§ 7. Проблема будущей жизни.
Скажемъ откровенно: нашимъ интимнымъ предразсуд- камъ и обычнымъ чувствамъ претитъ разсматривать» психологію, какъ науку чистыхъ отношеній и сділать ее такимъ образомъ аналогичной въ ея общей формі всЬмъ другимъ наукамъ о природі.
Это непріятно поражаетъ насъ уже въ бюлогическихъ наукахъ. Всякій разъ, когда річь идетъ о насъ, — а когда річь идетъ о нашей органической жизни, діло уже касается насъ, — мы склонны сначала противопоставлять себя остальной природі, склонны думать, что мы представляемъ собой одну природу передъ лицомъ другой и при томъ природу высшую, несмотря на ея относительную малость. Это великая иллюзія „тростинки, но тростинки мыслящей", —х) иллюзія столь дорогая для любителей реторическихъ гиперболъ.Даліе у насъ иміется весьма живое чувство, что мы активны и способны къ творчеству, ибо, если анализировать обычное представленіе объ активности, то вотъ къ чему, я думаю, мы придемъ: активно все, производящее или причиняющее изміненіе въ томъ, что мы разсматриваемъ, какъ неодушевленное. И что, какъ не творческую силу, представляетъ собой причина, понимаемая въ этомъ смьіслі — въ смьіслі силы, порождающей нічто? Такимъ образомъ оплотомъ метафизиковъ жизни, какъ и метафизиковъ духа, является то, что духъ столь же мало, какъ и жизнь, можетъ быть, путемъ анализа, разложенъ безъ остатка на рядъ свя- занныхъ между собой отношеній. Очень охотно допускается, что матерія, неодушевленная матерія, представляетъ собой лишь систему отношеній. Но рішительно отказываются ви-
!) Известное вьіраженіе Паскаля. Прим. пер.
діть въ живомъ существі, особенно въ существі мыслящем©, что-либо другое, кромі активной и творческой субстанцій. Кажется, будто это является вопросом© достоинства и чести. Извістно, какъ живучи иллюзіи, покоящіяся на этихъ чувствах©. Вотъ почему человік© всегда считал© себя, еще продолжает© считать себя и, быть можетъ, еще долго будетъ считать себя „государством© въ государстві".
Наука не знаетъ вопросов© цінности и достоинства или, если она ихъ знаетъ, то она ихъ объясняет© естественным© образомъ, — подобно тому, какъ это ділает© соціологія, — какъ равнодійствующую особой системы отношеній: отношеній сошальныхъ. Такимъ образомъ, такъ какъ опытъ вся кій разъ, когда онъ плодотворно разбирается въ явленіях© жизни или духа, находит© въ нихъ лишь равнодійствующія, обусловленныя, однимъ словомъ, системы отношеній, то наука считает© по меньшей мірі безполезнымъ постулировать что-либо другое.
Неодушевленная матерія также понималась всіми философами древности, какъ резервуар© всякой энерпи и всякой активности. Въ греческой философіи гилозоизм© былъ правилом©. И если мы въ настоящее время отказались отъ этихъ дітски-антропоморфических© воззріній, то не произошло ли это потому, что активность матерій, силу и могущество которой мы никогда такъ хорошо не знали, какъ теперь, кажется намъ вполні доступной анализу ? По мірі того, какъ мы глубже ее понимаем©, мы видимъ, что она сводится къ усповіям© все боліє и боліє отдаленным© и сложным© и, слідовательно, разлагается на систему отношеній, на отношенія, не переставая быть активной.
Антитеза активности, не подающейся анализу реальности—съ одной стороны, и отношенія—съ другой, все боліє исчезает©, и какъ для матерій, такъ и для духа должна быть отброшена въ хламъ устарівшей метафизики. Все данное есть лишь синтез©, анализом© котораго занимается наука и который она сводит© къ его усповіям© и, слідовательно, разлагает© на отношенія.
Но въ такомъ случаЄ, во что превращается безсмертіе духа, въ особенности личное безсмертіе,—ибо вотъ уже двЄ тысячи лЄгь, какъ мы это послЄднее ставимъ выше всего. Не слЄдовать закону вещей, не слЄдовать закону всЄхь другихъ живыхъ существъ, не исчезнуть, не уничтожиться во что-либо другое! ИзбЄгнуть этой опасности, такъ поздно открытой этимъ неудачнымъ игрокомъ — человЄком^ который, стремясь во что бы то ни стало сорвать ставку, xoтЄлъ бы, чтобы кости были поддЄланьї въ его интересахъ!
Не подлежитъ сомнЄнію, что систему отношеній очень трудно представить себЄ вЄчной или безсмертной. Однако, абсолютной невозможности здЄсь нЄть.
НевЄроятно — да! невозможно — нЄть! Необходимо только, принимая во вни- маніе почву, на которой мы стоимъ, чтобы опытъ уничто- жилъ невЄроятность или, по крайней мЄрЄ, превратилъ бы ее въ вЄроятность.Необходимо, чтобы опытъ открылъ намъ, за субъектив- нымъ элементомъ, условія, которыя продолжали бы существовать послЄ исчезновенія организма; отношєнія, которыя обусловливали бы его зависимость отъ чего-либо другого, кромЄ этого организма. РЄшающей инстанціей является здЄсь опытъ. Только онъ одинъ можетъ разсЄять сомнЄнія. A priori ничто не противорЄчить тому, что могутъ быть открыты извЄстньїя условія, извЄстньїя отношєнія, которыя влекутъ за собой неразрушимость — хотя бы и не полную—извЄстной части дан- наго сознанія.
Но надо ли объ этомъ упоминать? опытъ не далъ еще намъ ничего подобнаго. Я знаю, что спириты думаютъ какъ разъ наоборотъ. Но это только ихъ предположеніе. Ихъ опыты — по крайней мЄрЄ не фальсифицированные и не мошенническіе (не составляютъ ли они меньшинство?) — могутъ, самое большое, заставить насъ думать, при ньінЄш- немъ положеній вещей, что существуютъ извЄстньїя есте- ственныя силы, извЄстньїя механическія движенія, проявленія которыхъ мы знаемъ оченъ плохо, и еще хуже знаемъ ихъ условія и законы. ВЄроятно даже, что онЄ зависятъ отъ че- ловіческаго организма и что оні просто возникаютъ изъ психическаго безсознательнаго и біологической діятельности.
Такимъ образомъ передъ ничтожествомъ претензій на экспериментальное оправданіе загробной жизни, теорія без- смертія души можетъ сохранить лишь форму, которую ей придали уже Сократъ и Платонъ: это призывъ къ неизві- стному и притомъ такой призывъ, на который врядъ ли когда- нибудь будетъ данъ отвіть.
§ 8. Общіе выводы.
Было бы чистымъ безум1емъ льстить себя увіренностью, будто въ проблемі о сознаніи найдено рішеніе, которое устраняетъ всі затрудненія. Самыя совершенныя и самыя древнія науки еще очень далеки отъ того, чтобы разрішить всі трудности. Какъ же можно этого требовать отъ науки, которая едва только зарождается и объектъ которой оказывается самымъ сложнымъ изъ всЬхъ объектовъ наукъ, не исключая, быть можетъ, объекта соціологіи? Чтобы быть безпристрастнымъ, надо йміть смілость сказать, что мы даже не можемъ представить себі в^хъ ^хъ затруд- неній, которыя еще могутъ встрітиться.
Все, что МОЖНО СДІ- лать по отношєнію къ психологіи и проблемі сознанія,—это намітить путь, на который толкаютъ изслідователей послідніе споры и труды въ этой области. Весьма возможно, что черезъ какихъ-нибудь десять лігь въ воззр^яхъ этой науки произойдетъ полный переворотъ.Вспомнимъ физику въ эпоху Возрожденія и біологію въ конці XVI11 віка и въ первыя дві трети XIX віка. Современная психологія сильно ихъ напоминаетъ. Но — и это несомнінно и утішительно — ті немногія опытныя дан- ныя, достодолжнымъ образомъ провіренньїя, которыми МЫ обязаны психо-физикі и особенно физіологической психологіи и патологической психологіи, являющейся наиболіе плодотворной и, если можно такъ выразиться, наиболіе экспериментальной формой ея, — эти опытныя данныя останутся въ наукі будущаго, въ вічной наукі, какъ остались опытныя открьітія Галилея и Клодъ Бернара.