§ 5. Общее значеніе проблем-ы количества: въ основі своей это — проблема разума.
Изъ вышеизложеннаго можно понять всю важность проблемы, кажущейся на первый взглядъ столь частной, а именно проблемы, названной мной выше проблемой количества. Ясно также, почему является удобнымъ начинать именно этой проблемой общее изложеніе современныхъ философскихъ воз- зріній.
Въ основі своей она является всеобщей, ибо это проблема разума, изслідуемаго въ самомъ процессі позна- нія. Математическія науки являются первыми не только въ4*
хронологической, но и въ логической классификации наукъ. Что касается современной философіи, то съ ея точки зрЄнія эти науки составляютъ предварительную проблему.
ЧєловЄкь — животное разсудочное, говорила традиція. Наука — плодъ разума, разума, контролируемаго опытомъ. Вотъ уже три вЄка; какъ опытъ нераздЄлень съ наукой. Но отделяли ли когда-нибудь науку отъ разума? Если опытъ не- обходимъ для изобрЄтенія науки, то уже одно слово изобретете достаточно свидетельствуетъ—и самый грубый здравый смыслъ легко это понимаетъ, — что для того, чтобы познавать, необходимо вмешательство познавательной способности, необходимо, чтобы духъ давалъ направленіе научной работе. И словомъ разумъ мы обозначаемъ это направленіе изслЄдованій, это примененіе нашихъ духовныхъ способностей къ познаванію истины и проникновенію въ реальное.
Математическія науки больше всехъ другихъ наукъ вы- двигаютъ на первый планъ разумъ, такъ какъ онЄ признаются или самыми раціональньїми изъ всехъ, въ силу ихъ наибольшего совершенства, или даже считаются прямой зманаціей разума. Поэтому онЄ почти непосредственно вы- двигаютъ проблему разума.
Посмотримъ въ общихъ чертахъ, какъ трактуется эта проблема въ современной философіи.
Для Канта разумъ имЄєть двЄ большія области приме- ненія: области познанія и дЄйствія. Въ каждой изъ этихъ областей онъ опйрается на особые принципы. Въ действительности Кантъ искалъ и, быть можетъ, нашелъ мостъ между этими принципами.
Основу системы составляетъ, безъ сомнЄ- нія, подчиненіе принциповъ познанія практическому разуму при посредстве конечной цЄли (понятіе совершенно практи- ческаго характера). И въ теченіе всего XIX века эта точка зрЄнія развивалась обширнымъ философскимъ направленіемь, противоположнымъ интеллектуализму Гегеля. Такимъ образомъ создалась и развилась доктрина примата практическаго разума, а затЄмь и примата практики просто.Сначала она сочла нужнымъ, противопоставивъ теоре- тическій разумъ разуму практическому, оставить безъ внима- нія или забыть этотъ теоретически разумъ. Это было удобно. Новая философія хочетъ ихъ примирить. Это болЄе трудно. Но представители новой философіи — люди, во всякомъ случай не менЄе искусные, чЪмъ ученые. Трудность не обезку- раживаетъ ихъ.
Было почти невозможно установить отношеніе непосредственной зависимости науки отъ морали, разума теоретиче- скаго отъ разума практическаго — если не довольствоваться совершенно неопределенными и поверхностными утвержде- ніями, въ родЄ следующихъ: научное убЄжденіе имЄєть тотъ же характеръ, что и моральное... Вера въ результаты науки—та же вера. Научное убЄжденіе —' это вЄра, аналогичная вЄрЄ моральной или религіозной... Наука опирается на свидетельство, какъ мораль или религія... и т. д. Оставляя эти банальности дурного тона, новая наука замЄчаеть, что практическая деятельность вовсе не ограничивается одной моральной деятельностью. Рядомъ съ этой последней суще- ствуютъ низшіє роды практической деятельности: производство, воздЄйствіе на матерію—въ природЄ, и воздЄйствіе на нашихъ ближнихъ — въ обществе. РазвЄ наука не обращена цЄликомь къ производству (въ самомъ широкомъ смьіслЄ этого слова)? Наука является лишь путеводителемъ практической деятельности матеріальнаго характера, если можно такъ выразиться. И такъ какъ наука, несмотря на свои раз- личія отъ практической деятельности моральнаго или духов- наго характера, является однимъ изъ родовъ практической деятельности, то вся задача рЄшена: одна и та же основная деятельность создаетъ мораль и религію для удовлетворенія духовныхъ потребностей и науки — для удовлетворенія мате- ріальньть потребностей.
Теоретически разумъ есть порожде- ніе разума практическаго; онъ имЄєть свое законное мЄсто, свою роль, свою область рядомъ съ міромь моральнымъ, несмотря на то, что онъ вытекаетъ изъ послЄдняго и — въ глазахъ некоторыхъ — по существу своему ниже его.Математика и логика, которая тЄсно съ ней связана или, какъ это утверждаютъ новЄйшія теорій, включаетъ ее въ себя, — математика — это первичное созданіе теоретиче- скаго разума,—въ свою очередь является продуктомъ практики. Она есть совокупность первыхъ и наиболее общихъ симво- ловъ, дающихъ намъ возможность подчинить нашей власти природу — по крайней мЄрЄ то, что въ природе отвЄчаеть нашимъ потребностямъ. Она создаетъ языкъ, удобный для всеобщаго пониманія, когда этого требуетъ практика, и помогающей вьідЄлить наши зоны вліянія въ природе приблизительно такъ же, какъ шифрованный языкъ дипломатовъ даетъ возможность совершить условленное дЄйствіє и спо- собствуетъ успеху интриги.
И проблема разума, логики, фатально выдвигаемая из- слЄдованіемь проблемы количества, пріобрЄтаеть тогда приблизительно следующую форму:
Представляетъ ли собой разумъ только утилитарный символизмъ, при помощи котораго мы стараемся видЄть вещи, чтобы лучше ихъ различить, когда наши потребности приводять насъ въ соприкосновеніе съ ними, является ли разумъ высшимъ искусствомъ существа, которое, не будучи въ со- стояніи узнать секреты своего противника, хочетъ лукавить съ нимъ? Или, наоборогъ, онъ является божественной искрой, похищенной у боговъ Прометеемъ и дающей намъ возможность принимать участіе въ ихъ всєвЄдЄніи?
Не сгіЄдуегь разсчитывать на окончательное рЄшєніє философскаго спора: во первыхъ, потому что онъ философ- скій—все, что носить философскій характеръ/ остается еще въ области гипотезъ; и во-вторыхъ, было бы слишкомъ вы- сокомЄрньімь претендовать на разрЄшеніе того, о чемъ продолжаютъ спорить столько выдающихся умовъ. И не эту цЄль я ставлю себе въ этой книгЄ. Восхвалять свои личные взгляды не подходить для труда, ставящаго своей цЄлью чистое изложеніе и синтезъ.
Каждому предоставляется задумываться надъ тЄмь, что здЄсь изложено, принять къ свЄ- дЄнію доводы и возраженія и прислушиваться къ своимъ тайнымъ стремлешямъ. Вотъ почему я ограничусь краткимъ приведеніемь тіхь соображеній, которыя вызываетъ у меня— и можетъ вызвать, кажется мні, у всякаго здравомыслящаго человіка— изслідованіе современныхъ взглядовъ и тЪхъ фактовъ, на которыхъ они покоятся.Прежде всего не подлежитъ никакому спору, что разумъ, какъ бы онъ ни былъ безкорыстенъ, иміеть утилитарную функцію. Ученые не мандарины и не диллетанты. И прагматисты правы, указывая на полезность и даже на выдающуюся полезность разума. Но только спрашивается, иміють ли они основаніе утверждать, что полезность единственная его функція? Не иміють ли раціоналистьі серьезнаго основанія возразить на это, что полезность разума вытека- етъ изъ того, что, выводя изъ однихъ положеній другія, онъ вмісті съ тімь выводить одни изъ другихъ отношенія между самими явленіями природы. Онъ даетъ намъ такимъ образомъ возможность воздійствовать на эти явленія не потому, что въ этомъ заключается его ціль, но просто пу- темъ логической связи. Логика и наука о количестві, соз- данныя духомъ, когда онъ просто анализируетъ замічаемьія имъ отношенія, оказываютъ дійствіе на вещи, потому что количественныя отношенія являются законами вещей въ такой же степени, какъ и духа. Если знать значитъ мочь, то не въ томъ прагматическомъ смьіслі, что наука была создана исключительно практическими потребностями и ради посл^нихъ и что разумъ иміеть только утилитарную цін- ность; это вірно лишь въ томъ смьіслі, что нашъ разумъ, научаясь познавать вещи, даетъ намъ средства для воздій- ствія на нихъ.
Однако, если разумъ раскрываетъ законы самихъ вещей, то почему же столько слідствій, выводимыхъ математикой и самой логикой, никогда не осуществляются въ ве- щахъ. Даже не заходя такъ далеко, какъ это ділаюгь ні- которые прагматисты, заявляющіе, что вещи могутъ проти- ворічить разуму, что почти всі истины экспериментальнаго характера всегда казались намъ сначала абсурдными,—елі-
дуетъ считать безспорнымъ, что логическій разумъ и математика, являющаяся если не прямымъ продолжежемъ его, то, по крайней мЄрЄ, наиболЄе строго логической наукой, по содержанію своему ни въ коемъ случаЄ не равнозначны реальному міру. Съ одной стороны въ реальномъ мірЄ имеется много ни логическимъ разумомъ, ни математикой не предусмотрЄннаго, съ другой — эти послЄдніе далеко превос- ходятъ реальный мірь своими безконечными возможностями. Спрашивается, однако, какъ же такая область возможностей, такое творчество возможныхъ отношеній можетъ считаться наукой о реальномъ и даже—если раціонализмь припомнить свое картезіанское происхожденіе—единственной наукой о реальномъ? '