ЧЕЛОВЕК В ПОЛИКОНФЕССИОНАЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ РОССИИ: ПРАВО НА СВОБОДУ СОВЕСТИ

Институты религии всегда играли заметную роль в жизни российского общества и государства, но активизация их функций стала особенно заметной начиная с конца 1980-х гг. За последние пятнадцать лет в России число религиозных организаций увеличилось в несколько раз, возникли религиозно-политические партии и церковно-общественные движения.

Середина 90-х гг. XX в. ознаменована резким повышением уровня религиозности населения нашей страны. В различных ре-гионах он составил от 35 % до 60 %. При этом резко повысился уровень религиозности молодежи (66 %) , лиц с высшим образованием (4 0—45 %) ; перепад религиозности мужчин и женщин сократился до 20 %, между городом и деревней — до 10 % (Госу-дарство, религия..., 1998, с. 3) .

В традиционных для России конфессиях (Православие, ислам, буддизм, иудаизм, католицизм, лютеранство) процесс формирования новых общин и приходов, достигнув наивысшей интенсивности в 1991—1994 гг., пошел на спад. По темпам образования общин их опережают религиозные объединения, относящиеся к различным направлениям протестантизма (адвентизм, баптизм, пятидесятничество, Церковь Свидетелей Иеговы, Но-

воапостольская церковь и др.) и новым религиозным движениям, среди которых выделяются Общество сознания Кришны, Церковь объединения, Церковь Христа, Церковь сайентологии, Православная церковь Божией матери «Державная», Духовное единство и др.

Крупнейшей религиозной организацией в России остается Русская православная церковь (Московский Патриархат) 1.

К другим православным церквам (Русская православная старообрядческая церковь, иные старообрядческие согласия и толки, Российская православная автономная церковь, Русская православная церковь за рубежом, Российская православная сво-бодная церковь и др.) относятся 487 зарегистрированных организаций.

Возросли значимость и удельный вес мусульманской общины России, которая насчитывает более 3 тыс. объединений (15 % от всех зарегистрированных .

Изменилась и политика государства по отношению к религии и религиозным институтам. В Российской Федерации сняты ранее существовавшие неконституционные ограничения на деятельность конфессий; значительное число культовых зданий и имущества возвращено религиозным центрам и верующим; ре-лигиозные объединения получили право широкого участия в общественной жизни. Государственно-конфессиональные отношения стали существенной частью взаимодействия государства с формирующимся гражданским обществом, условием реализации прав человека на свободу совести и вероисповедания.

Становление и формирование устойчивык форм государственно-конфессиональных отношений происходило параллельно с эволюцией государства и религиозных институтов, прошло множество этапов, отражая специфику отечественного социаль-

но-культурного пространства. Их история в нашей стране уходит корнями в VI I—X вв., когда происходило объединение восточнославянских княжеств в единое государство с центром в Киеве, видоизменяется система древних верований, начинается история Русской православной церкви как института официальной религии древнерусского государства.

Вплоть до XXI в.

Сущностные компоненты этих исторических моделей и их характеристики представлены в трудах М.И. Одинцова. К ним автор относит теоретико-идеологическую основу взаимоотношений государства и религиозных организаций, в выработке которой могут участвовать представители и властных, и религиозных институциональных структур; правовую базу (Конституция, законы и другие нормативные акты, регулирующие деятельность конфессий, обеспечивающие права граждан на свободу совести, формы взаимоотношений государства и религиозных организаций); организационно-управленческие структуры, занимающиеся непосредственной реализацией политики государства в сфере свободы совести (Одинцов, 2002) .

В современной России все эти три компонента в основе своей существуют, но процесс их формирования еще не завершен. Основные положения государственной политики в области государственно-конфессиональных отношений представлены в ряде документов органов власти и управления, в ежегодных посланиях Президента РФ Федеральному собранию. Но целостная концепция взаимодействия государства с религиозными организациями еще не выработана. Проект ее уже более двух лет проходит экспертизу и согласовывается, но пока еще не принят как теоретическая основа государственно-конфессиональных отношений в России.

Институциональная база реализации религиозных функций, представленная Конституцией РФ, Федеральныж законом «О свободе совести и о религиознык объединениях», а также рядом нормативно-правовых актов федерального уровня является неполной. Вне государственного регулирования и правового обеспечения остались многие существенные вопросы бытия религиозных организаций, в частности, проблема прав собственности на территории размещения культовых сооружений и вопрос о монастырских владениях и др.

Нуждается в совершенствовании структура государственных институтов, осуществляющих взаимодействие с конфессиями.

Для разработки соответствующего раздела государственной политики, адекватной реальной сложности современной поли-тической ситуации в России и не вступающей в противоречие с ратифицированными нашей страной международныжи актами, особое значение имеет уточнение теоретического описания государственно-конфессиональных отношений, их категориального ряда, предмета и содержания, обеспечивающего каждому человеку свободу совести, то есть возможность исповедания любой религии или занятия атеистической позиции.

Проблема выбора религиозного статуса, в том числе статуса атеиста как своеобразного нуля на их условной шкале, в поли-конфессиональном российском обществе имеет выраженный ин-

ституциональный характер, поскольку такой выбор одновременно и минимизирует осуществившему его субъекту издержки трансакций с единоверцами, и повышает их уровень (вплоть до запретительного в отдельных сферах общественного бытия) при контактах с иноверцами. В этом проявляется двойственность религиозных институций, порождающая проблему статусной неадекватности их агентов.

Государственно-конфессиональные отношения — открытая система конкретно исторически складывающихся и изменяющихся форм устойчивого взаимодействия институциональных субъектов государства и религиозных течений, организованных в формах объединений, духовно-административных центров, конфессиональных учреждений и др.

Латентную основу государственно-конфессиональных отношений составляют закрепленные в законодательстве и обычном праве, традициях и быте, менталитете и поведении людей представления о месте и роли религиозных институтов в социальных процессах, о сфере их компетенции, характере и масштабе деятельности, привилегиях и обязанностях агентов, социальном типе клиентов и т.д. По причине светского характера Российского государства система его отношений с конфессия-ми не затрагивает их собственно религиозной деятельности (культовой и некультовой), но охватывает сферы осуществления ими социальных, экономических, научных, культурных, политических и иных функций.

Понятийный аппарат изучения взаимодействия государства и религиозных институтов пока неустойчив, нередко в нем происходит смешение научных и теологических дефиниций. В частности, неопределенной остается специфика объекта исследования, который обозначают разными понятиями, каждое из которых является в определенной степени уязвимым.

К наиболее часто употребляемым, в том числе в официальных документах, относится термин «государственно-церковные отношения» (в документах РПЦ используется обратная формулировка — «церковно-государственные отношения»), но он не-

достаточно корректно характеризует организацию мусульманства, иудаизма, буддизма и др., которая не имеет церковной формы.

Понятие «государственно-религиозные отношения», встречающееся у некоторых мусульманских авторов, не учитывает несоответствие масштаба категориально объединенных субъектов. Государство является особой институцией в конкретной социальной форме, типизирующей и воспроизводящей функцию реализации интересов всего общества. В этом смысле государство — это институциональный агент общества. Религия же представляет собой объективированную в массовом сознании форму мировоззрения, включая представление о месте человека в мире и его предназначении в связи с Абсолютом.

Гораздо более корректным представляется термин «государ-ственно-конфессиональные отношения», уязвимость которого состоит лишь в одном: понятие «конфессия» не определено в законодательстве и может трактоваться как вероучение или как совокупность религиозных организаций его представителей. Проблема еще и в том, что это понятие не признается идеологами равославия, которые относят его только к протестантским организациям в соответствии с традицией, вошедшей в богословие после Реформации XVI в. Так интересы современных религиозных институтов вступают в противоречие даже на «категориальном псле»...

Поэтому наиболее компромиссным является понятие «отношения государства и религиозных объединений». Именно оно наиболее активно используется в законотворческом процессе, будучи адекватно воспринятым деятелями всех религиозных институций России. Наряду с ним в научной литературе используется и понятие «государственно-конфессиональные отношения» как более емкое.

Предмет анализа таких отношений раскрывается в единстве процессов:

реализации конституционного права человека на свободу совести и вероисповедания;

осуществления гарантированных федеральным законодательством прав религиозных объединений;

воплощения конституционного принципа отделения религиозных объединений от государства, светского характера образования в государственных и муниципальных образо-вательных и воспитательных учреждениях;

обеспечения взаимодействия государственных и муниципальных органов власти и управления с религиозными объединениями в осуществлении социально значимых программ;

регулирования конфессиональных отношений при возникновении институциональных противоречий и конфликтов. Субъектами государственно-конфессиональных отношений

выступают, с одной стороны, органы законодательной, исполнительной и судебной власти, подконтрольные государству институты массовой информации; с другой — религиозные объединения, руководящие и координирующие органы, конфессиональные учреждения и организации, обеспечивающие богослужебно-культовую практику, а также осуществляющие различные виды социальной, экономической, культурной и иной законной деятельности.

Во взаимодействии этих субъектов формируется и транслируется на общество система позитивных и негативных экстерналь- ных и интернальных эффектов, охватывающих различные стороны бытия людей, корректирующая или утверждающая их отношение к отдельным конфессиям и религии в целом. Такие эффекты, актуальные и отложенные во времени, должны по возможно-сти прогнозироваться и регулироваться. Их игнорирование может привести к объективно неоправданному повышению социальной напряженности. Так, кампания по закреплению за россиянами индивидуальных номеров налогоплательщика (ИНН) вызвала мощное сопротивление со стороны идеологов РПЦ и некоторых других христианских течений, обосновывавших необходимость отказа от такой формы воплощения налогового статуса. Получение ИНН связывалось (на основании апокалиптического текста «Откровение Иоанна Богослова») с добровольным принятием «Числа Зверя» и латентным переходом в «легион» агентов Сатаны. Однако отсутствие ИНН резко повышало уровень трансакционных издержек получения медицинской страховки, оформления льгот, различных договоров, в типовых бланках которых предусмотрено указание такого номера. Очевидна недостаточность государствен-

ных усилий по согласованию данной акции с религиозными объе-динениями и по прогнозированию ее последствий. Поэтому представляется важным углубление сотрудничества институтов государства и религиозной сферы в формах открытой дискуссии, совместных программ и мероприятий, предусмотренных соответствующими соглашениями и договорами (Вероисповедная политика..., 2003, с. 10—11).

На современном этапе государственно-конфессиональные отношения в России основаны на концепции светского государства и принципе свободы совести. Светское государство конфессионально нейтрально, оно не приемлет ни одну из религий как необходимый компонент официальной идеологии, обеспечивая своим гражданам свободу мировоззренческого выбора.

Но, хотя согласно ст. 14 Конституции РФ никакая религия не может устанавливаться в качестве обязательной, а все без исключения религиозные объединения формально отделены от государства и равны перед законом, доминирующие субъекты религиозной сферы активно конкурируют за доступ к «административному ресурсу», изобретательно лоббируя и реализуя с опорой на мощную базу последователей свои институциональные интересы. Перефразируя Дж. Оруэлла, в России «все конфессии равны, но некоторые равнее». Так, в торжественных официальных «действах» по поводу событий федерального уровня глава РПЦ занимает место рядом с Президентом. . . Уважая огромный авторитет духовного лидера православных в современном обществе, заметим, что такое отношение не может не вызывать скрытого раздражения со стороны представителей других религий, которые усматривают в этом политику «двойных стандартов», что особенно актуально в свете борьбы РПЦ за налоговые льготы.

Особое значение для расширения институциональных возможностей ориентации человека в светском государстве имеет принцип свободы совести, которая, будучи одной из фундамен- тальнык ценностей гражданского общества, определяет право человека на свободный мировоззренческий выбор, не ограничива-ющий в других гражданских правах и свободах. Свобода совести включает право человека исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакую, менять или распространять религиозные или иные убежде-

ния и действовать в соответствии с ними, не ущемляя свободы и личного достоинства других.

Понятие «свобода совести» используется сегодня как устойчивым международный термин (англ. freedom of conscience) . Его следует отличать от понятия «свобода вероисповеданий» (англ. freedom of religion), характеризующего право человека свободно следовать своим религиозным убеждениям, участвовать в куль- товык действиях, открыто заявлять о своей вере. Два этих понятия соотносятся как общее и частное: свобода совести включает свободу вероисповедания, но не сводится к ней, предполагая право личности не исповедовать никакой религии, иметь как религиозные, так и нерелигиозные убеждения, осуществлять свободный выбор мировоззренческих концепций и нравственных ценностей, определяя терпимость к инакомыслящим и ина- коверующим.

Свобода совести в терминах «старого» институционализма может рассматриваться как особый институт, то есть совокупность норм и правил, регулирующих социальные отношения, возникающие в процессе реализации гражданами своих конституционных прав в религиозной сфере (Пчелинцев, 2002, с. 258) . Гарантии свободы совести и вероисповедания закреплены в ст. 28 Конституции РФ.

Эволюция отечественных институтов религиозной сферы в контексте их взаимодействия с государственными институтами и органами привела к постановке вопроса о свободе совести в выборе мировоззренческой ориентации лишь в начале ХХ в.

С первыхх лет христианизации Руси деятельность религиозных организаций находилась под контролем государственных институтов. Так бышо, когда Православие являлось официальной религией Российской империи, сохранилась эта ситуация и в СССР, где религиозные структуры были формально отделены от государства, но при этом подвергались идеологическому контролю и жесткой регламентации со стороны его институтов.

В Киевской Руси, заботясь о материальном благосостоянии православной церкви, признавая ее прерогативы в судебно-правовой сфере, поощряя осуществление ею духовно-нравственной функции, княжеская власть не допускала вмешательства церковных иерархов в принятие важных государственных решений.

С 988 г. православная церковь получает статус официальной, а ее главной функцией становится освящение действий светской власти. «Важнейшей причиной столь кардинальной реформы была низкая институциональная эффективность языческой культуры, которая не способствовала укреплению необходимой государственности и дифференциации социально-экономической структуры русичей» (Иншаков, Фролов, 2002, с. 48) . Параллельно на Руси действовали католические и иудейские общины, члены которой пользовались относительной свободой в исповедании своей веры.

Начиная с XIII в., когда активизировалось культурно-конфессиональное отчуждение русских земель от Европы, отношение к западному христианству становится резко негативным, а в XV—XVI вв. католическое богослужение на территории «государства Российского» вообще не допускалось. В этот период ухудшается и положение последователей иудаизма: они выселялись из крупных городов, их синагоги сжигались. Исламские территории, присоединявшиеся к России, подвергались насильственной христианизации.

Тем не менее к XVII в. Россия окончательно складывается как многоконфессиональное государство: изгнанные из Казани мусульмане способствовали исламизации населения Урала и Западной Сибири, после вступления России в «Священную лигу» в 1868 г. увеличилось число католических общин, с 20-х годов XVI в. началось быстрое распространение протестантизма на пограничных территориях, а присоединение новых поволжских и сибирских земель способствовало включению буддизма в «конфессиональный портрет» Отечества. Наряду с этим государство продолжало упорствовать в ограничении деятельности иудейских общин (История религий в России, 2002) .

С XVIII в., когда РПЦ фактически была включена в систему институтов государственного управления, постепенно складывается иерархия религиозных организаций, закрепленная затем в Своде законов Российской империи и установившая статусы, права, обязанности и ограничения сторонников различных вероисповеданий.

Официальной религией в имперский период развития российской государственности являлось Православие, чем было обусловлено присвоение соответствующим религиозным праздникам

статуса государственных, определение льгот представителям православного духовенства (оформившегося во второе сословие Империи), формально-правовая фиксация требования к царствующим особам об исповедании православного вероучения.

В глубоко стратифицированной и сегментированной системе религиозных институций Российской империи уровнем ниже Православия располагались так называемые «признанные терпимые» вероисповедания — католицизм, ислам, иудаизм, буддизм, некоторые протестантские конфессии (лютеранство, кальвинизм, баптизм, адвентизм и др.) . На третьем «ярусе» этой сложной структуры находились «терпимые непризнанные» вероисповедания — старообрядцы разных толков и дифференцированное в многообразные течения сектантство, оппозиционное ортодоксальному Православию. Низший уровень образовывали «непризнанные нетерпимые» вероисповедания, деятельность которых преследовалась по закону. Среди них выщелялись молоканство, хлыстовство, скопчество и др.

Таким образом, отсутствие статуса православного христиа-нина определяло ограничение прав в различной степени в зависимости от позиции реализуемой религиозной институции в их общей структуре. «Русские католики», обращенные из Православия, к которым относились и представители знатных семей (Гагарины, Волконские, Голицыны и др.) , быши вышуждены либо хранить в тайне свое вероисповедание, либо эмигрировать, поскольку отказ от официальной религии мог повлечь для них существенные издержки и потери. Для иудеев существовала «черта оседлости», ряд законов ограничивал их права на получение образования (путем установления определенной квоты), на участие в деятельности земских учреждений. Существенные институциональные пределы как в исповедании веры, так и в реализации общегражданских прав применялись в отношении мусульман, буддистов, протестантов. В наибольшей же степени они затрагивали жизнь староверов и «духовных христиан».

Религиозное неравенство явилось одним из источников кризиса социально-политической системы России в начале ХХ в. Эта проблема постепенно осознавалась субъектами верховной власти: не случайно в Указе и Манифесте Николая II от 12 декабря 1904 г. и 26 марта 1903 г. ставилась задача расширения прав

сторонников различных вероисповеданий. В Указе от 17 апреля 1905 г. «Об укреплении начал веротерпимости» впервые признавался юридически возможным и ненаказуемым переход из Православия в иную христианскую веру; облегчалось положение старообрядцев, которым разрешалось строить церкви и молельни, открывать школы; католикам и мусульманам были смягчены условия строительства и ремонта культовых зданий, провозглашалась свобода богослужений и преподавания в духовных школах на родном языке и т. д.

Манифест от 17 октября 1905 г. был первым государственным актом, в котором использовалось понятие «свобода совести». Однако осознание важности религиозного вопроса так и не привело к конкретным решениям и действиям власти. Вплоть до 1917 г. депутаты всех четырех созывов Государственной Думы пытались решить острые вопросы, связанные с реализацией принципа свободы совести, но так и не приняли ни одного решения в окончательном варианте.

Временное правительство уже в первых своих декларациях обозначило намерение провести реформы в религиозной сфере, в первую очередь — отменить все ограничения для сторонников различных вероисповеданий. Это обеспечило ему поддержку сторонников «терпимых» и «гонимых» религий.

Весна 1917 г. оказалась уникальным периодом в истории России — временем свободной самореализации всех конфессий, религиозного возрождения и обновления. Даже РПЦ, оказавшаяся после падения монархии в довольно сложном положении, в конце концов встала на сторону новой власти. Многие иерархи, особенно в епархиях, поддержали курс нового обер- прокурора Святейшего Синода В.Н. Львова на освобождение РПЦ от государственной зависимости и демократизацию внут- рицерковной жизни.

В июле 1917 г. Временное правительство принимает постановление «О свободе совести», гарантировавшее осуществление данного принципа в отношении каждого гражданина, определявшее равенство политических и гражданских прав вне зависимости от вероисповедания (Одинцов, 1996, с. 4 6—47). Впервые констатировалось право граждан не внеисповедное состояние, без которого принцип свободы совести теряет всякий смысл.

Но даже столь либеральное институциональное решение не смогло разрешить всех назревших проблем вероисповедной политики, на кардинальное изменение которой, включая отделение церкви от государства, а школы от церкви, Временное правительство так и не решилось даже под давление мощнык общественных сил. Эту идею реализовало большевистское правительство, исходно взявшее курс на формирование светского государства. Декрет «О свободе совести, церковных и религиозных обществах» от 23 января 1918 г., больше известный как Декрет об отделении церкви от государства, стал реальным про-движением на пути институционализации принципа свободы совести, заложившим на десятилетия вперед основы государственно-конфессиональной политики (Законодательство о религиозных культах, 1969).

Дальнейшие события этой бурной эпохи — Гражданская война, поддержка православными иерархами Белого движения, мобилизация сил для выявления оппортунистических элементов, радикализация идеологических императивов — не позволили новой власти завершить формирование политики полной реализации принципов свободы совести и вероисповедания, вогнав всю систему отношений государства и религиозных институтов в прокрустово ложе атеизма посредством искоренения всех проявлений и атрибутов религиозности, пропаганды «безбожничества», жесткого контроля и тотального ограничения деятельности религиозных организаций. Проявления воинствующего атеизма в государственной политике то интенсифицировались, обусловливая гонения на религиозные институты и их представителей, то затухали, переводя отношения государства и конфессий в режим напряженного ожидания. Показательно, в частности, изменение отношения к Православию в годы Великой Отечественной войны и коррекция государственной политики после ее окончания.

Латентное бытие религии в СССР, маскировка верующими своего статуса, значительные потери при обнаружении их религиозной ориентации были преодолены в ходе либеральных реформ второй половины 80-х гг. ХХ в., на которые пришлось и празднование 1000-летия крещения Руси. Подготовка к этому культурному событию и его торжественное проведение инициировали бурные дискуссии и значительное переосмысление роли

религии в социальной жизни, выявили глубокий общественный интерес к религиозным ценностям, что стимулировало власть коренным образом пересмотреть политику в этой сфере.

Снятие неправомерных ограничений деятельности религиозных объединений, ликвидация государственного контроля мировоззренческого выбора привели к активизации и быстрому увеличению количества религиозных организаций и их агентов. Если на начало 1985 г. в России было зарегистрировано 3003 организации религиозной сферы, то к 1 января 1990 г. их число составило 3983, а к 2000 г. — увеличилось до 17 427 (Одинцов, 2002, с. 47—48) .

Принятый 25 октября 1990 г. Верховным Советом РСФСР закон «О свободе вероисповеданий» (Ведомости Съезда..., 1990, ст. 24) закрепил основы новой политики государственно-конфессиональных отношений. Но, принятый на «гребне» мощной и эмоциональной волны борьбы с «тоталитарным прошлым», этот закон, полностью исключивший государственное регулирование функционирования религиозных институтов, оказался недостаточно проработанным. Следствием стало «нашествие» на Россию многих легионов «миссионеров» и «проповедников» разного рода, главные интересы которых лежали вне религиозной сферы.

Уже первые годы реализации данного институционального акта показали необходимость его значительной коррекции. К участию в подготовке нового закона были привлечены не только депутаты и широкая общественность, но и религиозные лидеры, представлявшие зарегистрированные на территории РФ организации. Принятый 26 сентября 1997 г. Государственной Думой закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» (Собрание законодательства РФ, 1997, ст. 4465) стал продуктом сложных обсуждений и зафиксировал компромисс интересов различных политических и религиозных сил. Хотя в настоящее время некоторые его положения подвергаются критике (особенно преамбула, хотя и не имеющая юридической силы, но констатиру-ющая исторически сложившийся особый статус Православия в истории России, в становлении и развитии ее государственности, духовности и культуры), этот закон в сочетании с другими (см.: Гражданский кодекс РФ, 1994, ст. 3301; 1998, ст. 5849; 1996, ст. 150; 1995, ст. 3340), конкретизирующими отношения

государства с религиозными организациями, стал институциональной базой обеспечения реальной свободы совести в нашей стране в рамках демократической модели государственно-конфессиональных отношений, в основе которой лежит уважение к праву человека на свободный выбор своей ориентации в духовной сфере.

Религиозные организации в России, как и в подавляющем большинстве демократических стран, отделены от государства, но не от общества. В структуре государственных институтов созданы специальные органы, обеспечивающие взаимодействие с религиозными объединениями в рамках действующего законодательства: Отдел по взаимодействию с религиозными объединениями Администрации Президента РФ, Комитет по делам общественных объединений и религиозных организаций Государственной Думы, Отдел по связям с религиозными организациями Аппарата Правительства РФ. Соответствующие подразделения имеют многие министерства, в том числе иностранных дел, обороны, внутренних дел и др. Однако отсутствие единой структуры федерального уровня, своего рода координационного центра реализации государственно-конфессиональной политики, создает определенные затруднения, поскольку многие вопросы все еще урегулированы в недостаточной степени. Отсюда — спорное решение о введении государственного образовательного стандарта по дисциплине «Теология» для высших учебных заведений, противоречащее законодательству давление на средние учебные заведения по введению курса «Основы православной культуры» и т. п.

Отделение религиозных организаций от государства — основополагающая институциональная норма, выражающая его светский характер, гарантирующая невмешательство государственный органов и служб в процесс самоопределения гражданами своих мировоззренческих позиций, в воспитание детей в соответствии со своими убеждениями и с учетом прав ребенка на свободу совести и вероисповедания. Светское государство не делегирует религиозным организациям функций своих институтов и органов разного уровня, не вмешивается в деятельность конфессиональных структур, если она не противоречит Конституции РФ и федеральному законодательству, обеспечивает светский характер образования в государственных и муниципальных

учреждениях. Отделение религиозных организаций от государства не влечет за собой ограничения прав верующих на участие в процессах самоуправления, социального контроля, выбора пред-ставителей, в деятельности политических партий и общественных движений.

Эти положения признаются сегодня лидерами всех конфессий нашей страны. Патриарх Московский и всея Руси Алексий II в одном из своих выступлений подчеркнул: «Наша Церковь — Церковь большинства, но мы категорически против того, чтобы она превратилась в государственное ведомство, в государственную структуру. Церковь может нормально функционировать только тогда, когда она юридически отделена от государства» (Патриарх Московский..., 1999, с. 16). Государственное обеспечение реализации принципа свободы совести в поликонфессиональном обществе — единственная возможность обеспечить мировоззренческое единство в плюрализме религиозных воззрений, сформировать толерантное сознание и предотвратить латентное накопление институциональных противоречий представителей различных вероисповеданий. Понимание этого находит отражение в содержании социальных концепций крупнейших отечественных кон-фессий, принятык в последние годы.

В «Основах социальной концепции Русской православной церкви», принятык Юбилейным Архиерейским Собором в 2000 г., отмечается, что принцип свободы совести «оказывается одним из средств существования Церкви в безрелигиозном мире, позволяющим ей иметь легальный статус в секулярном государстве и независимость от инаковерующих или неверующих слоев общества» (Основы социальной концепции РПЦ, 2000, с. 21). В этом же документе РПЦ определяет области своего «соработничества» с государством, которые не противоречат основным законодательным актам государства в области вероисповедной политики: миротворчество на международном, межэтническом и гражданском уровнях; содействие взаимопониманию и сотрудничеству между людьми, народами и государствами; забота о сохранении нравственности в обществе; духовное, культурное, нравственное и патриотическое образование и воспитание; дела милосердия и благотворительности, развитие совместных социальных программ; охрана, восстановление и развитие культурного на-

следия, включая заботу об охране памятников истории и культуры; попечительство в отношении воинов и сотрудников правоохранительных структур; труды по профилактике правонарушений, попечение о лицах, находящихся в местах лишения свободы; наука, здравоохранение, культура и творческая деятельность; работа церковных и светских средств массовой информации; деятельность по сохранению окружающей среды; поддержка института семьи, материнства и детства.

В 2001 г. Совет муфтиев России принял «Основные положения социальной программы российских мусульман», устанавливающие, что право на свободу совести и вероисповедания является необходимым условием и средством добровольного ввере- ния себя Единственному Богу и исполнения его воли (исповедания ислама) : «Ислам — религия свободы выбора» (Основные положения социальной программы..., 2001, с. 21). В этом смысле ваххабизм и различные другие «ортодоксальные» течения ислама экстремистской направленности справедливо трактуются как деструктивные формы религиозной организации, граничащие с сектантством.

В «Основах социальной концепции Российского объединенного союза христиан веры евангельской» также подчеркивается приверженность принципу свободы совести: «Христианская вера поддерживает право человека на свободу совести и вероиспове-дания и его право выбора, то есть он свободен сам выбирать религию. Мы считаем, что для достижения мира в обществе необходимо стремиться к воспитанию в людях терпимости по отношению к представителям различных религий» (Основы социальной концепции РОСХВЕ, 2002, с. 9) .

Социальные доктрины, принятые религиозными организациями России, существенно уточняют их позиции по взаимодействию с государственными институтами, не вступая в противоречие с законом «О свободе совести и о религиозных объединениях». Они знаменуют новый этап в развитии государственно- конфессиональных отношениях, в укреплении полилога госу-дарственных и религиозных институтов на основе их взаимного стремления сотрудничать во благо страны и каждого человека. Такое институциональное взаимодействие, базирующееся как на светском, так и на каноническом праве, в поликонфессиональ-

ном социальном пространстве нашей страны, принимая во внимание ее противоречивое историческое развитие и многоуклад- ность, — это реальная основа укрепления норм толерантности, конструктивного и деятельного взаимопонимания, а значит, гражданского мира, дающего россиянам возможность реализовать свои права, не нарушая и не притесняя прав и убеждений других.