Оценки информационной Сети.

В данной работе мы хотели бы остановиться на философской критике информационной Сети с позиции ценностной парадигмы - парадигмы, где духовность и нравственность являются «осевыми» концептами.

выражению М. Кастельса, - не только сжимает время, он вбирает его в себя и живет (то есть приносит ренту) за счет переваренных секунд» (53. С.405). Это виртуальный мир, где история развивается по экспоненте, по сравнению с естественным миром, который является все-таки циклическим.

Пространство Интернета не является физической материей; скорее всего, это некоторая форма воплощения платоновского мира идей, или «детерриториализованная зона свободы», по выражению Ж.

В философской оценке информационных технологий можно четко выделить, по крайней мере, две противоположные позиции: апологетическую (технооптимистическую) и критическую (анти-западную). Для сторонников апологетической позиции (Н. Негропонте, Д. Шпендер и др.) информационные технологии являются «великими позитивностями», которые не только ускоряют информационные процессы, но и предоставляют больший выбор жизненных возможностей; они расширяют пространство для развития творческих способностей людей. Как считает Д.

Шпендер, киберпространство имеет потенциал эгалитаризма, оно может ввести каждого в структуру network. Оно имеет возможность создавать новые сообщества, обеспечивать их невиданными возможностями для коммуникации, обмена и поддержания контактов. Киберэнтузиасты полагают, что информационные интерактивные сети формируют глобальную ойкумену с аутентичной глобальной коммуникацией. По мнению И. Серагельдина, эти новые технологии предвозвещают трансформационное общество, где будущее всегда манит и завораживает, новые открытия происходят каждый год, а сами люди становятся материалом для новых кибернетических видов (253).

Компьютерная сеть - это конец эпохи индустрии порабощения и начало эпохи «свободной информации», говорят апологеты информационного общества. Демаркационной линией, обозначившей этот переход в западном мире, по их мнению, явилось начало XXI века. Со временем выгоды новых технологий станут глобальными, - считают технооптимисты, - с бедностью, бездомностью и аномией будет покончено. В конце

концов все - даже беднейшие - получат доступ к Сети, то есть к «миллиардам мозгов», которые однажды соединившись, решат множество проблем, в том числе и проблему войны. «Мир находится на раннем этапе новой военной революции, - пишет С. Стаф. - Новые военные технологии включают вычислительные коммуникации, позволяющие сжимать данные, «глобальные поисковые системы» (GPS) спутников, которые осуществляют более точное руководство и возможную навигацию, невидимые на радарах «стелсы», и, конечно, компьютерную обработку...

возможно и то, что эта Сеть обернется «железной клеткой» для человечества.

«Всемирная паутина» интенсифицирует процесс глобальной стандартизации; интернет англизирует мир в такой степени, что другие языки теряют свою роль и способности участвовать в глобальном дискурсе. Е- mail ускоряет процесс передачи информации, но одновременно она приводит к потере смысла, глубины и аутентичности информации. В случае фетишизации Е- mail может стать не столько «великим связным», о чем твердят технооптимисты, сколько «великим разъединителем» человеческой популяции и привести «к горькому недопониманию» (206.

Еще древние греки говорили, что многознание не научает уму. Мы принимаем решения на основании многих факторов - объективная информация является только одним из

них. Не меньшее значение имеют, например, внутренние драмы и травмы, которые мы переживаем, и моменты трансценденции, когда мы преодолеваем их. Цивилизационные и институциональные факторы являются другими переменными величинами, которые опосредуют не только распространение технологии, но также их изобретение и оформление.

М. Маклюэн говорил, что мы создаем технологии и с этого времени технологии воссоздают нас. К этому следует добавить, что технологии возникают в рамках определенного цивилизационного контекста. Например, информационные технологии действительно создают материальные предпосылки для появления «глобальной деревни», по выражению М.

Технооптимисты правы, когда они говорят о новом единстве мира, созданного новыми технологиями. «Но им нужно напомнить, - справедливо пишет С. Инаятуллах, - что этот единый мир глобализации остается фундаментально капиталистическим, где локальные экономики и местные власти подвергаются фронтальной атаке, усиливающейся со временем» (211. Р.23 9). В качестве примера капитализации можно привести, в частности, интернациональные секс-службы, которые дают огромную часть национального дохода небольших островных государств. «Информационная эра - это поздний капитализм, - подчеркивает также П.Р. Саркар, - система, в которой все varnas (то есть психосоциальные классы интеллектуалов, рабочих, воинов) - вынуждены лизать сапоги торгашей» (248. Р.97). Пока технооптимисты изощряются в изобретении метафор для современного информационного общества (типа «общество знания», «нематериальное общество» и т.д.), именно капитал, то есть всемогущая материальная сила,

завоевывает все новые и новые позиции; можно сказать и так: богатые богатеют, а бедные беднеют. Создается впечатление, что технооптимисты просто не замечают человеческих страданий миллиардов людей, оказавшихся за бортом (глобальной кибермашины). Информационное общество формируется по законам капиталистической экономики; оно не отменяет ни промышленности, ни сельского хозяйства, ни богатства, ни бедности. М. Тераниан напоминает нам о том, что целые империи приходили в упадок, когда господствующие классы исключительно сосредоточивались только на финансово- информационных интересах, забывая о жизненных ресурсах, отказываясь от производства (262). Мы теперь знаем также, что виртуальные экономики, слишком удаленные от реальной экономики товаров и услуг (от сельского хозяйства, от промышленности), и которые становятся слишком зависимыми от кибертрансакций, как правило, терпят фиаско.

Западные технооптимисты в абсолютном своем большинстве идеализируют и футуризируют информационное общество - представляют будущее как настоящее. С. Инаятуллах иронизирует по этому поводу: «Киберпространство и клонирование, постсовременность и глобализм творят миры, где будущее - как место для возможности и как форма для критики настоящего - больше не существует. С виртуальной реальностью, кибермиром и генетикой, которые уже наступили, будущее и история действительно закончились. Наше воображение стало реальностью - фантастика стала действительностью» (211. Р.235). По этому поводу все же следует заметить следующее: наряду с виртуальной (искусственной) реальностью существует мир объективной реальности, где мы «живем природой» (К. Маркс) и дышим воздухом; наряду с будущим, представленным ускорением обращения и обработки информации есть будущее, где пульсирует неуловимо дух «тонкой материи», ощущается тайная мистерия мира. Технооптимисты, обещающие нам райскую жизнь в информационном обществе, забывают о том, что информационная сеть сама по себе не дает нам гарантий ни добра, ни справедливости; она не создает ни новые моральные ценности, ни новое планетарное сознание. Каждая нация войдет

в мировую информационную систему на своих собственных традициях, со своими мировоззренческими категориями, со своим взглядом на историю и власть. Вездесущая сила веба является такой, что ни одно сообщество не сможет избежать ее - каждому следует войти в Сеть и сделать все возможное, чтобы она отражала и его ценности, и его культуру. Но очевидно также и то, что выгоды Интернета ставят одни ценности в привилегированное положение по сравнению с другими. «Нам необходимо спросить, - пишет С. Инаятуллах, - меняют ли веб и обещанный информационный мир гегемонию Запада (под этим подразумевается распространение Западом за пределы своих географических границ своей космологии, метода познания) - то есть роль Запада как детерминирующей силы, решающей, что есть правда, реальность и красота; как темпоральной силы, решающей, какие исторические события составляют календарь мира; как пространственной силы, воображающей пространство как форму урбанизма; как экономической силы, продвигающей богатство снизу вверх, от периферий к центру (211. Р.243). Ответ на вопрос С. Инаятуллаха может быть только один: веб не только не меняет, наоборот, укрепляет гегемонию Запада.

С точки зрения второй (критической) позиции, которая наиболее выпукло выражена 3. Сардаром, С. Инаятуллахом, П. Саркаром, виртуальное киберпространство является темной стороной Запада. 3. Сардар доказывает, что информационная сеть является собственным логовом (темным укрытием) Запада, не пропускающим света, чтобы увидеть то, что находится за пределами его видения. Хотя киберпространство претендует на сообщество, фактически таковым оно не является. Это анонимная сеть, по выражению 3. Сардара, созданная для краткосрочных, немедленных реакций, а не для долговременной совместной деятельности по достижению общих задач и жизненных целей. В этом смысле здесь не существует ни аутентичных ответственных личностей, ни подлинных человеческих отношений. Кстати, об этом писал еще М. Маклюэн: «Чрезмерная скорость изменений изолируют уже фрагментированные индивидуальности. При скорости света у человека нет ни целей, ни объективных, ни частных идентичностей. Он является неким "пунктиком" в банке данных

- только программным обеспечением легко забываемым - и полным негодования» (Цит. по: 232. Р.26). В информационно- компьютерном мире люди теряют опору для рефлексии, прыгая с одного веб-сайта на другой, с одной электронной почты на другую. Это не прозрачный коммуникативный мир личностей, а мир эгоистов, сбрасывающих свой эмоциональный беспорядок друг на друга. 3. Сардар пишет: «Далекие от сотворения общностей, основанных на человеческом согласии, информационные технологии способствуют созданию государства отчужденных и атомизированных

индивидуальностей, - сообщества людей, приклеенных к своим компьютерным терминалам, терроризирующих и терроризируемых всеми теми, чьи ценности конфликтуют с их собственными» (247. Р.847).

По мнению критиков информационного общества, глобальная компьютерная Сеть является не коммуникативным пространством равных партнеров, но таким дискурсом, где одна сторона завоевала абсолютное превосходство в эпистемологическом, экономическом и военном пространстве. М. Тераниан, например, подчеркивает, что главная проблема глобальной коммуникации - это недостаток значимого, полновесного диалога между Западом и не-Западом. Один не может услышать другого - их парадигмы слишком различны. Запад хочет, чтобы не-Запад меньше производил потомства; не- Запад в ответ говорит, что Запад ограбил весь мир, а сегодня отнимает у будущих поколений мировые ресурсы и не подвергает при этом сомнению структуральные отношения империализма.

Западные страны жаждут свободы информации, не-Запад хотел бы защитить свою идентичность, свою культуру от мощного информационного натиска Запада. Западные ценности доминируют в глобальном информационном пространстве не потому, что они лучше или выше, но потому что Запад имеет технологическое и финансовое преимущество. Однако сам Запад полагает, что он несет универсальную культуру и что он имеет право наказывать другие страны (от имени свободы) в случае выведения национальных барьеров на пути демарша Запада. Еще более негативно оценивает западное информационное

общество С. Инаятуллах. «Центровые нации часто хотят войти в политический дискурс с туземными людьми, - пишет он, - но стиль и структура такого «разговора» почти всегда воспроизводят европейские понятия об индивидуализме и господстве взамен туземных представлений о сообществе и духовности» (211. Р.240). Например, для таких малых народностей, как маори или гавайцы, более важным, чем физическая индивидуальность человека является его духовная сущность («тапа»). Последняя не может быть передана никакими средствами массовой информации. «Тогда «разговор» является чем-то большим, чем простой доступ к различным вебстраницам других, - заключает С. Инаятуллах. - Глобальная деревня не строится с помощью информационных трансфертов» (211. Р.241). Подлинный «разговор» включает не только материально-знаковые средства выражения, но также неуловимый дух («тапа») аутентичной коммуникации. Web или E-mail не могут передать, например, онтологию молчания.

Информационно-компьютерная Сеть представляется технооптимистам чем-то вроде новой глобальной библиотеки, где хранится обездушенная информация. Web конструирует такую информационную реальность, где все байты информации имеют равный вес и равную значимость; здесь утеряно иерархическое знание - знание того, что является более важным, что является более глубоким и что является более устойчивым. Непосредственность настоящего, равенство всех категорий приводит к потере богатства эпистемологического пространства. С. Инаятуллах пишет: «Реальное информационное общество не должно быть только техническим, но эмоциональной и духовной общностью и - в конечном счете - таким единственным в своем роде обществом, которое использовало бы знание для того, чтобы создавать более лучшие человеческие условия, чтобы уменьшить dhukka (страдание) и реализовать moksa (духовное освобождение). В таком случае вызов состоит не только в возрастании нашей возможности производить и понимать информацию, но прежде всего в том, чтобы пробудить способность более глубоких слоев разума, особенно в развитии vijinanamaya kosa (где реализуется знание того, что есть вечное и преходящее)» (211. Р.241).

В западных информационных обществах поощряются преимущественно те виды объективного познания, которые приводят к коммерческому успеху, увеличивают количество материальных благ. Прогресс познания здесь измеряется количеством информации. Но знание и информация - это вещи разные. Сакральное знание, например, не может быть адекватно представлено в информационной форме. Наоборот, для незападных цивилизаций именно субъективизация познания гораздо более важна, чем наращивание количества объективной информации. Но возможно ли согласование, примирение этих различных мировоззренческих позиций? Технооптимисты информационного общества возлагают все надежды на новые технологии. Счастливо общаясь через Интернет, - считают они, - мы все будем связаны в киберпространстве друг с другом так, что однажды исчезнут все идейные различия между людьми. Технокритики (антизападники) развивают альтернативный взгляд на информационное общество, в основе которого лежит требование динамического равновесия, при котором внутреннее и внешнее, духовное и материальное были бы сбалансированы.

Технокритики (антизападники) правы, когда они выдвигают требование сбалансированного развития информационного общества; но они все-таки недооценивают гуманистический потенциал новых технологий, в том числе информационно-компьютерной Сети. Надо признать, что Web изменил, в частности, отношения между элитой и массой, властью и народом. Сегодня антиправительственные движения могут войти в глобальную информационную Сеть и получить моральную поддержку от международного сообщества. Делая доступ к огромному массиву информации относительно легким, предоставляя таким образом самим гражданам интерпретировать события и определять, что является истиной и что нет, Сеть демократизирует процессы коммуникации, развивает критическое мышление и чувство собственного достоинства у людей. Возможно это выглядит слишком многообещающим, но информационные (экспертные) системы могли бы способствовать также обновлению и переинтерпретации религиозных форм духовного сознания. Например, 3. Сардар полагает, что исламская культура могла бы

быть освежена, оживлена, возрождена искусным применением новых коммуникационных технологий.

Вызов национальным культурам, столкнувшимся с кибермиром, состоит в том, чтобы найти собственные формы участия в глобальном дискурсе, научиться защищать аутентичные пути познания и духовные миры, трансцендентные по отношению к информационной Сети. Это гораздо более трудное задание, чем кросскультурная коммуникация. Это глубокий метадискурс, который включает эйдос духовной цивилизации, или суператтрактор Великого Пути. Здесь не нужно искать совершенного общества как в западном проекте, или совершенной личности, как на Востоке. И то, и другое - это утопия. Решением является коэволюционное сбалансированное развитие высоких технологий и высоких культур. Новые технологии, гармонизированные с утонченным духовным измерением человеческой культуры, могут обеспечить восходящее движение истории. Но это невозможно, считают технокритики (анти-западники), в контексте глубинной несправедливости (и неравенства) мировой капиталистической системы. И с этим трудно не согласиться. «Таким образом, нам надо вообразить, - пишет С. Инаятуллах, - и помочь создать социальное пространство для применения новых технологий и способствовать действительному утверждению реальной планетарной культуры... Тогда Web сможет участвовать в историческом деколонизационном процессе, придавая материальную силу сообществам и индивидуальностям во всеобъемлющем контексте глобальных гуманитарных, экономических, экологических и культурных потенций и прав» (211. Р.244). Речь идет о такой глобальной цивилизации, где господствует глубинный мультикультурализм, и где процветают все древние культуры, о таком обществе знания, где принимаются во внимание эпистемологии различных традиций. Чтобы реализовать этот путь, необходимы открытая коммуникация и информационный трансферт, но они не являются достаточными факторами. Необходимо также взаимодействие между различными культурами как равными субъектами «глобального разговора». И наконец, вместо европоцентристского взгляда на древние культуры как на нечто

неподвижное и застывшее, нам нужно признать, что эти культуры более динамичны, чем это представляют себе технократические элиты развитых стран. Действительно, в исторических цивилизациях культура и идентичность являются феноменами чрезвычайно флюидными. Например, сила индийской, китайской и других исторических цивилизаций состоит в ее способности абсорбировать иностранное, локализовать западные технологии и создавать собственную культурную революцию. В отличие от исторических цивилизаций, современные технократические культуры, как например, американская, достаточно высокомерно относятся к чужим традициям и ценностям и в своем нынешнем виде они не способны к уважительному диалогу с другими культурами. Исторические цивилизации Востока видели много раз восходы и закаты мировых империй, неоднократно сами пережили все эти циклические процессы, и потому они представляются нам более мудрыми, чем постсовременная культура с ее линеарным видением истории. И чему мы также должны научиться у древних культур, - это осторожное отношение к технике и технологии, умение оценивать их в историческом контексте. Мы должны помнить, что новые информационные технологии являются лишь одной из возможных технологий, создающих пространство глобальной духовной цивилизации.