§5. Теорія познанія.
ВсЄ, я думаю, согласятся, что мы признаемъ за истинное и объективное лишь то, что не зависитъ отъ индиви- дуальнаго козффиціента, который имЄется у всякаго индивидуума въ акте сознанія.
Но разногласіе появится тогда, когда встанетъ вопросъ о томъ, съ какого момента исчезаетъ индивидуальный козффиціенть. ИмЄя передъ собой какое-либо экспериментальное утвержденіе, могу ли я исхо-дить изъ того, что признають всі, и изъ того, что констатировано только мной? .
Говоря вообще, мы уже сказали, что именно наука во всіхь случаяхъ стремится къ такой исходной точкі. Въ сущности, наука не иміеть другой ціли. Этимъ даже можно было бы характеризовать науку. Практически, однако, мы иміемь уже первое средство для различенія истиннаго и объективнаго отъ субъективнаго и иллюзорнаго. Истиннымъ будетъ то, что достигается при помощи строго приміняемьіхь научныхъ методовъ. Выработка этихъ методовъ, точное установленіе и опреділеніе ихъ составляетъ задачу ученыхъ. Этотъ первый критерій боліє строгъ, чімь то слишкомъ неопреділенное правило, которое мы рекомендовали до сихъ поръ, а именно всеобщее признаніе. Ибо всеобщее признаніе можетъ быть и всеобщимъ предразсудкомъ. И a priori ничто не исключаем гипотезы о существованіи такихъ общераспространенныхъ предразсудковъ въ теченіе даннаго періода, хотя бы мы и не смогли указать ихъ на ділі. Но если формулу „всеобщее признаніе" замінить формулой „научный контроль", то возраженіе это отпадаем, ибо поскольку річь идетъ о предразсудкі, намъ невозможно показать лежащіе въ основі его доводы, между тімь какъ научный контроль существуем лишь тогда, когда эти доводы явны. Само собой разуміется, мы видимъ научный контроль лишь тамъ, гді всякія гипотезы исключены, и мы допускаемъ, что онъ можетъ установить какъ границы приближенія, такъ и строго точную истину.
Ученые, впрочемъ, не стануть искать другого критерія.
И въ этомъ они, съ практической точки зрінія, вполні правы. Но съ точки зрінія умозрительной и теоретической, можно находить — и таково мнініе всіхь метафизиковъ, которые задались цілью создать теорію познанія,—что указанный критерій недостаточенъ. Резюмируя въ самой общей формі всі возраженія, которыя можно привести съ этой новой точки зрінія, мы должны сказать: разві вся наука, ея методы и контроль не являются въ свою очередь всеобщимъ предразсудкомъ, idola tribus — по вьіраженію Бэкона? Въ самом© ділі, не трудно понять, что, каковы бы ни были наши усилія для разграниченія субъективнаго и объективнаго, мы всегда остаемся заключенными — по крайней мірі, до из- вістной степени — въ субъективном©. Наше сознаніе всегда будетъ зависіть отъ нашего индивидуальнаго строенія и, слідовательно, всегда будетъ искажать объект©. Возвращаясь къ гипотезі, которую мы высказали по поводу сознанія, не должны ли мы сказать, что разъ сознаніе является результатомъ приспособленія нашего существа къ дійствіям©, которыя посліднее должно выполнить въ своей среді, то всякое сознаніе будетъ всегда — хотя мы и не будем© въ состояли дать себі въ этомъ отчета — преобразованіем© среды въ соотвітствіи съ структурой вида и для нужд© этого по-СЛІДНЯГО.
Кажется, что на этотъ вопрос© можно дать вполні утвердительный отвіт©. Но именно потому, что мы не можем© отдать себі въ этомъ отчета, проблема эта является неразрішимой и праздной. Слідуеть разъ навсегда согласиться: истина, которой человік© можетъ добиться, есть истина человеческая. Этимъ словомъ мы не хотим© сказать, что истина эта должна быть релятивистической, въ скептическом© смьіслі слова. Но мы хотим© этимъ сказать, что она зависит© отъ структуры человіческаго вида и иміет© цінность только для этого вида. Здісь мы должны принять въ нісколько исправленном© виді знаменитое положеніе Горгія : мы познаем© только то, что человічно. И если мы случайно сознаем© что-нибудь, что не человічно, то мы не сможем© отдать себі въ этомъ отчет©; а если даже — допустим© невозможное — мы и отдали бы себі въ этомъ отчет©, мы не могли бы передать пріобрітенное такимъ об- вазомъ познаніе другим©.
Когда ищут© знака и опреділенія истины, то это не значит©, что ищут© знака и опреділенія, которыя ИМІЛИ бы цінность для кого-либо другого, кромі человіческаго вида, но просто знака и опреділенія, которыя были бы абсолютно и тождественно ЦІННЬІ дляСовременная философія. 16
всехъ представителей человЄческаго вида. Въ этомъ-то смьіслЄ является достаточнымъ указанный выше критерій, заключающейся въ научномъ контроле.
Впрочемъ, слЄдуеть разъ навсегда покончить съ извЄстньїми софизмами: истина, имеющая цЄнность для всего человЄческаго вида, истина человЄческая, является для человЄка истиной абсолютной, ибо, соглашаясь со сторонниками сверхь-человЄческаго абсолюта въ томъ, что она не есть слЄпоки съ действительности, мы должны все же признать, что по крайней мЄрЄ для человЄка, она представляетъ точную, единственно возможную передачу действительности, абсолютный эквивалентъ ея.
Остается, правда, еще одно умозрительное возраженіе. Можно-ли будетъ когда-либо разсматривать'экспериментальный контроль какъ полный ? Всякій разъ, когда намъ приходилось делать заключеніе по вопросу о ценности науч- ныхъ результатовъ, мы должны были принять въ сообра- женіе тотъ фактъ, что наука въ корнЄ перерабатываетъ по- нятія, казавшіяся окончательными, по указаніями, данными новыми опытами. Не заключается ли въ этомъ общая причина недовЄрія ? — Но мы также видЄли, что при этихъ по- стоянныхъ переработкахъ результаты, добытые экспериментальными путемъ, остаются незыблемыми. Настоящія переработки имЄюти мЄсто въ теоретическихъ обобшеніяхи, въ томъ, что переходить за пределы добытаго опыта. И — замечательная вещь — чаще всего результаты эти вызываютъ не ограниченія, а наоборотъ, новое обобщеніе, охватывающее болЄе широкую область, чЄми раньше. Такимъ образомъ возраженіе это. падаетъ и съ практической стороны.
Но болЄе того: оно и съ теоретической точки зрЄнія не выдерживаетъ критики. Припомнимъ, что намъ даетъ опытъ. Онъ даетъ намъ всегда отношеніе между условіеми и обусловленными.
И мы не разъ уже отмЄчали, что это отношеніе не является чЄми-то лежащими надъ тЄми сторонами, между которыми оно констатируется. Оно составляетъ нЄчто неразрывное съ ними, такъ что для науки не условія опреділяють отношеніе, а отношеніе опреділяеть и устанавливаем условія, которыя мы въ немъ произвольно изоли- руемъ.Старый эмпиризмъ разсматривалъ элементы представле- нія, факты, какъ изолированные и независимые одинъ отъ другого атомы. Мы замічали, что эти атомы, эти факты слідовали другъ за другомъ или сосуществовали въ ні- сколькихъ опытахъ, и мы отсюда ділали выводъ, что между ними существуютъ отношенія причинности, отношенія условія къ обусловленному, иміющія силу для всіхь опы- товъ. Таковъ приблизительно анализъ идеи причины, который ділаем Стюартъ Милль. Но тогда оправдывается, повидимому, такого рода ходъ мысли: изъ того, что нісколько разъ два факта слідовали другъ за другомъ или сосуществовали вмісті, не вытекаем, что они должны всегда слі- довать другъ за другомъ или сосуществовать: отсюда невозможность различать временныя или случайныя совпаденія отъ всеобщихъ причинныхъ отношеній. И можно было сказать : скептицизмъ — это безпрестанно возрождающійся про- дуктъ эмпиризма х).
Но простое слідованіе другъ за другомъ, простое сосу- ществованіе являются лишь данными, констатированіемь которыхъ начинается научный опытъ. Поскольку остаются при этомъ, постольку не выходятъ изъ преділовь грубыхъ гипо- тетическихъ аналогій. Тутъ нім еще совершенно научной повірки. Научный опытъ отношенія условія къ обусловленному иміеть місто лишь тогда, когда опым намъ показываем преобразованіе условія въ обусловленное. Истиннымъ содержаніемь его является это отношеніе, этом процессъ пре- образованія и уравновішиванія, а не ті два условія, которыя мы 'выбрали произвольно и которыя составляютъ начальное и конечное состоянія, два якобы изолированные факта эмпирическаго воспріятія. Въ дійствительности, здісь иміется только одинъ фактъ: это—отношеніе между началь-
х) Lachelier, Pondement del’Induction (Paris.
Alcan).16»
нымъ и конечным© состояніемь, между причиной И ДІЙСТВІЄМ©, основаніем© и слідствіем©,зто процесс© преобразованія одного въ другое. Если весь научный опытъ именно таковъ, каким© мы его только что описали, то нетрудно видіть, что существуетъ средство отличить случайное совпадете отъ научной истины. Въ одном© случаі невозможно, въ другом© возможно прослідить процесс© преобразованія. Въ одном© случаі существуетъ два различныхъ факта, въ другом© случаі въ дійствительности существуетъ лишь одинъ.
И вотъ почему наука всіми возможными средствами стремится всегда къ установленію того факта, что гипотетическое совпадете сводится къ процессу преобразованія. Или она проникает© непосредственно въ самый этотъ процесс© при помощи интуиціи опыта, какъ это бывает© во всем©, что касается порядка, числа и пространства, а также въ нікото- рыхъ случаях©, касающихся принциповъ физико-химических© наукъ;—или она показывает©, что извістньїя лостоянныя со- впаденія подразуміваются такими экспериментальными ин- туиціями, такими принципами и изъ нихъ вытекают©. И только въ этомъ моменті наука дійствительно удовлетворительна.
Быть можетъ, ті, кто ищет© доводов© для того, чтобы поколебать научные результаты, могли бы еще сказать: мы охотно готовы допустить, что опытъ, должным© образомъ провіренньїй, даетъ намъ дійствительное и полное преобразованіе данной причины въ данное слідствіе и, слідовательно, несомнінное отношеніе условія къ обусловленному. Но что намъ доказывает©, что это отношеніе снова повторится въ таком© же виді въ опьіті? Лейбниц© полагал©, что всі факты различаются между собой, хотя бы въ самой незначительной степени, потому что мы можем© отличать ихъ одинъ отъ другого (принципъ неразличимости: во всіх© лісах© земного шара невозможно найти двухъ вполні тождественных© листьев©). Современный ученый — Пуанкаре также утверждает©, что физика никогда не иміеть діла съ тождественными фактами, но оперирует© лишь съ фактами, весьма похожими одинъ на другой.
Въ таком© случаі, къ чему служитъ намъ наука, ибо если строго придерживаться ея, то всякій новый фактъ требуетъ новаго закона ?Это возраженіе относится къ тому же роду, что и следующее: всякій фактъ обнимаетъ безконечность; поэтому, чтобы имЄть хоть малейшее точное знаніе малЄйшаго объекта, намъ следовало бы обладать полнымъ, законченными знаніеми. И все же возраженіе это падаетъ само собой.
Почему факты только весьма похожи одинъ на другой вмЄсто того, чтобы быть тождественными? — А потому, что они не простые, но зависятъ отъ весьма сложныхъ отношеній и никогда не даны въ однихъ и техъ же условіяхи времени и мЄста; въ однихъ и техъ же условіяхи физическихъ, химическихъ и т. д. Но опытъ намъ показываетъ, что эта сложность поддается анализу: послЄдній-то и составляетъ прямую задачу науки. И этотъ анализъ изолируетъ элементы и отношєнія, которые оказываются тождественными въ фак- тахъ иногда весьма различныхъ. Эти отношєнія и являются данными научнаго опыта. Мы можемъ воспроизвести ихъ въ точности въ нашихъ лабораторіяхи, мы ихъ находимъ тождественными въ природЄ, ибо они поддаются и з о л я ці и и наложені ю. Сырой фактъ всегда есть результати на- слоенія, совпаденія множества отношеній, то есть причин- ныхъ условій.
Резюмируя, можно сказать: данное составляетъ предмети науки, такъ какъ оно поддается анализу и этотъ анализъ раскрываетъ намъ условія его существованія. Наука достовЄрна, ибо всякій анализъ, который она производитъ, приводити насъ все ближе и ближе къ опытными интуиці- ямъ, которыя имЄюти ту же цЄнность, что и данное, такъ что наука въ такой же степени достовЄрна, какъ достовЄрно существованіе . вселенной, которую она объясняетъ, и какъ достовЄрно мое собственное существованіе, которое я также сознаю лишь путемъ опытной интуиціи.