ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ПОНЯТИЯ «ИСКЛЮЧЕНИЕ В ПРАВЕ» С. Ю. Суменко

Пензенский государственный университет, г. Пенза

Summary. In this article examines the legal exceptions and legal exceptions. They are compared with each other, as well as deviations.

Key words: exception in the law, deviation, social norm.

Раскрытие сложной и неоднозначной сущности исключений в праве должно начинаться с лексико-семантического анализа такого ряда понятий как правовые исключения, юридические исключения и, собственно, исключения в праве.

Прежде всего представляется необходимыми определить соотношение понятий «правовое исключение» и «юридическое исключение». По нашему мнению, данные словосочетания целесообразно воспринимать как синонимы, т. е. в качестве слов обозначающих один и тот же феномен. Это тем более логично, поскольку основополагающая смысловая нагрузка приходиться именно на слово «исключение». Что же касается прилагательных «правовое» и «юридическое», то и в контексте юридической техники, и в контексте общей теории права их разделение, а тем более противопоставление, представляется оторванной от реальной жизни дезориентацией юридической практики У

Само по себе, придание разного значения прилагательным «правовой» и «юридический» может быть и имеет какое-либо гносеологическую ценность в определенных сферах правового исследования. Однако при познании технико-юридической стороны явлений такое разделение уводит от решения проблемы по существу, подменяя вопрос об эффективности юридического средства вопросом об его аксиологическом значении. В плане настоящей работы предложенная стратификация искусственна, неприемлема, затрудняет и без того сложный понятийный аппарат юридической науки.

Таким образом, и в этом наше категорическое убеждение, правовое исключение и юридическое исключение не стоит подвергать разграничению.

Иное дело то, что употребление термина «юридическое» по отношению к исключению позволяет избежать какой-либо двусмысленности в понимании последнего, более четко ориентирует на восприятие его как категории, соответствующей смыслу и назначению права. Показательной здесь может служить позиция И. С. Морозовой, использующей для обозначения указанного явления только словосочетание «юридическое исключение» [1].

Исключение в праве - категория сложная, вызывающая определенные разночтения, что не может положительно отразиться на реализации указанного юридического средства. «Современное российское законодательство, - верно отмечает И. А. Муравьев, - содержит многочисленные примеры использования терминологических словосочетаний с использованием категории «исключение». Многообразные терминологические конструкции законодательных исключений широко применяются в формулировках нормативных актов, активно используются правоприменителями. Однако действующее законодательство и юридическая наука не дают точных юридических характеристик данного явления, критериев обоснованности их использования» [2].

Реальная потребность в восполнения названного пробела, а также широкая распространенность исключений в правовых нормах обуславливает необходимость оговорки о том, что исключение в праве - явление легальное, разрешенное и допускаемое правом.

Исключение не следует характеризовать как девиантное поведение. Последнее представляет собой систему поступков, противоречащих принятым в обществе правовым или нравственным нормам з. Девиантное поведение подразделяется на две формы: первое, отклоняющиеся от норм психического здоровья (шизоиды и т. д.), второе - поведение, отступающее от установок, закрепленных социальных, культурных и правовых нормах [3].

Девиантность предполагает негативное отклонение от установленных обществом (либо государством) стандартов поведения. Не затрагивая в данном случае противоречий, связанных с патологией всех иных (кроме юридических) социальных норм, хотелось бы заметить, что если и воспринимать исключение в праве как отклонение, то - это отклонение, в котором нуждается право, осуществляемое в рамках права, и им санкционированное.

Такие отклонения отражают нарушения социальных норм, которые характеризуются массовостью, устойчивостью и распространенностью при сходных социальных условиях. Вместе с тем нередко складывается и так: то, что ранее расценивалось как норма в силу изменений образа жизни людей, может приобретать характер отклонения и, наоборот, то, что было отклонением, становится нормой [4].

Отражение исключения в норме (в социальной вообще, либо юридической, в частности), т. е. наличие легального основания его применения как раз и позволяет отличать исключения от иных отступлений от общих, единых для всех правил.

Как думается, позиционирование исключения только в связи с правонарушением (а в более широком смысле вообще с нарушением правила) является в корне неверным, о чем, применительно к социальному регулированию, было уже сказано.

По нашему мнению, если исключение, установленное в социальной норме, нельзя трактовать как нарушение, то, и это представляется очевидным, исключение в праве, т. е. исключение, введенное нормой права, никак нельзя наделять противоправным характером.

Исключения выступают в качестве необходимого компонента права, адекватного его сущности и форме. Поэтому они и находят закрепление в нормах права и не могут искажать как их внутреннего смысла, так и нарушать их внешние, строго определенные предписания.

Ассоциация правонарушения с исключением происходит от того, что и правонарушение, и исключение предусматривают иной, отличный от установленных правовыми правилами, вариант поведения.

Но если исключение предусматривает хоть и альтернативный, однако правовой, способ разрешения конкретной жизненной ситуации, то правонарушение представляет собой противоправное, то есть нарушающее право, поведение.

Тем самым, исключение в праве не может быть правонарушением, и наоборот. Данные феномены являются самостоятельными, значительно отличаются друг от друга сущностью и содержанием.

Правонарушение, в отличие от исключения в праве, можно считать достаточно разработанной в юридической науке категорией. Российская юридическая энциклопедия определяет правонарушение как виновное, противоправное, наносящее вред обществу деяние правоспособного лица или лиц, влекущее собой юридическую ответственность[6]. Перечисленные признаки правонарушения: противоправность, наличие вины и вреда, а также причинной связи между противоправным деянием и причиненным вредом, неотвратимость наступления юридической ответственности названы практически во всех учебных пособиях по теории государства и права [7].

Деяния, содержащие признаки состава правонарушения указаны в соответствующих нормативно-правовых актах и, прежде всего, в Уголовном кодексе РФ и КоАП РФ.

Тем самым, если правонарушение - это нарушение права, его норм, то исключение - согласуемая и допускаемая правом категория, а ещё Г. Ф. Шершеневич писал, что «действие, согласное с правом, допускаемое правом не может рассматриваться как правонарушение» [8].

Отличие правонарушения от исключения заключается в том, что последнее не просто соответствует норме права, а именно в ней оно находит своё выражение. По мнению И. С. Морозовой, юридические исключения являются «своего рода отклонениями от единых, типизированных правил нормативного регулирования. По своей сути это правомерное исключение, законное изъятие, установленное компетентными органами в соответствующих актах»[9].

Завершая данный аспект, хотелось бы отметить крайне негативную, на наш взгляд тенденцию, использования многих юридических понятий в качестве омонимов (слов, имеющих одинаковое звучание, но разное значение). При этом один и тот же термин может означать как явление, соответствующее праву, так и противоправную категорию.

Так, например, М. Н. Козюк, рассматривающий детерминацию такой разновидности исключения, как привилегия [10], считает, что «привилегии могут появиться как за счёт правонарушений и аморальных поступков, так и быть результатом нормативного отклонения от принципа равноправия» [11].

И. С. Морозова, верно характеризующая правовую льготу как

«-» _

разновидность юридических исключений [12], предлагает авторскую концепцию так называемых коррупционных льгот [13], под которыми понимаются «преимущества, вовлеченные в процесс незаконного обогащения, подкупа государственных чиновников, должностных лиц, а также общественных и политических деятелей» [14].

В данном случае возникает элементарный вопрос - если преимущество выступает как компонент незаконного обогащения, можно ли называть такое преимущество правовой льготой (а соответственно и юридическим исключением)?

Ответ, как думается, очевиден, и не случайно поэтому И. С. Морозова, называя примеры «коррупционной льготы», указывает на противоправные деяния - а) преступления коррупционной направленности, закрепленные в УК РФ - ст. 285 («Злоупотребление должностными полномочиями»), ст. 286 «Превышение должностных полномочий»), ст. 289 («Незаконное участие в предпринимательской деятельности»), ст. 290 («Получение взятки»), ст. 291 («Дача взятки»), ст. 292 («Служебный подлог»), ст. 293 («Халатность»), ст. 159 («Мошенничество»), ст. 160 («Присвоение и растрата»), ст. 201 («Злоупотребление полномочиями»); б) административные правонарушения, предусмотренные КоАП РФ - ст. 5.45 («Использование преимуществ должностного или служебного положения в период избирательной кампании, кампании референдума»), ст.

Как видится, автор отождествляет противоправные деяния коррупционного характера, за совершение которых предусмотрена уголовная либо административная ответственность, с льготами, что совершенно неприемлемо. Под льготами понимают разновидности специальных прав граждан, предоставляемых некоторым группам населения [15], более высокий уровень прав для отдельных групп по сравнению с общим уровнем, [16] поощрительное освобождение участника общественной жизни от некоторых установленных нормами права обязанностей [17].

Таким образом, льгота - это не уголовное преступление и не административное правонарушение, а «правомерное облегчение положения субъекта, позволяющее ему полнее удовлетворить свои интересы и выражающееся как в предоставлении дополнительных, особых прав (преимуществ), так и в освобождении от обязанностей» [18].

Исключения в праве, которые соотносятся с правовыми льготами как целое и часть, так же не следует ассоциировать с правонарушениями.

Выверенность термина «исключение в праве» состоит в том, что данное понятие позволяет однозначно, без каких либо оговорок *, утверждать, что исключение из правил - сугубо правовой феномен, органическая часть механизма правового регулирования общественных отношений. При этом, «исключение в праве» не вступает в противоречие со словосочетаниями «юридическое исключение» («правовое исключение»), соотносясь с данными понятиями в качестве слов- синонимов.

В свою очередь, И. А. Муравьев предлагает дефиницию «законодательное исключение» [19].

Не возражая в целом против подобного определения, хотелось бы отметить, что законодательное исключение - это лишь часть общей системы исключений в праве.

Не вступая в данном случае в дискуссию о соотношении права и закона, заметим, что законодательство, в узком его понимании, представляет собой совокупность издаваемых законодательными (представительными) органами государства нормативных актов, обладающих высшей юридической силой, направленных на регулирование наиболее распространенных общественных отношений - законов [20].

Правовая система России в настоящее время знает следующие виды законов, различаемые по юридической силе: Конституция РФ, федеральные конституционные законы, федеральные законы, законы субъектов РФ. Соответственно, законодательные исключения (равно как и правила) находят свое выражение только в указанных нормативных актах. Это подтверждает и сам И. А. Муравьев, который проводя классификацию исключений, пишет: «По виду законодательного акта вполне очевидна дифференциация исключений: Конституции РФ, конституций и уставов субъектов Федерации; федеральных конституционных законов; федеральных законов; законов субъектов Федерации» [21].

Такая стратификация является точной, но ограниченной. И. А. Муравьев, в рамках проводимого им исследования, вынужден рассматривать только исключения, непосредственно закрепленные в законах как особых нормативных актах российского государства.

Поэтому, высоко оценивая творческие изыскания автора, надо отметить, что термин «исключение в праве» более полно отражает реалии правовой действительности, ибо под законодательством можно понимать не только собственно законы, но и подзаконные нормативно-правовые акты. Подзаконные нормативно-правовые акты весьма многочисленны и разнообразны; подробная классификация исключений, закрепленных в них, будет проведена в соответствующем разделе настоящего исследования, затрагивающего многообразие исключений в праве.

Следовательно, можно однозначно утверждать, что не стоит «сводить» существование исключений только по закреплению их собственно в законе.

Более того, и на это надо обратить особое внимание, нормативно-правовой акт не является единственным источником права. «Кроме нормативных правовых актов, - отмечает М. Н. Марченко, - в Российской Федерации определенное нормоустановительное значение имеют правовой обычай, судебная практика и внутригосударственные договоры и соглашения нормативного содержания, а также международные договоры Российской Федерации и общепризнанные принципы и нормы международного права» [22].

По нашему мнению, вполне допустима мысль, что нормы, закрепленные в иных, помимо нормативно-правовых актов, формах права, могут устанавливать как правила, так и исключения.

Для юридической науки и практики исследование подобных исключений представляется весьма актуальной задачей, ибо эти нормы регламентируют весьма широкий и специфичный пласт общественных отношений.

Тем самым, дефиниция «исключение в праве» не отвергая иную терминологию (в частности юридическое исключение, правовое исключение, нормативное исключение, законодательное исключение) представляется наиболее точным наименованием, позволяющим раскрыть истинный смысл и предназначение данного феномена.