Владение и удержание

Согласно абз. 1 п. 1 ст. 359 ГК РФ кредитор, у которого находится вещь, подлежащая передаче должнику либо лицу, указанному должником, вправе в случае неисполнения должником в срок обязательства по оплате этой вещи или возмещению кредитору связанных с нею издержек и других убытков удерживать ее до тех пор, пока соответствующее обязательство не будет исполнено.

Судя по тому, как формулируется эта статья, речь идет об относительном правоотношении: кредитор обязан передать должнику вещь, но не передает ее, ссылаясь на ст. 359 ГК РФ. Однако нас интересуют вещные права, которые можно (или нельзя) увидеть в этой конструкции. В связи с этим основной вопрос, которому следует уделить внимание: есть ли у кредитора право на владение (т.е. «законное владение», защищаемое петиторным владельческим иском) или только фактическое владение, обеспечивающее право удержания?

Увы, прямого ответа на этот вопрос гражданское законодательство не содержит. Обратимся к современной цивилистике. С.В. Сар- баш, автор весьма подробного и качественного исследования, посвященного праву удержания, склоняется к тому, что иск об истребовании вещи из чужого незаконного владения ретентору не предоставлен[422].

В чем состоят права ретентора? Ученый фокусирует свое внимание на двух наиболее важных правомочиях: 1) право физически удерживать вещь и 2) право получить удовлетворение из стоимости вещи[423]. По мысли автора, первая (дефензивная) функция удержания включает в себя лишь возражение против требования кредитора о передаче вещи или последующего приобретателя прав на эту вещь[424].

Процитируем п. 2 ст. 359 ГК РФ: «Кредитор может удерживать находящуюся у него вещь, несмотря на то что после того, как эта вещь поступила во владение кредитора, права на нее приобретены третьим лицом».

По всей видимости, имеется в виду или право собственности, или по крайней мере право на владение, ибо только при наличии одного из этих прав третье лицо могло бы истребовать вещь у ретентора. Вот на этот случай ГК РФ и предоставляет ретентору особое возражение, основанное на его праве удержания.

Если пойти от обратного и допустить, что ГК РФ имеет в виду не право на владение (или право собственности), но любое другое право, то, очевидно, третье лицо не сможет истребовать вещь, и ретентору в таком случае нечего и опасаться. Ему просто не нужно будет прибегать к возражению, предоставленному ему п. 2. ст. 359 ГК.

Таким образом, следует присоединиться к мнению С.В. Сарбаша (и некоторых иных цивилистов) и прийти к тому выводу, что ретен- тор не обладает правом на предъявление петиторного владельческого иска, а равно не имеет права на владение.

С.В. Сарбаш стремится неоправданно расширить сферу права удержания. Он приводит следующий пример. Лицо А, являясь собственником вещи, передает ее в ремонт лицу Б. Ремонт не оплачивается, и Б (ретентор) вещь удерживает. Разумеется, если А продаст вещь лицу В, тот не сможет ее истребовать, поскольку в силу п. 2 ст. 359 ГК РФ у Б будет возражение, основанное на праве удержания. В связи с этим А «задним числом» (т.е. до возникновения права удержания) заключает с В договор купли-продажи, а сам берет ее в аренду. В этом случае С.В. Сарбаш считает правильным предоставить защиту ретентору, разумеется, признавая, что на основании буквального применения норм ГК такая защита невозможна[425].

В качестве аргументов приводятся: 1) ссылки на опыт зарубежных законодательств, в которых просматривается общая тенденция расширения прав ретентора, и 2) отсылки к трудностям доказывания мнимой сделки на практике[426].

Думается, в своих рассуждениях ученый не учитывает следующего обстоятельства. По общему правилу собственник (или лицо, имеющее право на владение) вправе истребовать вещь у любого третьего лица, владеющего вещью.

Что же касается трудности доказывания мнимой сделки, то этот аргумент мы считаем несостоятельным. Далеко не всегда легко доказать обстоятельства, на которые делаются ссылки, но это обязательное требование процессуального законодательства. Недобросовестность, кстати, — одно из наиболее труднодоказуемых обстоятельств. И тем не менее, несмотря на все практические трудности, в ряде случаев ее удается доказать.

Если продолжить мысль С.В. Сарбаша, то получится следующее. Предположим, договор купли-продажи в действительности был заключен еще до передачи вещи ретентору, однако вещь в силу определенных обстоятельств осталась у продавца. Продавец обнаруживает в вещи дефект и передает ее в ремонт. Собственник спустя какое-то время вчиняет виндикационный иск к ретентору. Неужели справедливо допустить, чтобы ретентор из-за своего права требования к продавцу об оплате удерживал вещь? Ведь собственник даже ничего не знает о существовании договора между продавцом и покупателем, он лишь желает получить свою вещь, с дефектами или без таковых.

Итак, у ретентора есть возражение на требования вещно-управомоченных лиц, основанное на праве удержания. Что защищает такое возражение — право на владение (или какое-либо иное вещное право) или само право удержания? Думается, правилен второй вариант ответа. Именно потому, что ретентор имеет право удержания, а не является обычным владельцем, он защищается возражением против собственника. Это право является относительным, оно не снабжено вещными исками.

Владение здесь предстает перед нами как простой факт, оно не пользуется самостоятельной защитой. Следует ли считать такое владение законным? Ведь мы говорили о том, что только «законный владелец» обладает правом на владение. A contrario следует предположить, что тот, кто не имеет права на владение, а лишь фактически вла- г деет, является владельцем незаконным.

В свое время А.А. Рубанов утверждал: «По существу, п. 1 ст. 359 ГК юридически санкционирует незаконное владение вещью... Конечно же, это делается в определенных целях и на определенных условиях. Но тем не менее это — санкционирование владения, которое является незаконным»[427].

Данное суждение встретило резкую критику в литературе, суть которой сводилась к тому, что нельзя признавать «незаконным владение вещью, если право кредитора ее удерживать прямо предусмотрено Кодексом»[428]. Думается, выводы критиков подхода А.А. Рубанова несколько поспешны. Разумеется, право удерживать вещь ретентору предоставлено, и оно в этом смысле является «законным». Однако можно ли назвать владение, которое самостоятельно не защищается, не охраняется ГК РФ, законным?

Во-первых, нетрудно заметить, что само понятие «незаконное» А.А. Рубановым и В.В. Витрянским употребляется в близких, но тем не менее различных смыслах. Первый использует понятие «незаконное владение» как синоним владению фактическому, владению без ; права на владение. В.В. Витрянский говорит о незаконном как о владении, не основанном на законе.

Во-вторых, удержание и владение — разные явления, хотя удержание без факта владения невозможно. Поэтому само владение вполне допустимо назвать незаконным, однако его «незаконность» (отсутствие права на владение) перестает иметь значение благодаря «законности» удержания. В связи с этим и владение (без которого удержание невозможно) принимает вид законного, хотя им не является: оно не основано на субъективном вещном праве, а лишь фактически обеспечивает «законное» право удержания.