Часть первая.Действие „непреодолимой силы" §1. Обзор советского законодательства

Часто выражение «непреодолимая сила» употребляют не точно, пользуются им всякий раз, когда дело идет об освобождении от обязанности возместить вред и убытки, независимо от того, по какому основанию освобождение от этой обязанности установлено законом.

Лет двенадцать тому назад один из крупных наших цивилистов выразился образно: «непреодолимая сила», — сказал он, — это шапка, которая покрывает все».

Прямо пессимистичным было высказывание другого цивилиста. «Когда мы, юристы, говорим о «непреодолимой силе», — заметил этот ученый, — то мы прикрываем этим названием большое количество взаимно исключающих друг друга теорий и взглядов. Сам термин достаточной определенности не имеет. Когда этот термин употребляет закон, то закон как бы указывает судье — там, где я говорю о «непреодолимой силе», разрешаю тебе применять ту теорию, которой ты придерживаешься».

Позднее мы подробно остановимся на высказываниях в нашей правовой литературе о понятии «непреодолимая сила». Забегая несколько вперед, скажем уже сейчас, что в этом вопросе у наших цивилистов действительно имеется расхождение во мнениях, к которому подходит замечание о «шапке, покрывающей все». Но совершенно неверно мнение, будто закон наш, употребляя выражение «непреодолимая сила», и в самом деле разрешает по

своему усмотрению применять любую теорию «непреодолимой силы».

Наш закон никогда не стоял и не стоит на позициях буржуазной «теории» так называемого свободного судейского усмотрения. Не произошло подобного схода с рельсов социалистической законности и в вопросе «непреодолимой силы».

Нет спора в том, что само выражение «непреодолимая сила» страдает неопределенностью. Поэтому, если ограничиться изучением только одной статьи закона, именно той, в которой употреблен термин «непреодолимая сила»,— мудрено сдвинуться с мертвой точки и раскрыть понятие «непреодолимой силы» в советском гражданском праве.

Методом изучения здесь может быть только марксистский диалектический метод, а философской предпосылкой — марксистский философский материализм. II

С выражением «непреодолимая сила» мы встречаемся прежде всего в гражданских кодексах союзных республик. В ст. 48 ГК. говорится о «непреодолимой силе», как об обстоятельстве, безусловно приостанавливающем течение срока давности. В ст. 404 ГК «непреодолимая сила» рассматривается как обстоятельство, освобождающее от ответственности в случае причинения вреда «источником повышенной опасности».

История создания ст. 48 ГК РСФСР не содержит в себе ничего примечательного для нашего исследования. Статья 48 ГК (в Проекте ГК носившая порядковый номер «45») в окончательной редакции была лишь дополнена примечанием, касавшимся вопроса о дальнейшем течении срока давности после отпадения причины, мешавшей предъявить иск. В остальном 4-я сессия ВЦИК IX созыва приняла ст. 45 Проекта Гражданского кодекса без всяких изменений. Не претерпела изменений и та часть статьи, которая касалась вопроса о «непреодолимой силе».

Иначе обстояло дело со ст. 400 Проекта Гражданского кодекса, которая стала потом ст.

Докладчик на сессии ВЦИК 31 октября 1922 г. констатировал, что в эту статью (в Проекте ГК — ст. 400) «внесено существенное изменение». В Проекте ГК вовсе отсутствовало упоминание о «непреодолимой силе» как обстоятельстве, освобождающем «владельца источника повышенной опасности» от обязанности возместить причиненный вред. Освобождение за причинение вреда могло наступить только при наличии умысла или грубой небрежности самого потерпевшего лица. Говоря об ответственности «владельца источника повышенной опасности», ст. 400 Проекта Гражданского кодекса давала примерный перечень случаев ответственности и заканчивала его словами: «... отвечают ... во всяком случае» 2. Сессия ВЦИК признала, однако, необходимым ограничить ответственность «владельцев источников повышенной опасности». Во-первых, из ст. 400 Проекта ГК было исключено подчеркнутое выше выражение «во всяком случае», а во-вторых, кроме случая освобождения от ответственности вследствие вины потерпевшего, был добавлен еще и другой случай освобождения от ответственности — вследствие «непреодолимой силы». Так создался текст ст. 404 ГК в действующей ее редакции.

Только при полном забвении истории создания ст. 404 ГК можно было прийти к «выводу», будто вопрос о «непреодолимой силе» не имеет особого значения в нашем гражданском праве, что понятие «непреодолимой силы» сливается с понятием невиновности действующего лица. Не пожелав возложить на железную дорогу, трамвай и т. п. «абсолютную» ответственность, наш законодатель все же сделал эту ответственность более строгой, чем в других случаях, и с помощью понятия «непреодолимой силы» провел границу этой ответственности за пределами доказанной невиновности.

Гражданские кодексы остальных союзных республик ничем не отличаются от Гражданского кодекса РСФСР в использовании понятия «непреодолимой силы», — как в случае, приостановления давностного срока, так и в случае ответственности за причинение вреда «источником повышенной опасности».

По некоторым причинам, которые мы рассмотрим в дальнейшем, вопрос о «непреодолимой силе» в связи со ст.

1 Вопрос об изменениях, внесенных 4-й сессией ВЦИК в перечень «источников повышенной опасности», рассмотрен ранее, в гл. второй.

2 Стенографический отчет 4-й сессии ВЦИК IX созыва 23—31 октября 1922 г., изд. ВЦИК, М., 1922; см. Бюллетень № 8 от 1 ноября 1922 г., стр. 19. Подчеркнуто мной.—Б. Л.

органами 1. Поэтому нам целесообразнее рассмотреть в первую очередь понятие «непреодолимой силы» в связи со ст. 404 ГК.

Статья 404 ГК. освобождает от ответственности за вред, причиненный «источником повышенной опасности», если владелец этого источника докажет, что «вред возник вследствие непреодолимой силы».

В предыдущей главе (третьей) мы выясняли, что означает выражение закона «вред, причиненный источником повышенной опасности». Здесь мы ставим себе задачей уяснить, как может соединяться водном и том же случае и «причинение вреда источником повышенной опасности» и «возникновение вреда вследствие непреодолимой силы». Очевидно, что речь идет именно о совместном действии двух факторов: «источника повышенной опасности» и «непреодолимой силы». Если представить себе, что вредоносный результат возник только вследствие действия «непреодолимой силы», то нет вообще состава фактов, требуемого ст. 404 ГК, — подчеркнутое нами «только» исключает представление о другом действии — об «источнике повышенной опасности», а тем самым и применение ст. 404 ГК. В гл. третьей этой работы мы подчеркивали, что «источник повышенной опасности» — это особого рода деятельность, что «бездействующий источник повышенной опасности» — это выражение, содержащее в себе внутреннее противоречие.

Во время работы в качестве машиниста гр-н Лопатин получил ранение осколком вражеской бомбы. «Источник повышенной опасности» — железнодорожное предприятие — в этом случае не было действующим фактором, вызвавшим вред.

В приведенном определении Судебная коллегия ставила перед собой непосредственно лишь задачу анализировать несчастный случай с Лопатиным с точки зрения ст. 413 ГК. Отнесение случая с Лопатиным к числу «страховых случаев» в смысле ст. ст. 412 и 413 ГК не вызывает сомнений, поскольку в поведении администрации железной дороги нельзя усмотреть проявления

1 Вопрос о понятии «непреодолимая сила» больше всего разрабатывался судебной практикой в связи с договорной ответственностью. Этой практики мы коснемся ниже, — отметив здесь, что понятие «непреодолимой силы» в области договорных отношений не отличается от одноименного понятия, установившегося в области внедоговорных обязательств.

2 П. Е. Орловский, Практика Верховного суда СССР по гражданским делам в условиях Отечественной войны, М., 1944. стр. 52—53.

вины. Однако можно утверждать еще, что эксплуатация железной дороги как «источник повышенной опасности» здесь вообще не проявила себя как вредоносный причинный фактор. Не только отсутствие вины в причинении вреда (чего уже было бы достаточно для признания случая «страховым»), но и отсутствие причинной связи исключало применение здесь ст. 404 ГК в соединении со ст. 413 ГК.

Конечно, действие вражеской авиации — это объективный случай для железнодорожного предприятия — «непреодолимая сила»—в смысле ст. 404 ГК, Но в деле Лопатина нет надобности даже рассматривать вопрос о содействии «непреодолимой силы» — только она одна и действовала. Если молния поразила человека на дворе фабрики, то нет надобности вообще поднимать вопрос о содействии «непреодолимой силы».

Не может быть, конечно, речи о «непреодолимой силе» и в обратном случае, когда вред причинен только «источником повышенной опасности».

Словом, ссылаться для освобождения от ответственности по ст. 404 ГК на «непреодолимую силу», которая не действовала, — такое же безнадежное предприятие, как и попытка сослаться на «непреодолимую силу», которая хотя вообще и действовала, но не содействовала возникновению конкретного вреда.

Значит, понимание текста ст. 404 ГК, единственно соответствующее ее смыслу, таково: закон освобождает от ответственности за вред, причиненный «источником повышенной опасности», когда другой причиной того же вреда являлась «непреодолимая сила». Дело идет о совместном действии двух причин— одна из них в законе названа: «источником повышенной опасности», а другая — «непреодолимой силой». Как бы правилен ни был этот вывод, он не может удовлетворить нас полностью. Нужно дополнительно получить еще ответ на вопрос: при всяком ли сочетание двух названных причин наступает освобождение от ответственности в виду содействия «непреодолимой силы»? Таков первый вопрос. Если заявить, что содействовавшая «непреодолимая сила» освобождает от ответственности не всегда, а только в некоторых случаях, то необходимо решить и второй вопрос — каковы же признаки этих некоторых случаев, в которых доказанное содействие «непреодолимой силы» все же не приводит к освобождению от ответственности?

Ответ на первый вопрос, очевидно, не представляет затруднений. Нельзя во всех случаях, в которых обнаруживается любое привходящее влияние других причин, объявлять безответственным лицо, которое по общему правилу (ст. 403 ГК или ст. 404 ГК) должно вред возместить.

В 1942 году по делу Межевова было установлено судом, что вред, понесенный потерпевшим, был результатом нескольких причин. Среди этих причин отмечались и недостаточная освещенность рабочего прохода из цеха в заводскую столовую, и нагромождение железа в этом проходе, и поведение самого потерпевшего, который споткнулся, зацепившись за железо, и, наконец, светомаскировка, вызванная обстоятельствами военного времени. Несмотря на существующие расхождения во взглядах на существо «непреодолимой силы», общепризнано, что некоторые обстоятельства военного времени могут подходить под понятие «непреодолимой силы». Но по данному делу судебные органы решительно отвергли ссылку на «непреодолимую силу». Любопытно, что даже народный суд Выксунского района, отказавший в иске потерпевшему, обосновал свое решение вовсе не соображениями об обстоятельствах военного времени, а прибег к ссылке на вину самого потерпевшего — на его небрежность. Судебная же коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР, 30 сентября 1942 г. отменившая решение народного суда, прямо указала: «Проведение светомаскировки, вызванной обстоятельствами войны, не должно нарушать нормальной работы предприятия, наоборот, оно повышает ответственность администрации и обязывает ее устранить все препятствия, мешающие нормальной работе предприятия при светомаскировке» 1.

Обстрел города неприятелем есть обстоятельство, которое не может предотвратить лицо, отвечающее за причинение вреда. Безразлично при этом, идет ли речь об ответственности за неисполнение договорного обязательства или о внедоговорной ответственности.

Обстрел города неприятелем — это обстоятельство объективно-случайное для кооперативной артели, расположенной в этом городе. Однако совершенно бесполезно ссылаться на вражеские действия как на действия «непреодолимой силы», чтобы освободиться от ответственности за исчезновение часов заказчика, сданных в починку, если помещение артели не пострадало от обстрела, а часы заказчика были похищены из неохраняемого помещения 2.

По делу Калинкина с артелью «ВЭМ» Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР писала: «Обстрел города неприятелем артель, конечно, не могла предотвратить, но сохранить вверенное ей имущество от хищения во время об-

1 Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР 1942 г. № 36/742 по иску П. И. Межевова к Выксунскому металлургическому заводу—«Судебная практика Верховного суда СССР» 1943 г., вып. III, стр. 24.

2 Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР 1943 г. № 36/1033—«Судебная практика Верховного суда СССР» 1943 г., вып. III, стр. 26.

стрела города артель могла и обязана была тем более, что здание артели существенно не пострадало от обстрела» 1.

Весенний разлив реки — также было явлением объективно-случайным для конторы «Заготзерно». Однако срыв этой конторой выполнения плана не зависел от половодья, поскольку путем своевременно принятых мер можно было избежать вредного влияния весеннего разлива 2.

Эти примеры с достаточной ясностью показывают, что содействие «непреодолимой силы» возникновению вреда не всегда рассматривается в нашей судебной практике как обстоятельство, устраняющее ответственность. Вместе с тем эти же примеры свидетельствуют о том, что нельзя объяснить такой правовой вывод простой ссылкой на отсутствие причинной связи между действием «непреодолимой силы» и возникшим вредоносным результатом. Известная связь между обстоятельствами военного времени и несчастным случаем на заводе в первом примере не подлежит сомнению, так же как и известная причинная связь между обстрелом города и пропажей часов — во втором примере. Обстоятельства военного времени выступают здесь как одно из условий наступления вредоносного результата, но не как причина этого результата. Поэтому судебные органы не признали эту связь существенной, достаточной, необходимой для возникновения соответствующих вредоносных результатов.

Затронутые вопросы о «непреодолимой силе» как о причине, содействовавшей вредоносному последствию, об условиях, в которых эта причина должна учитываться правом как освобождающее ответчика обстоятельство, и стоят перед советской наукой гражданского права.

Но, — нужно это признать, — теоретическое осмысливание вопроса о «непреодолимой силе» сильно отстало не только от потребностей судебной практики, но даже и от тех выводов, которые судебная практика сама была вынуждена сделать за отсутствием должной помощи в теоретических работах. Наука советского гражданского права в вопросе о «непреодолимой силе» до сих пор в долгу у судебной практики.

Недостаточно только пожелать, чтобы это положение изменилось. Советская наука гражданского права должна принять все меры к тому, чтобы оплатить счет практики в отношении теории «непреодолимой силы». III

Теория гражданского права, а в 20-х годах — и судебная практика отдали некоторую дань пониманию «непреодолимой

1 Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР 1942г. №36/1023 по делу Калинкина с артелью «ВЭМ» — «Судебная практика Верховного суда СССР» 1943 г., вып. III.

2 Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного суда СССР за 1943 г., М., 1948, стр. 221—222.

силы» в смысле стихийного явления, стихийного бедствия, словом, в смысле известного рода явления природы. В протоколе Пленума Верховного суда РСФСР от 15 декабря 1923 г. мы читаем, например: «искры паровоза при тогдашних условиях транспорта обычно должны быть признаны стихийной непреодолимой силой» 1.

Здесь даже деятельность самого железнодорожного предприятия объявлена действием «непреодолимой силы» в смысле действия стихии.

Арбитражная комиссия ВСНХ по одному делу нашла, что «причина возникновения пожара точно не выяснена, а переброска огня на территорию истца произошла вследствие поднявшегося ветра. Это последнее обстоятельство и сыграло, очевидно, главнейшую роль в распространении огня, не утихавшего несколько дней» 2. Поскольку пожар не мог возникнуть «вследствие поднявшегося ветра», смысл решения Арбитражной комиссии состоял в том, что ветру было придано значение содействовавшей «непреодолимой силы» как проявления стихии.

Но эти единичные высказывания тонут в массе совсем иных суждений наших судебных органов.

Противоположное по смыслу и совершенно правильное решение о случае с искрой паровоза мы находим в новейшей практике.

По иску одной фабрики к управлению железной дороги, которое в 1949 году разрешал Государственный арбитраж при Совете Министров СССР, также стоял вопрос о возмещении вреда, возникшего от пожара вследствие искры паровоза. Однако Государственный арбитраж ни в решении своем по этому делу от 30 июня — 2 июля 1949 г., ни в ответе на жалобу стороны не признал, что вред возник вследствие «непреодолимой силы».

По иску Мироновой к химзаводу вопрос о причинении вреда искрой паровоза был поставлен ответчиком. Вопрос этот не являлся центральным по делу. Но все же Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР в своем определении по этому делу признала принципиально возможность требования с железной дороги возмещения убытков, причиненных искрой ее паровоза. Таким образом, была отвергнута трактовка искры паровоза в качестве действия «непреодолимой силы» 3.

1  Протокол Пленума Верховного суда РСФСР № 20 по делам об исках крестьян села Мячкова Тульской губ. — Сборник разъяснении Верховного суда РСФСР; изд. «Советское законодательство», М., 1932, стр. 99. Подчеркнуто мной. — Б. А.

2 Решение от 3 февраля 1925 г. по иску Богородско-Щелковского треста к Кудиновской мелиоративной конторе об убытках от пожара — «Практика арбитражной комиссии ВСНХ СССР и РСФСР», М.—Л., 1926, стр. 148—149 (под № 68).

3  «Судебная практика Верховного суда СССР» 1946 г., вып. VII (XXXI), стр. 27—28.

Что касается отождествления «непреодолимой силы» только с явлениями стихийного характера, то и в старой практике нельзя обнаружить сколько-нибудь серьезной тенденции в этом направлении. Признания относительности понятия «непреодолимой силы» явно вытеснило упрощенное понимание его в качестве любого проявления стихии.

Так, Верховный суд Украинской ССР не признал «непреодолимой силой» ни недостаточность уличного освещения, ни буксирование вагона трамвая на мокрых рельсах 1. Ни косое течение реки 2, ни весенний разлив вод 3 также не были признаны судебными и арбитражными органами в качестве «непреодолимой силы», хотя эти явления, несомненно, относятся к числу стихийных.

Характерны высказывания судебных органов по делу Заколюжного с Правлением Московско-Киево-Воронежской ж. д. Гражданская кассационная коллегия Верховного суда Украинской ССР поддержала в своем определении от 28 февраля 1927 г. точку зрения, выраженную Нежинским окружным судом. Коллегия, как и суд первой инстанции, склонилась к безоговорочному признанию стихийного явления «непреодолимой силой». ГКК Верховного суда УССР прямо утверждала: «Признание метели непреодолимой силой ничем не противоречит ни закону, ни самому понятию непреодолимой силы» 4.

Здесь отчетливо выступает попытка подойти к понятию «непреодолимой силы», формально-логически, вскрыв его смысл из него самого. Помимо того, в этом определении Гражданской кассационной коллегии проглядывает и убежденность в существовании «непреодолимой силы» как абстрактного, всегда себе равного фактора. Пленум Верховного суда Украинской ССР отверг и весьма решительно не только конечный вывод Кассационной коллегии, но и самую методологию решения вопроса о понятии «непреодолимой силы».

«Метель, — говорится в постановлении Пленума Верховного суда УССР от 9 августа 1927 г. (протокол № 19), — не является в данном случае непреодолимой силой, потому, что: а) переезд не был охраняем, хотя ежесуточно проезжало через переезд 800 подвод, что обязывало дорогу установить охрану переезда, и б) движение на железнодорожном пути было вполне

1  Определение ГКК Верховного суда УССР от 5 декабря 1927 г.—«Вестник Советской юстиции» 1928 г. № 2, стр. 61.

2  Решение Высшей Арбитражной комиссии СТО от 7 ноября 1928 г. по д. № 308 по иску Селенгинского пароходства к Иркутскому тресту городской переправы—«Судебная практика РСФСР» 1928 г. № 23, стр. 16—17.

3  Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР. по д. № 55 — Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного суда СССР за 1943 г., М., 1948, стр. 221—222.

4  «Вопросы гражданского права и процесса в постановлениях Пленума Верховного суда Украинской ССР за 1923—1927 гг.», Юриздат НКЮ Украины, 1928, стр. 148—147. Подчеркнуто мной.—Б. А.

нормально, несмотря на метель» 1. В постановлении Пленума Верховного суда УССР понятию «непреодолимой силы» придано относительное, а не абсолютное значение. В постановлении Пленума Верховного суда УССР содержится также указание на два признака, характеризующие, по мнению Пленума, понятие «непреодолимой силы». В этом смысле подчеркнута несовместимость ссылки на действие «непреодолимой силы» с фактом виновного причинения вреда лицом, за вред отвечающим. Далее Пленум Верховного суда УССР обратил внимание на существующий, с его точки зрения, признак «непреодолимой силы» — ее особую силу. По мнению Пленума Верховного суда УССР, метель с большим основанием можно было бы признать «непреодолимой силой», если бы она расстроила движение поездов на линии железной дороги.

Нам думается, что признак исключительной силы не характеризует понятие «непреодолимой силы» в смысле советского закона. В дальнейшем нам предстоит еще коснуться значения этого признака.

В рассматриваемом постановлении Пленума Верховного суда УССР нас непосредственно интересует правильное предостережение от механического отождествления всякого стихийного явления с понятием «непреодолимой силы».

Эта мысль не является особенностью только украинской судебной практики. Ее можно назвать общей линией всей нашей судебной практики в вопросе «непреодолимой силы». Классическое ее выражение дано было Верховным судом РСФСР.

Переходя от вопроса о соотношении понятий «непреодолимой силы» и «стихийного явления» к более общей проблеме. Гражданская кассационная коллегия Верховного суда РСФСР в докладе за 1925 год дала весьма широкое обобщение: «Непреодолимая сила»—есть понятие относительное. Препятствие, мешающее исполнению договорного обязательства, становится непреодолимой силой не в силу внутренних присущих ему свойств, а в зависимости от соотношения ряда условий и конкретных обстоятельств, что в одном месте является легко преодолимым в другом — может стать непреодолимым» 2.

Это высказывание Гражданской кассационной коллегии позднее приобрело значение классической формулы, перешедшей на страницы учебников гражданского права.

В определении Коллегии по конкретному делу (Синклеровской компании) содержалось также верное, хотя и не совсем точное, сопоставление «стихийного» явления с понятием «не-

1 «Вопросы гражданского права и процесса в постановлениях Пленума Верховного суда Украинской ССР за 1923—1927гг.», Юриздат НКЮ Украины, 1928, стр. 148.

2  Сборник ГКК РСФСР 1925 г. № 125; см. также «Еженедельник Советской юстиции» 1925 г. № 15. Подчеркнуто мной.—Б. А.

преодолимой силы». Коллегия указывала, что «даже такое стихийное явление, как пожар, не должно быть всегда подведено под понятие освобождающей от ответственности «непреодолимой силы» 1. Неточность этого сопоставления бросается в глаза: о пожаре как о стихийном явлении можно говорить только в редких случаях возникновения огня от удара молнии и т. п. Но эта неточность не затрагивает главной мысли, высказанной Кассационной коллегией: стихийное явление не всегда рассматривается нашим правом как «непреодолимая сила», освобождающая от гражданской ответственности.

Отметим здесь еще одно обстоятельство. Свой вывод об относительности понятия «непреодолимой силы» в советском праве Верховный суд Украинской ССР построил применительно к внедоговорной ответственности. Верховный же суд РСФСР отправлялся от вопроса о нарушении договорного обязательства. Тем не менее, разные пути привели верховные суды РСФСР и УССР — к одному выводу: понятие «непреодолимой силы» не есть абсолютная категория, в которую такие-то события всегда входят, а другие события никогда не входят; признание события «непреодолимой силы» зависит от условий места и времени, от всей совокупности факторов. IV

Кроме ст. 404, Гражданский кодекс отсылает к понятию «непреодолимой силы» также в ст. 48. В ней «непреодолимая сила» рассматривается как обстоятельство, препятствующее осуществлению права на иск в течение давностного срока. Доказанное действие «непреодолимой силы» приводит в этом случае к приостановлению течения давностного срока.

Трудно предположить, чтобы своеобразный термин «непреодолимая сила» в двух статьях одного Кодекса — ст. 404 и ст. 48 ГК—применялся в разных смыслах. Однако полная уверенность в тождественности терминов в обоих случаях создается только после анализа ст. 48 ГК в сопоставлении ее; со следующей за ней ст. 49 ГК. Статья 49 ГК дает суду право продлить срок давности: суд «может продлить этот срок», сказано в ст. 49 ГК. Напротив, ст. 48 ГК прямо предписывает суду в определенных случаях считать срок давности приостановленным. «Течение исковой давности приостанавливается», говорит ст. 48 ГК, безусловно обязывая тем самым суд не засчитывать в срок давности известные 'промежутки времени. Согласно ст. 49 ГК продление срока давности зависит от уважительности причин, по которым срок давности пропущен. Что нужно считать уважительной причиной пропуска давностного срока, закон в ст. 49 ГК не определяет, предоставляя оценку уважительности

1 Эти соображения, высказанные в определении ГКК Верховного суда РСФСР, в доклад ГКК за 1925 год не вошли.

причины суждению суда. Напротив, в ст. 48 ГК случаи, в которых течение срока давности безусловно приостанавливается, исчерпывающим образом перечислены самим законодателем. Как известно, этих случаев закон в ст. 48 ГК указывает три: 1) если «непреодолимая сила» воспрепятствовала предъявлению исков в течение последних шести месяцев срока давности, 2) если был объявлен мораторий, 3) если истец является военнослужащим, а Советская Армия или Советский Военно-Морской флот приведены на военное положение.

Иногда указывают, что по ст. 49 ГК вопрос о наличии основания для продления срока давности—это вопрос оценки фактов. Напротив, в ст. 48 ГК отсылка к случаям моратория, объявления военного положения — это будто бы только вопрос права. Отсюда якобы следует, что и отсылка к «непреодолимой силе» в той же ст. 48 ГК означает, что закон имеет в виду «непреодолимую силу» как неизменную правовую категорию. Это рассуждение вызывает сомнения двоякого рода. Прежде всего, случаи приостановления давности ввиду объявленного моратория или ввиду объявленного военного положения также не могут сводиться всецело к вопросу права. Мораторий объявляется в отношении определенного круга сделок, известных категорий лиц; объявление военного положения приобретает значение обстоятельства, приостанавливающего течение срока давности, так же только при определенных фактических условиях. Необходимо, в частности, чтобы соответствующее лицо в определенный момент находилось в рядах действующей армии. Таким образом, вопрос права не может быть оторван от вопроса факта и в случаях установления моратория и объявления военного положения. Далее, нет достаточного основания для вывода о том, что «непреодолимая сила» есть только правовая категория.

Распределение в законе оснований, устраняющих действие срока давности, на две группы (ст. ст. 48 и 49 ГК), конечно, имеет свой смысл. Но смысл этот не в том, что вопросы фактической стороны дела устранены в случаях ст. 48 ГК и наличествуют только в ст. 49 ГК.

По нашему мнению, граница между ст. 48 и ст. 49 ГК иная. В ст. 49 речь идет о случаях пропуска срока давности. Управомоченное лицо только субъективно не могло избежать пропуска срока, объективно же возможность предъявления иска в срок не была исключена. Поэтому в случае ст. 49 ГК нужно войти в обсуждение вопроса, насколько субъективно извинительно поведение лица, пропустившего срок.

Напротив, в ст. 48 ГК говорится о таких случаях, в которых вопрос об извинительности поведения управомоченного лица не возникает. Из этих случаев в ст. 48 ГК в первую очередь упомянут случай действия «непреодолимой силы». Но это вовсе не означает, что «непреодолимая сила», объективный характер которой, в связи со сказанным, не подлежит сомнению, рассма-

тривается в ст. 48 как абстрактная и неизменная категория. Относительный характер понятия «непреодолимой силы», раскрытый судебной практикой в связи со ст. ст. 119 и 404 ГК, не колеблется соображениями по поводу ст. 48 ГК.

В судебной практике ссылки на «непреодолимую силу» в связи со ст. 48 ГК довольно редки.

Изученные нами материалы позволяют заключить, что случай, предусмотренный п. 1 ст. 48 ГК, на практике очень часто заслоняется применением правила ст. 49 ГК. Признавая причину пропуска срока уважительной в смысле ст. 49 ГК, судебные органы обыкновенно не ставят второго вопроса — не скрыта ли за субъективной невозможностью предъявления иска также и невозможность объективная, о которой говорится в ч. 1 ст. 48 ГК. Казалось бы, что вопрос о наличии (или об отсутствии) объективной возможности предъявить иск, т. е. вопрос ст. 48 ГК, должен был бы предшествовать вопросу о наличии (или об отсутствии) субъективной невозможности предъявить иск, т. е. вопросу ст. 49 ГК. Но на практике четкое разграничение этих вопросов не всегда проводится. Это и приводит к тому, что даже и при наличии объективной невозможности предъявления иска в судебном решении нередко признается «уважительность» пропуска срока давности. Таким образом, смешиваются вопросы продления срока давности (ст. 49 ГК) и приостановления срока давности (ст. 48 ГК).

В тех делах, в которых вопрос о применении п. 1 ст. 48 ГК ставился, судебная практика рассматривала понятие «непреодолимой силы» совершенно таким же образом, как и в случаях, предусмотренных ст. ст. 119 и 404.

В деле по спору Мельдерс с Зельтиш Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР отвергла точку зрения Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда Латвийской ССР по вопросу о смысле примечания к ст. 48 ГК 1.

Но высказывание Верховного суда Латвийской ССР о понятии «непреодолимой силы» Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР не только не отвергла, но косвенно подтвердила.

«Войну, — писала Судебная коллегия Верховного суда Латвийской ССР, — можно... рассматривать как непреодолимую силу, о которой говорится в п. «а» ст. 48 ГК» 2. Судебная же коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР совершенно в этом же смысле отметила: «В данном случае правоотношения сторон возникли в 1941 году в период немецкой оккупации, когда истец не мог осуществлять

1  Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР по д. № 36/265 — «Судебная практика Верховного суда СССР» 1947 г., вып. V (XXXIX), стр. 29.

2  Очевидно, Судебная коллегия имела в виду п. 1 ст. 48 ГК. — 5. А.

своего права на возмещение ему причиненного ущерба. Только после освобождения района от немецких оккупантов, когда он (истец.—Б. А.) мог осуществить принадлежащее ему право, он обратился в суд с иском к ответчику о возмещении причиненного ущерба, и с этого времени следует исчислять течение давностного стока, предусмотренного ст. 44 ГК. РСФСР» 1.

Итак, война в ее конкретном выражении (временная оккупация района немцами) рассматривается верховными судами СССР и Латвийской ССР как действие «непреодолимой силы». Очевидно, что и относительность, присущая понятию «непреодолимой силы», тем самым подчеркивается — верховные суды учитывают войну как действие «непреодолимой силы» не в качестве неизменного фактора, а в конкретных условиях места и времени. По мере изгнания фашистских войск с территории Советской Латвии и восстановления там прерванной деятельности советских судебных органов восстанавливалась и объективная возможность предъявления исков в этих судах, а вместе с тем отпадало применение п. 1 ст. 48 ГК.

Сходно в интересующем нас смысле и дело по иску Валодис к Эзериньи, рассмотренное Судебной коллегией по гражданским делам Верховного суда СССР 28 сентября 1946 г.2, которая признала, что «немецкая оккупация местности, где живут стороны», подходит под понятие действия «непреодолимой силы», упоминаемой в ч. 1 ст. 48 ГК.

В заключение можно заметить, что «непреодолимая сила» в смысле ст. 48 ГК раскрывается в судебной практике, во-первых, как объективная невозможность предъявления иска, во-вторых, как понятие более широкое, нежели стихийное явление, т. е. проявление сил природы.

Наконец, выступает и третий признак: ссылка истца на объективное основание невозможности предъявить иск предполагает отсутствие субъективной оплошности истца.

Закон в ст. 48 ГК подчеркивает, что наступление обстоятельств, объективно исключающих возможность предъявить иск, учитывается только в том случае, когда эти исключающие обстоятельства наступают в последние шесть месяцев течения давностного срока. Верховный суд СССР указал, что давность вообще не начинает своего течения, если к моменту возникновения права на иск уже действовала «непреодолимая сила».

Если мы утверждаем, что не было объективной возможности предъявить иск вследствие «непреодолимой силы», то тем самым

1  Подчеркнуто мной. — Б. А. «С этого времени» по смыслу может означать только «с момента освобождения района от немецких оккупантов», но, конечно, не с момента предъявления иска.

2  Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР, № 36/700—«Судебная практика Верховного суда СССР» 1947 г., вып. III (XXXVII), стр. 126.

уже сказано, что для предъявления иска в данных условиях места и времени не существовало и субъективной возможности. Следовательно, с установлением состава фактов, предусмотренных п. 1 ст. 48 ГК, отпадает и вопрос о субъективной извинительности непредъявления иска управомоченным лицом. V

а) Рассмотренными двумя случаями (ст.ст. 404 и 48) исчерпывается область, в которой гражданские кодексы союзных республик пользуются выражением «непреодолимой силы». Правда, советская наука гражданского права и судебная практика не без оснований усматривают в ст. 119 ГК подразумевающуюся отсылку закона к «непреодолимой силе» как к обстоятельству, освобождающему обязанное лицо от ответственности. Поскольку, однако, закон в ст. 119 ГК не воспользовался выражением «непреодолимая сила», уместнее рассмотреть вопрос об истолковании соответствующего положения ст. 119 ГК не в обзоре случаев «непреодолимой силы», упоминаемых в ГК, а в связи с учениями о «непреодолимой силе», выдвинутыми в науке советского гражданского права.

Это последнее замечание тем более относится к ст. 118 ГК. Высказывались утверждения, будто границей ответственности согласно этой статьи Гражданского кодекса является не «случай» (невиновная невозможность исполнить обязательство), а действие «непреодолимой силы». Это положение сомнительно уже с первого взгляда, поскольку оно стирает границу между ст. 118 и ст. 119 ГК. Ведь очевидно, что законодатель расширяет пределы ответственности для тех случаев, когда предмет исполнения определен родовыми признаками (ст. 119 ГК). Если же считать, что и ст. 118 ГК устанавливает ответственность вплоть до «непреодолимой силы», как и в ст. 119 ГК, то нельзя объяснить надобность в двух разных нормах, посвященных вопросу ответственности за невозможность исполнения обязательства.

б) За пределами ГК понятие «непреодолимой силы» встречается в Кодексе торгового мореплавания СССР. Этот союзный Кодекс пользуется термином «непреодолимая сила» дважды — в ст. 116 и в ст. 132. В первом случае, в ст. 116, действие «непреодолимой силы» подведено как частный случай под широкое понятие обстоятельства, которое не могло быть устранено «заботами добросовестного перевозчика». Наряду с «непреодолимой силой» в ст. 116 приведены такие разнообразные по своей юридической природе факторы, как «опасности и случайности на море», задержание судна властями в порту и вместе с тем эпизоотия и меры, принимаемые «для спасения человеческих жизней, судов и грузов» и даже (п. «к» ст. 116)—«действия или упущения капитана, прочих лиц судового экипажа и лоцмана в судовождении или в управлении судном». Как видно, в этом перечне обстоя-

тельств, освобождающих морского перевозчика от ответственности за утрату и повреждение грузов, объединены: а) случайные события, т. е. события, происшедшие не по вине судовладельца и его агентов, б) некоторые виды виновного поведения капитана и экипажа судна (так называемые навигационные ошибки). Поэтому, встречая среди этих освобождающих факторов также и действие «непреодолимой силы», нельзя раскрыть ее смысл и природу. Если признавать, следуя большинству авторов, что установление ответственности вплоть до «непреодолимой силы» есть расширение случаев ответственности в сравнении с правилом об ответственности только по началу вины, то можно заметить, что упоминание в ст. 116 «непреодолимой силы», строго говоря, излишне. Это упоминание получает здесь скорее инструкционное значение, поскольку ст. 116 освобождает морского перевозчика от ответственности за вред, причиненный грузу, даже в случае субъективной невиновности судовладельца и его агентов, а иногда — в особом случае «навигационных ошибок» — даже и при виновности агентов судовладельца.

Иначе дело обстоит в ст. 132 Кодекса торгового мореплавания СССР. В ней установлено, что в случае причинения вреда «пассажиру во время и вследствие перевозки» морской перевозчик отвечает, вплоть до «непреодолимой силы». Перевозчику здесь недостаточно доказать только невиновность свою и своих агентов: его освобождает только проведенное доказательство действия «непреодолимой силы». Словом, дело обстоит при применении ст. 132 Кодекса торгового мореплавания совершенно так же, как и при применении ст. 404 ГК РСФСР и соответствующих ей статей гражданских кодексов союзных республик. Можно прямо заявить, что ст. 132 Кодекса торгового мореплавания СССР — это перенесенная в него норма об ответственности за действие «источника повышенной опасности». Только самого этого сбивчивого выражения в Кодексе торгового мореплавания СССР редакционно счастливо удалось избежать, а применение нормы ст. 404 ГК ограничено здесь только случаем причинения вреда жизни или здоровью пассажира (случай причинения вреда багажу пассажира регулируется другими правилами—ст.ст. 135, 116, 117 Кодекса торгового мореплавания СССР).

Если в ст. 116 Кодекса торгового мореплавания СССР освобождение от ответственности ввиду действия «непреодолимой силы» создает как бы вторую, верхнюю, и, в сущности, излишнюю границу ответственности морского перевозчика, то в ст. 132 того же кодекса действие «непреодолимой силы» — единственная, а значит, и действительная граница ответственности пароходства за вред, причиненный жизни или здоровью пассажира. Весьма близкая по смыслу к ст. 404 ГК, редакция ст. 132 Кодекса торгового мореплавания СССР не дает в сравнении с Гражданским кодексом ничего нового для раскрытия понятия «непреодолимой силы».

VI

В Воздушном кодексе СССР нет прямого упоминания о «непреодолимой силе». Однако он все же отсылает к этому понятию. Это обстоятельство выявляется при изучении ст.ст. 78—80 Воздушного кодекса СССР.

Как известно, ст. 78 Воздушного кодекса СССР устанавливает имущественную ответственность «учреждения, предприятия или лица, которое эксплуатирует гражданское воздушное судно» — «за причиненные при стартах, полетах и посадках смерть и телесные повреждения пассажирам гражданских воздушных судов, а также за вред лицам и имуществу, не находящимся на гражданском воздушном судне». Особых правил об условиях и пределах возмещения вреда в указанных случаях сама статья 78 не содержит, а отсылает к «общему законодательству» Союза ССР и союзных республик, с одной, однако, оговоркой. Оговорка эта сужает в сравнении с Гражданским кодексом круг оснований, по которым владелец воздушного судна может быть освобожден от обязанности возмещения вреда, причиненного воздушным судном. Статья 78 освобождает владельца воздушного судна от ответственности за причиненный вред в единственном случае, когда доказано, что «вред произошел вследствие умысла или грубой неосторожности самого потерпевшего».

При сопоставлении правил ст. 78 Воздушного кодекса СССР с нормами общего законодательства приходится прийти к выводу, что в ст. 78 отсылка сделана к гл. XIII раздела об обязательствах гражданских кодексов союзных республик. Законов СССР, регулирующих вопрос о возмещении вреда в случаях, которые имеет в виду ст. 78 Воздушного кодекса СССР, пока еще не издано. Что же касается гражданских кодексов, то прежде всего обратиться следует к ст. 404 ГК РСФСР (и к соответствующим ей статьям гражданских кодексов других союзных республик). Однако из нормы ст. 404 ГК придется исключить право владельца «источника повышенной опасности», сослаться на действие «непреодолимой силы». Конечно, когда возникают дела о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью потерпевшего, то соответственно должны применяться и правила ст.ст. 409, 413—415 ГК.

Таким образом, ст. 78 Воздушного кодекса СССР устанавливает наиболее строгую ответственность за причинение вреда, какая только известна гражданскому праву СССР — не вплоть до «непреодолимой силы», как в ст. 404 ГК или в ст. 132 Кодекса торгового мореплавания СССР, а несмотря даже на содействие вреду «непреодолимой силы».

Разумеется, что в тех случаях, когда в сопряжении со ст. 78 Воздушного кодекса СССР применяется ст. 413 ГК, особо повышенная ответственность воздушного предприятия переходит в ответственность только за вину (за «преступное действие или

бездействие», как выражается ст. 413 ГК, говоря о событиях, выходящих за пределы страхового случая).

Нужно иметь в виду, что правила ст. 78 Воздушного кодекса СССР не относятся к экипажу самолета, т. е. к командиру и команде самолета (см. ст. 17 В К СССР). Статья 78, как мы видели, разрешает только вопрос об ответственности владельца воздушного судна: а) перед пассажирами судна (за вред, причиненный жизни или здоровью), б) перед лицами, не находящимися на гражданском воздушном судне.

В судебной практике эти положения не всегда, к сожалению, применяются. Так, по делу П., по которому иск был основан на факте причинения вреда пилоту при аварии гражданского самолета, Московский городской суд в своем определении (1949 г.) исходил только из ст.ст. 404 и 409 ГК. Правила ст. 413 ГК остались без применения, хотя ответчиком был страхователь потерпевшего.

То же можно сказать и о деле по иску гр-ки Н. (1949 г.). Народный суд обсуждал по этому делу лишь вопрос о наличии или об отсутствии вины потерпевшего — бортмеханика самолета. Вопрос же о вине страхователя, т. е. вопрос о применении наряду со ст. 404 ГК и ст. 413 ГК, вовсе вышел из поля зрения.

В определении по делу П. Судебная коллегия Московского городского суда (1949 г.) отвергла довод жалобщика—воздушно-транспортного предприятия — в пользу применения так называемой «смешанной ответственности». Судебная коллегия обосновала полную ответственность предприятия виной работников этого предприятия. Не ссылаясь и в этом случае на ст. 413 ГК, городской суд, несомненно, применил ее правила: страхователь отвечает перед потерпевшим только при наличии вины предприятия в лице его органов или работников. При отсутствии вины — налицо страховой случай, и применению подлежат нормы ст. 412 и ч. 1 ст. 413, т. е. возмещение вреда всецело возлагается на органы социального страхования или социального обеспечения.

По делу Л. Московский областной суд в решении (1950 г.) не счел возможным возложить ответственность на владельца воздушного судна за отсутствием вины его агентов, т. е. правильно стал на позицию, предусмотренную ст. 413 ГК, поскольку речь шла об ответственности нанимателя потерпевшего лица.

В судебной практике мы не обнаружили случаев, в которых при применении ст. 78 Воздушного кодекса СССР ответчик ссылался бы на действие «непреодолимой силы». Закон в ст. 78 настолько ясно запретил подобную ссылку, что ответчики — воздушно-транспортные предприятия — и не пытаются идти таким путем.

Так обстояло дело, например, по иску Е., решенному народным судом в 1948 году. Суд применил по этому делу ст. 414 ГК при отсутствии каких-либо возражений со стороны ответчика, владельца самолета. О содействии «непреодолимой силы» в со-

здании вреда вопрос даже не поднимался. Между тем если бы применению в данном случае подлежала не ст. 78 Воздушного кодекса СССР, а ст. 404 ГК, то ссылка на действие «непреодолимой силы» в условиях данного дела представляла бы основной вопрос.

При решении вопросов об ответственности воздушного перевозчика за повреждение, гибель или утрату груза или багажа Воздушный кодекс СССР не пользуется выражением «непреодолимая сила», а говорит о «стихийном бедствии». Если воздушно-транспортное предприятие докажет, что утрата, гибель, повреждение груза или багажа произошли «не во время полета» и при том «вследствие стихийного бедствия», то в силу п. «б» ст. 80 Воздушного кодекса СССР воздушный перевозчик освобождается от ответственности. Напомним, что в случае гибели во время полета груза и багажа (кроме ручной клади, не сданной под ответственность воздушному перевозчику) ссылка на «непреодолимую силу» или «стихийное бедствие» не допускается, как и в случаях, предусматриваемых ст. 78 Воздушного кодекса СССР.

Мы приходим к выводу, что закон оба выражения употребляет в одном и том же правовом смысле, хотя языково-смысловые значения этих выражений, конечно, не совпадают. К сближению рассматриваемых выражений закона, по нашему мнению, приводят следующие соображения.

Ответственность воздушного перевозчика в ст. 78 Воздушного кодекса СССР установлена по общему законодательству Союза ССР и союзных республик, но с тем существенным ограничением, о котором сказано было выше: освобождение от ответственности наступает только при доказанной грубой вине потерпевшего 1.

При причинении вреда самолетом пассажиру или другому лицу до взлета или после посадки самолета случай должен рассматриваться в РСФСР по ст. 404 ГК, а в других союзных республиках — по соответствующим статьям их гражданских кодексов.

Если Воздушный кодекс СССР (п. «б» ст. 80) допускает ссылку на «стихийное бедствие», когда воздушное судно не находится в полете, а в случае ответственности за причинение вреда в полете сохраняет из двух возможных по ст. 404 ГК возражений только одно — ссылку на грубую вину потерпевшего, то, очевидно, что выражение «стихийное бедствие» заменяет в Воздушном кодексе СССР термин «непреодолимая

1 Статьи 80 и 81 Воздушного кодекса СССР предусматривают не исключение ответственности воздушного перевозчика, а лишь уменьшение ее, если при наличии умысла или грубой неосторожности потерпевшего воздушный перевозчик «не принял мер к предотвращению вреда». Это заметим, кстати, единственный, прямо предусмотренный в нашем законодательстве случай «зачета вины» потерпевшего. Широко применяя «зачет вины» потерпевшего в случаях ст. ст. 403 и 404 ГК, наша судебная практика опирается только на толкование норм закона.

сила». Смотря по тому, причинен ли вред в полете или вне полета, законодатель повышает или ограничивает ответственность воздушного перевозчика. Когда появляется специфика воздушного «источника повышенной опасности», —устраняется ссылка «на непреодолимую силу»; когда специфика воздушного «источника повышенной опасности» исчезает и остается лишь «земной» «источник повышенной опасности», — применяются общие правила об «источниках повышенной опасности» (ст. 404 ГК), т. е. допускается и ссылка на действие «непреодолимой силы», называемой в Воздушном кодексе СССР стихийным бедствием.

Стихийное бедствие — выражение, в котором подчеркнута объективность обстоятельства, приводящего к освобождению от ответственности за причиненный вред. В этом — несомненное преимущество этого выражения в сравнении с термином «непреодолимая сила». Виновное поведение самого потерпевшего никогда нельзя, например, подразумевать в понятии «стихийного бедствия».

Но вместе с тем выражение «стихийное бедствие» сопряжено с большими неудобствами: можно ли говорить о «бедствии», когда дело идет об ударе молнии, свалившем один телеграфный столб?

Бедствием называют обыкновенно явление, грандиозное по своей вредоносности. Далее, под понятие стихийного события нельзя подвести без натяжки военные действия — стихийными обыкновенно называют проявления сил природы, а не действия людей.

Между тем судебная практика, учитывая конкретные условия места и времени, признает «непреодолимой силой» и умеренные по своей вредоносности проявления сил природы и военные действия.

Наконец, выражение «стихийное бедствие» не содержит в себе даже намека на ту относительность обстоятельства, освобождающего от возмещения вреда, которую подчеркивает наша судебная практика в понятии «непреодолимой силы».

Вместе с тем понятие «стихийного» события рассматривается нашей судебной практикой как правовой синоним «непреодолимой силы». Эта практика относится, однако, не к случаям применения норм Воздушного кодекса СССР, а к вопросу об ответственности железной дороги. VII

Устав железных дорог СССР, действующий в настоящее время), устанавливает в некоторых случаях границу ответственности железнодорожного предприятия и его клиента

1  Утв. постановлением СНК СССР 10 февраля 1935 г. № 232 (СЗ СССР 1935 г. № 9, ст. 73).

за пределами вины, не употребляя, однако, выражения «непреодолимая сила». Так обстоит дело в ст. ст. 63, 64 и 68 этого Устава.

Согласно ст. 68 Устава железных дорог СССР (п. «а»), железная дорога не отвечает за утрату или повреждение принятого к перевозке груза, если докажет, что вред произошел «вследствие явлений стихийного характера». Статья 68 не раскрывает смысла, вложенного в понятие «стихийного явления». В ст.ст. 63 и 64 Устава железных дорог СССР рассматриваются основания, по которым отправитель груза и железная дорога освобождаются от обязанности уплатить штраф за невыполнение месячных планов перевозки грузов.

Среди других оснований освобождения клиента от ответственности ст. 63 Устава железных дорог СССР на первом месте (п. «а») упоминает о невыполнении плана «по причине явлений стихийного характера: пожара, заносов на подъездных железнодорожных путях, наводнений...» 1.

В ст. 64 Устава железных дорог СССР явления стихийного характера также упомянуты ранее других оснований, освобождающих от штрафа железную дорогу. Дорога освобождается от уплаты штрафа за недоставку вагонов «при наличии явлений стихийного характера: пожара, заносов, наводнений». Такова формулировка п. «а» ст. 64. Она, как видно, почти дословно повторяет п. «а» ст. 63 Устава железных дорог СССР.

Пункты «а» обеих статей (63 и 64) причисляют пожар к числу явлений стихийного характера. Никаких ограничений в этом отношении Устав железных дорог СССР не вводит, и, следовательно, нужно было бы считать в смысле ст.ст. 63 и 64 этого Устава всякий пожар явлением стихийным. С этим выводом едва ли можно примириться. Только в редких случаях пожар возникает действительно стихийно, например, от удара молнии. В остальных случаях причинами пожара оказываются умышленные либо неосторожные действия людей. Случаи освобождения от ответственности в силу ст.ст. 63 и 64 (заносы, наводнения и пожары) не охватываются, следовательно, обобщающим понятием «стихийного явления», которое дано в тех же статьях Устава железных дорог. Очевидно, что, говоря о «явлении стихийного характера» в ст.ст. 63 и 64, Устав железных дорог СССР имел в виду избежать неясного термина «непреодолимая сила».

1 В п. «а» ст. 63 Устава железных дорог СССР добавлены еще слова: «а также аварий на предприятиях, вызвавших прекращение производства на срок не менее трех суток». Очевидно, однако, что это добавление после слов «а также» образует по Уставу железных дорог СССР самостоятельный случай освобождения клиента дороги от штрафа, т. е. случай, не подводимый под понятие стихийного явления.

Вследствие этого нужно отвергнуть встречающееся иногда робкое толкование понятия «стихийного явления», упоминаемого в Уставе железных дорог СССР. Нельзя утверждать, что в силу ст.ст. 63 и 64 этого Устава только пожары, заносы и наводнения могут освободить дорогу или клиента от обязанности уплатить штраф. Иными словами, нельзя считать исчерпывающим перечень трех случаев освобождения от ответственности, данный в ст.ст. 63 и 64 под рубрикой «стихийное явление». Статья 63, как и ст. 64, только поясняет примерами, как нужно понимать выражение «явление стихийного характера».

Именно по этому пути пошла наша судебная практика, рассматривающая выражения «стихийное явление» в Уставе железных дорог СССР или «стихийное бедствие» в Воздушном кодексе СССР как выражения, равнозначные между собой и вместе с тем совпадающие с понятием «непреодолимой силы», которым пользуются Кодекс торгового мореплавания СССР и гражданские кодексы всех союзных республик.

В определении от 18 декабря 1943 г. по делу «Сызраньнефти» с Управлением железной дороги имени Куйбышева Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР приравняла действие вражеской бомбардировки к стихийному явлению в смысле ст. 68 Устава железных дорог СССР. Судебная коллегия писала: «Если по делу будет установлена гибель груза вследствие пожара, возникшего в результате вражеской бомбардировки, дорога должна быть освобождена от ответственности за утрату груза в соответствии со ст. 68 Устава железных дорог СССР».

Нельзя, следовательно, утверждать, будто понятие стихийного явления, о котором упомянуто в ст. 68 Устава железных дорог СССР, принципиально отлично от понятия «непреодолимой силы», с которым мы встречаемся в ст.ст. 48 и 404 ГК.

Можно вполне согласиться с Я. И. Рапопортом, который указывает, что «оснований для конструирования нового понятия «стихийное явление», отличного от понятия «непреодолимая сила»..., нет», и далее: «Новым термином «явления стихийного характера» Устав железных дорог передает содержание тех же оснований освобождения железной дороги от ответственности за порчу, либо утрату грузов, которые ранее действовавшими уставами (1922 г. и 1927 г.) передавались термином «непреодолимая сила» 1.

К тому же выводу, но несколько ранее и иным путем, пришли С. Братусь и П. Орловский, говоря: «В отличие от ст.ст. 63 и 64 статья 68 Устава не конкретизирует понятия явлений стихийного характера. Поэтому имеются основания утверждать, что

1 Я. И. Рапопорт, К вопросу об основаниях ответственности железных дорог СССР за сохранность перевозимых грузов, «Научные записки Харьковского института советской торговли», вып. I, 1947, стр. 48.

это понятие следует толковать согласно учению гражданского права о непреодолимой силе» 1.

Сближение понятия «непреодолимой силы» с понятием «стихийного явления» в широком его смысле — причинно-случайного фактора вне сферы поведения сторон — нам представляется плодотворным.

Если следовать буквальному смыслу ст.ст. 63 и 64 Устава железных дорог СССР, то пришлось бы рассматривать в качестве обстоятельств, освобождающих от ответственности, только пожар, заносы, наводнения.

Но в чем принципиальное отличие этих трех случаев от таких явлений, как землетрясение, ураган, удар молнии и другие, тоже стихийные явления, которые так же, как пожар, наводнение, занос, объективно исключают возможность выполнить обязанности по перевозке, так как выводят из строя на известный срок предприятие клиентов или железной дороги?

Далее, по Уставу железных дорог СССР (ст. 68) освобождение железной дороги от ответственности даже за утрату или повреждение принятого к перевозке груза наступает вследствие всякого стихийного явления, повредившего или уничтожившего груз. Затруднительно привести соображения, по которым строгость ответственности повышается в ст.ст. 63 и 64 того же Устава, когда дело идет только о просрочке в подаче подвижного состава или в предъявлении грузов к перевозке.

Устав железных дорог устанавливает для железнодорожного предприятия ответственность вообще более строгую, нежели ответственность морского пароходства согласно Кодексу торгового мореплавания СССР. Тем не менее Устав железных дорог называет основание освобождения от ответственности за пределами вины просто «стихийным явлением», Кодекс торгового мореплавания СССР — непреодолимой силой, а Воздушный кодекс СССР — «стихийным бедствием».

Едва ли за этим словесным различием можно усмотреть различный юридический смысл.

И в Уставе железных дорог СССР и в Кодексе торгового мореплавания СССР речь идет именно о том самом обстоятельстве, освобождающем от ответственности, которое гражданские кодексы союзных республик именуют «непреодолимой силой».