§ 1.  Принцип  гарантированного  осуществления  прав и  исполнения  обязанностей

Первым по общественной значимости, широте действия и роли в механизме осуществления гражданских прав и исполнении обязанностей является принцип гарантированного осуществления прав и исполнения обязанностей.

Проблема гарантированности осуществления прав не является исключительно достоянием современности. Развитие взглядов на частное право дореволюционных правоведов убеждает в том, что «…началами частного права в дореволюционной доктрине являлись представления о гарантированной правовыми средствами сфере свободы и самоопределения личности в правопорядке»[538]. Иными словами, вопрос о гарантиях осуществления прав присущ субъективному праву в целом, поэтому периоды актуализации этой проблемы в правоведении совпадают со временем обострения полемики вокруг дуализма права: его объективной и субъективной сущности.

Генетически указанный принцип в современном праве связан с международно-правовым положением об уважении прав человека и его основных свобод, закрепленным во Всеобщей декларации прав человека[539], принятой Генеральной Ассамблеей ООН в 1948 г.

Обращает на себя внимание определение «полностью», что значит осуществить права до конца, сполна[540]. Таким образом, это начало предопределяет такую организацию, построение механизма осуществления, при котором достижение правовой цели становится неизбежным результатом. Собственно, это — генеральное положение, которое является залогом конституционности всего процесса осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей.

С.Т.Максименко утверждает: «Принцип гарантированности в реализации гражданских прав и обязанностей характеризует тот факт, что осуществление прав и исполнение обязанностей нуждаются в объективных факторах, не зависящих от личности субъектов права»[541]. На наш взгляд, следует обратить внимание на особую юридическую природу принципа гарантированного осуществления прав и исполнения обязанностей: на его дихотомичность.

С одной стороны, гарантированность зависит от воли субъектов правоотношений (от того, насколько добросовестно и разумно реализуются права и исполняются обязанности), а с другой — лежит за пределами волеизъявления участников (состоит в системе экономических, социальных и прочих гарантий), предопределяя существование необходимых для реализации прав и исполнения обязанностей правовых, материальных и иных условий.

Сказанное убеждает в том, что невозможно определить сферу распространения, роль и содержание данного принципа, не уяснив смысла понятия «гарантии осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей». Гражданско-правовая теория имеет ряд точек зрения по данному вопросу. О.С.Иоффе справедливо утверждал, что права и обязанности «должны быть снабжены особыми юридическими гарантиями, обеспечивающими не вообще принудительное, а такое именно их осуществление, которое способно удовлетворить материальные потребности управомоченного»[542].

Таким образом, принуждение к осуществлению прав нельзя отвергать в том случае, если нереализация права влечет за собой причинение какого-либо вреда. Хотя нельзя не согласиться с тем, что принудительное исполнение обязанностей не является единственно возможной гарантией. То есть обязывающие и ограничительные нормы не в состоянии исчерпывающе решить проблему юридических гарантий. Проблема поиска (выработки, создания) иных действенных способов гарантированного осуществления прав и исполнения обязанностей в связи с этим не теряет своей актуальности.

Действительно, иногда указанные способы недостаточно эффективны в понуждении к исполнению обязанностей и категорически неверный путь в реализации прав. Вспомним, например, что целый ряд норм ГК РСФСР ограничивал осуществление прав хозяйствующих субъектов соответствием их назначению в социалистическом обществе. Так, ст. 105 ГК РСФСР, учитывая, что в личной собственности граждан может находиться имущество, предназначенное для удовлетворения их материальных и культурных потребностей, запрещало использование этого имущества для извлечения нетрудовых доходов.

В.П. Грибанов предложил иное понимание юридических гарантий. По его мнению, гарантией осуществления прав и исполнения обязанностей можно считать реализацию принципа реального исполнения обязанностей. Цивилист определил гарантированное осуществление прав и исполнение обязанностей как ситуацию, при которой «социалистический строй не только дает гражданам определенные права, но и обеспечивает их реальное осуществление»[545]. При этом он отмечает, что гарантии эти не только экономические, но и юридические. В связи с этим возникают вопросы: в какой степени реальное исполнение обязательств может гарантировать осуществление права и насколько действенна эта гарантия в условиях рынка.

Под реальным исполнением обычно понимается «совершение должником именно того действия, которое предусмотрено основной обязанностью, в отличие от действия, направленного на погашение дополнительной обязанности (установленной в порядке санкции за возможное нарушение)»[546].

Впервые термин «реальное исполнение прав» появился в советском праве[547] и был связан со ст. 19 постановления СНК СССР от 19 декабря 1933г. «О заключении договоров на 1934 год». Данное положение предписывало, что «уплата пени, неустойки, штрафа и возмещение убытков не освобождают сторону, уплатившую их, от исполнения договора».

С.Т.Максименко настаивает на том, что принцип реального исполнения обязанностей является частным проявлением более общего принципа гарантированности. Признавая приоритет за принципом гарантированности, она указала, что реальное исполнение обязанностей — одно из составляющих условий гарантированного осуществления прав и исполнения обязанностей. Действительно, если принять во внимание, что реальное исполнение касается только одного из параметров исполнения (а именно предмета), что существуют определенные законом  исключения из данного требования и, наконец,  сфера действия этого веления локальна (исполнение обязательств), то следует согласиться: реальное исполнение обязанностей представляет собой частное проявление принципа гарантированности осуществления прав[548].

С иной позиции оценил указанное начало А.Г.Карапетов. Он определил основание принципа реального исполнения как «противопоставление реального исполнения обязательства и предоставления денежного суррогата (неустойки и убытков)»[549], чем фактически подтвердил мысль о том, что принцип реального исполнения обязанностей — одно из условий гарантированного осуществления прав.

По-другому предлагает соотносить эти начала Н.А.Дмитрик, настаивающий на том, что принцип реального осуществления прав несводим к юридическим гарантиям и реальному исполнению обязательств. Принцип реального осуществления прав, считает он, представляет собой комбинацию определенных обязанностей в соотнесении с конкретными правами[550] и соответственно не может быть поставлен в один ряд с гарантиями осуществления прав и исполнения обязанностей. Ошибочность позиции состоит в том, что, сосредоточившись на содержании принципа, исследователь отрицает его функциональное назначение. Между тем одно вовсе не исключает другого. Подобное понимание, на наш взгляд, неоправданно изолирует принцип реального исполнения от других принципов осуществления, что ставит под сомнение практическую пользу такого подхода. Ведь ничто при этом не мешает определенному сочетанию прав и обязанностей гарантировать осуществление и исполнение. Более того, очевидно, что исполнение обязанностей как раз и гарантирует осуществление корреспондирующих им прав.

Таким образом, мы склонны поддержать убедительную позицию, согласно которой понятия гарантированного и реального исполнения обязанностей не совпадают, но реальное исполнение является одним из возможных условий гарантированности.

Гарантированность в механизме осуществления прав и исполнения обязанностей предполагает наличие системы разнородных гарантий. Существует несколько позиций по поводу указанной системы.

Первая предлагает воспринимать гарантии как правовые средства, обеспечивающие реализацию прав и исполнения обязанностей. В этом случае гарантии трактуются либо как предоставление судебной защиты прав[551], либо как эффективная правоприменительная деятельность компетентных органов, а также как совершенное законодательство.

Другая позиция связывает гарантированность с закономерностями политического строя[552], состоянием экономической и правовой систем[553]. Точка зрения большинства специалистов состоит в том, что гарантии — это средства и условия, необходимые для фактической реализации и защиты прав[554].

Также в юридической литературе было указано на то, что гарантии реализации прав и исполнения обязанностей обусловлены, в том числе, и экономическими[555], социально-культурными факторами, например, добросовестностью и разумностью действий участников гражданского оборота.

Но сложность проблемы заключена не в том, чтобы обозначить возможные гарантии в перечислительном ряду, а в том, чтобы осмыслить, выработать оптимальные, действенные организационные связи между ними. Поэтому важно на доктринальном уровне определить сферу действия и направленность разных гарантий.

Существуют традиции разделения гарантий по содержанию[556] и сфере действия[557]. Наиболее убедительной представляется точка зрения разделения гарантий по содержанию, обусловленному основными сферами жизнедеятельности общества[558]. Стоит обратить внимание на условность подобного деления, продиктованного необходимостью детального, системного осмысления всего комплекса взаимосвязанных и взаимообусловленных гарантий.

В советский период выделяли следующие виды гарантий: экономические, политические, идеологические и юридические[559], разновидности организационных гарантий[560]. Также отмечалось, что различные виды гарантий могут принимать разные формы. В связи с этим следует отметить важность совершенствования всех видов гарантий: от формирования доктрины принципов осуществления, нормативных предписаний до различных организационных форм, поскольку только комплексное решение проблемы способно дать ощутимые результаты.

Со всей неизбежностью встает вопрос о том, есть ли смысл разделять гарантии осуществления прав и гарантии исполнения обязанностей. Очевидно, что часть гарантий будут общими. Например, это связано с экономическими, политическими, культурно-просветительскими условиями. Вместе с тем само по себе исполнение обязанности гарантирует реализацию определенного права. При этом маловероятно, что возможна реальная ситуация, в которой «выполнение обязанностей превратится в …привычку, станет внутренним долгом»[561]. Прежде всего, необходимо создать условия, при которых обязанность исполняется не только беспрепятственно, но и неизбежно, поскольку это исполнение становится наиболее выгодным вариантом действия для обязанного лица. Вопрос о необходимости исполнения обязанностей следует решать, предусматривая действенные стимулы: убеждение, принуждение, материальную заинтересованность и т. д. В цивилистике были предприняты успешные попытки сформировать оптимальное сочетание юридических стимулов, гарантирующих исполнение договорных обязательств в отдельных сферах[562]. В настоящее время это направление нуждается в дальнейшей всесторонней разработке.

Объективно можно выделить гарантии внеправовые и правовые. К первым относятся условия и средства экономического, социально-политического, культурно-просветительского характера. Отдельно следует отметить влияние материальных факторов на реализацию прав и исполнение обязанностей. Так, например, юридические гарантии в виде льгот и социальных выплат не могут реализовываться в случае дефицита бюджетных средств. Также национальные проекты, связанные с различными сферами деятельности общества и по замыслу представляющие собой дополнительные гарантии прав, не выполнимы при отсутствии надлежащего финансирования.

Кроме того, эффективность правовых гарантий, режим законности зависят от политического устройства государства, оттого, насколько демократично общество, в какой мере гласность является средством государственного самоконтроля. Усилению правовых гарантий способствует формирование правового, демократического государства.

При этом нельзя упускать из виду существенную роль культурно-просветительских факторов. Повышение осведомленности, правовой грамотности, развитие правосознания общества также способствует  утверждению юридических гарантий. Следует не отдаляться от достижений предыдущих эпох в области воздействия и правового просвещения общества, а воспринять и адаптировать к новым условиям этот положительный опыт. Продуктивной в этом отношении является пропаганда норм Конституции РФ и правовое просвещение в области прав и свобод личности[563]. Позитивно также внесение в программы общеобразовательных, специальных и высших учебных заведений курсов, посвященных правам ребенка, студента и т. д., повышение самостоятельности и инициативности граждан в осуществлении своих прав и исполнении обязанностей. Справедливо отмечено, что «лучшей пропагандой и формированием уважительного отношения к КонституцииРФ является ее соблюдение всеми должностными лицами, гражданами»[564].

Особым образом решается проблема правовых гарантий. Некоторые специалисты связывают правовые гарантии с обеспечением законности или с гарантиями реализации норм[565]. Другие авторы справедливо указывают на то, что законность — только часть правовых гарантий реализации прав и исполнения обязанностей[566]. Н.И.Матузов, А.В.Мицкевич полагают, что юридическими гарантиями является деятельность государственных органов и общественных организаций, связанная с охраной прав и интересов от незаконных посягательств[567]. Была высказана даже спорная мысль о том, что само частное право представляет собой гарантию субъективных прав, поскольку «частное право является порождением свободы и, в свою очередь, гарантирует свободу»[568]. В действительности это утверждение многократно опровергается практикой.

Закономерно, что юридическая мысль пришла к необходимости комплексного решения проблемы гарантированного осуществления прав и исполнения обязанностей. Так, В.А.Тархов, а вслед за ним С.Т.Максименко выделяют в качестве юридических гарантий гарантии осуществления прав, закрепленные в нормах, соблюдение законности и правопорядка[569].

Развивая эту мысль, добавим, что наиболее существенным условием реализации прав и исполнения обязанности является не реформирование отдельных элементов правовой системы, а создание благоприятной правовой среды. Это комплексное правовое явление, включающее в себя формальную (идейную) основу: совершенные  принципы осуществления прав и исполнения обязанностей, отдельные правовые институты — весь заложенный в праве механизм реализации прав и исполнения обязанностей, в том числе порядок и способы защиты прав, а также организационный уровень: законную деятельность  субъектов права, эффективную работу судов, органов правопорядка. Причем первостепенную важность имеет согласованность этих средств.

Именно такой подход в решении проблем гарантированности прослеживается в Указе Президента РФ от 15 мая 2008 г. № 797 «О неотложных мерах по ликвидации административных ограничений при осуществлении предпринимательской деятельности»[570]. В положениях названного нормативно-правового акта содержатся меры, направленные на ресурсную (материальную) сферу, на организационный, информационный уровни правовой системы. Подпункт «а» п. 1 предписывает усилить гарантии защиты прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля и надзора.

Значительную роль при этом играет квалифицированная оценка правоприменительной практики. К примеру, своевременным стало признание не соответствующими статьям 19 (ч.1), 34 (ч. 1), 35 (ч.ч. 1 и 2) и 55 (ч. 3) Конституции РФ положения абз.14 ст.3 и п.3 ст.10 Федерального закона от 8августа 2001г. №134-ФЗ (с изм. от 18 июля 2008г.) «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при проведении государственного контроля (надзора) в части, устанавливающей возможность взыскания с индивидуальных предпринимателей по требованию органа государственного контроля (надзора) расходов, понесенных этим органом при проведении исследований (испытаний) и экспертиз, в результате которых были выявлены нарушения обязательных требований»[571] Постановлением Конституционного Суда РФ от 18июля 23008 г. №10-П «По делу о проверке конституционности положений абзаца четырнадцатого статьи 3 и пункта 3 статьи 10 Федерального закона «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при проведении государственного контроля (надзора)»[572] в связи с жалобой гражданина В.В.Михайлова». Были выявлены изъяны указанного нормативно-правового акта, приводящие к противоречивости правоприменительной практики. В частности, была отмечена недостаточная дифференциация отношений по осуществлению государственной контрольной деятельности в экономической сфере: следовало ли взыскивать расходы органов государственного контроля (надзора) при проведении всех видов государственного контроля или взыскания должны производиться при проведении отдельных видов мероприятий. Кроме того, законодатель не определил конкретные сроки, в течение которых было возможно возбуждение органом государственного контроля (надзора) процедуры изъятия денежных средств. Таким образом, органы государственного контроля (надзора) наделялись неограниченной свободой усмотрения в отношении принудительного изъятия денежных средств, периода его возможного осуществления, критериев определения размеров взыскания. Указанное постановление акцентирует внимание на необходимость решения подобных проблем.

Таким образом, благоприятная правовая среда — это оптимальное состояние системных правовых связей (совокупности условий и правовых средств), наиболее позитивно воздействующих на осуществление субъективных прав и исполнение обязанностей и стимулирующих гражданский оборот.

Следует отметить, что в современном законодательстве содержится определенный ресурс для формирования благоприятной правовой среды осуществления субъективных прав и исполнения субъективных обязанностей. Законотворческие усилия направлены на создание таких норм, в которых заложены действенные предпосылки для того, чтобы право было осуществимо, а обязанность надлежащим образом исполнялась.

Позитивным примером формирования благоприятной правовой среды является одно из направлений правовой политики. Так, принципиальное признание и предоставление конституционных гарантий реализации основных естественных неотчуждаемых прав и свобод человека (ст. 20-29 Конституции РФ) — это не просто учет уроков нашего прошлого и современных международно-правовых требований в данной области, но и верная и обоснованная правовая позиция[573].

Наивысшим уровнем нормативных гарантий прав следует признать п. 3 ст. 17, ст. 19?29 Конституции РФ.

Следующий уровень гарантий заложен в ГКРФ. Здесь наиболее существенные гарантии законодатель сформировал в  обязательственном праве посредством положения о недопустимости отказа от обязательств в одностороннем порядке (ст. 310 ГК РФ). Прекращение обязательства по инициативе одной из сторон возможно путем одностороннего отказа от его исполнения, если это предусмотрено законом, а в случае, когда обязательство возникло в связи с осуществлением предпринимательской деятельности, — также и договором (ст. 407 ГК РФ).

Кроме того, гл. 23 ГК РФ посвящена обеспечению исполнения обязательств, где заявлены способы  обеспечения исполнения обязательств (неустойка, залог, удержание имущества должника, поручительство, банковская гарантия, задаток и др.). Б.М. Гонгало справедливо отмечает, что только неустойка и задаток стимулируют должника к реальному исполнению своих обязанностей, обеспечивают права кредитора, в то время, как остальные меры призваны охранять исключительно имущественные интересы кредитора (поручительство и банковская гарантия)[574]. Залог и удержание также являются средством побуждения должника к исполнению обязанностей и гарантируют защиту интересов кредитора.

Законодательные гарантии содержатся и в иных Федеральных законах, сопутствующих и подзаконных актах. Например, одной из эффективных разновидностей побуждения ответчика к исполнению своих обязанностей является система прогрессивных (возрастающих в результате неисполнения в указанный срок обязанностей) санкций. Так, Федеральный закон от 2 октября 2007г. №229-ФЗ «Об исполнительном производстве»[575] устанавливает особую систему возрастающих штрафов, применяемых к ответчику, который не выполняет решение суда, обязывающее его совершить или воздержаться от совершения определенного действия (ст. 113).

Однако проблема законодательных гарантий далеко не исчерпана.   Несовершенство гражданско-правового регулирования отдельных видов отношений настойчиво возвращает исследователей к мысли о необходимости кодификации гарантий осуществления прав и исполнения обязанностей в данных сферах, то есть их систематизации и включение в действующие кодексыРФ. В частности, было высказано справедливое мнение о необходимости законодательного закрепления презумпции гарантированности услугодателем достижения результата услуги[576].

Кроме того, особым видом гарантированности осуществления прав следует признать надлежащее исполнение обязанности[577]. Именно исполнение обязанности влечет за собой осуществление корреспондирующего ему права: «Если никто не обязан сообразоваться с моим правопритязанием, если оно ни для кого не обязательно, оно не может иметь ровно никакого значения. Поэтому и в юридических, как и во всех других отношениях, основное значение имеет пассивная сторона, обязанность, связь»[578]. Из сказанного следует необходимость законодательно сделать акцент на своевременном и надлежащем исполнении обязанности. Поскольку, на наш взгляд, положением ст. 309 ГК РФ «обязательства должны исполняться надлежащим образом» действие этого принципа не исчерпывается.

Еще одной существенной основой гарантированности является адекватное правотолкование, отчего напрямую зависит эффективная работа суда.

К гарантиям правоосуществления относятся также эффективные механизмы защиты субъективных гражданских прав. Так, усовершенствованы способы защиты, расширены возможности правомерной самозащиты (ст.14 ГКРФ) субъективных имущественных и неимущественных прав, частной собственности, авторских прав.

Частным проявлением принципа гарантированности в защите прав участников гражданско-правовых отношений является принцип  неизбежной ответственности за правонарушения. Несоблюдение этого веления принимает очень часто абсурдные, антигуманные формы. Это наглядно демонстрирует следующий пример. 5 октября 1995 г. пятилетний сын X. во время нахождения в детском саду «Мальвина» упал с горки и получил травму. Ребенок стал инвалидом и нуждался в санаторном лечении.

X. обратилась в суд с иском к ОАО «Тольяттиазот», на балансе которого находился детский сад, о компенсации морального вреда в сумме 2 млрд. неденоминированных рублей, ссылаясь на то, что ответчик не обеспечил безопасных условий пребывания ее ребенка в детском дошкольном учреждении (дети находились на горке без присмотра), поэтому обязан компенсировать им обоим физические и нравственные страдания.

Решением Комсомольского районного суда Самарской области от 11февраля 1999 г. в удовлетворении иска отказано в связи с отсутствием вины сотрудников детского сада в причинении мальчику травмы. Отсутствие вины ответчика в причинении морального вреда истице и ее сыну суд обосновал показаниями сотрудников детского сада, родителей находившихся в детском саду детей и постановлением об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении воспитательницы С.[579]. Подобное толкование норм права противоречит здравому смыслу и этическим критериям добра, справедливости. Очевидно, что в данном случае грубо нарушено право родителей требовать безопасности пребывания ребенка в детском дошкольном учреждении.

Как видим, не всегда декларируемые законодателем  юридические гарантии приводят к искомому результату. Поэтому нормативно-правовой акт должен быть снабжен необходимыми юридическими гарантиями в виде подзаконных актов, инструкций, обращающих формально принятый документ в действие. Но при этом следует создавать такие подзаконные акты, которые по своей сути не противоречат закону, а способны  сформировать отлаженный механизм его действия. Можно констатировать, что часто сопутствующие ведомственные инструкции выхолащивают суть закона, затрудняют его исполнение и в итоге делают право либо трудноосуществимым, либо вовсе нежизнеспособным.

Например, постановлением правительства Москвы от 31 октября 2006г. № 859-ПП утверждены Правила регистрации и снятия граждан Российской Федерации с регистрационного учета по месту пребывания и по месту жительства в г. Москве (приложение 1) и Перечень документов, являющихся основанием для вселения граждан в жилые помещения в г. Москве, представляемых в органы регистрационного учета (приложение 2).

Согласно пп. 2.3.3 и 2.3.6 Перечня, в силу которых при вселении по месту жительства в жилые помещения, расположенные в коммунальной квартире, гражданами представляются:

1. Согласие собственников всех жилых помещений (комнат) в данной коммунальной квартире на вселение гражданина в качестве члена семьи собственника либо члена семьи гражданина, проживающего по договору социального найма, найма, безвозмездного пользования.

От имени собственника — города Москвы согласие на вселение граждан дает уполномоченный орган исполнительной власти города Москвы — Департамент жилищной политики и жилищного фонда города Москвы.

2. Справка об отсутствии тяжелых форм хронических заболеваний у проживающих и вселяющихся лиц, при которых совместное проживание в одной квартире невозможно, в соответствии с перечнем соответствующих заболеваний, который устанавливается Правительством Российской Федерации.

Истец заявил о противоречии указанных пп. ст. 1 Закона РФ от 25 июня 1993 г. № 5242-1 «О праве граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации», в соответствии с которой ограничение права граждан РФ на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах РФ допускается только на основании закона, а также ст. 209 ГК РФ, которая предусматривает право собственника по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц, в том числе отчуждать свое имущество в собственность другим лицам, оставаясь собственником имущества, передавать им права владения, пользования и распоряжения имуществом, отдавать имущество в залог, обременять его и распоряжаться им иными не запрещенными законом способами. Суд обоснованно признал указанные пп. противоречащими ст. 1 Закона РФ от 25 июня 1993 г. № 5242-1 «О праве граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации», а также ст. 209 ГК РФ и недействующими с момента вступления решения Суда в законную силу[580].

Поэтому важно выработать наиболее оптимальные организационные формы различных видов гарантий для конкретных правоотношений, сформировать организационные связи этих гарантий.

Таким образом, принцип гарантированного осуществления представляет собой требование к изысканию мер, направленных на достижение экономических, юридических, материальных, организационных гарантий осуществления прав и исполнения обязанностей, в том числе и на устранение всевозможных препятствий. Ключевым понятием в данном случае является гарантия, неотвратимость достижения фактического результата. В этом смысле названный принцип гораздо шире всех принципов осуществления и, безусловно,  не сводим к принципу беспрепятственного осуществления прав, закрепленному в п.1 ст.1 ГКРФ[581]. Все остальные принципы осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей выступают в качестве своеобразных условий гарантированности. Поэтому реальность этого начала зависит от соблюдения всего комплекса принципов осуществления.