ХАЙДЕГГЕР
Переживание временности отождествляется у раннего X. с острым чувством личности. Сосредоточенность на будущем даёт личности подлинное существование, тогда как перевес настоящего приводит к тому, что «мир вещей», мир повседневности заслоняет для человека его конечность. Такие понятия, как «страх», «решимость», «совесть», «вина», «забота» и т. п., выражают у X. духовный опыт личности, чувствующей свою неповторимость, однократность и смертность. В дальнейшем, с сер. 30-х гг., на смену им приходят понятия, выражающие реальность не столько личностно-этическую, сколько безлично-космическую: бытие и ничто, сокрытое и открытое, основа и безосновное, земное и небесное, человеческое и божественное.
Теперь X. пытается постигнуть самого человека, исходя из «истины бытия». Анализируя происхождение метафизического способа мышления и мировосприятия в целом, X. пытается показать, как метафизика, будучи основой всей европейской жизни, постепенно подготовляет новоевроп. науку и технику, ставящие своей целью подчинение всего сущего человеку, как она порождает иррелигиоз-ность и весь стиль жизни совр. общества, его урбанизацию и омассовление.
Истоки метафизики восходят, по X., к Платону и даже к Пармениду, положивших начало рационалистич. пониманию бытия, а также пониманию мышления как созерцания вечных идей, т. е. чего-то самотождественного и пребывающего. В противоположность этой традиции X. употребляет для, характеристики истинного мышления термин «вслушивание»: бытие нельзя созерцать, ему можно только внимать. Преодоление метафизич. мышления требует, по X., возвращения к изначальным, но нереализованным возможностям европ. культуры — к той «досократовской» Греции, которая ещё жила «в истине бытия». Такое возвращение, по X., возможно потому, что (хоть и «забытое») бытие всё же живёт ещё в самом интимном лоне культуры — в языке: «Язык — это дом бытия» («Platons Lehre von der Wahrheit», Bern, 1947, S. 61). При совр. отношении к языку как к орудию язык технизируется, становится средством передачи информации и тем самым умирает как подлинная «речь», как «речение», «сказание»; теряется та последняя нить, к-рая связывала человека и его культуру с бытием, а сам язык становится мёртвым. Поэтому задача «прислушивания к языку» рассматривается X. как всемирно-историческая; не люди говорят «языком», а язык «говорит» людям и «людьми». Открывающий «истину бытия» язык продолжает жить прежде всего в произв. поэтов; не случайно X. обращается к исследованию творчества Ф. Гёльдерлина, Р. М. Рильке, Г. Тракля, С. Георге. Свою «спекулятивную филологию» X. развивал в русле традиций нем. романтизма (Гамана, Новалиса, позднего Шеллинга), выражая романтич. отношение к иск-ву как хранилищу бытия, дающему человеку «защищённость» и «надёжность».
В последние годы X.
в поисках бытия всё чаще обращал свой взор на Восток, в частности к дзэн-буддизму (см. Дзэн), с к-рым его роднила тоска по «невыразимому» и «неизречённому», склонность к мистич. созерцанию и метафорич. способ выражения.Т. о., если в первых своих работах X. попытался построить филос. систему, то впоследствии он провозгласил невозможность рационального постижения бытия. В це-лом иррационалистич. философия X. является одним из острых проявлений кризиса совр. бурж. сознания.
* Holderlin und das Wesen der Dichtung, Mimch., [1937]; Kant und das Problem der Metaphysik, Fr./M., 195l2; Vom Wesen des Grundes, Fr./M., 19554; Holzwege, Fr./M., 19573; Was ist Metaphysik?, Fr./M., 19557; Unterwegs zur Sprache, Pfullingen, 1959; Vom Wesen der Wahrheit, Fr./M., 196l4; Nietzsche, Bd l — 2, [Pfullingen, 1961]; Erlauterungen zu Holderlins Dichtung, Fr./M., 197l4.
• Гайденко П. П., Экзистенциализм и проблема культуры. (Критика философии М. X.), М., 1963; Г а б и т о-в а Р. М., Человек и общество в нем. экзистенциализме, ?., 1972; L o with К., Heidegger. Denker in durftiger Zeit, Gott., [I9602]; S a s s H.-M., Heidegger-Bibliographie, Meisenheim am Glan, 1969; Marx W., Heidegger und die Tradition: eine problemgeschichtliche Einfuhrung in die Grundbestimmungen des Seins, Hamb., 19802. П. П. Гайденко.