§ 3. Право доверительного управления

Как раньше было замечено, анализ института доверительной собственности применительно к трестам в контексте его сопоставления с отечественными институтами впервые был проведен еще на заре советской цивилистики, т.е.

Впервые термин «траст» был употреблен в Законе РСФСР от 2 декабря 1990 г. № 395-1 «О банках и банковской деятельности в РСФСР»[600]. В статье 5 в числе операций, которые могут осуществлять банки, названы трастовые операции. Как справедливо отмечено, в то время никакой правовой базы для данного института не существовало и данная норма носила скорее декларативный характер[601].

Нормативным актом, в котором раскрывались основные вопросы, касающиеся траста, стал Указ Президента РФ от 24 декабря 1993 г. № 2296 «О доверительной собственности (трасте)»[602]. В первом же пункте было сказано буквально следующее: «Ввести в гражданское законодательство Российской Федерации институт доверительной собственности (траст)». В этом акте содержалось немало спорных положений, однако мы не будем подробно останавливаться на их рассмотрении. Во-первых, данный Указ практически прекратил свое действие, а во-вторых, нормы, содержащиеся в нем, послужили предметом критического анализа со стороны многих ученых[603]. Скажем лишь о том, что в литературе справедливо указывалось на то, что доверительная собственность — институт, чуждый континентальной, в частности российской, системе права, в которой собственником имущества может быть лишь одно лицо.

И наконец, третьим (современным) этапом в становлении института доверительного управления в России стало введение в действие ГК РФ. Заметим, что в ГК уже не встречается слова «траст». В нем идет речь именно о доверительном управлении имуществом. Решение, предложенное создателями Кодекса, продиктовано прежде всего недопустимостью «расщепления» собственности между учредителем (собственником) и доверительным управляющим.

В отечественной литературе существует несколько точек зрения по поводу юридической природы указанного института. Мы их перечислим, чтобы при изложении нашего взгляда на правовую природу правоотношений, возникающих при доверительном управлении имуществом, показать очевидные сильные и слабые стороны названных позиций. Основные точки зрения отечественных цивилистов могут быть сведены в следующие группы: а) доверительное управление имеет обязательственно-правовую природу; б) доверительное управление — вещное право; в) компромиссная позиция: взгляд на доверительное управление как на обязательственное правоотношение с наличием вещно-правовых элементов; г) доверительное управление представляет собой осуществление правомочий собственника[604].

В соответствии с первой точкой зрения доверительное управление представляет собой договор смешанного типа, соединяющий в себе элементы договоров поручения, комиссии, банковских услуг[605]. Действительно, такая точка зрения вполне имеет право на существование исходя из расположения института в Кодексе. Напомним, что доверительное управление имуществом — глава в разделе «Отдельные виды обязательств». Необходимо признать, что доверительное управление имуществом возникает на основании договора сторон, однако оно, как будет показано далее, этим не исчерпывается.

В соответствии с другой позицией доверительное управление имуществом представляет собой особое вещное право. Некоторые ученые, рассматривающие доверительное управление в таком качестве, говорят о «доверительной собственности»[606]. Как было сказано, термин «доверительная собственность» встречался в Указе Президента РФ, и в период действия Указа вполне логично, что некоторые ученые занимали такую позицию. Мы уже упоминали о том, что в более поздних работах положения Указа и мнения ученых по поводу траста как доверительной собственности были подвергнуты справедливой критике.

И наконец, доверительное управление понимается как обязательственно-правовой институт с отдельными «вещными элементами». В качестве таких элементов Л.Г, Ефимова указывает возможность предъявлять вещно-правовые иски[608]. Близок к представленной позиции и взгляд М.И. Брагинского на доверительное управление как на смешанный (вещно-обязательственный) институт[609].

Мы уже неоднократно подвергали критике такой подход и саму конструкцию «смешанных» правоотношений. Как нами указывалось на примере аренды, сервитута иных правоотношений, никакого смешения вещных и обязательственных прав не происходит. То же справедливо и в отношении доверительного управления.

С появлением в законодательстве института доверительного управления (а не собственности) традиционно считается, что доверительный управляющий лишь «осуществляет, реализует правомочия собственника», однако не является носителем какого-либо вещного права. Такой подход видится несостоятельным, но мы сможем предложить развернутую критику лишь после рассмотрения содержания договора доверительного управления имуществом.

В силу договора, заключенного между учредителем доверительного управления и управляющим, доверитель передает определенное имущество управляющему, а управляющий обязуется за определенное вознаграждение осуществлять юридические и фактические действия с целью удовлетворить имущественный интерес учредителя или третьего лица (бенефициария). В первом случае мы имеем дело с обычным двусторонним договором, во втором — договором в пользу третьего лица. Таким образом, правоотношение между учредителем и управляющим следует признать обязательственным. В пользу сделанного вывода свидетельствует и относительность указанного правоотношения: в нем участвует заранее определенный круг лиц.

В то же время доверительный управляющий вправе владеть и пользоваться имуществом.

Можно ли увидеть какую-либо специфику вещного правоотношения доверительного управляющего и всех третьих лиц (кроме собственника) в том, что он действует в интересах собственника? Думаем, что нет. Интерес собственника может учитываться только в относительном отношении между управляющим и собственником. Действие во вред собственнику способно привести к прекращению этих отношений, к обязательственному иску собственника о возмещении убытков и т.д.

Что же касается третьих лиц, то для них безразлично, в чьих интересах действует доверительный управляющий — в своих интересах или в интересах собственника. Более того, и собственник в определенной ситуации может действовать в интересах другого лица, и мотивы к этому могут быть самыми разнообразными. Б связи с этим мы считаем, что существование наряду с интересом доверительного управляющего интереса другого лица (собственника) никаким образом не влияет на вещные права доверительного управляющего.

Как уже говорилось, у доверительного управляющего существуют по крайней мере права на владение и пользование вещью. Однако обратим внимание на то, что доверительный управляющий в определенных случаях вправе распоряжаться вещью, что составляет существенную и весьма странную особенность его вещного права.

Природа последнего, с нашей точки зрения, так до конца и не выявлена. Следует согласиться с мнением ученых о некотором сходстве данного права с правом хозяйственного ведения. Более того, доверительное управление, точнее, доверительная собственность изначально задумывалась как альтернативная модель ограниченным вещным правам для управления государственным имуществом. В случае с правом хозяйственного ведения государство является учредителем своего рода доверительного управления, а унитарное предприятие — подобием доверительного управляющего.

Как мы уже отметили, распоряжение вещью — вот то вещное правомочие, в котором заключена вся сложность и специфичность конструкции доверительного управления. Управляющий вправе распоряжаться имуществом по своему усмотрению в пределах, предусмотренных законом и договором (ст. 1012 ГК РФ). Именно этот тезис, следующий из нормы закона, должен быть положен в основу исследования вещно-правового отношения, возникающего из договора доверительного управления.

В настоящее время не существует общего закона, регулирующего данный институт, а значит, нет и пределов распоряжения имуществом, предусмотренных в нем. Единственный способ ограничить правомочие управляющего по распоряжению имуществом — предусмотреть в договоре соответствующее условие. Таким образом, нам надлежит рассмотреть два случая: а) в договоре никаких ограничений на распоряжение имуществом не содержится; б) в нем предусмотрены определенные ограничения.

Вариант первый. В договоре не содержится никаких ограничительных условий. При таком положении доверительный управляющий вправе владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом по своему усмотрению. Таким образом, оказывается, что управляющий обладает всеми правами собственника. Следовательно, фактически реализуется идея Указа Президента РФ «О доверительной собственности», справедливо раскритикованного, как уже говорилось, за допущение ситуации, когда собственность «расщепляется».

Налицо очевидный парадокс: управляющий обладает всеми правами собственника, но таковым быть назван не может, так как право собственности в полном объеме не может принадлежать двум лицам на одну и ту же вещь. Выход из создавшейся ситуации можно увидеть в «лишении» учредителя права собственности на вещь, переданную в доверительное управление.

%

Однако такое решение вряд ли можно признать целесообразным по следующим причинам. Целевое назначение рассматриваемого института — обеспечить интересы доверителя. «Лишение» последнего права собственности в большой степени делает доверителя не защищенным от действий недобросовестного управляющего. Существует и иная причина. Если в договоре не установлено ограничений на распоряжение имуществом, последнее остается правом, но не обязанностью управляющего. Предположим, доверительный управляющий по истечении срока, указанного в договоре, желает возвратить имущество учредителю. Поскольку мы наделили доверительного управляющего правом собственности, никто не вправе обязать его вернуть такое имущество.

Эти соображения свидетельствуют о невозможности или по крайней мере нецелесообразности наделения управляющего правом собственности на имущество.

Существуют ситуации, при которых ограничивать доверительного управляющего в возможности распоряжаться имуществом по своему усмотрению невыгодно для самого учредителя. Сошлемся на следующий пример. Как известно, наибольшее распространение доверительное управление получило в банковской сфере и в практике паевых инвестиционных фондов. В случае если банку или компании, управляющей паевым инвестиционным фондом, передаются в управление ценные бумаги, то деятельность управляющего было бы неразумно сводить лишь к получению дивидендов по акциям. На практике такие компании покупают и продают акции и облигации. Доход от таких операций, за вычетом вознаграждения, становится собственностью учредителей. Подобная система позволяет эффективно использовать имущество вкладчика (учредителя доверительного управления) в целях получения дохода.

Необходимо сделать вывод, что в том случае, когда правомочие распоряжения не ограничено договором, само доверительное управление по своему объему ничем не отличается от права собственности.

Следует признать, что в данном случае доверительное управление порождает ситуацию, при которой учредитель, будучи собственником, не имеет никаких вещных правомочий, в то время как управляющий, не являясь собственником, может владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом по своему усмотрению. Безусловно, данная ситуация нетипична для континентального гражданского права. Объяснить ее исходя из классической концепции права собственности, берущей свое начало еще в римском праве, просто невозможно.

Большинство современных отечественных цивилистов стремятся объяснить столь странную конструкцию тем, что доверительный управляющий только осуществляет правомочия собственника, в действительности таковым не являясь.

Такое «объяснение» мы считаем несостоятельным. Осуществлять правомочия может поверенный. В этом случае все права и обязанности возникают у доверителя, т.е. с точки зрения права именно последний осуществляет свои права, пусть и не лично, но через доверителя (если последний действует в пределах полномочий). Совсем иная правовая ситуация складывается при доверительном управлении. Управляющий, действуя от своего имени, сам для себя создает и осуществляет права, несет и исполняет обязанности, пусть и в интересах доверителя. Если учредитель не имеет права на владение, пользование и распоряжение по своему усмотрению, то он и не может осуществлять их. Как можно реализовать не принадлежащее субъекту право? Повторим, поверенный действительно осуществляет права доверителя, но само осуществление с точки зрения гражданского права принимает такой вид, будто их осуществляет сам доверитель, все последствия действий представителя возникают для представляемого.

Думается, стремление объяснить суть отношений, возникающих при доверительном управлении, через категорию «осуществление», «реализация» является скорее попыткой уйти от объяснения, обладает лишь внешней убедительностью, скрывает под собой проблему разъединения «распоряжения по своему усмотрению» и права собственности, которая, как нам видится, не может быть разрешена на основе российской цивилистической традиции.

По нашему мнению, в настоящее время нет никаких объективных оснований для сохранения института доверительного управления в том виде, в котором он существует сейчас в законодательстве. На практике доверительное управление осуществляется в основном в сфере управления денежными средствами и ценными бумагами, существующими в бездокументарной форме. Вполне возможно, для этих «предметов» и целесообразно сохранение доверительного управления. Ведь как мы уже установили в §2 главы 5, вещные права существуют по поводу индивидуально-определенных вещей, а не таких «предметов», как бездокументарные ценные бумаги и денежные средства.

Насколько нам известно, управление вещами — явление нечастое на практике. Поэтому доверительное управление индивидуально-определенными вещами, с нашей точки зрения, с успехом может быть исключено из действующего гражданского законодательства или коренным образом пересмотрено.

Рассмотрим теперь второй вариант. Предположим, в договоре доверительного управления установлены определенные ограничения на распоряжение имуществом учредителя. Отсюда следует сделать вывод о том, что имущество находится у доверительного управляющего на каком-либо ограниченном вещном праве. Показателен тот факт, что данное право ограничивается не законом, а договором.

Стороны вправе самостоятельно определить объем правомочий управляющего. Это вовсе не исключает положения, при котором такое право будет по своему содержанию подпадать под признаки хозяйственного ведения или оперативного управления. Однако вполне резонно предположить, что оно может быть и иным ограниченным вещным правом, поэтому однозначно относить совокупность правомочий управляющего к тому или иному известному вещному праву не совсем обоснованно.