§ 2. Понятие и видовые признаки вещного права

Определив субъективное гражданское право и описав признаки правового интереса, обратимся к понятию вещного права. Очевидно, вещное право, как и любое другое, представляет собой возможность удовлетворения интереса, обеспеченную принудительной силой государства.

Иную картину можно наблюдать при анализе прав требования. Интерес управомоченного лица в обязательстве удовлетворяется исключительно за счет действий обязанного лица. При сопоставлении обязательственных и вещных прав видовые признаки последних проявляются особенно ярко.

Как правило, в обязательствах праву кредитора корреспондирует обязанность должника совершить какое-либо положительное действие в пользу кредитора или иного лица, указанного кредитором. Это положение является вполне общепризнанным. Отрицательная обязанность должника является исключением и, как правило, не может быть основной обязанностью должника. В случае же с вещными правами именно долженствование несовершения каких-либо действий с вещью является содержанием обязанности должника.

Второе отличие — отличие в субъекте. Если в обязательстве должник — одно или несколько лиц, прямо поименованных в тексте договора (в случае с обязательствами из договора), или лица, совершившие деликт или неосновательно обогатившиеся за чужой счет, то в случае с вещными правами управомоченному субъекту противостоят все третьи лица.

Третье отличие, уже неоднократно упоминавшееся в литературе, — способ индивидуализации. Для индивидуализации обязательственного правоотношения необходимо указание на субъект права, субъект обязанности, объект правоотношения и его предмет в нашем понимании. Для индивидуализации вещного права необходимо указание на его вид, управомоченный субъект и предмет[366].

Четвертое отличие заключается в следующем. Вещное право должно обладать публичностью. Третьи (обязанные) лица должны иметь возможность узнать о существовании вещного права и соответственно их обязанности. Относительные правоотношения не обладают такой особенностью, поскольку они не касаются третьих лиц. Публичность вещных прав достигается, как правило, при помощи институтов владения (по отношению к движимым вещам) и регистрации (по отношению к недвижимым). Разумеется, возможны случаи, когда субъект вещного права не владеет вещью (например, собственник передал вещь в ссуду), но они являются скорее исключениями.

Пятое отличие, вытекающее из предыдущих, — отличие в характере защиты. Если в обязательстве заранее известна сторона, которая может нарушить обязательство, и именно против нее предоставляется иск кредитору (иск из соответствующего обязательства), то нарушить вещное право управомоченного субъекта может любое третье лицо.

При этом следует иметь в виду, что конкретный вещный иск, как и любой другой, вчиняется против строго определенного лица — нарушителя. Следовательно, в вещных правоотношениях лишь в момент нарушения индивидуализируется лицо, к которому может быть предъявлен иск.

Теперь по итогам анализа вещного правоотношения мы можем обозначить основные видовые свойства вещных прав и правоотношений. Существо юридической обязанности воздерживаться от каких- либо действий с вещью предопределяет абсолютный и исключительный характер вещных прав.

Поскольку пассивную обязанность может не исполнить любое третье лицо, то и вещно-правовой иск может быть вчинен против соответствующего третьего лица. Таким образом, данное средство защиты также обладает свойством абсолютности.

Отметим, что свойство абсолютности и исключительности присуще не только вещным правам, но и правам исключительным (правам в сфере интеллектуальной и промышленной собственности). Тем не менее если предметом правового интереса в исключительных правах являются действия с различными нематериальными благами, то предметом правового интереса вещного права является вещь (в дальнейшем мы будем условно именовать вещи предметом субъективного вещного права) и возможность извлекать из нее полезные свойства. Вещные права возникают по поводу вещей, т.е. материальных объектов.

Целесообразно ли ограничивать предмет вещных прав одними материальными объектами?

В литературе встречаются попытки дополнить категорию предмета вещных прав за счет имущественных прав[367]. Тем самым признается допустимой конструкция «право на право». Думается, возможны два объяснения появления и обоснования таких конструкций. Во-первых, напомним, что в римском праве в категорию вещей включались также res incorporalis (подробнее об этом см. § 2.1 главы 1). Однако эта категория была введена в римское право с целью распространения интердиктной защиты на сервитуты, о чем говорилось в исторической части работы. В связи с отсутствием в современном отечественном правопорядке аналогичного института существование категории бестелесных вещей в настоящий момент себя бы не оправдало.

Приводя примеры, в первую очередь ссылаются на так называемые имущественные комплексы, которые могут быть предметом купли-продажи и иных договоров, а следовательно, и предметом права собственности. Напомним, что согласно п. 2 ст. 132 ГК РФ в состав предприятия как имущественного комплекса входят сооружения, оборудование, инвентарь, сырье, продукция, права требования, долги, а также права на обозначения, индивидуализирующие предприятие, его продукцию, работы и услуги (фирменное наименование, товарные знаки, знаки обслуживания).

На наш взгляд, помещение имущественных комплексов в ряд «объектов» субъективных гражданских прав (тем более вещных) является крупной ошибкой ГК[368]. Предположим, А является «собственником» такого «предприятия», которое не является юридическим лицом, а существует как предмет права. Вопрос: кто несет права, исполняет обязанности, выступает истцом и ответчиком в суде? Разумеется, А, поскольку только он обладает правосубъектностью. Предприятие как предмет не может иметь права и нести обязанности. Между тем из этой статьи вытекает именно такой вывод. Права требования и долги оказываются связанными не с лицом, а с предметом! Это совершенно недопустимо.

Отдельного упоминания, конечно, заслуживает включение в состав такого предприятия фирменного наименования. Ведь фирменное наименование может принадлежать только субъекту (юридическому лицу), а никак не предмету[369].

Удивительно, но в литературе к такому предмету (или, выражаясь терминологией ГК, объекту) гражданских прав отношение вполне лояльное. Более того, С.А. Степанов предлагает включить в состав предприятия трудовые отношения и клиентуру. В связи с этим напрашивается вопрос: с кем работники заключали трудовой договор? Неужели с предметом права, с совокупностью вещей, прав и долгов?

Другое дело, если бы можно было рассматривать продажу предприятия в аспекте 1) купли-продажи вещей, 2) уступки прав и 3) перевода долга.

Мы полагаем, что существование в таком виде данного института — серьезная ошибка законодателя, отталкиваясь от которой, увы, выдвигаются различные предложения по дополнению перечня пред-

мета вещных и обязательственных прав, и прежде всего возрождается конструкция «права на право».

Мы категорически отвергаем возможность существования такого феномена, вне зависимости от того, понимается ли под любым из «прав» вещное, обязательственное или иное субъективное право. Дело в том, что при таком подходе допускается смешение содержания правоотношения и его предмета или объекта[370]. Возьмем, к примеру, «право собственности на право требования возврата суммы займа». Неужели у «собственника» могут похитить этот «предмет» (право на получение суммы займа), а «собственник» будет его истребовать у лица, «во владении» которого оказался этот «предмет»? Нет, конечно, вещно-правовая терминология и соответствующие конструкции здесь просто неприменимы. В свое время В.А. Дозорцев совершенно справедливо утверждал: «Провозглашение объектов права собственности обязательственных прав и обязанностей или даже распространение на них хотя бы в какой-то части правового режима объекта права собственности безусловно ошибочно и способно вызвать лишь недоразумения на практике»[371].

Предметом вещного права является вещь. Однако для определения предмета вещного права такой характеристики недостаточно. Традиционно считается, что эта вещь должна быть индивидуализирована, т.е. обладать теми признаками, которые позволяют ее отличить от всех иных вещей. Иногда можно даже встретить утверждение, что установление права собственности (как, впрочем, и иного вещного права) возможно только на вещь индивидуально-определенную[372]. Данный тезис по существу верен, однако нуждается в некотором уточнении.

В природе двух абсолютно одинаковых вещей не бывает.

В цивилистике иногда проводилось различие между классификацией вещей индивидуально-определенные — определенные родовыми признаками (или генерическими) и заменимыми и незаменимыми. Так, по мнению Ю.С. Гамбарова, «различие между генерическими и индивидуально-определенными, с одной стороны, и заменимыми вещами, с другой стороны, основано только на том, что указанная заменимость вещей может определяться либо субъективно, т.е актами частной воли, либо объективно, т.е. нормами и воззрениями оборота. В первом случае мы говорим о генерических и индивидуально-определенных, во втором — о заменимых и незаменимых вещах»[373].

В то же время мы можем видеть, что В.И. Синайский использует термины «генерические» и «заменимые» вещи в качестве синонимов[374]. С позиции дня сегодняшнего можно констатировать, что различие двух классификаций, замеченное Ю.С. Гамбаровым, в науке не закрепилось. По нашему мнению, такое разграничение индивидуально-определенных — генерических вещей, с одной стороны, и заменимых — незаменимых — с другой, нецелесообразно по следующим причинам.

Весь смысл разделения вещей на индивидуально-определенные и генерические заключен, во-первых, в возможности заключения определенных видов договоров по поводу одних и соответственно невозможности относительно других, а во-вторых, в возможности истребовать первые и невозможности истребовать вторые. Следовательно, классификация выполняет свои функции, точнее, приобретает значение лишь с того момента, когда вещь оказывается в имущественном обороте (становится предметом сделок или противоправных действий).

Если индивидуально-определенная вещь выбывает из обладания собственника, последний вправе ее виндицировать. Если же вещь определена лишь родовыми признаками, то он вправе потребовать возврата подобных вещей того же рода и качества. Однако в том случае, когда собственник сможет индивидуализировать свою вещь (и ему важна именно эта вещь), он вправе ее виндицировать, даже если с точки зрения имущественного оборота речь идет о вещи, определенной родовыми признаками.

В итоге следует признать, что индивидуальная определенность вещи обусловливается не только воззрением оборота и объективного права (что является общим правилом), но и усмотрением самого собственника или лиц, вступающих в договор по поводу данной вещи. Приведем пример. Собственник передает на хранение 1000-рублевую купюру. Естественно, гражданский оборот смотрит на эту купюру как на вещь, определенную родовыми признаками, и по общему правилу при смешении этой вещи с другими собственник сможет потребовать возврат любой 1000-рублевой купюры или даже иных денежных средств общей номинальной стоимостью 1000 руб., поскольку деньги — это «самые» генерические вещи и определяются не просто своим родом и качеством, а лишь номиналом[375].

Тем не менее собственник указывает в договоре с хранителем конкретный номер этой банкноты. Зачем? Ну к примеру, за тем, что на ней поставлен автограф любимого певца собственника (который при обычном осмотре незаметен). Даже в случае, если эта вещь смешается с деньгами самого хранителя, собственник сможет потребовать возврата именно этого предмета. Если же вещь перейдет третьему лицу, собственник управомочен на предъявление виндикационного иска по поводу данной купюры.

Может показаться, что разделение вещей на индивидуальноопределенные и генерические при таком подходе теряет свое объективное свойство. До известной степени это так, поскольку мы допускаем по произволу собственника переход вещи из одной категории в другую. Тем не менее никаких отрицательных последствий это допущение не влечет, потому что в каждом конкретном случае и в каждый конкретный момент всегда можно определить, является ли вещь а) с объективной точки зрения (позиции оборота) и б) для данного конкретного правоотношения индивидуально-определенной или определенной родовыми признаками.

В связи с этим мы не считаем необходимым вводить дополнительную классификацию заменимых и незаменимых вещей. Традиционное деление вещей на индивидуально-определенные и родовые прекрасно выполняет свою функцию и не требует создания дополнительной классификации.

Подводя итог нашему анализу категорий вещного правоотношения, его объекта и предмета, мы установили следующее. Вещные права обладают свойствами абсолютности, исключительности, публичности, существуют по поводу индивидуально-определенных вещей и снабжены вещно-правовыми способами защиты. Все ли эти видовые признаки понадобятся в дальнейшем для практических целей исследования? Думается, для признания конкретного права вещным вполне достаточно указания а) на вещь и б) на вещно-правовой иск.

Ведь основным (если не единственным) последствием таких свойств, как абсолютность и исключительность, является именно вещно-правовой иск, который, собственно, и сохраняет в себе все эти свойства. Разумеется, не следует забывать о том, что эти свойства ему присущи именно вследствие абсолютности и исключительности самого вещного права. Если помнить об этом обстоятельстве, для прикладных целей, для целей отграничения вещного права от всех иных субъективных прав (обязательственных, исключительных, корпоративных) вполне достаточно указать на вещь как на его предмет и на вещно-правовой иск как средство его защиты.

В цивилистике в качестве отличительной черты вещных прав также указывается на их преимущество перед всеми другими субъективными правами. Соответствует ли это действительности?

В качестве примера преимущества вещного права перед обязательственным часто указывают на очередность удовлетворения требований различных кредиторов в процедуре банкротства[376]. Как правило, залоговые кредиторы удовлетворяются раньше кредиторов в обязательстве. Заметим, что, во-первых, правовая природа залога вызывала и вызывает самые оживленные споры[377], во-вторых, как справедливо указывал еще В.К. Райхер, залоговым требованиям традиционно предшествуют иные очереди, требования в которых вещными признать никак нельзя[378]. Обратим внимание и на то, что ст. 134 ныне действующего Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»[379] не содержит оснований для столь категоричного вывода о преимуществе залогового требования[380].

В случае недействительности сделки какое-либо преимущество вещного права перед обязательственным совершенно исчезает. Например, заключен договор купли-продажи, последствия которого в результате признания сделки недействительной устранены, т.е. осуществлена двусторонняя реституция. Здесь право собственности, очевидно, уступает личному иску. Разумеется, на этот аргумент могут возразить, что право собственности в лице покупателя и не возникло, раз сделка недействительна. Однако этот аргумент легко парировать: если бы реституция не производилась, рано или поздно благодаря приобретательной давности у покупателя или иного лица возникло бы право собственности, т.е. вещно-правовые последствия все равно бы наступили. А в результате реституции как по мановению волшебной палочки все вещно-правовые последствия рушатся, вещь возвращается продавцу Можно ли при таких обстоятельствах утверждать, что вещные права имеют преимущество перед обязательствами? Сомнительно.

Абсолютное большинство цивилистов полагает, что отличительным признаком вещных прав является их количественная ограниченность: законодателем закреплен закрытый характер таких прав, а само их содержание определяется исключительно законом, в то время как обязательственные правоотношения возникают по воле их участников, и перечень таких обязательств не ограничен[381]. Является ли подобная точка зрения правильной, мы сможем определить, лишь выстроив систему вещных прав.

Таким образом, в настоящем параграфе мы определили вещное право и отграничили эту категорию от иных субъективных прав. Теперь перейдем к рассмотрению отдельных видов вещных прав. Если до этого мы рассматривали вещные права в первую очередь с отрицательной стороны, т.е. с точки зрения вещного права и правоотношения вообще (и в то же время с точки зрения правового интереса, заключающегося в возможности устранять всех третьих лиц от какого- либо воздействия на вещь), то теперь в центр нашего внимания будет помещена положительная сторона явления, т.е. те действия, которые управомоченное лицо может совершать с вещью (следовательно, интерес в совершении действий самим управомоченным субъектом).