Обобщение русских гласных в синтагмо-фонемы.

119. В разных безударных позициях встречается разный набор гласных:

[а — У — и], или [ъ — у — ы], или [у — и] (§ 137). Под ударением представлено пять гласных. Как обобщить эти частные системы в одну общую?

Правило (§98) требует обобщать попарно звуки, которые всегда встречаются в разных окружениях, в сочетании с разными звуковыми единицами.

[ъ], [а] представителями одной фонемы.

Другие исследователи (например, А. Н. Гвоздев) предлагали объединить в одну фонему звуки [ъ] и [ы]. Звуки [ъ] и [ы] похожи друг на друга — они отличаются только подъемом. В некоторых случаях (в быстрой, небрежной речи) [ы] заменяется звуком [ъ], произносится: [бътавбэ], [шърата], [сърават] вместо [бытавбэ], [шырата], Ісырават][65].

120. Какое из этих решений правильно? Ни у одного из них нет преимущества перед другим. Одно отмечает, что гласный [ъ] похож на [а], другое — что он похож на [ы]. И то и другое в равной степени верно: [ъ] отличается только подъемом и от [а], и от [ы]. Одно мнение основано на том, что [ъ] чередуется с [а] в пении, другое — что [ыі чередуется с [ъ] в быстрой, непринужденной речи. Оба мнения основаны на использовании закономерностей особых типов произношения. Предполагается, что эти особые типы произношения определяют основной тип. Но неосновных типов произношения много (пение, отчеканивание по слогам, беглая скороговорка, речитатив, шепот и т.

Неверен сам принцип проверки: синтагматическая закономерность (в прикрытых слогах [а] не сочетается с отрезком «предударный + ударный слог») определяется через систему чередований: говорной [ъ] чередуется с [а] в пении (или говорное [ы] чередуется с [ъі в небрежной, быстрой речи). Синтагматические закономерности должны быть установлены в максимальной не- зависимости от парадигматических закономерностей. Во всяком случае, основным доводом ссылка на другую произносительную систему быть не может.

121. Позволяет ли наше правило отожествить [ъ] с [а] или [ы], рассматривать [ъ] как вариацию фонемы /а/ или фонемы /и/? Нет, оно недостаточно для этого. Оно требует, чтобы при известных условиях звуки отожествлялись попарно; этого достаточно, когда парность звуков очевидна. Гласный же [ъ] может быть парным и для [а], и для [ыі (отличается лишь подъемом), и для [э] (отличается лишь рядом) (ср. об этом § 79). Необходимо правило «развернуть», превратить его в описание последовательных операций, осуществив которые можно добиться строго определенного отожествления звуков, объединения их в синтагмо-фонемы.

122—133. Процедура функционального отожествления звуков.

1. Предполагается, что в речи выделены слова и морфемы, т. е. определены границы значимых единиц. Далее вся процедура должна применяться единообразно, т. е. закономерности должны изучаться или только в синтагмах, не рассеченных границами морфем и слов, или только в синтагмах, включающих межморфемную границу, или только в синтагмах с межсловной границей.

2. Синтагмы, выделенные по п. 1, надо расчленить на отдельные сегменты — звуки. (Правильность этого расчленения проверяется всей последующей процедурой.)

3. Каждый выделенный сегмент (звук) должен быть сопоставлен с другими сегментами, и таким образом определяются все признаки сегмента.

Например, сравнение сегмента [-к] с |-к°] выявляет его нелабиализо- ванность, сравнение с [-к’] — его твердость, сравнение с [-г] — его глухость, сравнение с 1-х] — его смычность, сравнение с [-п], [-т] — его заднеязыч- ность, сравнение с [к-], і. е. с [к] перед гласным, а не после него,— меньшую громкость, сравнение с [-г’] — его глухость и твердость и т. д.

Сравнение продолжается до тех пор, пока не прекратится выявление новых качеств (т. е. до тех пор, пока все новые сравнения не будут устанавливать уже известные качества данного звука).

4. В речевых отрезках выделяются элементы, которые признаются тождественными. Это предположительное допущение, и верность его проверяется всей последующей процедурой.

Пример: в словах о/, то, /сот, дот, нос, гном, пёс, пёсик, нёс ударный гласный считается одним и тем же, он обозначается как гласная /о/. На самом деле все эти гласные различны. После глухого согласного он короче, чем после звонкого; после носового начало гласного приобретает назализацию, она сильнее и может охватить весь гласный между двух носовых; после мягких артикуляция сдвигается кпереди (усиливается высокий характерный тон гласного); после мягких носовых появляются и назализация, и более высокие тоны; после губных характерный тон гласного становится ниже и т. д. Однако делается допущение, что такие различия не мешают признать все эти ударные гласные функционально тождественными; это допущение либо будет оправдано последующими операциями, либо отпадет,

5. Выясняется путем исчерпывающего подбора слов, какие звуки могут сочетаться с тем, что признано тождеством, другими словами, какие звуки могут встречаться в одной позиции.

Выясняется, например, какие согласные могут стоять перед /о/; сравниваются слова: поле, пёс, бор, гребёт, воз, вёз, фон, Фёдор, мой, мёд и т. д. В результате сопоставления слов оказывается, что с /о/ сочетаются согласные: |п° — п’° — б° — б’° — в° — в’° — ф° — ф’° — м° — м’° — т° — т’° — д°- д’° — С° — с’° — 3° — з’° — ц° — н° — н’° — л° — л’° — ш° — ш’° —ж°— ->° _ ч’° — р° — р’° — j° — к° — к’° — г° — г’° — х° — х’°].

При этой операции важно найти все звуки, которые фонетически возможны в сочетании с выделенным тождеством. Это осуществимо, если известны все слова (общеупотребительные — при изучении фонетики общеупотребительной лексики, специальные — если изучаются специализированные фонетические подсистемы) с данным тождеством.

Предположим, надо проверить, допустимо ли фонетически сочетание звуков аА. Для этого следует осуществить одну из следующих операций.

а) Пусть для всех случаев, кроме данного, установлено путем сопоставления слов, что звук а всегда сочетается с определенным звуком, если звук б сочетается с этим определенным звуком. Тогда и в данном случае наличие сочетания 6А свидетельствует, что фонетически возможно и аА. Например: возможно ли фонетически сочетание [пх]? Лексически оно в литературном языке не представлено. Однако известно на основании сравнения слов, что [х] всегда может следовать после тех звуков, которые стоят перед [к]. Иначе говоря, всегда есть Аа, если есть Аб (здесь а= [х], б=[к]). Тогда и для данного случая: наличие слов охапка, шапка, пробка с сочетанием [пк] свидетельствует и о фонетической законности [пх].

б) Установлено путем сопоставления слов, что А сочетается со звуками того класса, в который входит а. Тогда оно сочетается и с а. Например, [п] сочетается со следующими глухими заднеязычными: [к — к’], тогда оно сочетается и с [х]. Сочетание [пх] фонетически закономерно.

Для такого заключения надо знать, что фрикативные и взрывные (при сочетании с губными) составляют один класс.

Вторая операция позволяет двояко решить вопрос о том, существует ли сочетание [к’у]. С одной стороны, [к’] сочетается с [о], значит, сочетается и с другим звуком класса лабиализованных гласных; [к’у] возможно. С другой стороны, [у] не сочетается ни с одним гласным класса заднеязычных мягких; [к’у] невозможно. Только последовательное применение первой операции в данном случае указывает верное решение. Есть один звук, который сочетается с другими так же, как [к’], это [х’]. Он не сочетается с [у]. «Презумпция несочетаемости» заставляет признать несочетаемость [к’] и [у][66].

Итак, вторая операция более проста, но менее надежна, чем первая.

в) Чтобы проверить, закономерно ли сочетание аА, надо создать неологизм с этим сочетанием, его произношение проверить на значительном числе говорящих. Если у тех, кто вполне владеет русским языком, это сочетание не вызывает произносительных затруднений, то его можно со значительной долей вероятности признать фонетически реальным. Например, есть фамилия Пхов; бесспорно, это слово легко произносится всеми говорящими по-русски. Просторечный глагол пхнуть, если бы он был усвоен литературным языком, надо думать, легко бы вошел в него без всяких фонетических преобразований. Можно предполагать (со значительной долей уверенности), что это сочетание фонетически закономерно для русского литературного языка.

Первая операция доказательна, хотя и ненаглядна, третья наглядна, но не всегда доказательна. Например, легкость произношения слов с [ы] в начале не свидетельствует о закономерности сочетания [:)фы].

6а. Качества, общие для всех звуков в данной позиции, устраняются из характеристики каждого из этих звуков. Эти признаки ничему не противопоставлены и не существуют как члены системы, они не являются самостоятельными функционально значимыми единицами, поэтому и не должны присутствовать в функциональной характеристике звука.

Так, лабиализованность присуща всем согласным перед [о], поэтому она «вычитается» из всех этих звуков и не вводится в их характеристику. Это обосновано так: 1) при наличии сочетания «согласный+ [о]» неизбежна лабиализованность согласного; лабиализованность согласного^— признак, всегда сопровождающий определенный класс единиц — гласные [о, у], и поэтому, как всегда в системе, не должен учитываться (см. введение, § 33; п. 2); в данной позиции признак «лабиализованность согласного» не противопоставлен никакому другому признаку («нелабиализованность согласного», «полу- лабиализованность»); это — система из одного члена, т. е. несуществующая система; лабиализованность согласного функционально не существует.

Составляется описание каждого звука перед данным тождеством [о]: не упоминаются общие для всех звуков признаки, упоминаются необщие.

При описании звуков [п° — п’° — б° — б’°] и т. д. (см. выше) звук [п°] характеризуется: губной (потому что есть [т°]—[к°]), твердый (потому что есть [п’°]), взрывной (потому что есть [ф°]), глухой (потому что есть [б°]). О лабиализованности в характеристике [п°] не упоминается, так как невозможен в сочетании с [о] нелабиализованный [п].

Устраняться должны не только качества, общие для всех звуков в данной позиции, но и общие у всех звуков одного какого- либо класса (в данной позиции).

Например, глухость — общий признак всех шумных (т. е. взрывных и щелевых) на конце слова, этого достаточно, чтобы убрать этот признак из характеристики шумных, хотя сонорные на конце слова звонки.

При этом класс, у которого налицо общий признак в данной позиции, должен быть выделен не по этому признаку, а по какому-либо другому. В противном случае неизбежен порочный круг в построении выводов; например: перед гласными выделим класс звонких согласных, общий их признак — звонкость, устраним его из характеристик звуков. Тогда [б], например, характеризуем как губной, твердый, взрывной. Так же выделим класс глухих перед гласными; их общий признак — глухость — тоже устраняется. Тогда [п] определяем как губной, твердый, взрывной. Оказалось, что [б] и [п] имеют общую характеристику, т. е. тождественны, но это неверно: перед гласными они различаются. Следовательно, класс звуков, у которых установлено какое-то общее качество, должен быть выделен по другому качеству, и только тогда это обще*- качество устраняется из характеристики.

66. Качества, неизбежные у звука (в данной позиции) при наличии остальных качеств, устраняются из его характеристики.

Например, перед гласным находится согласный, он слитный зубной. Глухость и твердость этого звука определяются тем, что это зубной слитный перед гласным. У зубных слитных глухость и звонкость (а также твердость и мягкость) не противопоставлены друг другу, не соотносятся друг с другом. Глухость здесь — «система» из одного знака, т. е. не система; то же верно и относительно твердости. Как функционально безразличные, эти признаки не должны включаться в характеристику /ц/.

Операции 6а и 66 позволяют составить функциональную характеристику каждого звука.

7, 5, 9. Повторяются операции 4, 5, 6 для других единиц. Выделяется другой ряд звуков, который снова представляется тождеством, так как у них есть некоторая, хотя и неполная физическая общность. Выясняется, какие звуки могут сочетаться с этим тождеством. Они описываются, как предусмотрено операциями 6а и 66.

Например, сопоставляются согласные перед /а/. Все они нелабиализиро- ванные; это качество не учитывается в их функциональной характеристике.

10. Звуки, имеющие одинаковую характеристику, отожествляются; они являются членами одной синтагмо-фонемы.

Так, [п°] (перед/о/) и [п] (перед/а/) имеют одно и то же описание, поэтому [п°]+[п]=/п/ (т. е. согласные [п°] лабиализованный и [п] нелабиализованный — варианты синтагмо-фонемы /п/).

11. Процедура привела к некоторым обобщениям, но они были построены на допущениях, требующих проверки. Чтобы их проверить, надо исследовать те же сочетания «в обратном направлении»: если ранее изучены звуки, встречающиеся перед чем-то, то теперь — это что-то, встречающееся после изученных звуков (обобщенных в синтагмо-фонемы).

Надо проверить, верно ли, что /о/ в словах о/, то, /сот, дот, нос, гном, пёс, пёсик, нёс образуют тождества. Находим, что после /п/ может быть [а — о — э — у — ы], после /б/ — те же гласные, но все они более долгие, после /м/ — те же гласные, но все с начальной назализацией, после /пV могут быть /а — о — э — у — и/ и т. д.

Общие признаки в каждом ряду («удлиненность» артикуляции, начальная назализация, продвижение артикуляции кпереди и т. д.) «вычитаются» из звуков, они не входят в их описание как членов системы. Поэтому оказывается возможным функционально отожествить звуки в ряду: [о] — [о] (на- зализованность «вычтена») — [о] (продвинутость артикуляции «вычтена») — [о] с удлиненной выдержкой (эта удлиненность «вычтена») и т. д. Все эти гласные обобщаются в фонему /о/. Доказано, что это тождество; предположение, сделанное в операции 4, оправдалось. Тем самым оправдано и все построение [67].

12. Если по отношению к каким-либо звукам эта процедура неприменима, т. е. отожествление не удается, то эти звуки надо считать разными синтагмо-фонемами (это — «презумпция нетождественности») .

134. Очевидно, что эта процедура из двенадцати операций лишь развертывание данного выше правила о функциональном отожествлении звуков.

135. Применение операции 66 законно лишь в том случае, если звук, к которому она применяется, составляет в системе языка одночленный класс [68]. Иначе говоря, и в других позициях тот же звук («тот же» после применения к нему операции 6а) ведет себя обособленно, не так, как звуки всех других классов. Например, постоянная глухость и твердость [ц] перед гласными может объясняться двояко: или звонкий его двойник [дз] лексически не представлен в этой позиции (тогда глухость и твердость вовсе не предопределены в русском языке качествами «зубной, слитный»), или этот звонкий невозможен в данной позиции и составляет в этом отношении среди зубных особый одночленный подкласс. Верно последнее, так как и в других позициях, где тоже представлены и глухие и звонкие, возможен только глухой зубной слитный: и перед сонорными, и перед [в — в’]. Всюду [ц] обходится без парного звонкого, и это дает основание применить к нему операцию 66 как к составляющему одночленный класс.

Вообще грань между операциями 6а и 66 не абсолютна. Представляя некоторые звуки членами одночленных классов, мы операцию 66 интерпретируем как операцию 6а. Напротив, можно было бы, например, все случаи глухости согласных перед паузой подвести под операцию 66: перед паузой возможен лишь [с], не [зі, значит, признаки «зубной, фрикативный» влекут за собой признак «глухой». Но этот путь грозит бедой: всюду применяя операцию 66, отказываясь от выделения классовых признаков у звуков, мы не сможем отличить фонетически невозможные единицы (в данной позиции) и просто лексически не представленные, но фонетически закономерные. Значит, следует операцию 66 рассматривать как частный случай операции 6а, который в методических целях удобно выделить в особый пункт.

136. Звуки [а — а — а] объединяются в одну синтагмо-фонему, они варианты одной синтагмо-фонемы. Какой же вариант главный?

Все члены синтагмо-фонемы равноправны. Иногда говорится, что в таких рядах надо считать основным вариантом [а]; этот гласный в отличие от [а] и [а] встречается между паузами (восклицание: А/)у следовательно, без воздействия согласных; он наиболее независимый, не искаженный окружением звук. Этот довод неубедителен. Говорится: в сочетаниях Га, аГ, ГаГ согласные воздействуют на гласные; в синхронном описании это означает: рядом с мягкими согласными выбор гласных ограничен, одни возможны, другие нет. Рядом с согласными повышенного тона (или повышенного шума) возможны и гласные только повышенного собственного тона. Но так же и между твердыми согласными: согласные «неповышенные» сочетаются с гласными неповышенного тона. И точно таков же выбор гласных между паузами: если окружение гласного не имеет повышенного тона (или шума), то гласный сам не имеет повышенного тона, т. е. это а, а не а и не а.

В синтагмо-фонологии все звуки, принадлежащие одной фонеме (все ее варианты), равноправны.

137. Теперь можно вернуться к анализу русских гласных. Вот их позиционное распределение *:

[1] Различие между а—а—а не учитывается, в том числе различие между [и — ы].

136. Наименьшее число гласных встречается после мягких согласных в безударных слогах: [у — иі (квадраты 5 и 8). Общий признак этих гласных — верхний подъем, поэтому он и не указывается в их функциональной характеристике. Фонемы в этой позиции определяются так: /у\/ —лабиализованная, /и\/ — нелабиализованная фонема.

Весь класс гласных неверхнего подъема отсутствует в этой позиции, поэтому [о] и [э] не просто лексически не представлены, а фонетически невозможны в данной позиции.

Можно ЛИ отожествить фонемы /уі/ И /уз/, т. е. безударную и ту, которая встречается под ударением? Это недопустимо: у них разные характеристики (см. операцию 10 процедуры отожествления). Фонема /у2/ имеет два различительных, функционально значимых признака, она характеризуется как лабиализованная верхнего подъема; другая фонема, /у1/, имеет один различительный признак, она характеризуется как лабиализованная. Одна входит в ряд из пяти различителей, другая — в ряд из двух различителей. Различительная сила их неодинакова. Поэтому их отожествление в качестве вариантов одной фонемы невозможно.

137. После твердого согласного в первом предударном слоге встречаются гласные [а — у— ы] (квадрат 4). Здесь звук [у] представляет фонему лабиализованную верхнего ряда. Не все фонемы в данной позиции принадлежат верхнему ряду, значит, этот признак нельзя устранить из характеристики; эта фонема здесь, как и под ударением, двухпризнаковая: /у2/. Но различительная сила этой фонемы меньше, чем фонемы /уі/ под ударением: она не противопоставлена гласным среднего подъема. (Так как весь класс гласных среднего подъема отсутствует в данной позиции, то они признаются фонетически невозможными в данной позиции.) Обозначим такую безударную фонему так: /уі/. Отожествление /у2/ с /у2/ и с /у2Ѵ, естественно, невозможно.

В этой же позиции встречается [ы], это фонема нелабиализованная верхнего подъема; обозначим ее /и|/. Ее тоже нельзя отожествить с фонемами, которые встречаются в других позициях.

Наконец, [а] здесь представляет фонему неверхнего подъема: /ад/, нетождественную фонеме /аі/.

Такая же система фонем во всех неприкрытых безударных слогах: /а\ — уі — и*/ (квадраты 6 и 9).

138. Теперь остается проанализировать систему фонем во всех безударных слогах, кроме первого предударного, после твердых согласных (квадрат 7). Звуки [у — ы] представляют здесь фонемы /у2 — и з/,уже встречавшиеся нам в других позициях. Следовательно, [уі, показанный в квадратах 4, 6, 7, 9, представляет одну и ту же фонему /уз/; [и — ы] в этих же квадратах (т. е. в тех же четырех позициях) тоже представляет одну фонему /Из/.

144. Остается определить фонемную природу Іъ). Можно лй это [ъ] объединить в одну фонему с [ы]? Нельзя: Іы1( = /и/) встречается в той же позиции, в которой находится [ъ] (см. квадрат 7). Невозможно обобщение в одну синтагмо-фонему звуков, встречающихся в одной позиции.

Обобщаются звуки, у которых одинаковая характеристика, т. е. у которых тождественны все признаки, кроме вызванных позицией,— этого требует операция 10. Если бы обобщались в синтагмо- фонему два звука в одной позиции, то это бы означало: а) что у них являются общими признаки, вызванные позицией; б) что у них общая характеристика, т. е.. все признаки, не вызванные позицией, одинаковы. Следовательно, у этих звуков все признаки общие, т. е. это один и тот же звук. Следовательно, в одну фонему два звука, находящиеся в одной позиции, обобщаются только тогда, когда эти два звука... тождественны. Звуки [ъ] и [ы] нетождественны, их нельзя включить в одну фонему.

Сравним квадраты 4 и 7. Нельзя ли найти доводы для обобщения [а] и [ъ] в одну синтагмо-фонему с помощью операции 6а? Чтобы решить этот вопрос, проанализируем несколько воображаемых случаев. Представим, что есть язык с таким набором гласных звуков:

Условия позиционного распределения те же. Можно ли здесь отожествить звуки [а] и [ъ], включить их в одну синтагмо-фонему? Для этого нужно отделить признаки, общие у всех звуков в данной позиции, от признаков, необщих у звуков в данной позиции. К этому и сводится операция 6а. Но здесь в одной из позиций «все звуки» — это только [а]; «общие», «классовые» признаки нельзя выделить у одного-единственного звука: им не с чем быть общими, если звук только один. Значит, здесь нельзя общее, позиционное отделить от индивидуального, позиционно не обусловленного. Операция 6а к fa] и [ъ] неприменима.

Наконец, предположим, что существует язык с таким набором гласных:

Как прежде, в одной позиции встречается [у — ы — и] и [ъТ, в другой — те же [у — ы — и] и [а]. Ясно, что по сравнению с предыдущим случаем условия для отожествления здесь не улучшились. Отожествление невозможно по тем же причинам.

Но этот случай принципиально тождествен с поведением фонем в русском языке. (Разница лишь в том, что нет в одной позиции [ы] и [и]; но это не влияет на выводы сб отожествимости или неотожествимости [ъ — а].) Важно, что нет нескольких гласных, одинаково сдвинутых из нижнего в средний ряд; невозможно отделить позиционные признаки от непозиционных. Итак, операция 6а не дает возможности обобщить звуки [ъ] и [а].

Не позволяет ли это сделать операция 66?

В одной позиции налицо звуки [а — у — ы], в другой — [ъ — у — ы] (см. § 137). Фонематическая характеристика [а] в этой позиции уже указана: это фонема неверхнего подъема. Операция 66 позволяет снять такие признаки, как среднерядность и нелабиализо- ванность. Но и гласный [ъ] тоже неверхнего подъема, та же операция 66 позволяет снять остальные признаки: в описанной позиции гласный неверхнего подъема всегда вместе с тем и нелабиализованный, и среднего ряда. Оказывается, у [а] (в первом прикрытом предударном слоге и в любом неприкрытом) и у [ъ] (в любом прикрытом безударном слоге, кроме первого предударного) есть общий признак: они гласные неверхнего подъема; все их остальные признаки выводятся из этого общего у них признака, следуют из него и поэтому должны быть опущены в их характеристике. Характеристика у них одинаковая, значит, и [ъ], и [а] представляют одну синтагмо-фонему /а|/, фонему неверхнего подъема.

Операция 66 приводит к объединению [ъ] и [а] в одну функциональную единицу, синтагмо-фонему. Это вытекает не из акустического сходства указанных звуков: [ъ] столько же похож на [а], сколько на [ы] и [э]; от каждого из этих звуков он отличается одним качеством. Отожествление оправдано применением процедуры, сущность которой вытекает из особенностей знаковых систем.

чески возможны; например, от глагола ткать деепричастие ткя с сочетанием [к’а]; оно малоупотребительно. Если бы от слова жерех надо было образовать название мальков этой рыбы, то по образцу лось — лошата, лосята оно звучало бы как жере- шата или скорее жерехята, с сочетанием [х’а].

Необходимо различить сочетания, фонетически невозможные, т. е. запрещенные законами синтагматической фонетики, й сочетания, возможные фонетически, но не представленные лексикой русского языка.

Фонетическую законность сочетаний [г’а], [х’а] можно проверить таким путем. Если возможно соседство с данным звуком какого-либо из мягких согласных, то возможно и сочетание с ним всех других мягких согласных того же места образования. Так как явно существует сочетание [к’а] в деепричастии ткя, то возможны и сочетания [г’а], [х’а]. Этот вывод основан на том, что законы звуковой сочетаемости относятся к классу звуков, а не к отдельному звуку. Очевидно, что если бы законы сочетаемости были совершенно особыми, индивидуальными для каждого звука, то невозможно было бы установить эти законы, они бы объективно не существовали в языке (см. § 126).

Итак, перед ударной /а/ возможны 37 согласных.

148. Те же согласные возможны перед ударной /о/: поздно, опёнок, бор, бёдра, фокус, фефёла, воз, вёдра, обмотка, мёд и т. д. Заднеязычный мягкий [к’] перед /о/ только в четырех словесных единицах: ткёшь, ткёту ткём, ткёте. Этого, однако, достаточно, чтобы признать сочетание фонетически законным.

Сочетания [г’б], [х’6] не встречаются в общеупотребительных русских словах. Из них [х’6] может быть в составе по крайней мере некоторых неологизмов; сочетание [г’б] нельзя реализовать даже в неологизмах (форма берегёт отвергается говорящими, как резко ненормативная) [69]. Однако и это сочетание фонетически закономерно. Как сказано, если один из звуков определенного класса встречается рядом с каким-то звуком, то встречаются и все остальные того же класса — в данном случае мягкие того же места образования. Этот общий принцип действителен и в данном случае: перед [6] встречается [к’], значит, закономерны сочетания [г’б], [х’6], пусть они и не встретились в реальных русских словах. Поэтому можно уверенно ожидать, что какое-нибудь заимствование типа гёла или необычное имя собственное с этим сочетанием (Хёлин) будет произноситься людьми, владеющими русским литературным языком, без звуковых замен и без артикуляционных запинок: они сохранят именно такой свой облик, с [г’б] и [х’б], даже если войдут в число общеупотребительных, частых в бытовой речи слов.

149. На этих же основаниях надо считать, что все согласные, кроме мягких заднеязычных, сочетаются с последующей ударной /у/. Правда, мягкие губные представлены только одним сочетанием [в’у]: червю [70]. Однако действует уже сформулированный принцип: один звук из класса входит в данный тип сочетания, значит, и все звуки класса входят в такое сочетание.

Но ни один заднеязычный мягкий не сочетается с /у/ (в заимствованных словах такие сочетания есть: гюрза, это не показательно для основной, центральной фонетической системы). Действует «презумпция несочетаемости»: если нельзя доказать, что сочетание звуков фонетически закономерно, они должны квалифицироваться как несочетающиеся.

Можно было бы попытаться по-другому составить класс и рассуждать так: все взрывные сочетаются с /у/, значит, и [к’—г’]. Все фрикативные сочетаются с /у/, значит, и [х’]. Но это неверно, надо бы сказать: все взрывные, кроме [к’, г’], все фрикативные, кроме [х’]. Так как из этих исключений формируется особый класс заднеязычных мягких, то мы и при таком рассуждении приходим к выводу: заднеязычные мягкие невозможны перед /у/.

150. Перед ударной /и/ встречаются все согласные [71], кроме твердых [к, г, х]; нет сочетаний [кы, гы, хы] = /ки, ги, хи/.

151. Почему же все-таки могут быть фонетически закономерные сочетания, которые не представлены в реальных словах русского языка? Вспомним, что вообще разным звукам свойственна в русской речи разная частотность. Сочетание редкого звука с другим редким, естественно, дает очень редкое сочетание. Например: [ц] и [ч] — довольно редкие звуки в русском языке; их сочетание, естественно, особенно редко. Действительно, оно встречается в одном довольно редком слове волчцы. Даже в очень больших текстах, например в транскрипции всей эпопеи «Война и мир» Толстого, не встретится это сочетание: частотность его близка к нулю. Нет ничего неожиданного, что частотность других сочетаний, в которые входят такие же редкостные звуки, окажется равной нулю для любого текста [72].

Но бывает и другое: сами звуки частотны, а их сочетание, фонетически законное, в словах не представлено. Например, звук [г’] достаточно частотен в русских текстах, часто встречается и [о]. Однако их сочетание [г’6] отсутствует, хотя ожидаемая частотность высока.

Причина в этих случаях почти всегда очевидна. Когда-то в языке действовал фонетический закон, не допускавший таких сочетаний. Он успел уничтожить звукосочетания определенного типа,— уничтожить, т. е. заменить их другими сочетаниями, которые были послушны данному закону. Если же нежелательных сочетаний не было и в предыдущую эпоху, то фонетический закон, которому их появление противоречило бы, не допускал их проникновения в язык.

Но данный фонетический закон перестал действовать (все фонетические законы смертны). Звукосочетания, ранее запрещенные, стали в языке новой эпохи возможны. Конечно, они только постепенно стали проникать в речь и первоначально неизбежно были малочисленны. Как лесной пожар выжигает лес, так и фонетический закон выжег неприемлемые для него звукосочетания. Новая поросль сначала редка и малочисленна. Но эта поросль есть, огонь уже затих. Так редки бывают и фонетические сочетания, когда умер старый закон, запрещавший их появление.

Если мы хотим изучить законы современного русского языка, то нам важно разграничить, какие фонетические запреты действуют сейчас и какие действовали- раньше, а сейчас уже бессильны. Нельзя фонетические законы прошлого искусственно навязывать современному языку. Поэтому важно не упустить малочастотные, редкостные звукосочетания: они как раз и скажут, какие запреты недавно отменены историческим развитием языка, какие фонетические законы умерли.

Желая точно установить законы сочетания звуков в современном русском языке, мы обязаны последовательно разграничивать два случая: 1) сочетание фонетически невозможно, на него наложен запрет живым, сейчас действующим фонетическим законом; естественно, такого сочетания нет в современных русских словах; 2) сочетание фонетически возможно, т. е. не запрещено законами сочетаемости звуков в современном русском языке, но представлено только в одном, двух или даже совсем не представлено в реально существующих русских словах (если изучается основная фонетическая система русского языка, то в распространенных, общеизвестных еловах). Отсутствие таких слов для фонетики — факт случайный, и фонетика им должна пренебречь, т. е. рассматривать такие сочетания как реальные для языка данной эпохи.

152. Особого рассмотрения требует сочетание согласных с ударной /э/. Принято считать, что перед гласной /э/ закономерны только мягкие согласные, а также /ш/ и /ж/.

Действительно, на стыке корня с постфиксами или одного постфикса с другим перед /э/ встречается только указанная группа согласных: о голове, о столе, о звене, о тех, умнее, умнейший, а/сгл- теть, желтеют, покраснение, хвалебный и т. д. Но эти случаи не могут считаться решающими: в русском языке на стыке морфем обычно грамматикализованное варьирование корня, обусловленное не фонетически, а морфологически. Перед флексией существительного -/э/ (о голове, о столе, о звене) необходимо должен стоять мягкий согласный (либо [ш, жі). Это настолько обязательный закон, что он охватывает даже варваризмы, включенные в русский текст [73].

Возможны два истолкования: а) перед флексией -/э/ у существительных потому стоят мягкие согласные, что грамматическое значение передается комбинированным показателем: флексия + + мягкость согласного основы. Ср.: укол, уколоть—уколю; вдогонку, гнать — гоню; бороться — борюсь: форма 1-го лица образуется флексией -/у/ + мягкость последнего согласного основы. Так же дело обстоит и с флексией -/э/. Фонетически же сочетания «твердый согласный + /э/» не запрещены; б) эти сочетания в данных формах неприемлемы и грамматически, и фонетически. Выбрать истолкование (а) или (б) только исходя из анализируемых форм невозможно (все сказанное о словах с флексией -/э/ относится и ко всем постфиксам, начинающимся на -/э/). Здесь грамматический закон маскирует фонетический.

153. Надо обратиться к другим сочетаниям, где появление мягких перед /э/ явно не грамматикализовано.

Именно такими являются сочетания приставок с корнем, начинающимся с /э/. Согласные приставок явно не грамматикализованы; например, приставка над- не имеет вариантов наж-, нажд-, которые бы являлись в соединениях с основами определенного грамматического типа (а всякий корень, оканчивающийся на /д/, потенциально имеет такие варианты, ср.: вода — обезвоживание, шоколад — шоколажусь и т. д.). Сочетаний «приставка + корень, начинающийся с /э/» немного: разэдакий, раз- эхался {Все эх да ах... Разэхался, брат, чересчур). Согласный перед /э/ в этих случаях всегда твердый. Говорит ли это о том, что сочетание «твердый согласный + /э/» фонетически закономерно? Нет, все же и это не решающий факт. На стыке двух слов сочетание твердого согласного с последующим /з/ обычно: от этого, вон эти, девятьсот эрг, там яко... Законы сочетаемости звуков на границах значимых единиц не те, что законы их сочетаемости внутри значимых единиц. Твердость согласного перед /э/, принадлежащую другому слозу, можно рассматривать как реализацию разграничительного сигнала (см. об этом дальше).

И не только предлоги — приставки также отграничиваются от корней определенными разграничительными сигналами. Поэтому появление согласных на стыке приставки и корня еще не свидетельство того, что эти сочетания возможны внутри нечленимой смысловой единицы, морфемы.

154. Решающее значение имеют сочетания «согласный + /э/» в составе одной морфемы. Огромное большинство корней имеет мягкие согласные перед /э/. Лишь в некоторых случаях слова, ставшие общеупотребительными в русском языке, содержат корни с сочетанием «твердый согласный +- /э/»: модель, шоссе, бретель, эсер, нэп, нэпман, ГЭС[74] и некоторые другие. Не так давно эти слова не входили в состав общеупотребительной лексики: они относились к особой подсистеме русского языка, имеющей свои фонетические законы (см. § 302—314). Теперь эти слова вошли в состав обычной лексики, но сохранили твердые согласные перед /э/.

Эти примеры очень важны. Несущественно, что таких слов мало. Они свидетельствуют, что перед /э/ могут быть и твердые, и мягкие согласные: дельта, модель, но дельно; шоссе, эсер — но серый и т. д. В некоторых случаях твердость — мягкость согласных перед/э/ — единственное отличие двух слов: [м’этр]— [мэтр] [75].

В течение многих веков, вплоть до недавнего времени, действовал сочетательный фонетический закон: /э/ может следовать только за согласными мягкими или /ш, ж/. Этот закон подчинил себе все сочетания согласных с /э/, поэтому-то и преобладают так сильно в нашей речи сочетания «мягкий согласный + /э/». Он еще действовал в XIX веке. Тогда всякое заимствованное слово, став общеупотребительным в литературном языке, начинало произноситься с мягким согласным перед /э/. Этот сочетательный закон в нашу эпоху уже перестал действовать [76].

155. Он омертвел недавно, оттого и мало еще новообразований с твердыми согласными перед /э/. Но пренебречь этими новообразованиями нельзя, нельзя считать фонетически невозможными сочетания «твердый согласный 4- /э/»; это значило бы привнести в современную фонетическую систему то, что ей уже не свойственно, современность мерить аршином прошлого.

Язык системен: каждый языковой факт определяется всеми остальными фактами того же языка. Стоит упустить, казалось бы, частность, как от этого в искаженном виде предстанет и то, что массовидно в языке. Именно благодаря системности языка частность может определять существенные черты массовидного. В свете таких фактов, как общеизвестность некоторых (немногих) слов типа модель, нэп, приходится по-новому оценивать всю толщу слов с мягкими согласными перед /э/. Общеизвестность слов модель, нэп влечет за собой вывод, что сочетание флексии - /э/ только с мягкими согласными основы (или /ш, ж/) грамматикализовано, т. е. эта мягкость является грамматическим показателем.

156. Общий вывод таков: ударные гласные неверхнего подъема (/а — о — э/) сочетаются с 37 согласными, ударные гласные верхнего подъема (/у — и/) — с 34, гласная заднего образования /у/ не сочетается с /к’ — г’ — х’Д передняя гласная /и/ не сочетается с /к — г — х/.

157. Далее, перед безударной фонемой /а*/ возможны лишь твердые согласные. Перед безударными /у*/ и /у*/ возможны те же согласные, что и перед /у®/. Перед /и*/ и /и*/ возможны те же согласные, что и перед /и£Д

158. Перед /а — о — э — у — и/, ударными и безударными, не могут находиться такие звуки: все глухие сонорные: [м — м* — н — н* — л — л’ — р — р’ — д], все слитные звонкие: [дз — д’ж’1,

все передненёбные смычные (кроме слитных): [т — д — ні, все заднеязычные щелевые звонкие: [у— у’], а также звуки [ц’] (мягкий) и [ч] (твердый).

Перед гласными могут быть все щелчковые и взрывно-боковые: обман, обмяк, одна, дня, подла, для и т. д. Но процедура отожествления требует, чтобы эти звуки (щелчковые и взрывно-боковые) оценивались как сочетания двух фонем. Действительно, все боковые (т. е. [л] и [л’]) сочетаются с предшествующими зубными взрывными так, что шум у взрывных («мгновенных») образуется путем отщелкивания языка от стенок резонатора, а сам резонатор тот же, что при [т — т’—д — д’1: он ограничивается языком, упирающимся в зубы. Поэтому верно, что у всех зубных взрывных перед [л — л’] вместо одного источника шума действует другой, но по операции 6а это различие должно быть снято, так как оно присуще всему классу зубных мгновенных в этой позиции. Как видим, процедура отожествления может быть использована и для определения того, как расчленить речевую цепь на языковые единицы. Таким же образом и [пм] = /п + м/, [дн] = /д + н/ и т. д.

159. Сопоставляя синтагмы /па — п’а — ба — б’а — фа — ф’а— ва — в’а—ма — м’а/ и т. д., можно определить, какую систему составляют согласные элементы этих синтагм. Обозначим признаки синтагмо-фонем цифрами: губная = 1, зубная = 2, передненёбная = 3, средненёбная = 4, заднеязычная = 5; взрывная = 1, слитная = 2, щелевая = 3, носовая = 4, плавная = 5; твердая = 1, мягкая = 2; глухая = 1, звонкая = 2. Этого набора хватит для характеристики любой согласной фонемы русского языка. Например, нет необходимости обозначать по-разному признаки: «губно-губной» и «губно-зубной». Всякий губной взрывной в русском языке является губно-губным, всякий губной щелевой — губно-зубным. Различие снимается процедурой отожествления (операция 6а). Нет необходимости отдельно вводить признаки «боковой» и «дрожащий»: достаточно оба объединить в признаке «плавный»; при наличии признака «зубной» признак «плавный» реализуется в боковой артикуляции, в другом случае (если есть признак «передненёбный») он реализуется в виде вибрирования, колебания кончика языка.

Итак, /б’/ = 1122, /м/ = 1410, /ц/ = 2200, /ч/ = 3200 и т. д. Нули ставятся в том случае, если признак, занимающий данное место в характеристике, нерелевантен, т. е. нефункционален, т. е. не служит для различения слов (см. § 33). Перед /а/ есть /ц/

и нет /дз/, нет /ц7, значит, признаки «твердый» и «глухой» уже определены (в этой позиции) признаками «зубной», «слитный».

160. Вот список согласных синтагмо-фонем, возможных перед /а — о — э /:

Но перед /у/ возможны лишь твердые заднеязычные, перед /и/ — только мягкие. Поэтому перед /у, и/ налицо такие заднеязычные фонемы: /к/ = 5101, /г/ = 5102, /х/ = 5300. Отожествить фонему /к/ = 5111 и фонему /к/ = 5101 невозможно: у них разные характеристики.

Согласные в сочетании с согласными. 162—181. Сочетания двух соседних согласных тоже подчиняются ряду строгих закономерностей; эти закономерности можно разделить на запрещающие и разрешающие. Здесь рассматриваются запрещающие законы, из них однозначно вытекают законы разрешающие [77].

1. Глухой не сочетается со следующим звонким шумным, кроме [в — в’].

2. Звонкий шумный не сочетается со следующим глухим шумным [78].

1. Звонкий шумный не сочетается со следующей паузой. Иначе говоря, слова не могут оканчиваться звонкими шумными.

Эти три закона о глухости — звонкости являются запрещающими. Их обратная сторона — разрешающие законы:

После гласных и сонорных возможны и глухие, и звонкие шумные. После глухих и звонких шумных возможны гласные, сонорные и [в — в’]. Примеры: пруты — пруды, косы — козы, прыщет = [прыш’ит], брызжет = [брыж’ит], вытру—выдру, весло — везло, творцы — дворцы, твоих — двоих, сверь — зверь и пр.

Далее идет опять запрещающий закон.

2. Невозможно сочетание долгого согласного со следующим согласным; невозможно сочетание согласного со следующим долгим согласным. Объединяя то и другое: невозможен долгий согласный рядом с другим согласным.

В частности, невозможен согласный «тройной долготы»: [н] не сочетается с согласным, в том числе с [н], [с] не сочетается с [с] и т. д. Даже на стыке слов: Олени уж сшиблись рогами, когда ожидалось бы сочетание [ш + ш + ш], на самом деле произносится не тройной, а двойной [ш]. Поэтому невозможны удлиненные [ш’] и Іж’]. Они сами по себе долги, их удлинение означало бы трех- сегментность звука.

В сочетаниях типа товарищ Щенгра, этот хлыщ счастлив произносится обычный [ш*], а не удвоенный, иначе получилось бы «учетверение» [ш’] по отношению к обычной длительности согласных *. Сочетание слов товарищ Щенгра (и подобное) в естественной речи обычно слышится и осознается как товарищ Энгра.

Долгие согласные также не могут оыть в сочетании с согласными другого качества (напоминаем: в пределах одной морфемы). Ср.: колонна, но колонка, тонна, но трехтонка, оперетта, но оперетка. Орфография отмечает (хотя и непоследовательно) сокращение длительности согласных в этой позиции (примеры приведены) — редкий случай, когда наше правописание отражает синтагмо-фонетические закономерности.

Только долгие [ПТ] и [ж’] отступают от этой закономерности: они могут быть длительны в сочетании с некоторыми согласными (именно сонорными) [79]; ср.: лещу и льщу.

Это проливает свет на фонемную природу согласных [Ш’] и [ж’]. Все долгие согласные можно представить как сочетания двух одинаковых звуков: [н] = /н + н/, [с] = /с + с/ и т. д. Только [ш’1 и [ж’] нельзя считать сочетанием /нТ + иТД /ж* + ж’/- ведь недолгих [нТ] = /ыТ/ и [ж’] = /ж’/ (в позициях, где различаются долгие и краткие) не существует. Очевидно, долгота — собственный признак, хотя и нерелевантный, фонем /ыТ/ и /ж’/- Это объясняет, почему они позиционно ведут себя иначе, чем остальные долгие, котсрыэ надо считать сочетаниями фонем.

3. После долгих согласных взрывных не может следовать потенциальная пауза (т. е. они невозможны в конце слов). Ср.: труппа = [трупъ], но (несколько) трупп = [труп] и т. д.

Потенциальная пауза не может следовать также после долгих носовых, боковых, дрожащих и щелевых, за исключением [ш’] (особое поведение [Ш’] объяснено выше, см. закон 4). Произносится не [тон], [гам], [атол], а [тон], [гам], [атбл] (сртонны, гамма, атоллы с долгими согласными); произносится не [кас], [мас], а [кас], [мас] (ср.: касса, масса с долгими согласными). Разумеется, произношение [тон] и пр. возможно, но синхронный фонетический закон определяет не возможности произношения, а реальность произношения, т. е. то, что дано в системе языка и реализуется массовой речевой практикой.

После потенциальной паузы не могут следовать долгие взрывные, слитные, носовые, боковые, дрожащие.

Запрещающим законам 4 и 5 соответствует такой разрешающий: после всех долгих и всех кратких согласных возможен гласный, если этим согласным предшествует гласный.

И после долгих щелевых согласных, и после кратких возмож* ны гласные (если этим согласным предшествует гласный или ф, потенциальная пауза); примеры: тонна — тона, гамма — гама, ссора — сора, введение (в книге) — ведение и т. д.

И после долгих слитных согласных, и после кратких возможны гласные и потенциальная пауза (если этим согласным предшествует гласный); примеры: отца = [аца] и лица\ отчий — [бч’ии] и

Здесь tt—долгий согласный (не обязательно взрывной), к — краткий согласный, а — любой гласный. Плюсом отмечены возможные сочетания [80] [81],

6. Взрывной не сочетается со следующим слитным того же места образования.

Долгие смычные, т. е. взрывные и слитные, артикулируются так: после смыкания артикулирующих органов следует затянутая, продленная выдержка, пауза, после которой следует энергичное размыкание. Энергичное, так как в течение всей затянутой смычки напор воздушной струи, встретившей преграду, все нарастал. Иначе и не могут артикулироваться эти звуки: ведь звук прорыва преграды у них мгновенен и не может быть продолжен, продолжительной может быть только смычка перед взрывом. Значит, [тт] = [т] — это артикуляция из трех частей: смыкание кончика языка с зубами, продолжительная выдержка, сильный прорыв этой смычки струей воздуха. Так и произносится, например, сочетание [тт] в словах оттуда, подтащит и пр. Сочетание [цц] тоже состоит из трех артикуляционных частей: смыкание кончика языка с зубами, продолжительная выдержка, сильный прорыв, переходящий во фрикацию. Только в конце третьей части артикуляция [цц] отличается от [тт]. Следовательно, первую часть общих артикуляций можно изобразить одинаково: [цц] = [тц]. Оба омографа соответствуют одному и тому же произносительному факту. В транскрипции можно избрать любое из этих обозначений: [цц] или [тц], лишь бы не употреблять и то и другое, создавая ложное мнение, что они разграничены и нетавтологичны. В соответствии с законом, сформулированным выше, далее всегда употребляется обозначение [цц] или [ц]: [оца], [старацъ], [интыэ- рм’эцъ] и пр.

Закон можно было сформулировать и по-другому: слитный не сочетается со следующим слитным того же места образования, т. е. нет долгих слитных. Тогда надо было бы избрать обозначения [тц], а не [цц] = [ц]. И та и другая формулировка показывает, что нельзя сочетания [тц] и [цц] считать различными, и этим ограничивается значение этого правила.

По тем же причинам из двух тавтологичных обозначений [тч[82]], [ч’ч’] всюду дальше используется второе *.

Точно так же тождественны обозначения: [ігш] = [чш], [тс] = = [цс]. Закон, определяющий выбор обозначения, формулируется (в соответствии с законом 6) следующим образом:

4. После взрывного зубного или передненёбного не может быть щелевых того же места образования.

Следовательно, сочетания согласных в словах джем, пиджак,

поджарый интерпретируются так: /чжэм/ = [джжэм] (при этом: в [джж] сокращается долгота [ж] по закону 4; /ч/ здесь реализуется как твердый, см. закон 8), также /пичжак/, /пачжарьц/ [83].

5. Шумный зубной не сочетается со следующим шумным перед

фонетически возможны все, кроме второго. Примеры: 1) ссора, раззява, песцы, 3) рижский, волчцы; 4) тщательно = [ч’ш’ат’ил’нъ], потчевать = [пбч’ивът’]; ср.: сшить, изжарить; ср.: Ницше, Ротшильд с сочетанием двух твердых [чш] : [н’йчшъ]. Сочетания [сш, зж, сч\ с’ч\ з’ж’, с’ш’] невозможны. «Говорят жжался, а не зжался... #з читается ишчего... Сшибка читается шшибка, зжимаю читаетсяжжимаю... Изжуриала читай как бы ш/с журнала. #з шапки читай шапки» (М. В. Ломоносов) [84].

Все примеры на сочетание «щелевой шипящий-j- другой шипящий» приходятся на морфемные стыки. Законы сочетания звуков на стыках значимых единиц отличаются от законов их сочетания внутри морфем. Но следует учесть такие факты: низший, выросший, принесший, вылезший и пр.— всегда с сочетанием [шш]=[ш]. На согласных стыках корня и постфикса (кроме -ся) действуют те же закономерности^ что и внутри морфемы. Поэтому все приведенные примеры свидетельствуют, что внутри морфемы может быть сочетание «ШИПЯЩИЙ+шипящий».

В общеупотребительных словах внутри морфемы не представлены ни сочетания [шш, ш’ч’], ни сочетания [сш, сч’, с’ч’]... Однако только вторая группа должна считаться фонетически невозможной, как видно из сказанного

Далее следует ряд запрещающих законов о твердости — мягкости согласных.

9. Твердый зубной согласный (если это не [л]) не может сочетаться со следующим мягким зубным. Сколько бы ни перебирать слов с двумя зубными, стоящими рядом, окажется, что возможны всего три случая: рядом с твердым зубным тоже твердый зубной: косточка, сны, ездок, поздно — [познъ], зонт, команда, консул, бронза или рядом с мягким зубным тоже мягкий зубной: трость = [трбсѴ], к весне = [кв’ис’н’э], везде = [в’из’д’э], казнь = [каз’н’], на ленте = [нал’ЗнѴи], бандит = [бан’д’йт], о романсе = [араман’с’и]. Наконец, возможен третий случай: за мягким зубным следует твердый зубной. Он редок и представлен всего двумя общеупотребительными словами: июньский и день- деньской — оба с сочетанием [н’ с], впрочем, произношение второго слова часто встречается и с твердым [н] перед [с]. Но этот единственный надежный случай (июньский) заставляет признать, что мягкий зубной не требует после себя, фонетически неизбежно, мягкого зубного.

[1] Здесь и ниже t — знак зубного, но не [л], р — знак губного, с — передненёбного, к — заднеязычного.

Согласный [л’] встречается в соседстве с твердыми зубными: пальто, льды, рельсы, польза, пальцы, вольно; но если бы только [л’] был перед твердыми зубными, нельзя было бы сделать вывод, что возможно сочетание t’t. Твердый [л] ведет себя не так, как все другие зубные; появление перед твердыми зубными только одного [л’] (из всех мягких зубных) говорило бы о том, что и мягкий [л’] — исключение из зубных, и звуки [л — л’] надо считать особым классом, отдельным от остальных зубных. Но слово июньский позволяет считать [л’] нормальным зубным: он ведет себя перед зубными так же, как [н’], чья нормальность вне подозрения.

Мы снова встречаемся со случаем, когда единственный факт заставляет переоценить всю систему целиком. Не будь слова июньский, пришлось бы сделать вывод, что после мягких зубных невозможны твердые зубные. Язык — это система, в которой каждая единица связана со всеми другими единицами, ими она определяется и сама их определяет. Достаточно одного слова, чтобы считать сочетание «зубной мягкий + зубной твердый» реальным в языке, и это позволяет синтагматически характеризовать весь класс зубных.

Итак, из четырех возможностей

tt — tt’ — t’t — t’t’

только вторая фонетически недопустима.

6. Твердый зубной согласный (если это не [л]) не может сочетаться со следующим мягким губным. В словах твой, едва, сват, спать, звать, разбой, канва после твердых [т — д— с — з — ц — н] следуют твердые [п —б — в — м]. В словах Тверь, дверь, свет, успеть, смех, разве, змей, цвет, о канве после мягких [т’ —д’ — с’ — з’ —ц’ — н’І следуют мягкие [п’ — б’ — в’ — м’]. В словах тьма, ведьма, весьма, свадьба после мягких зубных следуют твердые губные. Из четырех возможностей

tp — tp’ — t’p — t’p’

только вторая фонетически недопустима.

7. Твердый губной согласный не может сочетаться со следующим мягким губным, мягкий губной — со следующим твердым.

Снова из четырех возможностей

рр — рр’ — р’р — р’р’

явно невозможна вторая [85].

Трудно для анализа третье сочетание: мягкий губной перед твердым. Мы не найдем в лексике современного русского языка случаев, когда бы осуществлялась формула р’р. Но ссылка на этот факт ненадежна: сочетания «губной + губной» внутри слов (тем более внутри морфем) немногочисленны. Может быть, сочетание р’р фонетически возможно, но ввиду редкости соседства двух губных случайно оказалось не представленным в русском языке?

Реализация сочетания р’р могла бы следовать двум разным закономерностям. С одной стороны, и твердые, и мягкие согласные сочетаются со следующим твердым губным: весьма — космы, сурьма — корма. Не значит ли это, что и губные перед губными тоже подчиняются этому закону, что и твердые, и мягкие губные могут сочетаться со следующим твердым губным? Тогда сочетание р’р фонетически закономерно, хотя и не представлено в словах, ч С другой стороны, мягкие губные не сочетаются ни с одним классом согласных, кроме мягких губных же (а также йотом); значит, этот закон не допускает сочетания мягких губных ни с какими последующими твердыми согласными. Распространяется ли он и на последующие твердые губные? Если это так, то сочетание р’р невозможно.

Класс губных по своему позиционному размещению последовательно параллелен классу задненёбных. И те и другие не бывают мягкими в сочетании со следующим согласным (если он не мягкий того же класса, что и предыдущий, или /j/). Твердые губные, так же как и твердые заднеязычные, допускают перед собой и твердые, и мягкие согласные. Обе черты свойственны только этим двум классам, только их объединяют.

Следовательно, сочетание k’k (мягкий заднеязычный перед твердым заднеязычным) тоже противоречиво: оно допустимо, так как перед к возможны все мягкие согласные, значит, и к’; оно недопустимо, так как п о с л е к’ не может следовать никакой твердый согласный, значит, и к. «Справа налево» это сочетание оказалось возможным, а «слева направо» запретным.

Реально таких сочетаний нет. Следовательно, фонетическая незаконность р’р поддерживается и проверяется отсутствием сочетаний k’k. Сочетание р’р не просто лексически не представлено, а фонетически невозможно. Следовательно, не только вторая, но и третья комбинация из четырех указанных оказывается невозможной.

8. Также и заднеязычные, твердые или мягкие, из всех согласных сочетаются только с такими же заднеязычными, т. е. тоже твердыми или тоже мягкими. Сочетания двух мягких заднеязычных достаточно редки, например: мягкие = [м’ах’к’ии], легкие= [л’бх’к’ии]; ер.: Аггей.

Нет сочетания [k’k’J внутри слова. Это не мешает заключить, что оно фонетически возможно и, напротив, исключено сочетание [к’к’]. Настыке предлога и полнозначного слова, если оно начинается мягким заднеязычным, постоянно встречается соседство [к’к’1, го не |кк’|: к кипе, к кисти, к киту (всюду произносится [к’] = = Ік’к’І). Но если на стыке слов действует закон: каков первый согласный, таков же (т. е. или тверд, или мягок) и второй, то эта закономерность тем более действительна для сочетаний внутри слова и морфемы. Законы сочетаний мягких и твердых внутри морфем более строги, чем законы сочетаний межморфемных; запрещенное на стыках не может быть разрешено внутри морфемы.

Из четырех возможностей у сочетаний «заднеязычный + заднеязычный» фонетически осуществимы те же, что у сочетаний двух губных, т. е. 1 и 4: все сочетание или целиком твердо, или целиком мягко.

9. После твердых зубных могут следовать только твердые передненёбные (это правило не включает в число зубных [л], в число передненёбных—[р’]) [86]. Из четырех возможностей

tc-tc’-t’c-t’c’

не реализуется вторая. Примеры : 1) манжеты; 3) деньжонки; 4) кончено, женщина.

Формулировка закона, как и в других случаях, относится к целому классу звуков, однако в примерах представлены только сочетания с первым звуком [н] или [н’]. Например, четвертая возможность (tV), казалось бы, должна была реализоваться в 15 звукосочетаниях. Из звуков Lt’ — д’ — с’ — з’ — н’] и [нТ — ж’ — — ч’І можно составить именно 15 двузвуковых сочетаний типа «зубной + переднеязычный». Но сочетания [т’ж’, с’ж’] запрещены законом 1, сочетания [д’нТ, дѴ, з’нТ, зѴ] запрещены законом 2, сочетания [т’нТ, тѴ, д’ж\ с’нТ, с’ч\ з’ж’] запрещены законами 6—8. Остаются сочетания [н’нТ, н’ж’, нѴ]; они фонетически возможны (из них [н’ж’1 реально не представлено в словах). Действие других фонетических законов, как видно, сильно ограничивает выбор звуков, подвластных данному закону. Поэтому иногда этот закон формулируют в виде такого правила: в сочетаниях нщ, нч первый звук всегда мягкий.

10. После мягких зубных (кроме [л’]) не могут следовать дрожащие [р] и [р’1.

11. После шумного передненёбного невозможен другой шумный передненёбный, если он не разделяет с первым его твердости или мягкости. Из четырех возможностей

сс, сс\ с’с, с’с’

реализуются только первая и четвертая. Такие сочетания, как [шч\ ч’ш, чнТ], фонетически невозможны, допустимы лишь сочетания [ч’ш\ чш, шѴІ): отщепенец, лучше и пр.

Примеры: скорблю, рва, тюрьма, гурьбе; сорт, картина, ноябрьский; торговля, в бурке, горько, горькие [87]; коржики, корчиться[88].

19. На конце слова невозможны мягкие заднеязычные.

20. Наконец, правило, относящееся ко всем типам согласных, независимо от места их образования: последующий не может отличаться от предыдущего только признаком твердости — мягкости. Значит, сочетания [п’п, пп\ б’б, бб’, ф’ф, фф\..т’т, тт’...] невозможны.

Это правило вступает в конфликт с другими правилами/ Например, сочетание [н’н] не запрещено законом о сочетаемости зубных и, следовательно, должно быть признано фонетически законным (см. закон 9). По закону 20 оно запретно. При таких столкновениях всегда оказывается более сильным закон 20.

Этим рядом (9—20) исчерпываются все запрещающие законы относительно твердости — мягкости согласных.

182. Во всех этих законах звуки указываются «слева направо»; формулировки законов отвечают на вопрос: что возможно после данного звука? Но они могут быть переформулированы и «справа налево» и тогда будут отвечать на вопрос: что возможно перед данным звуком? (Так обычно и даются эти законы в фонетических описаниях.)

Возможность дать эквивалентные формулировки, анализируя сочетания «слева направо» и «справа налево», свидетельствует о том, что законы соче-

тания звуков являются ненаправленными (см. об этом дальше). С этой целью здесь и были описаны закономерности в сочетаниях «согласный+согласный», вопреки обычаю, «слева направо».

183. Законы сочетаемости звуковых классов можно изобразить такой таблицей (представлено только размещение губных, зубных, заднеязычных):

Данные приведенной выше таблицы можно изобразить и так:

Не будь слова июньский, средняя клетка была бы обозначена индексом А (так как сочетание t’t оказалось бы «минусовым»). Тогда таблица приобрела бы симметричность, а симметричность таблицы свидетельствует о симметричности в системе:

В таблице все клетки, кроме В и Г, расположены по осевой симметрии. (Чем симметричнее система, тем она проще, т. е. характеризуется меньшим числом законов. Любое избавление приведенной таблицы от несимметричности в размещении клеток В и Г уменьшило бы число законов, описывающих систему.)

Симметричность была бы даже большей, чем показывает эта таблица: 4-й и 6-й классы сочетаний (см. таблицу) в современном русском языке оказываются значительно сближенными (см. об этом в третьей части книги, см. § 550).

184. Оказывается, наличие одного слова может перестраивать всю систему фонетических отношений, свойственных языку. Существует мнение (вероятно, существовало, а сейчас только донашивается в фонетических провинциях), что при изучении системы языка незачем «копаться» в отдельных фактах, достаточно нескольких из них, чтобы построить модель системных соотношений. Изучение системы понималось как обычный переход от конкретного к отвлеченному, но не было принято во внимание самое глав: ное: язык системен, т. е. каждая единица, и каждый класс единиц, и классы классов единиц формируются их отношением к другим единицам или классам единиц. Переход от конкретного к отвлеченному при изучении языка возможен только тогда, когда отвлечение учитывает все конкретные языковые единицы, не пренебрегая ни одной из них как «исключением».

Каждая фонетическая единица формирует, определяет все остальные, т. е. определяет систему в целом. Наличие слова июньский заставило оценить сочетания t’t как фонетически возможные, поэтому в словах конский, казанский и в сотнях других твердость зубного перед другим твердым зубным (tt) оказывается не вынужденной фонетически, а грамматикализованной: она вызвана не звуковыми, а грамматическими законами. Соотношение t’t — tt, фонетически реальное, заставляет отнести весь класс сочетаний «зубной + зубной» (5-й столбец в таблице) к типу В, а это ведет к заключению об асимметрии в размещении всех классов твердых — мягких согласных в современном русском языке.

185. Будем рассматривать губные, зубные и заднеязычные как три «ступени» согласных. Тогда звуки класса р отстоят от звуков класса t на одну ступень, отзвуков класса к— на две ступени, от звуков класса р, естественно,— на ноль ступеней. Повторим таблицу, взяв из нее 1, 2, 3-й и 7, 8, 9-й столбцы, т. е. сочетания с первым губным и с первым заднеязычным; выпишем плюсы и минусы в том же порядке, как они размещены в таблице (§ 183).

Внизу подписан индекс, показывающий, на сколько ступеней отстоит первый звук в сочетании от второго. Видно, что сочетания

«одинакового отстояния» совершенно совпадают у р-сочетаний и у к-сочетаний. Позиционное распределение в группах согласных у звуков класса р и звуков класса к одинаково. Оно существенно отличается от того, какое есть у зубных:

186. Все случаи сочетаемости и несочетаемости согласных звуков представлены в таблице на стр. 99. Знак X стоит там, где сочетание фонетически невозможно, т. е. запрещено одним из законов синтагматической фонетики; знак *—там, где сочетание запрещено двумя законами; этот же знак, вертикально перечеркнутый, — там, где оно запрещено тремя.

Большей частью число законов, запрещающих данное сочетание, равняется наименьшему числу звуковых перемен, которые надо произвести, чтобы данное запретное сочетание превратить в разрешенное (при этом меняются каждый раз звуки, отличающиеся одним признаком). Например: сочетание [п’д] запрещено двумя законами, и нужно минимум две перемены, чтобы превратить его в разрешенное: Іп’д] -*■ Іб’д] [бд]. Однако есть случаи, когда перемен требуется больше, чем число запретов; так: [з’ш] -+■ [ж’ш] (по закону 8) Іш’ш] (по закону 2) -*■ Ішці] (по -закону 15). Три перемены, но сочетание запрещено только двумя законами: 2-м и 8-м. Действие закона 15 выявляется только в ходе замены, сам по себе он не имеет отношения к сочетанию Із’жі: он говорит о мягкости передненёбных в сочетании с передненёбными, а исходное сочетание — это «зубной + переднеязычный», которое подчиняется другому закону, как раз разрешающему сочетание мягкого зубного с твердым передненёбным (ср. тоньше). Точно так же: [дш’І -*■ [тш’1 -*• [тиТ] -*• [т’ш’1 -»• ->- [ч’ш’І; четыре перемены, но последняя — по закону 7, который относится к сочетанию Іт’щ’] («после взрывного зубного или передненёбного не может быть щелевых того же места образования»), но не относится к исходному сочетанию. Поэтому исходное сочетание только трижды, а не четырежды запретно.

Есть случаи, когда число перемен меньше, чем число запретов; это бывает только при действии закона 20. Например, [нн’] запрещено законами 9 и 20; оба запрета преодолеваются одной переменой: [нн’] [нн] (или [н’н’]). Объясняется это тем, что объект закона 20 и объект всех других — не один и тот же:

вещать) (по образцу борьба, ходьба), дождьва = [даж’ва], дсю/с-

дьве = [даж’в’э] (по образцу: листва), визжмя визжит= Івиж’- м’а], бездождьный = [б’издбж’ныи], бездождьнее = [б’издбжѴии] (ср.: беспомощнее), бездождье = [б’изд6ж’]ъ]. Можно проверить закономерность таких сочетаний путем опроса, предлагая людям, говорящим по-русски, прочесть и произнести эти слова, и убедиться, что их произношение не вызывает затруднений, все они произносительно находятся в пределах русских речевых навыков (разумеется, такое произношение может быть только у людей, произносящих [ж’] в словах дожди, визжать и т. п.).

Далее действуют такие заключения: если после передненёбных возможен мягкий согласный, то возможен и парный с ним твердый (этот разрешающий закон прямо вытекает из 15-го запрещающего; он единственный ограничивает сочетаемость с передненёбными; см. также таблицу в § 186). Засвидетельствовано сочетание [ж’л’1, значит, фонетически реально и другое сочетание: [ж’л]; в неологизме визэюмя визжит есть сочетание [ж’м’1— реально и сочетание [ж’м].

Если с каким-либо звуком сочетаются сонорные [м — м’ — н — н’ — л — л’], то сочетаются и ,[р — р’] (см. таблицу в § 186), значит, реальны сочетания [ж’р, ж’р’].

Если у данного звука есть сочетания с [б — б’], то всегда возможны и сочетания с [г — г’] (см. таблицу в § 186), итак, реальны сочетания [ж’г, ж’г’].

Если у данного звука есть одновременно сочетания с [б — б’] и с [н — н’І, то возможны и сочетания с [д — д’], поэтому надо признать реальными и сочетания [ж’д, ж’д’]. Все 19 сочетаний с [ж’] оказались фонетически возможны.

184. Некоторые сочетания согласных запрещены одним законом. Например, сочетание [сд] запрещено законом 1, сочетание [гт] — 2, сочетание [г#] — 3, сочетание [с’ч’] — 8, сочетание [нд’]—9... Сочетаний, запрещенных одним законом, в таблице 501.

Некоторые сочетания запрещены двумя законами. Например, сочетание [сд’1 запрещено законами 1 и 9, [г’т] — 2 и 16,

[г’ф] —3 и 19, [сч’]—8 и 13, [нн’1—9 и 20. Сочетаний, запрещенных двумя законами, в таблице 161.

Некоторые сочетания запрещены тремя законами. Например, сочетание [зч’І запрещено законами 2, 8 и 13, [нн’] [89] —4, 9 и 20. Сочетаний, запрещенных тремя законами, в таблице 6.

Сочетаний согласных, четырежды запрещенных, в русском языке нет [90].

Обобщение русских согласных в синтагмо-фонемы. 189. Согласные, как и гласные, необходимо обобщить в синтагмо-фонемы. Мы должны использовать процедуру обобщения, т. е. удалить из характеристики каждого звука признаки, вызванные позицией, для этого надо использовать операцию 6а процедуры отожествления (см. § 115—126) и удалить признаки, которые дублируют другие признаки, для этого надо использовать операцию 66. Обе операции сводятся к тому, что характеристика звука очищается от признаков, составляющих «систему» из одного знака, и это очищение превращает звук в синтагмо-фонему. В таблице уже представлены результаты некоторых простейших обобщений — без этих обобщений она стала бы излишне громоздкой.

190. Звуки [ц] и [ц’1 входят только в разные сочетания: [ц’1 встречается только перед мягкими губными и мягкими зубными: [ц’в’эт], [фсас’эц’тѴи], [фс’л’эц’т’в’ии][91], т. е. в позиции, где все зубные бывают только мягкие. Следуя операции 6а процедуры отожествления, мягкость не считаем признаком этого [ц’1. Твердый [ці встречается во всех остальных позициях, ни в одной из них он не противопоставлен звуку [ц’1, т. е. твердость у него всегда является вынужденной. Она не функциональный признак этого [ц]. Оба [ц — ц’І характеризуются как зубные аффрикативные, они члены одной синтагмо-фонемы.

Также и [ц — дзі — члены одной фонемы: [дз] возможен только перед звонкими шумными согласными (кроме [в — в’]); звонкость — общая черта всех согласных в этой позиции и поэтому не учитывается при определении [дз]. В остальных сочетаниях (синтагмах) возможен только глухой [ці. Нет наряду с [ц] еще и [дз] в той же позиции. Поэтому глухость [ц] — «система» из одного знака, следовательно, глухость — не самостоятельное, не функциональное качество [ц].

Все три звука [ц — ц’ — дз] объединяются в одну синтагмо- фонему /ц/.

На тех же основаниях объединяются [ч — ч* —д’ж’] в синтагмо-фонему /ч/. Это и отмечено в таблице (на стр. 99): в ней

нет особых горизонтальных граф для [ц’ — дз] и [ч — д’ж’] [92].

191. Фаукальный щелчок, начинающий звуки [пм], ІпЧі’], объединяется в одну синтагмо-фонему с [пі; озвонченный фаукальный щелчок в начале [бм], [б’м’] объединяется с [б]. И фаукальный щелчок, и губной взрывной имеют одинаковую резонирующую полость; несущественно, что звук взрыва — щелчка создается разными органами: все согласные с полным губным смыканием— звонкие и глухие, твердые и мягкие — перед [м — м’] образуют мгновенный шум с помощью нёбной занавески, ее резким отдергиванием книзу. Перед всеми же остальными звуками они образуют мгновенный шум иначе; губная преграда разрывается напором воздушной струи. Применяя процедуру отожествления, заключаем, что это различие не должно приниматься в расчет.

Первая часть фаукального согласного [пмі, следовательно, выделяется как особая синтагмо-фонема, как согласная с губной смычкой, глухая. Твердость не входит в ее характеристику: перед [м] возможны только твердые губные, твердость — качество всех звуков данного класса, оно устраняется операцией ба. Также перед [м’1 возможны только мягкие губные; следовательно, у фаукального [п’м’1 первая часть имеет ту же характеристику, что и первая часть [пм]. Поэтому все глухие увулярные щелчки, т. е. первая часть фаукального согласного (при губной смычке), объединяются не с любым губным [пі, а только с тем, который сам лишен признака твердости — мягкости, стоит перед другим любым согласным. По законам 11, 16 и 17 перед всяким согласным возможны губные либо только мягкие, либо только твердые. Твердость или мягкость — общая черта всех губных в любой позиции перед согласным, т. е. не входит в их функциональную характеристику. Поэтому в сегментах: [пм], [п’м’1, [п’в’1, [пн], [пл’], [пк]... —везде один и тот же начальный элемент: губная взрывная глухая синтагмо-фонема.

Также у щелчковых [тн], [т’н’], [дн] и [д’н’І первая часть звука должна рассматриваться как отдельная синтагмо-фонема и объединяется с теми /т/ и /д/, которые находятся перед мягкими зубными: у таких /т/ и /д/ нет признака твердости — мягкости, он снят операцией 6а.

192. В начале боковых [тл], [т’л’І, [длі, [д’л’1 артикулируется боковой щелчок. Подобно фаукальному щелчку при переднеязычной смычке, он объединяется с [ті, [д] и рассматривается как зубная взрывная, глухая или звонкая синтагмо-фонема: /т/ /или /д/.

193. Итак, некоторые фонемные обобщения сделаны в таблице. По существу всякая фонетическая таблица в той или иной степени фонематична, т. е. представляет не все типы звуков: неизбежно некоторые из них обобщены, и при этом применяется процедура 6а (хотя бы неявно и без полного осознания ее существа).

Но очень многого в фонемном составе русского языка наша таблица не отражает. В ней нельзя показать, например, что звук

[с] может выражать четыре различные синтагмо-фонемы; нельзя показать, что звуки [с] и [з] в одних случаях являются вариантами той же самой синтагмо-фонемы, в других — представляют разные фонемы. Рассмотрим последовательно, как согласные звуки объединяются в синтагмо-фонемы.

194. В русском литературном языке 73 согласные синтагмо-фонемы:

I. /п4 — п’4 — б4 — б’4 — ф4 — ф’4 — в4 — в’4 — т4 — т’4 — д4 —

д’4 — с4 — с’4 — з4 — з’4 — ш4— ш’4— ж4 — ж’4 — к4— к’4— г4 — г’4/=24 фонемы

Каждая фонема этой группы обладает четырьмя отдельными функционально значимыми признаками: место артикуляции, твердость — мягкость, способ артикуляции, глухость — звонкость. Четырехпризнаковость указана индексом «4». В слове, например, двулопастный все согласные шумные фонемы — четырехпризнаковые: /д4в4улоп4ас4ниі/. Перед /в/ возможна не только /д/, но еще и /б/, и /д7, и /з/, и /т/; следовательно, у /д/ здесь четыре признака. Перед /у/ возможна не только /в/, но и /з/, и /в’/, и /б/, и /ф/ и т. д.

Фонемы этой группы реализуются звуками: /п4/ = [п], /п’4/ = — [п’1, /б4/ = [б], /б’4/ = [б’І и т. д.

Можно ли считать соотносительными по мягкости [ш] И [ш’1 (пишу — ищу), а также [ж] и [ж’] (бежать—визжать)? Ведь они отличаются не только твердостью — мягкостью, но и краткостью — длительностью. Однако мягкие [Ш’] и [ж’] всегда долги (в позициях, указанных законами 4 и 5), и по операции 6а долгота не должна считаться функционально значимым признаком этих фонем. Поэтому в фонематической транскрипции они и обозначены без указания на долготу.

Останавливает внимание, что перед многими аффиксами твердые согласные меняются на мягкие: столом — о столе, водой — о воде, старый — стареть и пр. Такой мене не подлежат /ш/и/ш’/, /ж/ и /ж’/: камышом — о камыше (а не о камыще), нооком — о

ноже (а не о ножже = [анаж’э]), хороший — хорошеть (а не хоро- щеть), рыжий — рыжеть (а не рызжеть = [рыж’эт’]). Эта мена

перед флексиями имеет, однако, морфонологический, т. е. грамматический, а не фонетический характер, отсутствие ее тоже морфо- нологическая закономерность, и она не может влиять на определение фонетических соотношений.

II. /м3 — м’3 — н3 — н’3 — л3 — л’3 — р3 — р’3 — X3 — х’3/ — = 10 фонем.

У них есть такие признаки: место артикуляции, мягкость — твердость, способ артикуляции. Нет признака глухости — звонкости: он снят операцией 6а (или 66). Индекс показывает трех- признаковость.

Фонемы этой группы реализуются звуками: /м3/ = [м], /м’3/ = = [м’1 и т. д. Не рядом с гласными возможна, кроме того, реализация всех сонорных в глухих вариантах: [м — м’ — н — н’ — л — л’ — р — р’І.

ІИ. /п3 — п’3 — ф3 — ф’3 — т3 — т’3 — с3 — с’3 — ш3— ш’3 — к3 — к’3/ = 12 фонем.

У них те же признаки, что у фонем группы II; признак глухости—звонкости у них исключен операцией 6а. Но реализуются эти фонемы по-другому: /п3/ = [п] или 16], /п’3/ = [п’І или [б’І, /ф3/ = = [ ф] или [в], /ф’3/ = [ф’І или [в’] и т. д. (поэтому для фонем этой группы можно избрать и другие обозначения: /б3 — б’3 — в3 — в’3/ и т. д.).

Например, [з] в слове поезда и [с] в слове мост имеют одну и ту же фонемную характеристику: это /с3/, фонема зубная, твердая, щелевая.

IV. /п,п — бш — фИІ — в,и — тІП — дш — сш — з111 — ш,п — ж111 — к,п — г111 / = 12 фонем.

У них такие три признака: место артикуляции, способ артикуляции, глухость — звонкость. Снят признак твердость — мягкость.

Во многих позициях могут быть только мягкие согласные определенного класса, в других позициях — только твердые этого же класса. В сочетании [с’н’І (яснее) зубной [с’І имеет вынужденную мягкость, она обусловлена соседством другого мягкого зубного. По закону 9 перед [н’І всякий зубной должен быть мягким. В сочетании [ср] (сразу) вынужденной является твердость [с] — по закону 14. В обоих случаях мягкость или твердость обусловлена позицией, т. е. в данных позициях все согласные данного класса (зубные) являются мягкими (яснее, казнить, отнять, бедняга, законник и пр.) или твердыми (сразу, невзрачный, трус, костры, нравится и пр.). И в этом и в другом случае характеристика [с’І и [с] одинакова: это зубной, щелевой, глухой; такие [с’І и [с] объединяются в синтагмо-фонему /сІП/

Фонемы этой группы реализуются каждая разными звуками: /пІП/ = [п] или Iп’І, /б,п/ = [б] или [б’І и т. д.

V. /м2 — н2 — л2 — р2 — ц2 — ч2 — х2/ = 7 фонем.

У них у всех два признака: место и способ артикуляции. Например: мне = [мн’э] = /м2н’э/ (см. закон 16), кончен = [кбн’- ч’ин] — /кон2чин/ (см. закон 13), ржать = Іржат’] = /р2жат’/ (см. закон 18), цех = [цэх] = /ц2эх/, чех = [ч’эх] = /ч2эх/, хил = = [х’ил] = /х2 ил/.

В большинстве позиций/ц/ = [ц] твердый, а /ч/ = [ч’] мягкий. Ни в одной позиции не встречается одновременно [ц] и [ц’1 или [ч’] и [ч]; твердость или мягкость в каждой позиции является вынужденной. Например, перед мягкими зубными [ч’] всегда мягкий; его мягкость снимается операцией 6а. Перед гласным передненёбный слитный согласный всегда мягкий; его мягкость функционально устраняется операцией 66.

У /ц/ и /ч/ твердость и мягкость во всех позициях устраняются либо операцией 6а, либо операцией 66. Индекс у них вверху — «2».

Фонемы этой группы реализуются каждая разными звуками: /м2/ = [м] и [м’], /х/ = [х] и [х’1 (ср.: мне и семью, хил и тих) и т. д.

VI. /п2 — ф2 — т2 — с2 — ш2 — к2/ = 6 фонем.

У этих фонем тоже по два признака, как в группе V.

В некоторых позициях шумные согласные определенного класса (т. е. губные, или зубные, или передненёбные, или заднеязычные) возможны только твердые глухие, или только твердые звонкие, или только мягкие глухие, или только мягкие звонкие. Во всех таких случаях ни твердость — мягкость, ни глухость — звонкость нельзя считать существующими как отдельные функциональные признаки: их нет в характеристике фонем, например: /к2то/, /к2д’э/, /мосѴик2/ и т. д.

Фонема /п2/ реализуется звуками [п — п’ — б — б’]: птица = = [пт’йцъ] = /пѴйца/, о цапфе = [ацйп’ф’и] = /ацап2ф’и/, бди- тельный = [бд’йт’л’ныи] = /п2д’йтт л’шц/, баббит = [баб’йт] = /бап2б’йт3/.

Фонема /ф2/ реализуется звуками: [ф — ф’ — в — в’]: ковши = [кафшы] = /каф2шй/, впился = [ф’п’йлсъ] = /ф2п’йлса/, вдеть = [вд’эт’1 = /ф2д’эт’3/, введение (в книге) — [в’ид’эн’иа] = = /ф2в’ид’эн’иа/[93] и т. д. (в современном русском языке все эти слова бесприставочные и после /ф2/ здесь нигде не следует морфемный шов). В слове ковши звук [ф] перед [ш] твердый, но мягкий губной в этой позиции невозможен (по закону 16); твердость здесь — общий признак всех губных, он не должен учитываться как отдельная функциональная величина. В слове впился звук [ф] перед [п] мягкий,но твердый губной в этой позиции невозможен (по закону 11); мягкость здесь—общий признак всех губных. В обоих случаях позиционно вынужденной, т. е. общей у всех зву-

ков в этой позиции, является и глухость. Следовательно, звуки [ф’1 и [ф] здесь функционально ничем не отличаются, и они оба не отличаются функционально от [в] и [в’] в словах вдеть и введение'. все они одна и та же фонема, губная щелевая.

Также и остальные фонемы с индексом «2» реализуются разными по качеству звуками, но различия между ними оказываются функционально не существующими.

VII. /j1/ = 1 фонема. У нее один признак — средненёбность. Согласный [j], как уже было сказано, по своей физической природе не обладает ни твердостью, ни мягкостью. Даже если бы искусственно приписать этому звуку мягкость, это качество было бы снято операцией 66. Звуки [и, э] (другие варианты /j/) тоже не твердые и не мягкие.

Согласный [j] не противопоставлен, кроме того, другим среднеязычным: их нет, отсутствует и глухая фонема /j/; согласный [j] лишь изредка в эмфатической речи заменяет /)/ (см. § 65). Итак, у /)/ нет признаков мягкости — твердости, способа артикуляции, глухости — звонкости.

VIII. /ч1/ = 1 фонема.

Указанная ранее фонема /ч2/ имеет два функциональных признака: передненёбность (потому что есть слитный непередненёбный), слитность (потому что есть неслитные шумные передненёбные). Такая фонема /ч2/ противопоставлена фонеме /ц2/ и вместе с ней — всем неслитным. Но перед /ч — ш — ш’ — ж — ж’/

возможен лишь [ч] или [ч’І, не [ц]: отчий, отшельник = [ачшэл’- н’ик], тщательно (см. законы 7 и 15).

Значит, у [ч’І (или [ч]) здесь устраняется при фонематической характеристике его признак передненёбности: нет противопоставления фонеме /ц/, слитность, всегда в этой позиции влечет за собой передненёбность.

Итак, у /чV только один признак — слитность.

Всего оказалось 24 + 10 + 12 + 12 + 7 + 6 + 1 + 1 = 73 согласные синтагмо-фонемы.

При этом звуки [т — т’ — д — д’ — с — с’ — з — з’...] могут реализовать (в разных позициях) или четырех-, или трех-, или двухпризнаковые фонемы, звуки [и — н’ — л — л’...] могут реализовать или трех-, или двухпризнаковые фонемы, звук [ц] — двухпризнаковую фонему, [ч’І — двух- или однопризнаковые фонемы. Наконец, звуки [ч] (твердый слитный) и [j] всегда соответствуют однопризнаковым фонемам.

195. Фонемы /с4/, /с3/ и /с2/, или /н3/ и /н2/, или /ч2/ и /ч1/ находятся в соответствии. Две фонемы признаются находящимися в соответствии, если признаки одной фонемы полностью входят в характеристику другой. Фонемы, находящиеся в соответствии, обычно могут выражаться одним и тем же звуком (разумеется, не в одной и той же позиции).

IW

Та фонема, у которой больше признаков, является сильной в данном соответствии. В русском литературном языке 37 сильных согласных синтагмо-фонем, это те фонемы, которые возможны перед /а — о — э/. Они являются сильными во всех соответствиях, в которые входят. Поэтому позиция перед /а — о — э/ для всех согласных является сильной. (Из этого объяснения можно вывести и определение сильной позиции.)