Институт владения в проекте Гражданского уложения

Рассмотрев положения о праве собственности, обратимся теперь к институту владения. Раздел III Проекта, названный «Владение», состоит из четырех глав: 1) «Общие положения», 2) «Защита владения», 3) «Ответственность за незаконное владение» и 4) «Давность владения».

Пожалуй, наименее удачным образом изложена глава 1 раздела о владении. Статьи, содержащиеся в ней, подходят скорее для научной или учебной литературы, но никак не ассоциируются с нормами права. Практическая необходимость включения большинства из них в текст Проекта не следует из остальной части Проекта.

Согласно ст. 135 Проекта «предметом владения могут быть недвижимые имущества и движимые вещи». Смысл помещения этой статьи в текст был бы непонятен без комментариев членов комиссии. Из текста объяснений к ней мы узнаем, что составители хотели подчеркнуть «телесность» предмета владения: права не могут быть таким предметом[206]. Однако из текста статьи этого вовсе не следует. Некоторые сомнения могли бы исчезнуть, если бы редакция нормы была следующей: «Предметом владения могут быть только недвижимые имущества и движимые вещи».

По словам Редакционной комиссии, поскольку «недвижимых прав не бывает, а выражение „движимые вещи" достаточно ясно передает мысль, что речь идет только о телесных предметах, то употребленные в ст. 135 выражения: „недвижимые имущества и движимые вещи" тем самым исключают права из числа предметов, подлежащих владения»[207]. Мы бы с удовольствием согласились с мнением комиссии, поскольку также считаем недопустимым существование «владения правами». Однако текст Проекта предполагает совсем иное. В соответствии со ст. 34 первой книги Проекта «к составу имения принадлежат... установленные в пользу его сервитуты». Статья же 37 этой книги Проекта предписывает следующее: «Все вещи, не принадлежащие к составу недвижимого имения... признаются имуществами движимыми.

Следовательно, Проект ГУ все-таки допускает владение правами.

В соответствии со ст. 136 Проекта для приобретения владения необходимо поступление имущества во власть лица (apprehensio, corpus) в соединении с намерением его владеть имуществом для самого себя (animus domini). Источник этой нормы в пояснениях не нуждается.

Какие цели преследовала Редакционная комиссия, предусматривая необходимость animus и corpus для владения и как следствие разделяя юридическое владение (самостоятельное владение) и держание (производное владение)?[208] Напомним, в римском праве юридическое владение пользовалось посессорной защитой, а держание — нет. Между тем в соответствии со ст. 140 Проекта всякое владение «охраняется законом от самовольного нарушения, пока это владение не будет прекращено надлежащим по закону распоряжением о передаче имущества от владеющего им другому лицу». Принимая во внимание содержание этой статьи, разделение самостоятельного владения (куда, кстати, включается как владение собственника, так и положение давностного владельца и некоторых других лиц) и производного никаких практических целей не преследует.

Тем не менее ст. 145 Проекта свидетельствует в пользу обоснованности введения такой классификации владения: «Не имеют владельческих исков ни собственник против производных от него владельцев, ни эти последние против собственника и других лиц, производящих свое владение от того же собственника».

Положение ст. 145 Проекта вызвало споры в самой комиссии. Большинство присоединилось к мнению Сената, который полагал, что между лицами, которые по владению состоят между собой в отношениях договорных, не может быть иска о восстановлении нарушенного владения, а может быть лишь спор о нарушении той или другой стороной заключенного договора. Один из членов комиссии, С.И. Лукьянов, был против включения данной статьи в текст Проекта, на том основании, что пользовладение является самостоятельным вещным правом и его обладатель должен располагать всеми вещноправовыми способами защиты против любого лица[209].

Думается, большинство членов комиссии справедливо включило данную норму в состав Проекта. В данном случае имеет место коллизия исков, которая, по нашему мнению, должна быть разрешена в пользу иска из договора по причинам, которые будут указаны в догматической части работы.

В главе о защите владения содержится два традиционных положения. Во-первых, Проект допускает вчинение как рекуператор- ных, так и ретинендных посессорных исков. Единственная новелла заключена здесь в сроке для предъявления таких исков: относительно недвижимости установлен один год, а движимости — один месяц. Во-вторых, в ст. 147 Проекта ГУ содержится привычное положение о том, что в процессе о защите владения не допускаются ссылки на права сторон.

Другие же два положения представляют собой определенные нововведения. В издании 1905 г. появляется ст. 887, которая распространяет сферу действия владельческих исков на отношения между совладельцами в нераздельном имуществе. Вопрос о возможности подобного распространения был спорным в литературе; практика Сената также не отличалась единообразием[211]. В издании 1902 г. можно обнаружить, что этот вопрос также активно дискутировался, однако вследствие несогласия большинства (председательствующего А.А. Книрима, а также К.И. Малышева и А.Ф. Поворинского) статья о распространении владельческой защиты на отношения между совладельцами включена не была[212].

Логика здесь была та же, что и в рассмотренном выше случае возникновения конфликта между самостоятельным и производным владельцами. Большинство членов комиссии указывает на то, что перед судом неизбежно будет поставлен вопрос о правах совладельцев на имущество, а следовательно, рассмотрение спора в рамках посессор- ного процесса нецелесообразно. От себя заметим, что между совладельцами существуют личные, а не вещные правоотношения, поэтому с точкой зрения большинства следует согласиться.

Удивляет в данном случае лишь одно обстоятельство. Если большинство выступало против предоставления владельческого иска одному из совладельцев против других, то почему статья, запрещающая вчинять владельческие иски в такой ситуации, не была включена в текст Проекта? Ведь при ее отсутствии практика судов скорее всего допустила бы предъявление владельческого иска в этих случаях, следуя примерно такой логике: по общему правилу любой владелец (в том числе и совладелец) вправе защищать свое владение от всех третьих лиц (в том числе и совладельцев). Следовательно, и совладелец должен иметь владельческий иск против другого совладельца, поскольку иное не предусмотрено законом.

Если большинство членов комиссии стремилось не допустить подобной ситуации, то исключение из общего правила следовало бы прямо указать в тексте Проекта. Тем не менее в издании 1905 г. появилась статья обратного содержания, согласно которой вчинение владельческого иска одним из совладельцев против другого признано допустимым.

Также не совсем удачным представляется и положение ст. 146 Проекта, согласно которому «вместе с приобретением права собственности на имущество приобретатель, хотя и не вступивший еще во владение, приобретает и владельческие иски, принадлежавшие бывшему собственнику, от которого к нему перешло право собственности».

Данная статья говорит о приобретении исков, что само по себе странно. Действительно, обратившись к тексту объяснений, мы убеждаемся в том, что комиссия имеет в виду преемство исков[213], хотя институт уступки исков в отечественном праве никогда не существовал, да и необходимость в нем вряд ли наличествует. В любом случае вводить его в законодательство простым упоминанием о нем в связи с переходом права собственности вряд ли правильно. Возможно, это и не входило в планы комиссии[214]. Думается, ст. 146 Проекта следовало бы исключить или существенно изменить.

Третья глава в разделе о владении посвящена ответственности владельца. Здесь практически нет серьезных нововведений.

Четвертая глава раздела «Владение» («Давность владения») вводит немало новелл, которые следует проанализировать. Проект вполне закономерно отказывается от таких атрибутов давностного владения (упоминавшихся в Своде законов), как спокойствие и бесспорность, сохраняя лишь непрерывность и требование о владении вещью как своей собственной. Что же касается добросовестности, то Проект не отказывает недобросовестным владельцам в приобретении права собственности, но удлиняет сроки их владения для давности. Согласно ч. 1 ст. 167 Проекта срок на приобретение по давности недвижимого имущества установлен в 10 лет для добросовестного владельца и 20 лет — для недобросовестного. Аналогичное правило в отношении движимостей установлено в ч. 1 ст. 168 Проекта: «Движимые вещи приобретаются по давности владения с истечением пяти лет, если в продолжение всего срока владение было добросовестным. При владении недобросовестном срок давности удваивается».

Бросается в глаза краткость срока для приобретения добросовестным владельцем движимого имущества — пять лет. Напомним, что общий срок исковой давности установлен Проектом в 10 лет (ч.1 ст. 109 Проекта). Во избежание ситуации, когда исковая давность еще не прекратилась, а приобретательная уже истекла, ч. 2 ст. 109 Проекта устанавливает весьма целесообразное правило: «Иск о праве собственности на имущество, находящееся в чужом владении, погашается лишь с истечением давности владения». Единственное замечание редакционного свойства, которое можно было бы здесь сделать: истечение давности владения следует за истечением исковой давности, а не наоборот.

Обратим внимание на то обстоятельство, что добросовестность требуется в течение всего срока владения.

Статья 170 Проекта содержит традиционное правило о зачислении времени владения предшественника в срок владения преемника. Что касается перерыва давности владения, то по ст. 172 Проекта если владение утрачивается помимо воли владельца и тот в течение одного года восстанавливает владение или хотя бы предъявляет соответствующий иск, то давность не считается прерванной.

Пожалуй, наименее удачное положение во всей главе о владении представляет собой ст. 173 Проекта. Согласно ей «давность владения прерывается предъявлением к владельцу иска о праве собственности, но лишь в пользу лица, предъявившего иск».

Вот лишь некоторые вопросы, которые возникают при анализе данного положения. Во-первых, если в иске о праве собственности отказано (например, права и законные интересы истца не нарушены, поскольку он не обладает никакими правами на имущество), прерывается ли давность? Очевидно, прерывается, но это было бы несправедливо по отношению к владельцу. Во-вторых, если по смыслу данной статьи давность прерывается лишь по отношению к истцу, то, очевидно, по отношению ко всем третьим лицам она не прерывается. Таким образом, с истечением необходимого срока владелец становится собственником по отношению к третьим лицам, но не по отношению к истцу! Данное положение совершенно противно существу права собственника. Нельзя одновременно быть собственником и не быть им.

В-третьих, представим себе следующий случай. В период давностного владения предъявлен иск о признании права собственности, срок приобретательной давности истекает, и владелец стал собственником для всех, кроме того, кто предъявлял иск. Истец рано или поздно доказывает свое право собственности и лишает владельца права собственности. Как следует поступить с правами третьих лиц, установленными на имущество в момент, когда для них давностный владелец уже являлся собственником?

Можно продолжать ставить вопросы, и на них будут получены самые неудовлетворительные ответы. Чем же Редакционная комиссия объясняет столь странное положение ст. 173 Проекта? Она указывает на то, что перерыв давности может иметь безусловное или относительное значение. В пользу безусловного значения, в частности, высказывается Свод законов, и, по нашему мнению, только такое решение вопроса возможно. Тем не менее, с точки зрения составителей Проекта, относительное действие предъявления иска более соответствует существу дела, «ибо с предъявлением иска владение само по себе не прекращается; владение же составляет основу приобретательной давности. Поэтому если заявлению спора против владения и можно приписать прерывающее приобретательную давность действие, то, разумеется, лишь в пользу лица, предъявившего спор, но не в отношении всех прочих лиц, не принимавших участия в деле и не озаботившихся охранением своих прав»54.

Отсюда очевидно, что комиссия попыталась, с одной стороны, защитить владельца от перерыва его владения вследствие предъявления иска собственником, а с другой — не допустить, чтобы владелец бесповоротно приобрел право собственности, несмотря на имеющиеся притязания со стороны третьего лица (возможно, собственника). И тем не менее приходится констатировать, что из объяснений Редакционной комиссии невозможно получить ответ ни на один из поставленных выше вопросов.

Может возникнуть сомнение в необходимости включения института приобретательной давности в Проект ГУ. С одной стороны, недвижимые имущества, записанные в вотчинные книги, не подлежат действию давности. С другой стороны, добросовестный приобретатель движимости с момента получения вещи во владение становится ее собственником. Тем не менее многие случаи не подпадают под эти ситуации. Так, например, собственник недвижимости, указанный в вотчинной книге, скончался, а наследник в нее пока не внесен. По всей видимости, именно давность способна восполнить недостаток в праве владельца такой недвижимости. То же самое следует сказать и о движимости, которая приобретена безвозмездно. Поэтому сохранение института приобретательной давности в Проекте вполне оправданно.

Рассмотрев положения о праве собственности и о владении, обратимся к правам в чужой вещи.