Первые открытия португальских мореплавателей у берегов Африки

1415 г. принято считать исходной датой начала португаль­ского движения на юг вдоль побережья Африки. 21 августа это­го года португальцы высадили десант и захватили североафри­канский порт Сеута.

Анализируя конкретные предпосылки португальских морских экспедиций к берегам Африки, можно выделить внешние и внутренние факторы, позволившие португальцам сыграть осо­бую роль в эпохе Великих географических открытий европей­цев. К внешним факторам относятся: 1) расцвет феодализма;

2) создание системы внутриевропейских торговых связей и рост торговли с Востоком; 3) постоянные войны и угроза турецкого нашествия; 4) научно-технические достижения эпохи Возрожде­ния; 5) неподготовленность конкурирующих держав.

К XV в. феодализм в большинстве стран Западной Европы достиг полного расцвета: наряду с четко оформившимися ре­месленными цехами начали появляться зачатки мануфактуры, углублялось разделение труда между промышленностью и сель­ским хозяйством, городом и деревней. Росли крупные по тому времени города — центры торгового обмена в масштабах многих стран, и складывалась сеть постоянных сухопутных, речных и морских торговых путей.

Рост торговых оборотов и операции банкиров, уже тогда охватившие многие страны Европы и некоторые арабские порто­вые города Средиземноморья, требовали все большего количест­ва золота. Эту проблему обострял постоянный пассивный баланс в торговле с Востоком при скудости месторождений золота и серебра в Европе. Выделение правящей верхушки, как прямое следствие развития феодализма, рост расходов королевских дво­ров, частые войны требовали постоянного увеличения доходов. Налоги были доведены до предела, но они давали слишком мало золота, необходимого для покупки иноземных товаров. «Презренная жажда золота» была важнейшим побудительным мотивом для путешественников этой эпохи.

Важной чертой социально-экономического развития эпохи Возрождения был общий подъем науки и техники. Для моряков важнейшее значение имело применение компаса и компасных карт — портуланов. В эту эпоху арабами были усовершенство­ваны компас, угломерная линейка, астролябия, квадрант, кото­рые через испанских и португальских купцов стали известны европейцам. Главной трудностью, особенно в южном полуша­рии, оставалось, (вплоть до усовершенствования хронометра в XVIII в.) определение долготы. В конце XV в. португальцы стали использовать таблицы склонения полуденного солнца. Самые известные из них — «Almanach Perpetuum» («Постоян­ный Альманах») профессора астрономии Саламанкского универ­ситета Авраама Закуто (1473—1478 гг.). Эти достижения име­ли общеевропейское значение, однако первой ими воспользова­лась Португалия.

Вероятные (и будущие!) конкуренты Португалии, активно соперничавшие с ней в конце XV—XVII вв., были в начале XV в. заняты внутренними смутами и внешними войнами. Испания еще не завершила реконкисты: на юге Пиренейского полуострова до 1492 г. существовал последний мавританский оплот — Гранадский эмират.

нарушала «монопольные права» португальцев в работорговле на африканском побережье. Колумбу потребовалось немало лет и поддержка кадисских купцов и- судовладельцев, чтобы убедить испанских монархов пойти по новому океанскому пути.

При благоприятных внешних условиях особое значение при­обрели внутренние предпосылки: 1) выгодное географическое положение Португалии на юго-западной оконечности Европы; 2) сравнительно ранняя консолидация Португальского государ­ства; 3) расовая и религиозная терпимость в XII—XV вв.

В 1249 г. с завоеванием южной области Алгарви Португалия закончила реконкисту почти на два с половиной века раньше, чем Испания. В Португалии была сравнительно слабо развита крепостная зависимость, в XIV в. были уничтожены наиболее тяжелые ее формы и повсеместно распространились денежные повинности. В борьбе с феодалами королевская власть опира­лась на мелкопоместное служилое дворянство, купечество, ре­месленников. Король Диниш I поощрял строительство кораблей и морскую торговлю. Не меньшее значение имела расовая и религиозная терпимость. Португальская нация сложилась в результате смешения многих народов, в том числе финикийцев и вестготов, арабов и берберов. До эры инквизиции оставался еще век.

Все эти предпосылки способствовали деятельности главного организатора португальских исследований — принца Энрики, известного под именем Генриха Мореплавателя. Мореплавате­лем его назвали 500 лет спустя, в XIX в., что совсем не отра­жает многогранности его замыслов и деятельности. К тому же он участвовал лишь в каботажных плаваниях во время военных рейдов в Марокко.

В Сеуте Энрики соприкоснулся с африканским миром, узнал о караванах, пересекающих Сахару и приходящих с золотом и слоновой костью; Томбукту и Гвинея до середины XV в. были легендарными названиями для европейцев, но реальностями для мавританских купцов.

Можно много спорить о мотивах, которыми руководствовал­ся принц Энрики и те капитаны, которых он посылал к берегам Африки. Несомненно, что стремление к открытию новых земель и распространению христианства среди «диких» народов пере­плеталось с жаждой золота и обогащения любыми средствами.

Португальский хронист Гомиш Эанниш Азурара, современ­ник принца, писал о пяти мотивах, которыми руководствовался Энрики: 1) «Желание узнать страну, лежащую за Канарскими островами и мысом Бохадор»; 2) развить выгодную торговлю;

3) разведать, как далеко распространяется власть неверных;

4) разыскать христианского монарха Иоанна; 5) послать мис­

сионеров с тем, чтобы «подчинить себе те души, которые будут спасены» [§§].

Один из мотивов, которым принц Энрики руководствовался скорее всего во второй половине своей деятельности, — поиски легендарного царства христианского царя-священника Иоанна. Эти поиски велись европейцами и в Азии, и в Африке с эпохи раннего средневековья. К XV в. государство царя-священника чаще всего помещали в Восточной Африке, а нередко на всей ее южной оконечности. Дух крестовых походов и реконкисты был еще жив в Португалии, и соревнование за души и земли язычников, стремление установить прямые связи с единоверца­ми, зайти в тыл арабам и туркам-османам сыграли определен­ную роль и облегчили задачу принцу Энрики.

Для претворения в жизнь его планов требовались деньги, знания, корабли, люди. И здесь полностью проявился органи­заторский талант Энрики — всесторонняя и тщательная подго­товка экспедиций, проведенная им, заложила фундамент для всех португальских открытий и дала пример другим государст­вам той эпохи.

Принц Энрики потратил на подготовку и проведение экспе­диций и свое состояние, и крупные доходы ордена Христа, великим магистром которого он стал. Энрики тщательно соби­рал все сообщения купцов, отчеты моряков, карты, астрономи­ческие таблицы — все, что было необходимо для успеха экспе­диций.

Уже в ходе плаваний португальцы наладили постройку спе­циального типа парусного корабля -— каравеллы (в отличие от гребной галеры, бывшей до XV в. основным кораблем Среди­земноморья). Со второй половины XV в. каравелла — это трех­мачтовое судно со сравнительно острыми обводами и косым па­русным оснащением. Португальские каравеллы были легки (водоизмещением не более 200 т), быстры (до 12 узлов при попутном ветре), свободно маневрировали даже при неблаго­приятном ветре, и поэтому были особенно удобны для плаваний вдоль неизвестных берегов, когда за любым изгибом неизучен­ного берега перед кораблем могли неожиданно возникнуть ска­листые рифы или длинные отмели. Каравелла была основным кораблем при исследовании береговой линии Африки.

Средства и каравеллы, карты и приборы — всем этим обес­печил принц Энрики своих моряков, но руководить экспедиция­ми должны были живые люди — капитаны и кормчие, и тут, по общему мнению историков, принцу очень не везло. Многие плавания не приносили новых открытий. Их руководители гораздо больше думали о наживе или просто о сохранении своей жизни, чем об основных задачах плаваний. Приходилось прибе­гать к помощи наемников-иноземцев и рыцарей из собственного окружения, так как во времена Энрики профессиональные моря­ки-португальцы в большинстве не отличались особой отвагой, когда им поручались плавания в неизведанных водах. В итоге многочисленные дорогостоящие экспедиции к берегам Африкан­ского материка за все 45 лет португальских плаваний, начиная с 1415 г., не намного расширили географические знания евро­пейцев о западном побережье Африки по сравнению даже со сведениями, в основе которых лежали сообщения о плавании Ганнона в VI в.

Для объяснения таких темпов можно лишь сказать, что португальцы, как и большинство европейцев, привыкли к кабо­тажному плаванию, когда в течение дня берег все время остает­ся перед взором кормчего и, что еще важнее, когда весь путь был досконально известен.

Путь на юг был прыжком в неизвестность втройне: по лево­му борту — берег, негостеприимный, лишенный каких-либо опорных пунктов. По правому борту — морская бездна, случай­но удалиться в нее —неминуемая гибель в открытом море от жажды, голода и других напастей. Впереди — неизвестность, полная призраков невежественного воображения.

Эти призраки, к сожалению, лежали и в основе представле­ний образованнейших людей древности: Аристотель в «Метео­рологии» описывал тропическую зону в целом и земли Африки к югу от Марокко как необитаемые и непригодные для жизни из-за жары. Помпоний Мела также считал, что умеренные части южной части земли недоступны из-за жары в промежуточной зоне. Еще более весомый авторитет для правоверных католиков- португальцев — святой Августин учил, что жаркая зона населе­на неведомыми зверями и существами.

Моряков особенно пугали легенды о «свернувшихся морях», где застывшие воды останавливают и затягивают корабли, о магнитных горах, морских чудовищах и таинственных символах, обозначавших пределы досягаемого мира. Таким символом счи­тали мыс Нон, или Нан (28°47⁷ с. ш.), из-за его совпадения с португальским «нет», хотя скорее всего он был назван араба­ми благодаря его форме, напоминающей арабскую букву

«нун». Однако реальным препятствием стал мыс Бохадор (26° Г с. ш.) [†††].

Неизвестно даже, когда и кто из португальцев обогнул мыс Нон (вероятно, это произошло не ранее 1416 г.), а мыс Бохадор надолго задержал движение мореплавателей. Бохадор — это песчаная банка, сравнительно далеко выдающаяся в море, с сильным прибоем и прибрежным течением, идущим на юг. Удоб­ному каботажному плаванию наступал конец, надо было уда­ляться в открытое море и неизвестно еще, позволило бы тече­ние вернуться на север.

В связи с этими реальными трудностями плаваний в незна­комых водах не следует чрезмерно переоценивать роль мифи­ческих опасностей в конкретных экспедициях XV в. Вполне возможно, что капитанов, кормчих, команду гораздо больше беспокоил недостаток свежей воды и пищи, слабая вероятность их пополнения на неизведанных и пустынных берегах, наконец, общая неопределенность поставленной перед ними задачи — открытие неведомых земель, когда многие их предшественники вернулись с пустыми руками, и все эти плавания считались в Португалии пустой тратой денег и вызывали лишь насмешки. Поэтому вряд ли стоит особенно осуждать этих моряков за их недостаточно быстрое продвижение на юг: пройдет всего один век, и португальские каравеллы достигнут в 1518 г. островов Японии, неизвестные мореплаватели оставят корабельные пуш­ки на северном побережье Австралии, а португалец Магеллан начнет свое кругосветное путешествие.

Исследование неизвестной европейцам части береговой линии Африки заняло примерно 85 лет. Его начало можно датировать 1416 годом, когда к берегам Марокко была послана первая исследовательская экспедиция, а завершение—10 июня 1499 г., когда в устье Тежу вернулись из Индии корабли Васко да Гамы. Годы активной деятельности прерывались по разным при­чинам еще более продолжительными периодами затишья. Всего, по нашему мнению, можно выделить семь периодов активного продвижения португальцев и шесть периодов затишья [‡‡‡]. Для этих периодов были характерны различия в основных целях исследования, одни мореплаватели, сменяя других, выходили на авансцену истории, неодинаковые причины обусловливали вре­мя наступления и длительность перерывов. Для удобства читателей и последующего изложения приведем сводную хроно­

Периоды активной деятельности Периоды затишья

логическую таблицу. Из 85 лет примерно 35 лет приходится на периоды активной деятельности и 50 лет — на периоды затишья, вызванные чаще всего войнами с Кастилией, в Марокко, внут­ренними неурядицами и сменой основных целей исследования.

В течение первых четырех этапов исследования велись под руководством принца Энрики, однако сам он ни разу не воз­главлял ни одно экспедиционное судно — и это одна из причин медленного движения на юг и одна из интересных психологиче­ских загадок, которыми богата история географических иссле­дований [§§§].

Сведения обо всех путешествиях очень скудны; до нас не дошли подлинники или копии отчетов руководителей португаль­ских экспедиций. Возможно, они погибли во время знаменитого землетрясения, разрушившего Лиссабон в 1776 г. Поэтому все данные о путешествиях получены, как правило, из вторых рук. Это неизбежно привело к утрате множества важных сведений даже о таких крупнейших экспедициях, как плавания Диогу Кана и Бартоломеу Диаша, не говоря уж о многих других.

В сохранении некоторых фактов той эпохи основная заслуга принадлежит португальским хронистам, в особенности Гомишу Азураре и Жуану ди Баррушу. Азурара был современником принца Энрики и в его «Хронике открытия и завоевания Гви­неи» прослежены путешествия с 1416 по 1453 г. Жуан Барруш в своих «Декадах—Азия» подробно описал основные этапы до­стижения Индии.

Диогу Гомиш и Альвизе Кадамосто сами возглавляли экс­педиции к африканским берегам. Гомиш продиктовал рассказ о своих открытиях Мартину Бехайму по-португальски, а до на­ших дней дошел лишь латинский перевод «Хроники Диогу Гомиша», где приведены его отчеты о «Новооткрытых островах в Западном Море-океане».

Больше вСех «повезло» итальянцу Альвизе Кадамосто: со­хранились изданные в Базеле на латыни и в Венеции по-италь­янски его книги «Плавание к неведомым землям» и «Плавания капитана Пьедро да Синтра Португальского». В первой из них Кадамосто очень четко охарактеризовал берега, течения и на­

правления ветров у западноафриканского побережья и, возмож­но, впервые описал Южный Крест. Очень интересны и его этнографические характеристики африканцев. Вторая книга — единственный источник об открытиях ди Синтра.

Первый период можно было бы назвать учебным. Порту­гальцы только осваивали корабли, навигационную науку, искус­ство мореплавания. Когда моряков уносило бурей в открытое море, как это случилось с кораблями Жуана Гонсалвиша Зар- ку и Триштана Тейшейры (1418 г.), все на каравелле теряли голову от страха. Мыс Бохадор был главной преградой, преодо­ление которой знаменовало собой окончание приготовительного класса в школе открытий. Он оставался непобежденным еще долгие годы.

Первую из известных экспедиций возглавлял Гонсалу Велью Кабрал в 1416 г. Пройдя небольшое расстояние вдоль неизвест­ного берега Марокко в поисках «золотой реки» и достигнув примерно устья Уэд-Дра, экспедиция вернулась обратно. Ре­зультаты были весьма скромны: выяснили причину и степень опасности сильного прилива на южном берегу и достигли тех местностей, куда ездили карфагенские купцы за золотом. Когда спустя два года, в 1418 г., корабли Зарку и Тейшейра впервые посетили Мадейру и Порту-Сайту, это стало реальным успехом принца Энрики.

Разведывательные экспедиции прекращаются на целых 12 лет, корабли перевозят на осваиваемые острова людей, скот, припасы. Мореходы обретают опыт плавания в открытом океа­не, а сами острова уже 30 лет спустя становятся важной базой для дальнейших экспедиций: с 1450 г. корабли, идущие на юг, набирают здесь свежую воду и пополняют запасы продовольст­вия. Принц Энрики собирает средства, изучает рукописи и кар­ты, в частности привезенные братом Педру, который за девять лет объездил почти все западноевропейские государства. Среди подарков, полученных Педру, была морская карта датчанина Клавдия Клавуса, составленная в Италии незадолго до 1427 г.

Изучение этой и других карт Атлантики, которые в ту эпо­ху были заполнены многими мифическими островами, и, веро­ятно, успехи в освоении Мадейры привели к тому, что II пе­риод исследований был начат не со «штурма» неприступного мыса, а с открытия Азорских островов.

«Поскольку принц Энрики, — говорится в хронике Диогу Гомиша, — хотел собрать сведения о более далеких частях За­падного океана, чтобы выяснить, нет ли за пределами мира, опи­санного Птолемеем, какого-нибудь острова или материка, по­слал он однажды каравеллы искать землю. Они отплыли и нашли землю в 300 часах пути на запад от мыса Финистерре. Когда моряки узнали, что дело идет об островах, они высади­лись на них и нашли их необитаемыми. Они прошли его весь

Открытие береговой линии Африки в XV в.

и нашли там много ястребов (agores) и других птиц. Потом они посетили второй остров, который называется теперь Сан- ■ Ми- гел... С этого острова они увидели третий...» [****].

Остальные острова были открыты Кабралом и другими мо­реплавателями в течение следующих 30 лет, когда шло активное заселение и освоение островов. Уже первые две каравеллы имели на борту домашний скот, птиц, семена пшеницы. А че­рез несколько лет острова обеспечивали себя продовольствием и вывозили зерно и скот в метрополию.

Этот успех помог дальнейшим исследованиям в Африке, и наконец в 1434 г. приближенный принца Жил Эанниш огибает мыс Бохадор. «Уже много раз посылал инфант корабли на раз­ведку, — писал хронист Фариа-и-Соуза, — но ни разу они не заходили за мыс Божадор...» Жил Эанниш следовал тем же путем, что и другие, и поддавался тем же страхам. Он дошел только до Канар, где захватил пленников, и вернулся в коро­левство. Это произошло в 1433 г. На следующий год принц снарядил такой же корабль и стал «серьезно увещевать Жила Эанниша к тому, чтобы обогнуть мыс... Он... обогнул мыс в этом плавании и нашел по другую его сторону земли, которые были совсем иными, чем предполагал он сам и все остальные. И хотя обогнуть мыс оказалось делом совсем не трудным, тогда это рассматривалось все же как величайший подвиг» [††††].

Эанниш переименовал мыс из Bojudor (выпуклый) в Boiadar (буй, поплавок), привез принцу цветы, росшие на побережье за мысом, и был награжден. Одно из главных психологических препятствий было преодолено, плавания на Мадейру и Азоры приучали к навигации в открытом море, путь на юг был открыт.

На этом этапе было совершено лишь еще одно важное пла­вание. После того как в своем третьем плавании (1435 г.) Эан- ниш вновь обогнул мыс Бохадор и, пройдя несколько южнее, нашел следы лошадей и верблюдов, принц в 1436 г. послал Аффонсу Гонсалвиша Балдая для поисков людей и золота. Дойдя почти до Северного тропика, Балдая нашел обширную бухту, которую принял за устье легендарной «золотой реки» и назвал ее Риу-ди-Ору (Рио-де-Оро). Ни золота, ни других богатств в этой пустынной местности португальцы не нашли, однако разведка на побережье показала, что местность отнюдь не безлюдна и дальнейшие поиски оправданны. Но в том же году началась война в Марокко, и принц Энрики был послан туда командовать войсками. В этой войне удача не сопутствова­ла принцу Энрики. Его казна была истощена, и перерыв до 1441 г. оказался неизбежным,