§ 36. Интересъсовременныхъфилософскихъ с п о р о в ъ.
Мы постарались формулировать возможно точнЄє философскую проблему въ томъ видЄ, въ какомъ она, по нашему мнінію, представлена въ настоящее время. Для этого мы намеренно—чтобы сделать ее болЄе понятной—свели ее къ самому сухому и краткому ея вьіраженію.
Чтобы дать полное представленіе о ней, намъ остается теперь показать всЄ тЄ интересы, которые группируются вокругь нея и отъ которыхъ ее нельзя отдЄлить.Основное разногласіе, разделяющее нашихъ филосо- фовъ, кажется на первый взглядъ чисто теоретическимъ. Проистекаетъ ли наука изъ практики, или же практика основана на науке?—разве не кажется, что прямо таки жалко времени, потеряннаго на споры объ этой китайіцинЄ! Но вдумавшись немного, мы открываемъ, что этотъ надоедливый споръ приводитъ къ неожиданно богатымъ результатамъ.
Въ самомъ дЄлЄ, допустимъ на минуту, что прагматизмъ правъ и что наука является лишь спеціальной промышленностью, техникой, приспособленной къ известнымъ потреб- ностямъ. Какіе изъ этого вытекаютъ выводы?
Прежде всего истина въ такомъ случае превращается въ простое слово. Правильное утвержденіе—это рецептъ тех- ническихъ пр1емовъ, приводящихъ къ удачному результату. Но такъ какъ существуетъ много техническихъ пр1емовъ, способныхъ обезпечить намъ удачный результатъ при наличности однихъ и техъ же условій (какъ существуетъ, смотря по людямъ, множество самыхъ различныхъ потребностей), то мы должны принять слЄдуюілій прагматическій афоризмъ: всЄ предложенія, всЄ разсужденія, которыя приводять насъ къ однимъ и темъ же результатамъ, равноценны и одинаково истинны, и всЄ тЄ, которыя приводятъ къ результатамъ практическимъ, имЄюгь одинаково законное право на существованіе. Изъ этого новаго смысла слова „истина" вытекаетъ, что наши науки являются чисто случайными построеніями, что онЄ могли бы имЄть совершенно другой видъ и тЄмь не мєнЄє были бы столь же истинны, то есть столь же пригодны въ качестве средствъ для дЄй-
СТВІЙ.
Потеря наукой своего значенія какъ реальной формы познанія, какъ царства истины—вотъ первый выводъ. Законность другихъ элементовъ, сильно разнящихся отъ интеллекта и разума, какъ наприм-Ьръ мистическое чувство—та- ковъ второй выводъ. Въ сущности для этихъ именно выво- довъ была построена вся философія, хотя на первый взглядъ кажется, что эти выводы только вЄнчають ее.
Если принять утверждения науки за истины въ полномъ смысле слова, то необходимо признать, что для извЄстньіхь точекъ зрЄнія наука очень стеснительна. Наука была сокровищницей, изъ которой постоянно черпали приверженцы раціональной змансипаціи человечества. Людей, которые признають только силу доказательствъ, можетъ удовлетворить только наука. Такіе люди съ презрЄніемь противопоставля- ютъ вЄрованіямь научныя истины.
Но вотъ тутъ-то прагматизмъ и отвЄчаеть имъ: Вы говорите о научныхъ истинахъ. Но вЄдь это истины только по названію. ОнЄ такія же вЄрованія, только вЄрованія низ- шаго порядка, вЄрованія, которыя могутъ быть использованы только для матеріальнаго дЄйствія; онЄ имЄють значеніе только техническаго орудія. Вера для вЄрьі, религіоз- ная догма, метафизическая или моральная идеологія стоять гораздо выше науки.
Во всякомъ случае наука не можетъ ихъ больше стЄ- снять, ибо привилегія ея уже кончается.
Такимъ образомъ прагматисты торопятся |возстановить на ряду съ опытомъ научнымъ опытъ моральный 1), мета- физическій и особенно религіозньїй. ВсЄ эти опыты развиваются отдельно другъ отъ друга и совершенно не стЄсняя другъ друга, ибо они направлены къ удовлетворенію совершенно различныхъ потребностей, служатъ совершенно неза- висимымъ другъ отъ друга сторонамъ практики (удовлетво- реніе матеріальньїхь потребностей, моральнаго сознанія или религіознаго чувства) и создаютъ различныя цЄнности. Это удобное вьіраженіе, это новое излюбленное словечко праг-
!) Это не относится къ тЬмъ, кто, подобно Rauh въ его „Мораль- номъ опьітЄ" понимають последнее слово въ научномъ смысле и при- числяютъ себя скорЄе къ противникамъ этихъ идей.
матистовъ является отвЄтомь на все. Оно служить, напри- мЄр-b, В. Джемсу, а съ другой стороны Леруа и модерни- стамъ для примиренія догматовъ съ наукой. Наука и догматы—это различные роды вірованій, оправдываемые практикой; это параллельныя направленія духа, которыя никогда не могутъ пересічься между собой, какъ бы далеко ихъ ни продолжали. Если для воздізйствія на внішній м1ръ мы вынуждены допустить извістньїя научныя предположенія, то это нисколько не должно мешать допущенію известныхъ предпосылокъ вірьі для освіщенія внутренняго міра и со- знанія. Это разнаго рода стороны практики и каждая изъ нихъ создаетъ средства, для нея подходящія.
Всегда ли параллельны между собой плоскости, въ ко- торыхъ развиваются эти взгляды? Прагматистская теорія, въ лиці нЪкоторыхъ ея приверженцевъ, идетъ дальше: суще- ствуютъ плоскости вьісшія и плоскости низшія. Но если стать на такую точку зрінія, то ужъ не трудно предвидеть, куда она приведетъ. Наука, обращенная на удовлетвореніе матер1альныхъ нуждъ, на. внішній мірь, можетъ занять місто только на низшей плоскости, рядомъ со здравымъ смы- сломъ и, быть можетъ, даже ниже его, ибо она боліє искусственна и отвлеченна. И если при такихъ услов1яхъ наука, несмотря на всі принятыя мірьі, можетъ показаться стіснительной, то ясно, что именно ею и можно пожертвовать.
Оффиціальное правовіріе, противостоящее религіозному модернизму, принимаетъ какъ разъ это посліднее рішеніе. Но недалекъ отъ него и самъ модернизмъ, поскольку онъ иміеть місто въ лоні авторитарной религіи, вроді католицизма, которой онъ, несмотря ни на что, хочетъ, покориться какъ вірньїй сынъ. Такъ, напримеръ, Ле-Руа различаетъ практическій смыслъ догмата и его зсотерическій и реальный смыслъ. Практическій смыслъ догмата, подобно смыслу научнаго предложенія, подчиненъ практикі и долженъ истолковываться прагматически. Но религіозньїй смыслъ уже не определяется практикой. Это истина, результатъ откро- - зо —
венія. ЗдЄсь мы получаемъ знаніе необходимое и непреложное, въ то время какъ наука и мораль являются исторически случайными потребностями практики.
Прагматическое толко- ваніе науки даеть возможность сделать заключеніе, будто наука не имЄєть никакого отношенія къ истине, и этимъ предоставить свободное поле для другихъ источниковъ истины, источниковъ релипозныхъ, метафизическихъ или мо- ральныхъ.Математическій детерминизмъ современныхъ наукъ является лишь символистикой, поверхностной схемой, которая очень легко можетъ быть подчинена, наприм^ръ, метафизике, по духу аристотелевской, а по форме—©омы Аквин- скаго.—Такимъ образомъ наука должна превратиться, какъ въ добрыя старыя времена, въ прислужницу теологіи, въ ancilla theologiae.
Метафизики, конечно, не преминули воспользоваться такой находкой. На ряду съ религіозной реставраціей прагма- тизмъ воскрешаетъ также и метафизику. Позитивизмъ послЄ Канта и Конта завоевалъ въ теченіе XIX века почти всю область познанія. Въ частности, освободились отъ опеки философскихъ идеологій біологія и психологія. Но уже теперь можно заметить, какъ въ этихъ областяхъ подъ вл1яшемъ прагматизма поднимаетъ голову—надо надеяться ненадолго— метафизика. Особенно это даеть себя чувствовать въ гЬхъ странахъ, гдЄ прагматизмъ зародился, а именно въ Англіи и Америке. „Волна реакцій" поднимается иногда не только въ политике. Такимъ образомъ рядомъ съ тЄми, кто подчинилъ науку практике, занимаютъ места и тЄ, кто подчиняетъ науку метафизике. Никакого значенія не имЄєть здЄсь то обстоятельство, что они иногда сохраняютъ еще старую традицію, выражая уваженіе къ разуму, ибо между этимъ разу- момъ и тЄмь, которымъ пользуются ученые, общаго только названіе.
Позицію, очень близкую къ той, которую мы только что охарактеризовали, можно найти также у метафизиковъ, которые самымъ прямымъ образомъ продолжаютъ рутину прошлаго etna и, не уставая, снова и снова принимаются за „обоснованіе" морали. Абсолютное разграниченіе плоскостей, въ которыхъ развиваются наука, метафизика и мораль, даетъ имъ возможность спокойно игнорировать науку—что является весьма удобнымъ—и проповфцывать общія мЄста( дискредитируя такимъ путемъ философію въ глазахъ серьезныхъ людей и не заинтересовывая прочихъ.
Такимъ образомъ самое меньшее, въ чемъ ихъ можно было бы упрекнуть — это ихъ глубокая безполезность х).Прагматистская точка зрЄнія и другія, которыя, не будучи столь философскими, оригинальными и интересными, приводять однако къ тЄмь же выводамъ,—всЄ имЄють всегда одинъ результатъ: онЄ воскрешають старыя, самодержавный формы человеческой мысли, которыя научный позитивизмъ победоносно заставилъ исчезнуть еще съ середины восем- надпатаго века, а именно религію, метафизику, моральный догматизмъ, т. е. въ сущности соціальньїй авторитаризмъ. Вотъ почему это одинъ изъ двухъ полюсовъ, между которыми колеблется все современное мьішленіе, вся современная философія. Это полюсъ догматической реакцій, духа авторитаризма во всЄхь его видахъ. Опасность этого духа увеличивается еще тЄмь, что сначала онъ представляется—у наиболее крупныхъ его представителей—какъ наиболее смЄлоє и послЄднєє возмущеніе свободнаго духа: возмущеніе противъ той преграды, которая одна еще сохранилась и на которую онъ до сихъ поръ опирался въ борьбе своей съ другими преградами, а именно наука и научная истина.
Наоборотъ, противоположный полюсъ современной философской мысли, полюсъ чисто научной точки зрЄнія, особенно характеренъ своимъ стремленіемь къ змансипаціи и освобожденію, ибо, видя въ практике слЄдствіє нашего знанія,
*) Вотъ почему эта велеречивая философія, къ счастью, стоить на пути полнаго исчезновенія. Она является пережиткомъ той философіи, на которую нападаетъ Брюнетьеръ въ цитированной нами выше книгЬ. И если она еще сохранилась во Францій, то этимъ она обязана нЄсколь- кимъ могущественнымъ вліяніямь въ нашей высшей и средней школахъ.
оно подчиняетъ все наукі. Въ этомъ именно лагері мы встрі- чаемъ новаторовъ. Они наслідники духа Возрожденія; духовными отцами и непосредственными воспитателями ихъ являются философы и ученые XViII-го віка, этой великой эпохи освобожденія, о которой Махъ столь справедливо сказалъ: „кто смогъ принять участіе—хотя бы только при посредстві литературы—въ этомъ освобожденіи, тотъ на всю жизнь сохра- няетъ по отношенію къ XVIII віку грустное чувство утраты.
Для нихъ существуетъ истина, къ которой мы безпрестанно приближаемся. Достигнуть ея можно только при помощи науч- ныхъ методовъ и вні науки ее нельзя найти. Истина и наука— необходимый и достаточныя усповія для всякой человіческой діятельности. Тамъ, гді наука ничего еще не можетъ намъ сказать,—а къ несчастью такія области встрічаются довольно часто,—намъ остается только ждать, довольствуясь или темъ, что мы уже знаемъ, или эмпирическими допущеніями, наи- боліе правдоподобными. Во всякомъ случаі только научный методъ—и никакой другой—можетъ удовлетворить запросы нашего духа. Наука—единственно пріемлемая, необходимая дисциплина.Эта точка зрінія довольно близко напоминаетъ позитивистскую. Отъ позитивизма она отличается темъ, что, согласно ей, всі пути открыты для науки, между темъ какъ позити- визмъ произвольно ставилъ пределы могуществу научнаго изслідованія и области познаваемаго. Существуетъ только неизвестное, а не непознаваемое; внЄ науки нЄть спасенія. Это убіжденіе она пріобріла на основаній опыта, ибо большую часть воротъ, которыя позитивизмъ считалъ закрытыми для науки, послідняя успіла съ того времени или совсемъ раскрыть или по крайней мірі пріотворить. Далекая отъ того, чтобы тащить насъ назадъ и налагать узду на наше могущество, научная точка зрінія не перестаетъ толкать насъ впередъ и постоянно требуетъ отъ насъ смілости.
Въ корні своемъ великій философскій антагонизмъ, подобно великому антагонизму моральному, политическому и соціальному, всегда былъ и безъ сомнінія всегда будетъ антагонизмомъ между духомъ авторитета и д у- хомъ свободнаго изслЄдованія, между разумомъ- рабомъ, низведеннымъ на роль инстинкта, и разумомъ, свободно распоряжающимся собою и являющимся прогрессив- нымъ, даже революцюннымъ дЪятелемъ. Подъ формами наиболЄе теоретическими, наиболЄе спеціальньїми по внЄ- шнему виду, какія принимали споры философовъ, на- примЄрь по вопросу объ общихъ свойствахъ, всегда можно найти, даже безъ особыхъ трудовъ, сторону, держащуюся традицій, и сторону, стоящую на страже освобожденія. Біо- логъ, подобно Ле-Дантеку, сказалъ бы, что здЄсь передъ нами въ области идей картина всеобщей борьбы: борьбы между пріобрЄтенной привычкой и привычкой вырабатывающейся.
Философскій споръ современности является для того, кто умеетъ въ немъ разбираться, эхомъ всехъ проблемъ, всехъ стремленій, всехъ болей и надеждъ, которыя волнуютъ человечество въ настоящее время.
Философія серьезная, живая, пользующаяся внимашемъ— это философія науки, научная философія, ибо наука зани- маетъ въ нашей соціальной, моральной и интеллектуальной жизни все болЄе .значительное, почетное мЄсто. Наша эпоха присутствуетъ при образованы „интеллектуальнаго" или „на- учнаго чувства", столь же сильнаго, живого и богатаго вся- каго рода послЄдствіями, какъ и тЄ великія чувства, которыя до сихъ поръ вели человечество по пути прогресса. Поэтому знакомство съ наукой и духомъ ея считается обязательнымъ для обоихъ направленій современной философской мысли. Но въ одномъ случае это делается съ цЄлью расширить какъ можно больше область ея правомочій, такъ какъ другихъ правомочій, кромЄ научныхъ, вообще не признается. Въ дру- гомъ случае, наоборотъ, съ наукой знакомятся для того, чтобы по возможности ограничить ея юрисдикцію, чтобы навсегда устранить возможность конфликта между нею и другой юрисдикціей, которую устанавливаютъ рядомъ съ ней и надъ ней.
Современная философія. 3
06Є стороны желаютъ узнать науку, всю науку. Но одни это дЄлают-b, если не для того, чтобы превозносить ее, то, по крайней мЄрЄ( чтобы искренно защищать ее; дру- гіе же — если не для того, чтобы бороться съ ней, то, по крайней мЄрЄ( для того, чтобы устранить ея стЄснєніє и принизить ее.