В. И. ЧЕРНЫШЕВ КАК ДИАЛЕКТОЛОГ[30] (К 80-летию со дня рождения)
В истории нашей диалектологии имя В. И. Чернышева занимает почетное место. Пожалуй, ни одно исследование по русским говорам не может обойтись без учета его работ. Однако следует отметить, что диалектология отнюдь не являлась с самого начала работы В.
И. и не является сейчас основной его специальностью. Это дисциплина, как бы сопутствующая его основному интересу к русскому языку. Тем не менее мы ставим В. И. на одно из первых мест среди русских диалектологов и чтим его как старейшего и одного из крупнейших диалектологов нашей страны.Все работы В. И. Чернышева проникнуты сознанием важности и ценности мельчайшего диалектного факта для науки о родном языке.
Еще в 1904 г. в ответе на рецензию Н. М. Каринского В. И. Чернышев писал: «Почти случайно взявшись за собирание и обработку материалов по русской диалектологии, со временем я стал заниматься этим, далеко не легким делом с охотою и даже с увлечением»[31]. Вот это увлечение диалектами (как отдельными ценными для истории русского языка фактами, так и общими вопросами диалектологии) никогда не покидает В. И. Несмотря на занятость и отвлечение другими важными задачами, связанными с его работой в Институте русского языка, В. И. непременный участник всех начинаний в области диалектологии, почетный председатель больших диалектологических собраний.
Круг вопросов в области диалектологии, которые особенно интересуют В. И., довольно разнообразен. В этом плане следует отметить ценную методологическую установку В. И.: его прежде всего интересуют рядовые, обычные, типичные русские говоры. Его не тянет случайная и дальняя экзотика. В 1904 г. он писал: «Считаю более важным изучение говоров обыкновенных, распространенных на обширной территории, близких к центрам исторической науки (Москва, Владимир, Новгород). Изучение таких говоров, более важное само по себе, может дать некоторый материал и для истории языка»[32].
И вот мы видим, как в течение ряда лет В. И. проходит пешком по той территории, где могут быть обыкновенные говоры, по той территории, которая связана с историей сложения собственно русской государственности и русского государственного литературного языка. Районы вокруг Владимира, Москвы, старой Твери и сопредельные с ними притягивали ряд лет внимание неутомимого собирателя и исследователя. «Я делал наблюдения преимущественно под Москвой или невдалеке от Москвы — на севере, северо-западе и северо-востоке»[33], — пишет он в одной из статей. Эти районы, конечно, не давали яркого материала, тут не было редкостных явлений, но не они привлекали внимание диалектолога. «Около Москвы, — говорит в другом месте В. И., — народное наречие сохраняет еще много старины и не должно отвращать от себя наблюдателей предположением, что они найдут в таких местностях слишком скудные материалы для изучения»[34]. Желание собрать материал из районов, которые можно рассматривать как древнейшие центры формирования великорусской языковой общности, заставляют В. И. намечать такие маршруты, как, например, его маршрут 1899 г. — от Юрьева до Суздаля, от Суздаля до Боголюбова. По этому маршруту идет он, останавливаясь в большинстве лежащих по дороге сел и деревень, в другой экспедиции он проходит по старому московскому тракту от Боровска до Москвы и т. д. В связи с этим общим вопросом о сложении великорусской языковой общности В. И. интересует вопрос о разграничении двух основных явлений вокализма русских наречий — вопрос о границе оканья и аканья, которыми В. И. интересовался еще в 1889 г. и которые до настоящего времени не разрешены по-настоящему ни в диалектографическом, ни в генетическом плане. В статье «Краткие сведения о некоторых говорах Дмитровского, Богородского и Егорьевского уездов»[35] В.И. указывает, что он посетил в 1899 г. по совету А. А. Шахматоварайоны, где проходит граница оканья и аканья. Работая над программой по собиранию сведений о великорусских говорах, В. И. подчеркивает важность изучения данных в пограничных районах для установления указанной границы.
Работая в этом направлении, В. И. публикует ряд статей, содержащих результаты его экспедиций. Назову основные: «Народные говоры селений, расположенных от Боровска до Москвы», «Несколько сведений о быте и говоре “шуваликов” Верейского уезда», «Сведения о некоторых говорах Тверского, Клинского и Московского уездов», «Сведения о народных говорах некоторых селений Московского уезда», «Сведения о говорах Юрьевского, Суздальского и Владимирского уездов», «Сведения о говорах Дмитровского, Богородского и Егорьевского уездов», «Сведения о говорах Тверского и Московского уездов» и др. Все эти материалы содержат обширные данные о говорах интересовавшей В. И. территории и до настоящего времени являются основными; лучших и более точных еще до сих пор по этим районам не собрано. В историю русской диалектологии имя В. И. вошло как имя главного исследователя подмосковных районов. Но В. И. не ограничивается собиранием материала путем личных наблюдений, он привлекает к этой работе и своих учеников. Хорошо известна его статья «Материалы для изучения говоров и быта Мещовского уезда», напечатанная в Сборнике ОРЯС, т. 70 и представляющая собою обработанные В. И. записи Конгорова и Кортукова по двум селениям Мещовского уезда.
Второй круг вопросов в области диалектологии, который представляет интерес для В. И., это изучение тех народных говоров, которые в той или иной мере могли оказать воздействие на язык создателя русского национального литературного языка — великого Пушкина.
В. И. неоднократно посещает пушкинские места— Михайловское и близкие к нему районы и Болдино в б. Нижегородской губ.' В Трудах комиссии по русскому языку (1931. Т. I) он публикует материалы, собранные в 1917 г. и представленные в статье «Псковское наречие», в т. VI-VI1 «Язык и мышление» печатается его статья «Говор Пушкинского района», в 1929 г. в «Slavia»— «Стихотворения Пушкина, написанные в стиле русских народных песен», в 1928 г. в Известиях Русского географического общества — «Пушкинский уголок, его быт и предания», в 1929 г.
в журнале «Познай свой край» — «Изучение псковского наречия» с приложением программы для собирания сведений о говоре Псковской губ. и родственных ему. В этих работах представлен обширный материал, позволяющий дать общую характеристику говоров Пушкиногорского района, а также приведены значительные данные по лексике и фразеологии, весьма важные для работ пушкинистов. Статья «Пушкин-ский уголок, его быт и предания» представляет собой единственное полное этнографическое описание указанного района и является ценной не только в плане пушкиноведения, но и для общего этнографического изучения Псковской области. Кроме того, отметим наличие в данной статье впервые записанных В. И. рассказов, преданий и воспоминаний о Пушкине, о его друзьях и знакомых, собранных от местного населения.
Болдинский район с той же целью посещает В. И. дважды — в 1901 и 1928 гг. Все эти материалы обработаны и представлены В. И. в статье «Говоры южной части б. Нижегородской губ.», напечатанной в Кракове в журнале «Lud slowianski» в 1933 г. (Т. II. — Ч. 1).
Как видим, и работы В. П., связанные с изучением говоров подмосковного района, и работы, связанные с изучением пушкинских мест, говорят об определенной целенаправленности исследователя: для В. И. диалектологические материалы важны прежде всего как часть обширного и многообразного русского языка, как вечно живая, никогда не иссякаемая основа развивающегося языка, языка не искусственного, а уходящего своими корнями в народные глубины. Этот интерес к подлинно народной основе русского литературного языка заставляет исследователя бродить ряд лет по трактам и проселкам вокруг старых московского и владимирского княжеств. Это же желание проникнуть в истоки создания общерусского литературного языка повело В. И. в Псковскую и Горьковскую (ныне — Нижегородскую) области по следам Пушкина, который мог черпать элементы живого народного языка как раз в этих местах.
Наконец, следует отметить, что В. И. интересуют и теоретические вопросы русской диалектологии.
Так, его занимает один из кардинальных вопросов севернорусского консонантизма — цоканье. Этому вопросу посвящена его статья «Как произошла мена ц и ч»[36]. Его интересует также история московского наречия (ср. статью «Некоторые указания на московское наречие в конце XVIII века»)[37]. Отмечу также статью «Как говорят в Петербурге»[38].В работах В. И. по диалектологии останавливает наше внимание не только их содержание, не только конкретный материал, но и методика его собирания. В ту пору, когда В. И. впервые начинал свою работу, еще не было значительной части тех образцовых трудов и описаний, которыми мы располагаем к настоящему моменту и которые были написаны в годы руководства А. А. Шахматовым Отделением русского языка и словесности. В. И. начинал свою работу вскоре после появления первого свода полудиалектологических, полукраеведче- ских заметок по отдельным русским говорам, представленного «Опытом русской диалектологии» Соболевского.
Уже в 1904 г. он полемизирует по вопросам методики собирания диалектологического материала с Н. М. Каринским[39], работавшим под непосредственным руководством академика А. И. Соболевского.
Что же является для В. И. краеугольным камнем всякой собирательной работы? Прежде всего, он неоднократно подчеркивает в ряде своих работ, что материал следует собирать непосредственно, по личным наблюдениям. Он критикует приемы некоторых наблюдателей, которые считали возможным собирать сведения о крестьянских говорах по-барски, не идя в народную гущу, не поселяясь в курной избе, а через помещиков, священников, учителей. Так же осуждал В. И. тенденцию некоторых собирателей прибегать к расспросам самих крестьян об особенностях говоров; эти сведения могут играть только подсобную роль.
Второе условие, необходимое при записи говора, — полнота. «В таком предмете, как народные говоры, — писал в 1900 г. В. И., — неполнота является значительным недостатком. С увеличением данных о говоре могут во многом измениться взгляды на его прошлое, настоящее, на его отношение к другим говорам»[40].
Все работы В. И. говорят об огромном внимании его ко всем явлениям данного говора; он не ограничивается записью только «особенностей» говора в сравнении с литературным языком. Некоторые рецензенты упрекали в свое время В. И. за то, что он вносит в свои описания те явления, которые известны из литературного языка, и те явления, которые можно назвать на первый взгляд мелкими частными случаями. В. И. уже в те годы отказывается от выборочной фиксации отдельных особенностей произвольно, в меру разумения отбираемых собирателем, а берет диалект в том виде, как он подлинно живет в народных устах. И, желая подкрепить это свое положение, В. И. неизменно, во всех своих работах, приводит значительные материалы по записям связных текстов, оказав этим самым для нашей науки неоценимую услугу. Свое внимание к частностям и мелочам В. И. обосновывает теоретически, указывая, что эти мелочи могут представлять собою: 1) или ослабевшие, исчезающие архаизмы, 2) или зарождающиеся и не успевшие окрепнуть зачатки новых произношений, 3) или сглаженные следы смешанного состава говоров вследствие давних переселений.Далее следует отметить, что во всех наблюдениях В. И. стремится подать материал с возможной точностью. Там, где у него есть хоть малейшее сомнение в точности передачи, он всегда оговаривает это, всегда предупреждает читателя о своих сомнениях. Нередко можно прочитать такие строки: «Сказанное слово часто не раз повторялось, и мне нередко казалось, что слышатся разные оттенки в произношении одного и того же звука. Все это я отмечал в записи. Не ручаюсь ни за тонкость, ни за точность моего слуха, но иначе как отмечая все, что слышится, делать нельзя, пока не существует приборов, которые могли бы изображать речь не только точно, но и ясно определять особенности звуков»[41]. Или: «Я не боялся того, что мои записи окажутся очень непоследовательными, и твердо держался правила записывать слова по произношению только тогда, когда я слышал его вполне ясно»[42]. Отсутствие боязни, что записи окажутся непоследовательными, характеризует подход начинающего диалектолога как настоящего ученого. Во имя правды, подлинности и точности изучаемого им факта он не боится никаких обвинений со стороны критиков. Научная истина, честная, правдивая констатация факта — прежде всего.
Работу В. И. в области диалектологии, как и всех диалектологов нашей страны, с конца прошлого столетия до самой своей смерти направлял академик А. А. Шахматов. В. И. пользовался его указаниями и советами и оказался достойным последователем своего талантливого руководителя. Вместе с А. А. Шахматовым В. И. работал над одним из важнейших заданий, которые наука поставила перед диалектологией в начале этого столетия, — над составлением программы по собиранию сведений о русских говорах. Эта «Программа», вышедшая в 1900 г., показывает эрудицию В. И. в области русских говоров; в нее включено огромнейшее количество самых разнообразных вопросов, охватывающих все стороны изучения диалектов. «Программе» предпослана записка с методическими указаниями, касающимися вопросов собирания и фиксации диалектологического материала, в которой В. И. делится своим опытом собирательской работы.
В советское время, когда встал вопрос о необходимости широкого развертывания работ по лингвистической географии и были предприняты первые шаги по составлению Диалектологического атласа русского языка, В. И. оказался в первых рядах русских диалектологов, принявших живейшее участие в этих работах; он всегда делился и продолжает делиться своим огромным опытом в деле собирания диалектологического материала, своими обширными знаниями по русским говорам, помогая диалектологам в их большой работе.
А. И. Корнев