Тинне и Хёйглин в бассейне Бахр-эль-Газаля. Прюйсенер

Отплывая из Хартума в Гондокоро в декабре 1862 г., Бей­кер салютовал ружейным залпом другой исследовательской экс­педиции, за месяц до того вернувшейся с Бахр-эль-Джебеля и собиравшейся теперь направиться на Бахр-эль-Газаль.

В то время здесь находились два немецких ученых-путеше- ственника — зоолог Теодор фон Хёйглин и ботаник Герман Штёйднер, отделившиеся от экспедиции, посланной на поиски Фогеля. Стесненные в средствах, они охотно воспользовались возможностью примкнуть к организованной на широкую ногу «дамской экспедиции», которая, таким образом, получила цен­ное научное подкрепление.

В качестве объекта дальнейших исследований была избрана юго-западная окраина нильского бассейна. Хёйглина особенно интересовала страна ньям-ньям, которую только что начали регулярно посещать хартумские купцы. Туда и двинулась бога­то оснащенная экспедиция Тинне. Составившие ее авангард Хёйглин и Штёйднер отплыли из Хартума на паруснике 25 ян­варя 1863 г.; 2 февраля за ними последовала на пароходе и четырех парусных судах основная часть экспедиции, общее чис­ло участников которой, включая слуг и вооруженную охрану, доходило до двухсот человек.

портировка снаряжения и припасов в область, расположенную к западу от Джура, на границах Дар-Фертита; там предпола­галось устроить базу для дальнейшего продвижения на юг.

Исследовательским планам Тинне и Хёйглина, однако, не суждено было сбыться. Одно за другим на экспедицию начали обрушиваться несчастья. 10 апреля 1863 г. умер от болотной лихорадки Штёйднер. Его участь разделила в дальнейшем мать Тинне. Страдала лихорадкой и сама Александрина. На грани жизни и смерти долго находился Хёйглин. Продолжать путе­шествие в таком состоянии было физически невозможно. В ян­варе 1864 г. оставшиеся в живых члены экспедиции выступили в обратный путь и в конце марта прибыли в Хартум [*****************************].

Экспедиция Тинне смогла продвинуться в глубь неисследо­ванной области лишь на сравнительно небольшое расстояние. Наиболее удаленный от Мешра-эр-Рек пункт ее маршрута нахо­дился на правобережье реки Понго, принадлежащей к системе Бахр-эль-Араба, крупнейшего левого притока Бахр-эль-Газаля.

Вне зависимости от размеров того участка центральноафри­канского «белого пятна», который был стерт с карты экспеди­цией Тинне, научный уровень проведенной ею исследователь­ской работы был намного выше, чем у всех предыдущих экспедиций в бассейн Бахр-эль-Газаля; это было обеспечено уча­стием в ней такого квалифицированного специалиста, как Хёйг­лин. Особенно обильны были собранные экспедицией естествен­ноисторические, в первую очередь зоологические, материалы. Ценные результаты имело это путешествие и для картографии. На всем протяжении своего маршрута Хёйглин вел детальную съемку, контролируя ее астрономическими наблюдениями; это дало возможность кое в чем исправить картографическое изоб­ражение Бахр-эль-Газаля по Лежану и впервые более или менее точно фиксировать положение главной из питающих его рек— Джура (раньше эту реку относили слишком далеко к западу), не говоря уже о нанесении на карту ряда новых, хотя и не пер­востепенной важности, географических объектов, в том числе Понго.

знания о гидрографической системе Бахр-эль-Газаля и о рассе­лении различных народов в его бассейне. Правда, некоторые из полученных таким путем сведений оказались в дальнейшем не­достоверными, в частности те, на основании которых немецкий исследователь, как и большинство его предшественников—Миа- ни, Пеней, Кауфманн и другие, — идентифицировал верховье Джура с Ей (что уже к моменту его возвращения в Хартум было опровергнуто Питриком).

Среди собранных Хёйглином расспросных данных были и такие, которые говорили о существовании к югу от исследован­ной им части нильского бассейна нескольких рек, текущих на запад, в том числе одной очень большой («шире Бахр-эль- Абьяда»); Хёйглин обозначил ее на своей карте под условным названием «река Сены» (Сена — имя одного местного вождя, резиденция которого, по слухам, находилась на этой реке). Не­мецкому путешественнику рассказывали также о лежащем еще южнее «громадном озере с плоскими берегами». «Река Сены», очевидно, была не чем иным, как Уэле, сведения же об озере, если они вообще имели под собой реальные основания, в дейст­вительности относились, возможно, к реке Конго, которая в. своем среднем течении образует обширные озеровидные рас­ширения. В то время, однако, никаких предположений о при­надлежности этих гидрографических объектов к системе Конго не возникло; более или менее ясно было только то, что они -вряд ли имеют отношение к Нилу.

Текущую информацию о ходе экспедиции Тинне в Европе получали из писем Хёйглина, регулярно печатавшихся в «Сооб­щениях Петерманна»; в приложениях к тому же журналу за 1862/63г. была помещена специальная подборка его писем, а в следующем томе приложений за 1863/64 г. — обширные извле­чения из его дневника, освещающие заключительный этап путе­шествия. Основные географические итоги экспедиции были под­ведены Джоном А.

Из корреспонденций Хёйглина географическая обществен­ность впервые узнала о работах еще одного безвременно погиб­шего исследователя верхненильской области—Прюйсенера (сам

•он при жизни не опубликовал ничего, кроме одной небольшой заметки). Эжен Эдуар Жак Мари де Прюйсенер де Ла Востин, состоятельный бельгиец, путешествовавший на собственные средства, прибыл в Хартум из Египта в конце 1858 г. и в

1859— 1860 тг. совершил продолжительную поездку по Белому Нилу, в ходе которой проник, между прочим, к западу от мис­сионерской станции Святого Креста на Бахр-эль-Джебеле до одного из правых притоков Ей. В 1861—1862 гг. он предпринял еще два плавания по Белому Нилу, поднимался по Собату (в июне 1862 г., почти одновременно с Тинне) и по возвраще­нии в Хартум встретился с Хёйглином, которого и информиро­вал о некоторых результатах своих исследований. В дальней­шем Прюйсенер перенес свою деятельность на берега Голубого Нила; там, недалеко от Каркоджа, он скончался от лихорадки 15 декабря 1864 г. в возрасте 38 лет. Все оставшиеся после него бумаги попали сначала в австро-венгерское генеральное консульство в Александрии, а затем были пересланы его род­ственникам в Бельгию, у которых долго пролежали втуне. Толь­ко через 13 лет после смерти путешественника дневники его увидели наконец свет (в приложениях к «Сообщениям Петер- манна» за 18'76/77 г.).

Прюйсенер не сделал сколько-нибудь значительных геогра­фических открытий, однако данные его маршрутных съемок и •оссёбнно астрономических определений координат, несмотря на большую задержку с их публикацией, оказались весьма полез­ными для картографических построений. Научное наследие бельгийского путешественника включает также ценные материа­лы метеорологических, гидрологических (измерения расходов воды в реках), ботанических, зоологических и этнографических наблюдений, отличающихся достаточно высокой компетент­ностью (он имел неплохую естественнонаучную подготовку).

Пьяджа в стране азанде. «Река Бабура»

То, что не смогли сделать Тинне и Хёйглин — проникнуть в страну загадочных ньям-ньям, — удалось в те же годы италь­янскому путешественнику Карло Пьядже.

Колоритная фигура Пьяджи — охотника, коллекционера, «мастера на все руки» и вечного искателя приключений — по­является на Верхнем Ниле во второй половине 50-х годов. В 1856 г. он совершил плавание по Белому Нилу от Хартума до П^до^ро, а на следующий год нанялся на службу к фран­цузскому купцу Мальзаку и по его поручению возглавил отряд охотников на слонов, базировавшийся на Бахр-эль-Дж:ебеле у Габа-Шамбиля; однако, придя в ужас от зверского обращения людей Мальзака с местным населением, Пьяджа поспешил поки­

нуть этот «почетный» пост. Вернувшись после этого на родину,, он принес в дар Еотественноисторичеокому музею во Флорен­ции собранные им этнографические коллекции. Вскоре Пьяджа снова отправился в Африку и принял участие в экспедиции Антинори в бассейн Бахр-эль-Газаля; там он много наслышался о «хвостатых людях» и загорелся желанием их повидать.

Возможность осуществить это намерение представилась ему в 1863 г. Пьяджа договорился с богатым коптским купцом из- Хартума по имени Гаттас о том, что примкнет к одному из караванов, которые тот регулярно посылал в страну ньям-ньям для закупки слоновой кости. После долгого пребывания на глав­ной фактории Гаттаса в междуречье Джура и Тонджа Пьяджа в начале ноября 1863 г.

Со своими спутниками Пьяджа расстался и в дальнейшем путешествовал в одиночку, поочередно пользуясь гостеприимст­вом то одного, то другого вождя. Маршруты его были в основ­ном ограничены областью, расположенной по обе стороны верх­него течения Джура (Суэ) и между ним и верхним течением Тонджа, однако в одной из экскурсий он продвинулся даль­ше на юг и побывал в верховьях небольшой реки, текущей на запад (по-видимому, Бвере). Пьяджа правильно предположил, что она должна быть притоком другой, текущей в том же на­правлении, но гораздо более крупной реки, о которой ему рас­сказывали местные жители, называвшие ее Бури или Бери. Речь, несомненно, шла об У эле; информаторы Пьяджи, однако, допустили ошибку, утверждая, что «Бури» вытекает из обшир­ного озера. Попытка итальянского путешественника посетить- эту большую реку не удалась из-за вспыхнувшей в то время в стране азанде междоусобной войны. Так или иначе Пьяджа был первым европейцем, проникшим из области Верхнего Нила в бассейн Уэле, т. е., иными словами, в бассейн Конго.

Пробыв у азанде год с лишним, Пьяджа дождался прибы­тия очередного каравана Гаттаса и в начале марта 1865 г. двинулся вместе с ним в обратный путь. По возвращении в­Италию он передал все свои материалы Антинори, который и познакомил впоследствии, в 1868 г., географическую обществен­ность с результатами его путешествия, опубликовав большую статью о нем в только что основанном «Бюллетене Итальянско­го Географического общества» [†††††††††††††††††††††††††††††].

Человек малообразованный, Пьяджа не мог, конечно, дать компетентного научного описания посещенной им территории, до того совершенно неизвестной европейцам, но тем не менее доставил немало ценных сведений о ее природе и населении [‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡]. Наибольший интерес для современников представили его сооб­щения о ньям-ньям (азанде), с которыми он первым из евро­пейцев смог близко познакомиться. Пьяджа опроверг и старые сказки о «хвостатых людях», и сильно преувеличенные пред­ставления об антропофагии у азанде.

Признавая заслугу итальянского путешественника в том, что «он был первый, кто дал нам более точные сведения о народах азанде», В. В. Юнкер отмечал вместе с тем, что «его картогра­фические данные никуда не годны». Действительно, Пьяджа не вел путевой съемки и не заботился о сколько-нибудь точной ре­гистрации направления и протяженности своих маршрутов. В результате этого на карте, которую построил по его данным Антинори, истоки Джура и Тонджа оказались отодвинутыми слишком далеко на юго-запад. Однако и в географическом отно­шении путешествие Пьяджи нельзя назвать бесплодным. Он не только подтвердил собранную Хёйглином информацию о суще­ствовании к югу от бассейна Бахр-эль-Газаля какой-то иной гидрографической системы, ориентированной на запад, но и по­видал своими глазами одну из рек этой системы, хотя и не главную; это дало возможность по крайней мере приблизитель­но наметить юго-западную границу нильского бассейна.

О большой реке, протекающей в западном направлении юж нее бассейна Бахр-эль-Газаля, к тому времени накопилось уже довольно много сведений. Кроме Хёйглина и Пьяджи о ней кое- что слышал Питрик. Та же гидрографическая артерия явилась главным предметом нового сообщения братьев Понсе, опубли­кованного в «Бюллетене Парижского Географического общест­ва» в 1868 г. В основу этого сообщения были положены рас­сказы их торговых агентов, которые за два года до того (т. е., очевидно, вскоре после путешествия Пьяджи) побывали на той самой проблематичной реке и основали на ее берегах факторию. Реку эту агенты Понсе называли Бахр-Монбутту — по наиме­нованию живущего на ней народа, отличного от ньям-ньям, местное же ее название, по их словам, было Бабура. На своей карте братья Понсе поместили ее между 4 и 5° с. ш., т. е. до­вольно близко к ее действительному положению (Уэле проте­кает немного южнее четвертой параллели), но все остальные данные об этой реке, которые они получили от своих инфор­

маторов и дополнили собственными - домыслами, были очень далеки от истины. Братья Понсе ошибочно полагали, что «Ба­бура» вытекает из открытого Бейкером озера Альберт и что в том же озере берут начало Джур и Ей; в дальнейшем течении «Бабуры» они намечали две крупных бифуркации, причем ви­дели один из главных ее рукавов во впадающей в озеро Чад реке Шари, а другой — в Бенуэ, притоке Нигера.

Увлечение братьев Понсе гипотетическими речными бифур­кациями не встретило сочувствия в географических кругах, и, в частности, их предположение о связи Нила с Нигером через «Бабуру», воскрешавшее представления средневековых арабских ученых, было справедливо расценено как шаг назад. Рациональ­ным зерном в их сообщении оставалось то, что оно подтверж­дало существование «большой реки, текущей на запад». Пред­ставлялось очень вероятным, что это та самая река (Кубанда), о которой слышал Барт. Однако для сколько-нибудь обоснован­ных гипотез о местонахождении ее истоков и дальнейшем ее течении было все еще слишком мало материала.