вопрос о семантических границах слова, вопрос об омонимии.

Проблема омонимии, как это легко увидеть из сопоставления разных толковых словарей русского языка, из сравнения их отношения к омонимам, из их колебаний в этом отношении - камень преткновения для наших лексикографов.

В Академическом словаре, между прочим и в IV его томе, с вопросом о разграничении и выделении омонимов дело обстоит неблагополучно. Несомненно, что основными способами определения омонимов в лексикографической практике должны быть признаны три: историко-лексикологический (включая сюда и историко-этимологический), морфолого-словообразовательный и структурно-семантический (включая сюда и грамматический). С каждым из этих способов связаны своеобразные критерии узнавания омонимов и различения их структурных типов.

Историко-лексикологический принцип выделения омонимов опирается не только на исторические законы словообразования, присущие тому или иному языку, но и на данные истории, а иногда и этимологии соответствующих слов. Так, в Академическом словаре слово законник описывается следующим образом: "1. Хороший толкователь или исполнитель законов... Он у нас тут тоже за ученого слывет... Законник.., Он знает все русские законы (М. Горький. Вар. Олесова). 2. Старинное название собрания, свода законов..." (т. IV, стр. 547).

Совершенно ясно, что здесь неправильно объединены два разных слова, отличающиеся друг от друга не только способом словообразования (законник в значении лица соотносительно с законный; ср.

Еще пример. Слово залетный в Академическом словаре снабжается двумя значениями: "1. Прилетевший из другого места, обычно случайно или ненадолго. Залетная певица, птичка юга (Лерм. Аул Бастунджи)... залетная шальная пуля... (Гарш. Трус); 2. Простореч. Лихой, удалой... И птицей несется залетная тройка... Никит. Ночлег извозч. Высокий. О голосе... Попробовал голос Егоркин Сергей Иванович, говорит: - Голос у тебя залетный, ты мне пригодишься. Невер. Шкрабы" (т. IV, стр. 610). Сразу видно, что одно значение не выводимо из другого. Оба они не связаны друг с другом соотношениями основного и производного, первичного и вторичного, переносного и т. п. Больше того: залетный в первом, относительном значении явно восходит к глагольной основе, к глаголу залетать (к глаголу залетать - залететь в значении "улетать высоко" восходит и залетный голос), второе - качественное - связано с своеобразным народным (областным) значением слов: залет, налет. Ср. залет - "хват, удалец... кутила, сорви-голова" [7].

Морфолого-словообразовательный принцип узнавания и выделения омонимов состоит в определении тождества или резкого различия морфологической структуры слов, представляющих собою однозвучные фонетические единства. Например, в Академическом словаре глагол зарябить в переходном и непереходном значениях рассматривается как единое слово. В нем отмечаются два лексических значения: "1. Перех. Покрыть рябыо, сделать рябым. Тропки на базарной площади протоптал этот народ, лаптями своими широкими всю ее зарябил (Левит. Накануне христ. дня)... Дружный ветер пронесся откуда-то и ринулся на поле...

Между тем здесь, несомненно, два разных слова-омонима. Одно образовано от рябой (ср. зазеленить, засинить, зачернить; ср. также загрязнить, затемнить и др. под.). Приставка за- имеет в этом словообразовательном ряду значение усилительное. Другой глагол - безличный - соотносителен с существительным рябь, и приставка за- имеет здесь начинательное значение; ср. рябит. Ср. ту же картину и те же непоследовательности в описании значений глагола засветить.

Недостаточное внимание к морфолого-словообразовательным средствам распознавания и различения омонимов в русской лексикографической практике сказывается в том, что одни и те же словообразовательные типы то объединяются в системе одного слова, то распределяются по разным словам. Например, почти рядом стоящие, близкие по структуре слова заслуживаться и заслушиваться в Академическом словаре обработаны противоположными способами. В глаголе заслуживаться выделены два значения: "1. Слишком долго служить". Это значение иллюстрируется неуклюжим, самодельным "речением": Заслужился до глубокой старости. "2. Страд, к заслуживать. Уважение заслуживается достойными поступками" (т. IV, стр. 907). По недосмотру или по ошибке не указано,что сов. вид заслужиться возможен лишь при значении "слишком долго служить". А ведь различия в видовой характеристике служат наглядным средством различения омонимов.

В странный противовес глаголу заслуживаться разграничиваются два омонима - заслушиваться. "1. Заслушиваться... несов. Слушаться. О докладах, постановлениях и т. п., оглашаемых на собрании, заседании и т. п. Дело в суде заслушивается вторично". Ср. заслушивать. "2. Заслушиваться... заслушаться... сов. Увлекаться, слушая что-либо...

Этот последний пример очень ясно и убедительно говорит о том, что заслужиться и заслушаться (с производными формами несов. вида) произведены от глаголов служить и слушать по одной и той же словообразовательной схеме за-ся (заработаться, заговориться, зачитаться и т. п.). Страдательные же формы заслуживаться и заслушиваться образуются от действительных форм глаголов заслуживать и заслушивать.

В глаголе засаживать - засадить явно смешаны два омонима разной словообразовательной структуры. Один с количественным значением приставки за- (место, все засаженное березами; засадить аллеи липами, вязами и тополями и т. п.), другой - с значением фактитивным: заставлять сесть, вонзаться и т. п., соотносительный с глаголом засесть (т. IV, стр. 874-875).

Структурно-семантический принцип выделения и разграничения омонимов опирается на законы и правила связи и сочетания значений в разных структурно-семантических типах слов, свойственные тому или иному языку в известный период его развития. Так, анализ таких семантических однотипных рядов слов, как гибель (в значении "полное разрушение, уничтожение, крушение чего-либо; неестественная, преждевременная или насильственная смерть") и экспрессивно-количественное гибель (в значении "несметное множество"), пропасть (в значении "зияющая, разящая гибелью глубина, обрыв") и пропасть ("очень много, бесчисленное множество"), бездна ("пропасть, глубина, кажущаяся неизмеримой, не имеющей дна") и бездна ("множество") [8] и т. п. показывает, что здесь уже произошло распадение на омонимы. Достаточно сравнить с семантическим существом этих явлений такие процессы переноса значений, еще не приведшие к омонимии, как масса (в значении "большое количество"), гора или горы ("гора дел", "горы золота"), простореч.

Само собой разумеется, что структурно-семантический принцип разграничения омонимов должен учитывать и грамматические свойства слов. Еще в начале XIX в. И. Ф. Калайдович предлагал при составлении лексиконов обособлять одно от другого однозвучные слова, разошедшиеся по синтаксическим свойствам, по морфологической структуре и лексическим значениям, и рассматривать такие слова, как омонимы. Например, ставились раздельно три слова заговорить: "Заговорить - начать говорить - требует винительного вещи и не имеет страдат. причастия..; заговорить - разговором утомить - требует винит. лица и род. с предл. до (заговорил его до обмороку); заговорить - заворожить - требует или вин. вещи и род. с предл. от, или вин. вида и употребляется в страд. причастии (заговорить ружье; заговорить кого от чего; ружье заговорено)" [9].

Структурно-семантический принцип выделения омонимов применим не только к знаменательным, но и к служебным словам. С точки зрения живых грамматических отношений и функций трудно рассматривать значения, присущие, например, предлогу с в сочетании с формами имени существительного в родительном падеже, предлогу с с творительным падежом и предлогу с с винительным как значения семантически близкие или соотносительные, внутренне связанные, т. е. как значения одного и того же слова (ср., например, чай с сахаром, мальчик с пальчик, вид с горы; смотреть с интересом; смотреть с балкона и т. п.). Есть известная соотносительность функций предлога с и соответствующей глагольной приставки (например: сойтись с кем-нибудь и сойти с чего-нибудь; свести концы с концами и свести пятна с костюма и т. д.). Но и в глагольных образованиях от одной и той же основы с приставкой с- видны ясные и закономерные линии раздела между омонимами, например: стянуть (войска) и стянуть (одеяло со спящего), сбить (масло) и сбить (с дороги), свезти (хлеб на ссыпной пункт) и свезти (с горы) и т. д. Таким образом, есть все основания видеть в предлогах с с родительным, с творительным и с предложным падежами разные слова, омонимы.

Не менее отчетливы семантические границы между отдельными значениями и употреблениями предлога по с предложным, дательным и винительным падежами (например, идти по лесу, ходить по театрам, хлопотать по хозяйству и т. п., с одной стороны, по окончании работы, по приезде с дачи - с другой, и, наконец, стоять по пояс в воде, сыт по горло, влюбиться по уши и т. п.). Правда, в употреблении предлога по видны следы контаминации между некоторыми значениями, следы некоторой связи разнопадежных его функций. Например, скучать по погибшем друге, скучать по детям; дать по пяти рублей и по два рубля и т. д. Однако это не меняет существа дела.

В кругу других непроизводных, "первообразных" предлогов тенденция к омонимическому разделению не доходит до такого результата или предела, как у с, о и по. По отношению к "первообразным" союзам некоторые исследователи русского языка, например акад. Л. В. Щерба, также ставили вопрос об омонимическом расхождении их значений. Так, Л. В. Щерба в своей известной работе "О частях речи в русском языке" рассматривал союз и в соединительном и объединительном значении и союз и в присоединительном значении как разные союзы, т. е. как омонимы. С гораздо большим правом тот же вопрос может быть поднят относительно союзов что и как. Можно ли усматривать в наречии как и в союзе как (а также в частице как) разные значения одного и того же слова (как это обычно делается в толковых словарях русского языка, например в "Словаре русского языка" С. И. Ожегова) или следует признать их омонимами? Чаще всего признается, что наречие как является особым словом. Но ведь значения и союза как, и частицы как окажутся очень далекими одно от другого (ср., например, она как закричит и белый как снег), и относительно них также может возникнуть сомнение, не произошло ли уже в литературном языке омонимическое обособление союза от частицы. В сущности, та же проблема сохраняет свою актуальность и свою силу относительно семантического разграничения союза и и частицы и. В употреблении самого союза как происходит резкое отделение его временных (а также условных) значений и функций от сравнительных и отождествительных. Этому отделению содействует также образование устойчивых синтаксико-фразеологических схем и оборотов, с которыми нередко сочетается употребление союза как во временных значениях (прошел год как..,, не успел... как и т. п.).

Таким образом, в современном русском языке выступают яркие признаки разделения на омонимы или выделения омонимов и среди союзов, переобремененных значениями, таких, как и, а, как, что (ср. союз а и частицу а; союз что в изъяснительном, причинном и сравнительном значениях). Само собой разумеется, что всестороннее освещение этой лексикографической проблемы возможно лишь на основе глубокого синтаксического изучения всех функций этих союзов (так же, как частиц или предлогов, подвергающихся омонимическому разделению) - в связи с анализом соответствующих конструкций. Не менее важным было бы и решение общей семантической проблемы о специфике значений и способов их связи в смысловой структуре служебных слов на материале русского языка.

IV

Для теории лексикографии важно не столько традиционное прямолинейное обособление лексикологии от грамматики, сколько