Средневековые европейские путешествия и картография
Сведения о проникновении европейцев в Африку в период средневековья очень скудны. Безусловно, и в это время совершались путешествия отдельных европейцев в Северную Африку и другие области континента.
Свидетельством таких путешествий служит, например, факт заключения генуэзцами в 1290 г. торгового договора с султаном Египта с правом плавания по Нилу. Известны факты посещения опять же генуэзскими купцами в начале XIV в. района начала караванных путей на Нигер в Южном Марокко. Об этом говорит запись на карте мира, составленной в 1310-х годах Джованни ди Кариньяно. С этим путешествием связывают появление в Западной Европе некоторых сведений о Томбукту[**] (расцвет которого как важнейшего центра Западной Африки тоже относится к началу XIV в.), а также упоминание на карте Дульсерта (1339 г.) названий Дара (уэд Дра в Марокко) и Мелли, т. е. по-видимому, Мали. Все же эти отдельные данные весьма немного способствовали изучению географии Африки и развитию представлений о ней в Западной Европе. Более ощутимыми оказались результаты проникновения европейцев в Северо-Восточную Африку, на чем мы остановимся подробнее.Как уже отмечалось выше, с начала средневековья изучение Северо-Восточной Африки, точнее, ее внутренних районов, расположенных в основном в пределах современной Эфиопии и сопредельных с нею стран, пошло несколько иным путем по сравнению с исследованиями запада и юга Африки. Можно определить две главные причины этого. Во-первых, в указанные районы Северо-Восточной Африки существовали хорошо известные с древнейших времен пути вверх по Нилу и его притокам или со стороны Красного моря. Во-вторых, в отличие от все более исламизировавшихся Северной, Западной, а позже Центральной и Восточной Африки Эфиопия с IV в. стала тяготеть к христианству, ставшему вскоре официальной религией Аксум- ского царства. С богатым и сильным Аксумским царством стремился установить дружественные связи Магомет — родоначальник воинствующего исламизма.
Еще большее стремление укрепить отношения с христианской Эфиопией проявляли христианские общины на севере Египта, в Сирии и Палестине, Византии, а затем и римские папы, несколько веков лелеявшие мечту ввести Эфиопию в лоно католической церкви.Интерес к Эфиопии и особенности географического положения страны на изведанных и оживленных сухопутных и морских
путях средневекового мира побудили многих европейцев совершить путешествие в Северо-Восточную Африку; таким путем были уточнены географические сведения об этой части Африки, почерпнутые из античной, а позже и арабской географии. Степень изученности европейцами этой весьма удаленной от Европы области и в ранние времена оказалась значительно более высокой, чем любых других внутренних районов Африканского континента. Нередко, однако, новые путешественники не были осведомлены о достижениях своих предшественников, и поэтому именно в эфиопской области Африки многие географические объекты не раз оказывались «открытыми» вновь, как это было, например, с озером Тана.
В христианских странах Европы повышенный интерес к Эфиопии первоначально возник в связи с поездкой первого эфиопского епископа Фремената (Фрументия) в Александрию и вниманием, проявленным к нему и к церковным делам в Аксу- ме со стороны восточноримского императора Констанция в 350-х годах. Географические сведения, связанные с именем. Фремената, в основном совпадают с тем, что уже было известно об Эфиопии. Новые сведения о христианской Эфиопии обычно связывают с распространением в Европе в начале VI в. сочинения Козьмы, прозванного Индикопловом. Его «Христианская топография» — «сумбурная фантасмагория», как удачно выразился Р. Хенниг. Это типичный образец географической литературы раннего европейского средневековья, отражающий регресс географической и вообще научной мысли в то время по сравнению с интеллектуальным расцветом античного времени. Хотя сам Козьма совершил большое путешествие в Индию, давшее ему его прозвище, однако в его описании мира только с огромным трудом можно найти отдельные сведения, ценные для развития достоверных географических знаний в средние века.
Козьма Индикоплов побывал в аксум’ском порту Адулис на побережье Красного моря и сообщил некоторые общие данные об Эфиопии. Они были тщательно изучены в Византии, которая в VI в. продолжала безуспешные попытки установить своего рода унию с этим христианским государством в Африке. Исторические события последующего времени отвлекли европейцев от этой идеи. Постепенно прекратились поездки византийских послов и других европейцев в далекую, но относительно легко доступную Эфиопию. Географические знания об этой части Африки не только не обогащались новыми данными, но до XIII в. Эфиопия почти совсем вышла из сферы географических интересов и христианского, и мусульманского мира.Дальнейшее поступление новых географических сведений о Северо-Восточной Африке особенно тесно связано с поисками на Востоке мифического христианского государства пресвитера (священника) Иоанна. Возникновение этой европейской леген
ды относят к началу XII в. Вести о могущественном государстве христиан где-то на Востоке и надежда на его помощь в безуспешной борьбе с арабами за обладание Палестиной стали распространяться в Западной Европе после 1145 г. Сообщения о стране христианского царя-священника сопровождались небывалыми мистификациями. В адрес папы и европейских королей поступали письма от этого царя, якобы полученные из Индии или более отдаленных мест Азии. Эта легенда вызывала множество честолюбивых надежд у средневековых фанатиков идеи распространения христианства по всей земле.
Таинственному государству пресвитера Иоанна и истории его поисков посвящена огромная литература [††]. Для нас интересно то, что поиски этой мифической страны в течение нескольких веков сыграли большую роль в расширении географических знаний европейцев не только об Азии, но и об Африке. В 1177 г. папа Александр III пишет царю-священнику Иоанну послание, но никто не знал, куда должны были его везти папские послы. Безуспешные поиски легендарного государства в Азии невольно привлекли внимание европейцев к почти забытым сведениям об Аксумском царстве.
Если до XIII в. Эфиопия и ее христианская община вообще не вспоминаются в средневековой Европе, то в 1492 г. на глобусе Бехайма Эфиопия без всяких сомнений обозначена как страна пресвитера Иоанна. Такая эволюция взглядов произошла постепенно.В начале XIII в. в Иерусалиме стали все чаще появляться эфиопские христиане-священники, основавшие здесь даже свою часовню. Появление у «святых мест» в Палестине темнокожих христиан вызвало сначала любопытство к этим людям, а затем и к их стране. Уже в середине XIII в. монахи-доминиканцы дали описание пути в Эфиопию по Нилу и затем через горы до Асмары и далее в.другие города страны вплоть до центральной провинции Эфиопии — Шоа. В этих первых известиях о средневековой Эфиопии содержатся многочисленные точные сведения о расстояниях между населенными пунктами и другими географическими объектами. Любопытно, что сама страна именуется африканской Индией, в чем слышится отголосок надежды, что государство царя-священника все-таки в Индии. В XIII в. не раз папские буллы адресовались правителям и народу Эфиопии, но ничего о судьбах возможных папских посланцев в эту страну неизвестно. Около 1315 г. доминиканский монах Гийом Адан во время своего путешествия в Восточную Африку из Адена побывал на территории Эфиопии. Само по
Африка на Лаврентийском портулаке
себе это путешествие было весьма примечательным, так как Адан продвинулся на юг Африки дальше, чем кто-либо из его европейских предшественников — до Софалы в Мозамбике (20° ю. ш.). Но географические представления европейцев мало чем обогатились в результате поездки Адана. Его, как и других монахов в этот период, интересовали не географические сведения, а перспективы расширения границ христианского мира. Только в самом конце XIV—начале XV в. несколько облегчилась возможность проезда христиан в Эфиопию через Египет, учащаются поездки европейцев в эту страну и эфиопов в Европу и быстро растет правдоподобная географическая информация о Северо-Восточной Африке, рассмотренная ниже в III главе.
Еще задолго до того, как португальские плавания вдоль побережий Африки позволили наконец правильно представить очертания континента и его площадь, в западноевропейских странах было сделано несколько интересных попыток картографического изображения Африки. Исключительной загадкой в истории географического изучения Африки остается до наших
дней вопрос о происхождении так называемого Лаврентийского портулана — морской карты, принадлежавшей флорентийскому правителю и меценату Лоренцо Медичи (1449—1492 гг.). Эта карта входила в сборник карт в библиотеке Медичи и была датирована 1351 г. Удивительно то, что на «Лаврентийском портулане» впервые в истории форма Африканского материка, хотя и с сильными искажениями, приближается к истинной конфигурации Африки. Дата изготовления портулана не вызывала сомнений у тех, кто его исследовал. Историкам не удалось установить, что же послужило источниками информации для автора этой карты. На портулане есть, например, название Гануя, показанное там, где его закономерно отождествить с названием Гвинея. Между прочим, «Гануя» фигурирует также на карте Пицигано (1367 г.) и на упоминавшейся Каталонской карте мира, отнюдь не отличающихся правдоподобием в изображении материковых очертаний [‡‡].
Только предположение о том, что «Лаврентийский портулан» был подправлен столетие спустя после его изготовления, могло бы объяснить появление на нем почти правильных очертаний Африки, неизвестных в Европе в середине XIV в. Но подобная конфигурация Африканского материка известна и на европейской карте мира, составленной в 1415 г. Альбертином Вирга, т. е. тоже еще до начала португальских плаваний к берегам Юго-Западной Африки. Карта Вирги могла быть порождена «Лаврентийским портуланом», а это исключает мысль о том, что он был подправлен столетие спустя. Если же портулан все-таки был подправлен, то что тогда послужило источником Вирге? Допускать случайную удачу в догадке картографа, тем более дважды, если доверять дате «Лаврентийского портулана», представляется слишком смелым утверждением. Загадка остается. И все же очевидно, что по крайней мере к началу XV в. в Европе стали понимать, что и Южная Африка, которой фактически как бы не «существовало» до конца средневековья в представлении народов, постоянно общавшихся с европейцами, не менее обширна, чем северная часть Африки. Открытие береговой линии Африки европейскими мореплавателями в XV в. положило конец догадкам и умозрительным заключениям о форме и размерах Африканского континента.