VII Исторический анализ взаимодействия основного словарного фонда и прочего словарного состава язык
а, изучение взаимоперехода слов из сферы общего словарного состава в основной словарный фонд и обратно, естественно, приводят к тому выводу, что словообразующая роль корневых слов, а также процессы развития основного словарного фонда, пополнения его новыми словами с непроизводными и производными основами могут быть объяснены в своих исторических закономерностях лишь при признании наличия в составе самого основного словарного фонда устойчивого инвентаря общенародных средств словообразования.
Именно этими структурными качествами основного словарного фонда объясняется его тесная связь и взаимодействие с грамматическим строем языка . Принадлежащие к основному словарному фонду слова оформлены по грамматическим законам или правилам соответствующего языка, они располагаются по основным грамматическим разрядам или классам этого языка с присущими им общенародными словообразовательными возможностями и располагают всей совокупностью активных категорий этого языка. Кроме того, если к основному словарному фонду относятся (а в этом нет ни у кого сомнения) общенародные так называемые служебные слова (т. е. местоимения, частицы, предлоги, союзы), то тем самым устанавливается самая тесная и непосредственная связь его с грамматикой, которая содержит правила употребления этих слов.
Едва ли можно сомневаться и в том, что к основному словарному фонду принадлежат и устойчивые общенародные словообразовательные средства языка. В самом деле, такие слова из сферы основного словарного фонда современного русского языка, как хозяин, крестьянин, гражданин, образование, внимание, торговать и т. п., представляют собой - каждое - не только системы форм, свойственных той или иной части речи, но и строго определенные общенародные словообразовательные типы. Поэтому нельзя отрицать принадлежность к основному словарному фонду современного русского языка таких словообразовательных средств общенародного русского языка, как суффикс единичного лица -ин (крестьянин, крестьяне), суффикс опредмеченного процесса или действия -ние, суффикс действия, связанного с каким-нибудь предметом -овать, и мн.
др. под. Естественно, что самые правила использования этих словообразовательных элементов, т. е. законы сочетания морфем для образования разных категорий слов и законы их развития, неотделимы от грамматики.Всеми этими соображениями, вытекающими из учения об основном словарном фонде и его роли в образовании новых слов, определяются новые точки зрения на место словообразования в системе языка, на характер взаимодействия словарного состава и грамматического строя языка и, соответственно, - на соотношение лексикологии и грамматики. Наши отечественные лингвисты, сделавшие много ценных открытий в области теории и истории словообразования, но не знавшие различия между основным словарным фондом и прочим словарным составом языка, слишком прямолинейно и неисторично представляли связи словаря и грамматики.
Так, акад. Л. В. Щерба думал, что "в описательной "грамматике" должны изучаться лишь более или менее живые способы образования форм, слов и их сочетаний; остальное - дело словаря, который должен содержать, между прочим, и список морфем" [49]. А "то, что обыкновенно излагается в грамматиках под названием словообразования, является по большей части отрывочными сведениями о морфологическом составе слов, притом зачастую со смешением прошлых языковых состояний с настоящими. Изредка, кроме того (в новейшее время), сообщаются и некоторые сведения о значении некоторых морфологических частей. Несомненно, что все эти сведения весьма важны для полного понимания данного языка; но они всецело относятся к словарю, где и должны найти себе место" [50].
Между тем вопрос о словообразовании гораздо сложнее. Словообразование является, с одной стороны, связующим звеном между основным словарным фондом и грамматикой языка, а с другой - оно определяет формы и виды связей и взаимодействий основного словарного фонда с общим словарным составом языка.
VIII
Вопрос о способах обозначения содержания тех понятий, которые вошли в обиход данного коллектива или же только складываются в общественном сознании на базе языкового материала, иначе: вопрос о способах (или правилах) образования новых слов тесно связан с грамматическим учением о частях речи.
Кроме того, самые способы образования новых слов могут быть различными до своим структурным особенностям и качествам, могут быть морфологическими и синтаксическими или комбинированными, морфолого-синтаксическими.Словообразовательные категории в системе русского языка тесно связаны с грамматическими категориями и процессами. Так, структура разных частей речи определяется до некоторой степени спецификой присущих каждой из них форм словообразования. Система словообразования, следовательно, неотрывна от грамматического строя языка. Больше того: целый ряд грамматических категорий как бы поддерживается, семантически обогащается и дифференцируется теми словообразовательными типами и категориями, которые относятся к этим категориям и вмещаются в их пределы или рамки.
Тесная связь системы словоизменения и формообразования с словообразованием, например в славянских языках, несомненна и общепризнана. "Современная грамматика, - пишет проф. Л. Андрейчин, - должна рассматривать преимущественно продуктивные суффиксы в языке, классифицируя их по степени распространения и продуктивности и принимая во внимание характер и вид слов, к основам которых они присоединяются. По значению суффиксы могут быть разделены на несколько основных групп (например, при существительных имеются суффиксы для обозначения лиц, предметов, мест, отвлеченных понятий, уменьшительности и т. п.), но в границах этих общих групп следует определять особое значение и "производственное поле" каждого отдельного суффикса" [51] (например, в категории лица - лицо, производящее то или иное действие или профессионально занимающееся какой-нибудь деятельностью, лицо, связанное с каким-нибудь предметом или объектом производства, лицо, характеризуемое каким-нибудь качеством и т. п.) [52].
Таким образом, грамматическая категория лица в системе имен существительных дифференцируется и обогащается в своем содержании - вследствие многообразия разных словообразовательных типов внутри этой категории. То же можно сказать и о категории отвлеченности имен существительных в русском языке.
Здесь - с помощью словообразовательных средств - дифференцируются в именах существительных значения отвлеченного качества, состояния, действия-процесса и т. д. Следовательно, в сфере словообразования наблюдаются активные процессы абстрагирования от частного и конкретного, процессы формирования общих словообразовательных категорий. Эти явления, отчасти родственные разным видам грамматической абстракции, все же существенно отличаются от них не только по основным формам своего выражения, но и по своей" лексико-семантической направленности. Ведь строевые словообразовательные элементы - аффиксы не всегда развиваются по прямой линии к грамматической абстракции. Степень их обобщающей силы не однородна и не равномерна. Сфера абстракции у аффикса ограничена его значением, а также назначением в системе языка и - притом одновременно - в ряду грамматических категорий и лексических рядов слов.Показательно, что некоторые лингвисты, например проф. Фр. Травничек, различают суффиксы словарные, формирующие "новое вещественное (понятийное, словарное) значение, новое слово", и суффиксы грамматические, которыми определяются только грамматические категории (например, чешские суффиксы -n, -v и -j в существительных stan, stav, staj, обозначающие лишь принадлежность этих слов к категории имени существительного; ср. глагол stati, stanu) [53].
Таким образом, область словообразования является ареной сложного и разнонаправленного взаимодействия лексических и грамматических категорий. Некоторые словообразовательные типы тесно связаны с узкими лексико-семантическими разрядами слов.
В этом отношении представляют большой интерес закономерности словообразования существительных неодушевленных с конкретно-предметным значением в современном русском языке. В русском языке почти нет продуктивных "грамматических" суффиксов для образования слов с общим предметным значением. Это понятно. Ведь любая основа (особенно с твердым согласным в исходе), подведенная под категорию имени существительного, получает значение предмета.
Общее значение предметности, свойственное имени существительному, не нуждается в суффиксальном выражении. Поэтому-то в кругу имен существительных неодушевленных, не относящихся к категории отвлеченности, значение суффиксов специализировано, распределено по частным, конкретным лексическим рубрикам.Из общих названий предметов в современном русском языке продуктивным может быть признан лишь один - от основ имен прилагательных с помощью суффикса -ка, и то не для всех семантических разрядов слов {ср. названия настоек и наливок: вишневка, зубровка и т. п.; названия сортов яблок: антоновка, анисовка и т. п.). Для современного русского языка особенно характерна тенденция к образованию существительных женского рода с суффиксом -ка от основ прилагательных в качество эквивалентов словосочетаний: вечерняя газета - вечерка, пятидневная неделя - пятидневка, непрерывная неделя - непрерывка, летучее собрание - летучка и т. п. Ср. также с суффиксом -овка: курсовка, путевка, стенновка и т. п.
Между тем некоторые суффиксы, служащие для образования неодушевленных имен существительных, как бы специализировались для обозначения очень узкого круга или ряда предметов, для выражения строго определенной лексической категории. Так, с помощью суффикса -няк образованы от именных основ существительные, обозначающие 1) минералы и руды, 2) сообщества растений, кустарники, группы деревьев: известняк, железняк, плитняк; березняк, дубняк, ивняк, лозняк, молодняк, сосняк (тип непродуктивный).
Для обозначения групп деревьев, кустов служит также суффикс -ник при соответствующей основе: березник, ельник, малинник, осинник, крапивник. С помощью омоморфемного суффикса -ник образуются от основ имени существительного существительные со значением вместилища, помещения для чего-нибудь, например: а) салатник, соусник, чайник, кофейник и др.; б) цветник, рудник, рассадник, виноградник; в) вопросник, задачник, сонник и т. п.; г) коровник, пчельник, голубятник, гусятник и т. п.
Названия помещений образованы также с помощью суффикса -ица: больница, лечебница, темница, светлица (тип непродуктивный), а названия вместилищ чего-нибудь, сосудов для чего-нибудь образуются посредством суффикса -ница: пепельница, салатница, сахарница, сухарница, чайница и т.
п.Еще более узким является значение таких суффиксов, как -ина и -ятина в сочетании с основами имен существительных, обозначающих рыб, животных, С помощью этих суффиксов образуются существительные, обозначающие мясо данного животного или рыбы как пищу, например: баранина, свинина, лососина, осетрина, телятина, поросятина и т. п. Любопытно, что суффикс -ятина в XIX в. расширил сферу своего применения. В сочетании с основами качественных прилагательных, обозначающих отрицательные признаки веществ, предметов, этот суффикс образует существительные женского рода, которые обозначают предмет или вещество, характеризующиеся названным в основе признаком, например: дохлятина, кислятина, мерзлятина, рыхлятина, тухлятина; ср. пошлятина; отдельно - отсебятина.
Ср. -ика для обозначения ягоды: землян-ика, черн-ика, клубн-ика; ср. также брусника, ежевика и т. п.
В научной терминологии, т. е. далеко за пределами основного словарного фонда, также наблюдается специализация суффиксов, закрепление за ними строго определенных терминологических функций. Так, в медицинской терминологии суффикс -ит от основ интернациональных терминов, обозначающих органы и принадлежности человеческого тела, образует названия болезней (воспалений), например: бронхит, гайморит, плеврит, уретрит и т. п. В естествознании тот же суффикс -ит применяется в названиях минералов, взрывчатых веществ, окислов, например: метеорит, иприт и т. д. .
Примечания
1. Д. К. Зеленин., Отчет о диалектологической поездке в Вятскую губернию. "Сб. ОРЯС", 1903, т. 76, кн. 2, стр. 15.
2. "Язык и литература", т. I, 1926, вып. 1-2 (изд. Научно-исследовательского ин-та сравнительного изучения литератур и языков Запада и Востока при Ленинградском гос. ун-те).
3. "Язык и литература", т. I, вып. 1-2, стр. 2-3.
4. Там же, стр. 6.
5. Там же, стр. 15.
6. Там же, стр. 6.
7. "Язык и литература", т. I, вып. 1-2, стр. 18.
8. Там же, стр. 19.
9. В. Абаев. Язык как идеология и язык как техника. - В сб.: "Язык и мышление". - М.-Л., 1934, вып. II.
10. Там же, стр. 36.
11. В. Абаев. Язык как идеология..., стр. 39.
12. Там же, стр. 52.
13. Там же, стр. 46.
14. Ch. Bally. Le langage et la vie. Paris, 1926, стр. 26-28, 70 и след.; ср.: М. Н. Петерсон. Язык как социальное явление. "Уч. зап. Ин-та языка и лит-ры РАНИИОН", т. I. M., 1927, стр. 16-17.
15. Ж. Вандриес. Язык. М., 1937, стр. 181.
16. "Considerations sur les moeurs". Paris, 1767.
17. Ж. Вандриес. Указ, соч., стр. 180.
18. Л. Андрейчин. Грамматика болгарского языка. Пер. с болг. М., 1949, стр. 52.
19. "Правда" от 30 мая 1950 г.
20. Й. Балашша. Венгерский язык. Пер. с венг. М., 1951, стр. 13-14.
21. Там же, стр. 78 и след.
22. В. И. Абаев. О взаимоотношении иранского и кавказского элемента в осетинском. - В кн.: В. И. Абаев. Осетинский язык и фольклор, I. М.-Л., 1949, стр. 116.
23. Там же. стр. 116.
24. Там же.
25. В. И. Абаев. Происхождение и культурное прошлое осетин по данным языка, Там же, стр. 16.
26. Там же.
27. В. И. Абаев. О взаимоотношении иранского и кавказского элемента в осетинском, стр. 117.
28. В. И. Абаев. Происхождение и культурное прошлое осетин по данным языка,. стр. 16-17.
29. А. Мейе. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. М.- Л., 1938, стр. 386-415.
30. А. Дювернуа. Об историческом наслоении в славянском словообразовании. М., 1867, стр. 2-3.
31. Л. Тарасенков. Последние дни жизни Гоголя. М., 1902, стр. 10.
32. "Филологические разыскания". СПб.. 1899, стр. 14.
33. "Изв. АН СССР, ОЛЯ", 1941, т. III, вып. 4, стр. 172.
34. М. И. Попов. Досуги или собрание сочинений и переводов, ч. 2. СПб., 1772, стр. 23.
35. Там же, ч. 1, стр. 96.
36. М. И. Попов. Досуги..., ч. 2, стр. 148.
37. A. Marek. Logika nebo umnice. Praha, 1820.
38. V. Kiparsky. Über Neologismen im Tschechischen, "Slavia", 1931, rocn. X, ses. 4.
39. Словарь русского языка, т. II. СПб., 1907, стр. 1025-1026.
40. Там же, стр. 1028.
41. В. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка, т. I. Изд. 2. СПб.- М., 1880, стр. 427.
42. Словарь русского языка, т. I. СПб., 1891, стр. 357.
43. И. И. Срезневский. Материалы для словаря древнерусского языка. СПб. (1890-1912), т. II, 1895-1902. стр. 320-321.
44. Словарь русского языка. Изд. 7. М.-Л. (1930-1936). т. XIV, вып. 4, 1935, стр. 581-582.
45. А. П. Сумароков. Полн. собр. всех сочинений в стихах и прозе, ч. X. М., 1787, стр. 14.
46. Словарь русского языка. Изд. 7, т. XIV, вып. 4, стр. 581.
47. См.: А. Г. Преображенский. Этимологический словарь русского языка. М. (1910-1916), т. II, 1914-1916, стр. 77.
48. А. Г. Преображенский. Этимологический словарь русского языка, стр. 367-368.
49. Л. В. Щерба. Некоторые выводы из моих диалектологических лужицких наблюдений. - В кн.: Восточно-лужицкое наречие, т. I. Пг.. 1915. стр. 75.
50. Там же, стр. 76.
51. Л. Андрейчин. Грамматика болгарского языка, стр. 56.
52. Там же, стр. 60.
53. Фр. Травничек. Грамматика чешского литературного языка. Пер. с чешек. М., 1950, стр. 146.