитивной форме живого; в структуре органа, если это — уже сложившийся организм.

«Посредник» обеспечивает сам принцип адаптации, т.е. принцип функционального тождества (=единства) организма и среды. Следовательно, саморазвитие системы: организм — среда (=экологическая ниша) возможно как опосредствованное взаимодействие ее элементов. «Посредник» если не бытийно, то функционально первичен.

В.              Соловьев осмысливает проблему единого и многого в ее глобальном смысле, т.е. как противоречие, присущее живому саморазвивающемуся Космосу, и приходит к заключению, что «первенство бытия принадлежит не отдельным частям, а целому. Безусловное первоначало и источник всякого бытия есть абсолютная целостность всего сущего, т.е. Бог». (6).

Бог — «безусловное первоначало», живое «абсолютно- сущее», полагающее в качестве «своего-другого» многообразный мир. Акт творения мира, т.е. проявления себя в другом, обнаруживает противоречивость Бога. Абсолют оказывается единством многообразного, т.е. единством себя как основания мира и своего многообразного по форме отрицания.

Цельность Абсолютного Сущего проявляется в единстве различных способностей Бога. Соловьев определяет их как субстанциональные идеи, или силы, каждая из которых имеет определенное особенное содержание. В едином Боге заключено три типа таких сил: в одних преобладает воля (чистые духи), в других — ум, в-третьих, — души, все они взаимодополняют друг друга. Как творческое космическое начало Бог реализует себя в этих силах. Так воля — это способность Бога полагать (творить) другое. В воле потенциально заключена возможность природного мира как «своего — другого». Ум Бога — это его способность объективизировать другое, т.е говоря современным языком — составить его план. Душа Бога — это способность эстетически и нравственно оценить результаты своей деятельности и тем самым определить себя через другое. Единство творческих потенций Бога, Соловьев определяет как Любовь (в том широком смысле, в котором это понятие совпадает с понятием лада, гармонии).

Различными образами любви выступают благо, истина и красота, соответствующие воле, уму и душе. Так, «благо есть единство всего или всех», т.е. любовь как желаемое... Истина есть та же любовь, но уже представленная объективно. Наконец, красота — это та же любовь (т.е. единство всех), но как проявленное или ощутимое, т.е. как реальное единство реального мира. Каждая из этих трех ипостасей идей Бога самодостаточна, но, отказываясь от самоутверждения, каждая из них остается в единстве в двумя другими. Иначе «Абсолютное осуществляет благо через истину в красоте» (7). Природа Бога гармонична, она лишена односторонней разумности гегелевской абсолютной идеи. Бог как сущее — это эстетически и нравственно совершенный интеллект.

Онтологизируя основные качества продуктивной творческой деятельности, представляя их как силы космического божества, Соловьев не уходит от проблемы, логично порождаемой такой позицией. Если природный мир сотворен по идеям истины, добра и красоты, то как и чем объяснить его явное реальное несовершенство, тот факт, что временная и пространственная разорванность и механическая причинность порождают известный хаос материальных явлений, и особенно такой сферы мира как жизнь общества, которая вся «во зле лежит».

Решение этой проблемы философ находит в блестяще истолкованном им принципе диалектического взаимодействия целого и части. Всеединое Божество содержит в себе в гармоничной связи идеи — сущности частных явлений будущего тварного мира. Но каждая сущность только потенция всеединого целого, его воля. Как проявится эта воля, эта «жажда бытия» зависит как от самой данной сущности, так и от особенностей тех сущностей, с которыми она вступит в конкретное, случайное с точки зрения единого божественного плана взаимодействие. Вселенский природный организм не рождается разом одним волевым актом божественного творчества. Он складывается сам, мучительно и трудно, порождая не только совершенные формы, но и «выкидыши, недоноски природы». В основе стихийной природной эволюции, а затем и истории сознательной деятельности людей лежит вселенский онтологический принцип свободы.

Начав с триединой формулы всеединства (истина, добро и красота), Соловьев очень скоро дополняет ее четвертым компонентом — понятием свободы.

Опираясь на данные естественных и гуманитарных наук, Соловьев пытается реконструировать логику свободного космологического процесса, определить его направленность и смысл. Критерием оценки отдельных этапов природы и ее второго этапа — истории людей служит для философа сформулированная им идея всеединства, поскольку именно она, по его мнению, объективно отражает потенцию развивающегося мира. Бог, или Абсолют является единством, которое есть, а мир единством в процессе становления.

Эволюция природы проходит пять стадий — царств: минеральное, растительное, животное, человеческое и Царство Божие. Каждое из предшествующих — материал для будущего, материал, который не пропадает с появлением более организованных природных форм, а продолжает жить в преобразованном этими формами виде. Таким образом, эволюция — это не только процесс развития и совершенствования, но и процесс собирания вселенной. Если в начале эволюции принцип всеединства действовал в природе лишь как «чистое стремление», неопределенное и пустое (к примеру, это стремление впервые проявляется в законе всемирного тяготения), то с появлением человека — проявление божественного всеединства принимает характер целенаправленного деятельного поиска разумным существом абсолютной истины воплощенной в благости, мудрости и красоте, т.е. в гармонии уже сложившегося природного мира, в его душе — Софии. Абсолютная форма единства мира, его вечная идея София содержится в божественном Логосе. Сначала это относительно пассивное начало, получившее форму вечной женственности от Бога. Для Бога как демиурга Вселенная (Его другое) имеет от века образ Женственности. Бог хочет донести этот образ до каждого разумного существа, способного с ним соединиться. Поэтому, считает Соловьев, весь мировой и исторический процесс надо понимать как реализацию и воплощение в великом многообразии форм Души мира-Софии. Свою женскую индивидуальность София воплощает в образе Девы Марии.

Признание творческих потенций природы не означает возвращения Соловьева к традиционной идее пантеизма, поскольку пантеизм безличен и бездушен. Соловьев одухотворяет материю. Центром всеобщего сознания природы, ее душой, ее теургом выступает человек — связующее звено между божественным и природным миром. Правда, реальный земной индивид не совершенен, он «вместе и божество и ничтожество». Но как представитель рода, человечества в целом, он имеет свое изначально-сущее. Это сущее — воплощение божественного Логоса в личности Иисуса Христа. Свое божественное предназначение человек не может осознать сразу. Соловьев выделяет в эволюции человека три ступени: первобытный человек — прототип человечества; человек природный, жизнедеятельность которого строится соответственно эмпирически фиксированным законам природного мира; и, наконец, человек духовный, для которого собственная жизнь состоит в деятельном согласовании своего природного начала с божественным, или в свободном подчинении первого последнему. Осознанный союз с Богом поможет человеку достичь полноты своего бытия.

Духовно свободный человек — это не только то, в чем нуждается человеческая природа ввиду своего несовершенства, но и то, в чем нуждается само Божество ввиду своей полноты и совершенства, стремящееся проявить себя также и в своем инобытии. Для христианина Соловьева, как замечает А.Ф. Лосев, это очень смелая мысль, и такой антропологизм существенно расширяет рамки традиционной богословской ортодоксии.

Путь к духовности — долгий, это путь исканий, открытий, ошибок и преступлений. Драматическая в целом история человечества имеет свой вектор, свою содержательную направленность, которая отражает стремление людей, одухотворяя себя переустроить, одухотворить природу. Иначе говоря, цель мировой истории — единство Бога и внебожественного мира, возглавляемого человечеством.

Оптимистическая концепция человека логично оборачивается для Соловьева вопросом о том, какие пути и средства может и должен использовать человек, в своем стремлении достичь духовного совершенства. Высокая цель, прежде всего требует от человека быть готовым к подвигу самоотречения. Отречения от искушения сделать свою осознанную божественную силу средством для достижения потребностей, обусловленных его личной, ограниченной, и потому по-своему корыстной природой тела и ума («рабство плоти и гордость ума»). Универсальное существо, воплощающее «одухотворенное через него человечество», богочеловек не должен стать человекобогом.

Изначальная триединая формула всеединства (истина, добро и красота) помогает наметить и конкретные пути к духовному идеалу. Это соответственно: деятельное познание и вера (= истина); Это — активная любовь к другому человеку, к природе, к богу (=добро), это, наконец, способность и стремление материально воплотить единство истинного и достойного бытия (=кра- сота). Каждому из этих способов жизнеутверждения человека Соловьев посвящает отдельные работы.

Познание и вера. В центре гносеологических замыслов философа — идея «цельного знания», которое мыслиться как синтез теологии, философии и положительной науки. Теология должна дать абсолютное содержание знанию, философия — форму, наука — материал. Такую систему он называет «свободной теософией».

Если согласиться с классификацией форм познания, предложенной Максом Шелером (8), гносеологические идеи В. Соловьева можно отнести к концепции «спасительного или святого» знания, имеющего своей целью не столько развитие личности («образовательное знание»), не столько обеспечение практического господства над природой, («позитивное знание»), но главное — становление и одухотворение мира.

Оценив гносеологические концепции западно-европейской философии начиная с Декарта, Соловьев отмечает их явную односторонность. Особенно острую критику философа вызывает позиция индивидуалистического эмпиризма. Любая содержательная идея как некоторый итог познания, рассуждает Соловьев, не может быть плодом чистой формально-логической абстракции от эмпирического материала, ибо тогда в ней будет меньше содержания, чем в самом опыте. Тем более, если это идея Абсолюта, составляющая общую цель познания. Эмпирическое и рациональное познание имеют относительный характер. Эти виды познания должны быть дополнены внутренним познанием или интеллектуальной интуицией, которую Солсзьев понимает по аналогии с художественным созерцанием как продуктивное воображение. «Существование идеальной интуиции... доказывается фактом художественного творчества... Художественные идеи и образы не суть... продукты наблюдения и рефлексии, а являются умственному взору разом в своей внутренней целости». (9). Выделение интуиции как ведущей формы познания Соловьев оправдывает вполне логично. Можно объяснить, рассуждает он, ход субъективного размышления человека относительно того или иного частного факта или обстоятельства, но что движет познанием как целостным историческим процессом — объяснить нельзя, если исходить только из отдельных форм, способов и уровней человеческого познания. Нельзя мыслить субъекта без объекта, нельзя мыслить формы без содержания, нельзя мыслить субъективную логику без объективно и творчески действующего разума.

Познание в целом и есть становящаяся разумность, приближающая человека к высшему смыслу его бытия. Главным способом, или средством, является философия, занятая вечным поиском принципов духовной свободы человека. Эти принципы помогают наметить пути пересоздания жизни и самого человека. Как высшая форма духовного творчества философия обладает даром интеллектуально-художественной интуиции, наделяя этой способностью каждого, кто ею занимается.

Как заметил исследователь философии Соловьева Е.Н. Трубецкой, подмена интеллектуальной интуиции продуктивным воображением заставляет принимать создания последнего за откровения потусторонних существ и сил, а отсутствие границ между разумом и воображением приводит к «смешению порядка естественного и сверхъестественного». (10). Справедливость его замечания подтверждается таким фактом. Наметив схему своей гносеологической концепции, Соловьев затем отчасти изменяет ей и обращается к проблеме веры. Он толкует ее как независимую от философской интуиции форму познания трансцендентного Абсолюта, или Бога. В конечном счете, не человек открывает Бога, хотя постоянно стремится к этому, а Бог открывает себя человеку. Это возможно потому, что Бог в христианстве мыслится как личность, а не как отвлеченная идея. «В истории рождение совершенного духовного человека предварялось рядом неполных, но все же живых личных откровений божественного начала человеческой душе». (11).

История развития человеческой культуры, а значит и познания мира, это, по Соловьеву, непрерывный диалог между сознанием совокупного человечества и божественным разумом. Можно выделить 3 основные эпохи, соответствующие трем типам откровения:

1. естественное, подводящее к познанию внешнего мира (языческие верования, в Новое время — это опытные науки и материалистические учения).
2. отрицательное, в котором Абсолютное обнаруживается как нечто сверх природное, противопоставленное внешнему миру. Ему соответствуют пессимистические и аскетические мировоззрения. Законченным выражением этого типа откровения является буддизм.
3. положительное, в котором Абсолютное предстает как живое. Оно открылось ветхозаветному сознанию и теоретическому эллинскому разуму (Абсолютный строй бытия — Логос).

В личности и учении Христа человечество получило полноту положительного откровения. В этой богочеловеческой личности положительное откровение гармонировало с полнотой реализации благих потенций человеческой природы.

Однако, исторически человечество оказалось не на высоте явленного ему откровения. Восточный мир остался на уровне отрицательного откровения, культивировав религиозное самодав- леющее созерцание, принизив тем самым и лишив смысла саму человеческую личность. Запад, наоборот, гипертрофировал личностные человеческие качества. Поэтому на Востоке восторжествовало почитание бесчеловечного Бога, на Западе — безбожного человека. Соловьев видит путь освобождения богочеловеческих потенций человеческого рода в религиозном и культурном примирении Востока и Запада, которое предполагает органическое соединение положительных элементов их духовной культуры.

Путь добра. Цельное знание, основанное на вере, соединенной с интуитивно-образно символическом и понятийном постижении мира, имеет, по убеждению Соловьева, всегда нравственную ориентацию, поскольку добро — сущностное определение Истины. Поиск добра затруднен постоянно переживаемым человеком противоречием между стремлением обрести полную «положительную» свободу и необходимостью считаться с миром «суеты беспощадной». Суета, обусловленная попытками неограниченного самоутверждения единичного «Я» во всех областях человеческого бытия, порождает феномен «зла». Человеческое Я безусловно в возможности и ничтожно в действительности. В этом противоречии — зло и страдание, в этом — не свобода, внутреннее рабство человека.

Сначала Соловьев пытается решить проблему свободы и зла средствами разума. Он предлагает человечеству осознать, что идея универсальной гармонии, лежащая в основе мира исключает вселенский эгоизм до всех его конкретных формах. Осознать — значит отказаться от эгоистических поступков и стремлений.

Однако, реальная историческая действительность с ее постоянными драмами, войнами, жестокостью, к которой постоянно обращался философ, заставила его отказаться от этого благого, но утопичного намерения. Он приходит к заключению, что спасти человечество и человека может только вера. Вера — истинное измерение истории, а значит и подлинной нравственной свободы. Мышление — лишь ее момент.

Проблеме нравственного совершенствования человека Соловьев посвятил свой самый фундаментальный труд «Оправдание добра». В нем удивительно гармонично сочетаются достаточно абстрактная и патетическая по смыслу концепция добра и веры в него и трезвый взгляд глубого психолога, социолога и публициста на реальные будничные моральные проблемы современного ему общества. Соловьев развенчивает духовное убожество мелкого пессимизма, мещанства, противоречивость самосознания самоубийцы, ограниченность ницшеанских идеалов. Он предлагает свою теорию семьи, где на первом плане личность человека, но в согласии с другими личностями (предками и потомками). Соловьев раскрывает противоречивость и самого влечения к добру. Например, положительная нравственная свобода с одной стороны есть способ самоутверждения личности, а с другой — она предполагает аскетическое начало, т.е. определенную самоотре- ченность личности, поскольку свобода индивида необходимым образом зависит от всеобщих обязательных для всех людей норм и общественных установок.

Личность объективно реализует и субъективно ощущает свою свободу в уважительном, справедливом, милосердном отношении к другому человеку, в преодолении механической, т.е. сию минутной не безусловной детерминации своих естественных и социальнокорыстных потребностей. Такая нравственная программа, по заключению Лосева, представляет собой платоновское учение об Эросе, соединенное на основе христианской антропологии с кантовским категорическим императивом.

Эта программа предполагает определение социального идеала, т.е. такого типа общества, который наиболее соответствует оптимально нравственному выражению личности. Несовершенство конкретных исторических форм общественных организаций Соловьев описывает в «Жизненной драме Платона». Греческий философ потрясен казнью своего учителя Сократа, который нес людям идеи добра и блага. Смерть такого человека не может быть оправдана. Отстаивая социальную справедливость, требуя наказания палачам, Платон сам обращается к орудию зла смертной казни. Драма Платона — драма человечества, которое не может спасти себя само. Экономическая и политическая жизнь , государство и право — это неотъемлемые моменты исторического стремления людей к правде и добру, но ни один из этих моментов не дал человечеству ни того, ни другого. Поэтому по заключению Соловьева, идеальное общество может быть основано только на принципах религиозной веры и религиозной организации. Союз единой вселенной церкви с единым всемирным государством образует истинное общество — теократическую христианскую монархию. Нравственная власть в этом обществе принадлежала бы церкви, власть силы — царю, а право живого совета с Богом — пророкам, «обладателям ключей будущего». Истинная теократия может существовать только на принципах свободы, которая предполагает свободное подчинение членов этого единства целому.

Умение понимать и творить красоту — третий путь к духовному совершенствованию человека, к постижению им абсолютного смысла своего деятельного существования в природном мире и обществе. Если сущность Софии, т.е. природного Логоса, составляет единство истинного и достойного (доброго) бытия, то красота, по Соловьеву, это материальное чувственно-предметное воплощение этого единства. Чтобы открыть для себя красоту мира, человек должен подняться выше любой формы его опытного постижения. Опыт фиксирует лишь частные моменты бытия, их дискретность, смертность, их «физический эгоизм»; в котором нет ничего гармоничного. Духовная личность, по Соловьеву, сродни талантливому художнику. Руководствуясь критериями добра и истины духовно развитый человек преобразует мир, т.е. переоформляет его по законам красоты. В этом тезисе Соловьев почти текстуально совпадает в Марксом.

Эстетическая деятельность человека — это высшее выражение его мессианского предназначения, это — бесконечный подвиг. Подвиг Пигмалиона, оформившего красотою косный материал. Подвиг Персея, победившего Дракона, т.е. нравственное зло. Подвиг Орфея, выведшего Эвридику из ада Смерти (стихотворение «Три подвига»). Для Соловьева не существует понятия чистой красоты. Красота призвана животворить действительность. Утверждение жизнедеятельной сущности красоты сближает Соловьева и с Достоевским («Красота спасет мир»).

Итак, познание для Соловьева, заключает в себе этическую и эстетическую направленность. В единстве всех своих моментов оно представляет собой реальное «собирательное» творчество, преобразующее человека, общество, природу, универсум.

В известной русской сказке перед ее героем три пути — три дороги. Проблема — выбрать правильную. Соловьев не оставляет человеку, обретающему высокий духовный смысл своей жизни, право выбора. Перед человеком три дороги и чтобы открыть в себе Бога, он должен пройти по каждой. «Если он взаправду хочет, то и может, а если может, то и должен». (12).

Соловьев вернулся в нашу культуру в тревожное переломное время. Общение с ним — это не только прикосновение к памяти истории, но и попытка спроецировать идеи философа на нашу действительность, попытка «выудить» из них нечто прагматичес- ки-рациональное.

Хорошо сказал когда-то Е.Н. Трубецкой, что практический вывод из философии Соловьева «не есть покой, а творческая деятельность». Пока мир не совершился, человек должен всем своим существом содействовать его свершению. Чтобы осуществилась в нас целостная жизнь, мы должны предвосхищать ее в мысли, вдохновляться ею в подъеме творческого воображения и чувства, и, наконец, готовить для нее себя самих и окружающий мир подвигом нашей воли. Другими словами, практический смысл идей Соловьева состоит прежде всего в том, что они помогают сформировать общую эмоционально-нравственную позицию современного общества и каждого человека в отношении глобальных судьбоносных проблем.

Второе. Провидческий гений Соловьева позволил очертить и логические контуры этих проблем. К примеру, идея об общепланетарном сознании человечества. За этим на первый взгляд странным и непривычным для слуха и здравого смысла понятием стоит вполне земная реальная проблема, с решением которой связывают сегодня возможность предотвращения грядущего нравственного, социального и экологического апокалипсиса. Еще полвека назад евангельский термин «спасение» вызывал у философов — материалистов усмешку. Но апокалипсис оказался вдруг возможным и близким, и теперь так часто социологи и публицисты твердят на газетных и журнальных страницах о спасении человечества, ищут к нему пути и хорошо понимают очевидность положения, что «все ответственны за всех».

Формирование общепланетарного сознания и есть один из путей к сохранению мира и человечества. Оно предполагает философское осмысление глобальной интегрированности человечества и мира в целом, а значит и таких «частных» аспектов этой проблемы, как взаимоотношение человека и природы, человека и общества, различных человеческих сообществ между собой. Все эти проблемы как раз и есть аспекты концепции метафизики всеединства, представляющей одну из плодотворных попыток построения единой системы «синтетического» мировоззрения.

И, наконец, третье. Философские построения Соловьева оставляют у многих впечатление своеобразного мифосказания, далекого от наших реалий. Однако, не стоит забывать, что история культуры не раз убеждала в том, что миф — это не просто причудливое воображение ума, в нем всегда есть объективный смысл «намек, добрым молодцам урок» (Пушкин). В концепции Соловьева таких намеков множество. Каждый из них нуждается в тщательной научной проработке. К примеру, это — проблема поиска новых не изученных в рамках рационалистической традиции способов контакта человека с трансцендентным миром (природа веры и интуиции), или — это проблема онтологического смысла общечеловеческой нравственности, переворачивающая традиционное для нас представление о том, что мораль — порождение только социальных обстоятельств. Культ Маркса помешал увидеть ограниченность его этической концепции, утверждающей для человека по существу животную приспособляемость к среде («Бытие определяет сознание»).

Идея, что человек — творец своей нравственности, имеет своей оборотной стороной идею «человекобога», в котором еще много лет назад Достоевский так ясно прозрел бесовского разрушителя. История этого «героя» от библейского избиения младенцев до Гулага и Чернобыля будет потрясать память и сознание человечества. Соловьев же открыл в человеке духовный космос, т.е. тот самый «нравственный закон во мне» об объективной реальности которого наряду со «звездным небом» писал еще Кант.

Наше время полностью исключило какую-либо альтернативу жизни человечества по разуму и совести. Оно настоятельно требует от людей осознания всеохватного триединого смысла общечеловеческой, духовной доминанты: истина — добро — красота. Создание материальных, гражданско-правовых условий для реализации духовной триединой свободы личности должно стать определяющим направлением социальной политики российского общества.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Лосский Н. О. Характер русского народа. Франкфурт. 1957. С. 5.
2. Лосев А.Ф. Вл.Соловьев. М., «Мысль». 1983.
3. Лосский И.О. История русской философии. М. 1992, с. 107.
4. Соловьев B.C.              Соч. в 2-х т. М.              1989. С.              И.
5. Соловьев B.C.              Там же. С. 13.
6. Соловьев B.C. Собр. соч. в 10 т. 2-е изд. Т. 3. С. 353.
7. Соловьев B.C. Соч. в2-хт.т. М. 1989, с. 104.
8. Шелер М. Формы знания и образовани // «Человек».              1992. N° 5.
9. Соловьев B.C.              Соб. соч. в 10 т.              2-е изд.              Т.              1.              С.              291.
10. Трубецкой Е.Н. Миросозерцание B.C. Соловьева. М., 1913. Т. 1. С. 271.
11. Соловьев B.C. Собр.соч. в2-хт.т. М. 1989. С. 149.
12. Соловьев amp; С. Идея Сверхчеловека. Собр. соч. Т. 2. С. 268.