§ 9. Идеи Маха 1), разумъ и приспособленіе мысли.
Не даетъ ли это намъ цЄнньіхь указаній относительно природы и значенія логики, чистой зманаціей которыхъ математика всегда считалась, и, быть можетъ, даже относительно природы и значенія разума? Мы недалеки теперь отъ мысли Маха -), котораго часто делали прагматистомъ, до появле- нія на свЄть прагматизма.
Намъ онъ кажется гораздо болЄе близкимъ къ раціо- нализму въ томъ его видЄ, въ какомъ онъ, по нашему мнЄ- нію, долженъ быть отньїнЄ принимаемъ: раціонализму, который нисколько не исключаетъ психологической и сторін разума съ ея временными удобствами и случайностями и въ особенности ни въ коемъ случае не умаляетъ опыта; ибо разумъ является лишь кодифицированнымъ опытомъ и, наобо- ротъ, необходимымъ и всеобщимъ кодексомъ всякаго опыта, при чемъ, принимаетъ въ расчетъ одновременно и моментъ зволюціи и психологическую организацію человЄка.
Принципъ теорій Маха, къ которому намъ еще не разъ придется возвращаться, это — приспособленіе мысли. Этотъ принципъ даетъ намъ біологическую теорію науки и разума.
!) Эрнстъ Махъ; „Познаніе и заблужденіе" (есть рус. пер.).
2) См. особенно: „Механика", „Научно-популярные очерки", и вышеуказанное „Познаніе и Заблужденіе". (Есть рус. пер. всЬхъ этихъ трудовъ).
Я не собираюсь заняться здЄсь объективнымъ анализомъ идей Маха. Я это сдЄлаль въ другомъ мЄстЄ („Теорія физики у современныхъ физиковъ“). Я хочу просто привести нЄсколько замЄчаній, которыя, какъ мнЄ кажется, идеи эти могутъ вызвать. Подъ біологической теоріей разума принято понимать теорію, сближающую разумъ съ инстинктомъ всего живущаго. Какъ и все живое, болЄе того, какъ и все существующее, человекъ можетъ быть разсматриваемъ, какъ детерминированная система, находящаяся въ непрерывныхъ сношеніяхь съ другими системами. Чрезвычайно сложная совокупность этихъ последнихъ въ свою очередь определяется какъ единая система, получившая названіе среды.
Существовать — это для какой либо данной системы значитъ не что иное, какъ находиться постоянно въ равновЄсіи со средой.Въ живой среде непрерывныя дЄйствія и противодЄй- ствія этихъ двухъ системъ, ихъ взаимные обмЄньі перемЄ- щаютъ во всякій моментъ это весьма неустойчивое равно- вЄсіе. ВсЄ функцій живого существа и, слЄдовательно, всЄ его органы приходять послЄ этихъ перемЄщеній къ новымъ равновЄсіямь. Разумъ и наука въ деятельности людей являются ни чЄмь инымъ, какъ функціями этого рода. Если теперь мы постараемся дать этому равновЄсію болЄе точное имя, чтобы отличить его отъ другихъ равновЄсій, напримЄрь, механиче- скихъ, физическихъ, химическихъ, то мы назовемъ его, вмЄстЄ съ біологами, приспособлешемъ, или, вмЄстЄ съ некоторыми психологами,—соотвЄтствіемь. Почему же? Да потому, что тЄ органы и біологическія функцій, о которыхъ идетъ здЄсь рЄчь, дЄлаюгь живое существо приспособленнымъ къ продолженію жизни въ данныхъ условіяхь,—потому что пси- хологическія функцій имЄють результатомъ установленіе из- вЄстнаго соотвЄтствія между средой и существомъ, необ- ходимаго для равновЄсія, для приспособленія существа къ его среде.
Итакъ, разумъ является, повидимому, — къ этому я вернусь еще въ главе о психологической проблеме,—продуктомъ зволюціи, на который оказываетъ вліяніе строеніе человЄ-
ческаго организма съ одной стороны и среда — съ другой. Онъ является сначала результатомъ приспособленія организма къ среді, приспособленіемь, устанавливающимъ соотвітствіе между внішними условіями дійствія и дійствующимь существом© Затімь, это соотвітствіе, разъ установленное, укрепляется и определяется упражненіемь (какъ и всі органиче- скія функцій) и становится прогрессивнымъ орудіемь прогрес- сивнаго приспособленія—совсімь какъ животный инстинктъ.— Разумъ—это въ конці концовъ специфическое орудіе или инстинктъ человіческаго вида.
Въ такомъ случаі понятно, что разумъ, анализируемый абстрактно въ сознаніи разумнаго существа, долженъ быть способнымъ согласоваться съ законами среды и выражать ихъ при помощи принциповъ, которые мы въ немъ открываема и идеальнаго развитія этихъ принциповъ.
Понятно еще, что разъ дано то, что представляемъ собою мы и что представляетъ собою среда, то разумъ не можетъ быть от- личнымъ отъ того, что онъ есть: онъ является необходимымъ и всеобщимъ, какъ это и предполагаетъ рацюнализмъ. Въ одномъ смьіслі онъ даже абсолютенъ, понимая это слово не такъ, какъ его понимаетъ традиціонньїй рацюнализмъ. Для этого послідняго оно означаетъ, что вещи существуют© такъ, какъ ихъ понимаетъ разум© Въ томъ же смьіслі, въ какомъ мы его беремъ, оно наоборотъ означаетъ, что мы не знаемъ, какъ существуютъ вещи сами по себі, — и въ этой именно мірі релятивизмъ кантіанцевь или позитивистовъ иміеть право на существованіе. Но мы иміемь право сказать, что если бы у какого либо существа съ совершенно другимъ устройствомъ нужды зволюціи установили соотвітствіе со средой, отличное отъ нашего (такъ какъ одинъ изъ двухъ факто- ровъ, продуктомъ которыхъ это соотвітствіе) является, уже иной), то всегда можно было бы установить такую систему передачи, которая заставила бы эти два вида соотвітствія совпасть между собой. Эта гипотеза не абсурдна, такъ какъ до извістной степени это должно происходить между домашними животными и нами.Въ такомъ случаЄ падаетъ крупное возраженіе, которое можно было бы привести противъ этой абсолютно реалистической теорій математики, а именно то возраженіе, что можно построить математику иную, чемъ наша. Иную? нЄть, но разумъ и опытъ допускаютъ различный развитія единой математики, если мЄняєтся языкъ, которымъ мы ихъ выра- жаемъ.
Итакъ, разумъ и опытъ это одно и то же; различіе объясняется только точкой зрЄнія; и математика, наука раціональная, является также наукой опытной. Вышедшая изъ требованій практики, она сама по себЄ представляетъ нЄчто совсемъ иное, чемъ практическое искусство, такъ какъ для человЄческаго рода она является результатомъ однозначнаго и абсолютнаго соотвЄтствія съ вещами. Если математическія науки, повидимому, открываютъ внЄ реальнаго міра безконечную область возможнаго и если съ другой стороны некоторый возможности оказываются применимыми къ извЄст- нымъ реальнымъ отношежямъ, то это происходить потому, что точка отправленія, изъ которой эти возможности выведены, представляетъ собой частицу реальности.
Число и пространство, несмотря на абстрактность этихъ понятій, выте- каютъ изъ природы реальнаго, такъ какъ это реальное обладаешь свойствами множественности и протяженности, такъ какъ отношенія въ пространстве являются реальными отношеніями, вытекающими изъ природы вещей.Но въ такомъ случае можно, повидимому, изъ этихъ основныхъ предположеній вывести другія весьма важныя послЄдствія. Научную абстракцію часто превращали въ си- нонимъ чего то нереальнаго. Прогрессъ въ области абстракцій былъ бы въ такомъ случаЄ непрерывнымъ углублешемъ за предЄльї реальнаго. Онъ все болЄе и болЄе отдалялъ бы насъ отъ міра реальнаго. ВЄрно ли это?
Математика, постепенно отдаляясь отъ чувственнаго пространства, чтобы подняться къ пространству геометрическому, вовсе не удаляется отъ реальнаго пространства, то есть, отъ действительныхъ отношеній между вещами. Она, скорЄй, приближается къ нимъ. Любое чувство, согласно современной психологіи, даетъ намъ каждое на свой манер ъ ощущеніе пространства и времени (то есть, извЄстньїя связи и отношєнія реальнаго). УмозрЄніе начинаетъ ограничивать эту субъективность, зависящую отъ индувидуума или отъ случайностей строенія вида, создавая однородное и единое пространство, равно какъ и единое время, являющіяся синтезами всЄхь разнообразныхъ чувственныхъ представленій, которыя мы отъ нихъ имЄемь. Почему бы наукЄ не продолжать этотъ путь къ объективности ? Во всякомъ случаЄ ея определенность, ея точность, ея универсальность (или ея необходимость, это одно и то же), являются аргументами въ пользу объективности ея результатовъ. Число, порядокъ, пространство могутъ быть разсматриваемы, несмотря на наши критическія и субьективистскія привычки, какъ свойство вещей, то есть какъ реальныя отношєнія,—тЄмь болЄе реаль- ныя, что наука мало по малу освободила ихъ отъ тЄхь инди- видуальныхъ и субъективныхъ искаженій, съ которыми они были намъ первоначально даны въ конкретныхъ и непосред- ственныхъ ощущеніяхь. Не кажется ли намъ въ такомъ случаЄ, что то, что остается послЄ всЄхь этихъ абстракцій, является поистинЄ реальной и перманентной основой, обязательной для всякаго вида, ибо оно не зависитъ ни отъ индивидуума, ни отъ момента, ни отъ точки зрЄнія ?