§ 1. Провизорное опредЄленіе слова „философ і я “.
Если бы мы захотЄли привести всЄ опредЄленія, кото- рыя давались когда либо философіи, то настоящей книги было бы для этого мало. Но во всехъ этихъ определешяхъ неизбежно скрывается общая основа.
Было бы полезно постараться вскрыть и точнЄє определить ее.Съ мыслью о философскомъ труде всегда соединяется мысль о труде весьма общаго характера. СлЄдовательно, фи- лософію можно прежде всего охарактеризовать какъ изслЄ- дованіе общаго.
Это общее нельзя раскрыть сразу. Наиболее часто оно даже сильно противоречить непосредственной видимости вещей. Итакъ, заниматься философіей всегда означало: углублять.
Съ поверхностной точки зрЄнія исторія представляется смЄной индивидуальныхъ актовъ, не стоящихъ между собой ни въ какой связи. Но кто желаетъ изучать исторію философски, тотъ долженъ превзойти вульгарныя представленія объ историческихъ собьітіяхь и шагъ за шагомъ обнаружить скрытыя пружины индивидуальныхъ актовъ. Онъ проникаеть за видимую поверхность явленій, чтобы добраться до глубо- кихъ законовъ, символомъ или частнымъ результатомъ кото- рыхъ являются эти видимости. Въ этомъ именно смысле Платонъ говорилъ, что философія является наукой о невиди- момъ, а Аристотель определялъ ее какъ изьісканіе перво- началъ и конечныхъ причинъ.
Такъ какъ познаНія, которыхъ добивается философія, возвышаются надъ непосредственной видимостью, то они не могутъ быть пріобрЄтеньі сразу, сами собой. Они требуютъ, какъ показываетъ само опредЄленіе, серьезнаго размышле- нія. Поэтому, размьішленіе всегда было философскимъ методомъ, — настолько, что наличность этого метода можетъ считаться, и действительно часто считалась, признакомъ, достаточнымъ, для того чтобы определить понятіе философ- скаго изслЄдованія.
Откуда же явилась надобность въ этомъ труде обобще- нія, углубленія и размьішленія? ДЄло въ томъ, что въ чело- вЄчєствЄ развился инстинктъ, весьма слабые зачатки кото- раго можно наблюдать у наиболее интеллигентныхъ живот- ныхъ, а именно инстинктъ любознательности.
Передъ ли- цомъ природы человекъ не держить себя какъ простой зритель. Онъ хочетъ объяснять. Ему мало того, что онъ видитъ; онъ хочетъ еще понять, почему то, что онъ видитъ, именно таково. Такимъ образомъ, конечной цЄлью философской работы является обьясненіе вещей.Обобшеніе, углубленіе, размьішленіе и обьясненіе—все это, конечно, необходимыя усповія философской работы. Но нельзя не признать, что все это условія весьма неопредЄ- ленныя. Если тутъ вполне соблюдено первое классическое правило всякаго хорошаго опредЄленія: „охватывать все определяемое", то второе правило, а именно — „обнимать только определяемое" — тутъ почти совсЄмь не соблюдено. Ибо разве всякое научное изслЄдованіе не заключаетъ въ себе элементовъ обобщенія, размьішленія, углубленія и объ- ясненія? Значить, наука и философія вполнЄ тождественны? Или опредЄленіе, къ которому мы пришли, слишкомъ широко?
Въ теченіе долгаго времени — быть можетъ, почти до конца XV111 века — альтернатива эта решалась въ пользу первой ея части. У грековъ и въ средніе века наука и философія никогда не разделялись. Со времени Возрожденія, и особенно со временъ Декарта, философія—по предмету, духу и методу своему—является ничЄмь инымъ, какъ современной наукой. Картезіанскій методъ, равно какъ и методъ эмпирически, предполагаютъ самую тесную связь между наукой и философіей.
И все же чєловЄкь, близко изучаюшій эти вопросы, получаетъ впечатлЄніе, что уже съ первыхъ шаговъ греческой философіи, сравнивая различныхъ мыслителей или разные труды одного и того же мыслителя, можно совершенно ясно выделить два достаточно отличающіяся другъ отъ друга направленія мысли.
Некоторые труды ставятъ себе задачей исчерпать какъ можно болЄе полно все, что относится къ данной проблеме и решить ее со всей точностью, какая возможна при налич- номъ состояніи знаній. Конечно, всякая проблема, какой бы частной она ни казалась, всегда приводить къ выводамъ, носяшимъ до извЄстной степени общій характеръ. И рЄіненіе такой проблемы имЄєть силу для цЄлаго ряда случаевъ—если не совсЄмь тождественныхъ, то по меньшей мере близкихъ между собой.
Но такой рядъ случаевъ составляетъ лишь крошечную частицу того, что возбуждаетъ человеческую любознательность. Эти случаи прямо таки теряются въ той колоссальной совокупности фактовъ, которые составляютъ вселенную.Рядомъ съ этимъ первымъ направленіемь, въ области котораго терпЄливо работаютъ изслЄдователи, мы сейчасъ же видимъ другое направленіе, которое привлекаетъ къ себе мыслителей, какъ свЄть—бабочекъ. Тутъ рЄчь идетъ уже не болЄе не мєнЄє какъ о цЄльномь объяснены вселенной. РЄшєнія требуетъ уже не вопросъ объ одномъ какомъ-либо свойстве, а вопросъ о всей совокупности фактовъ, о природе вещей. Наука идетъ впередъ медленно, съ трудомъ, шагъ за шагомъ прокладывая путь къ истинЄ, подобно рудокопу въ шахте; здЄсь же хотятъ сразу, быстрой интуиціей схватить всю истину. Пытаются дать окончательную формулу міра, подобно тому какъ инженеръ старается угадать размЄрьі всей рудоносной жилы и определить такимъ образомъ ея ценность. Это именно направленіе преимущественно и обозначалось во всЄ времена словомъ философія.
Научными и чисто научными являются: предсказаніе затменій ©алесомъ, теорема и законъ звучащихъ струнъ, носящіе названіе Пиеагоровыхъ, геометрическіе труды Платона, Эвдокса, Эвклида, Архимеда, Гіерона, эксперименталь- ныя изслЄдованія Гиппократа и Галіена, все то, что древніе и схоластики часто называли искусствами; — напротивъ того, философскими следуетъ признать системы, построенный 0а- лесомъ или Гераклитомъ для обьясненія міра при помощи элемента огня, Пиеагоромъ—при помощи числа, Платономъ, Аристотелемъ—при помощи понятій, Демокритомъ и Эпикурейцами—при помощи атомовъ.
Въ настоящее время болЄе чЄмь когда либо чувствуется потребность рЄзко отдЄлить область науки отъ гораздо болЄе произвольной области философіи. Съ одной стороны, мы ви- димъ детальные результаты, постоянно оправдьівающіеся, методическія и точныя изьісканія, непрерывныя изслЄдова- нія, въ которыхъ каждый устоявшій камень сохраняется и служить опорой для слЄдующаго.
Съ другой стороны, гипотеза и воображеніе пытаются опередить частичныя и неза- конченныя изслЄдованія и провозгласить последнее слово относительно происхожденія и конечной цЄли вещей.Если принять во вниманіе первые результаты, къ кото- рымъ мы пришли, то по отношенію къ науке философію можно определить, какъ изслЄдованіе наиболее широкихъ общихъ чертъ и наиболее глубокихъ, наиболее отдаленныхъ отъ первоначальныхъ видимостей толкованій. Мы едва ли рискуемъ впасть въ ошибку или дать опредЄленіе слишкомъ широкое или слишкомъ узкое, если скажемъ, что философія по отношєнію къ наук%,—къ чистой науке по современной терминологии, — желаетъ быть тЄмь же, чЄмь последняя является по отношєнію къ обыденному знанію.
Если наука представляетъ собой изслЄдованіе общаго, то философія—это изслЄдованіе наиболее общаго, что только есть. Если наука углубляетъ обычныя явленія, то философія стремится углубиться въ самый корень вешей. Если наука заступаетъ мЄсто произвольнаго размьішленія, то философія въ свою очередь задумывается надъ научнымъ мышлешемъ. Если наука объясняетъ, философія хочетъ продолжить еще дальше ея обьясненія и, слЄдовательно объяснить самое науку. Это опредЄленіе не отличается математической точностью, но оно вполнЄ годится въ качестве предваритель- наго опредЄленія, ибо всякое изслЄдованіе исходить изъ опредЄленія, внЄшнє описывающего, чтобы затЄмь придти къ опредЄленію, внутренне исчерпывающему. Существеннымъ во всякомъ опредЄленіи, которое служить отправнымъ пунк- томъ, является следующее: оно должно дать возможность всегда узнавать определяемое и отличать его отъ всего остального. Наше опредЄленіе, я думаю, удовлетворяетъ этому требованію.
Резюмируя все вышесказанное, мы можемъ остановиться на такой формуле: философскимъ является всякій трудъ, который не разсматриваетъ какой нибудь группы частныхъ фактовъ, точно опредЄленньіхь и рЄзко отдЄлєнньіхь отъ другихъ фактовъ, но представляетъ собою цЄльноє объясне- ніе вселенной или же по крайней мЄрЄ; разъ онъ имЄєть лишь частичное значеніе, стремится быть средствомъ для цЄльнаго обьясненія вселенной, въ которомъ онъ видитъ свою конечную цЄль.