I Соотношение и взаимодействие разных сторон или компонентов языковой системы
(словарного состава и "основы языка" - основного словарного фонда и грамматического строя) обусловлено разным характером их связей с историей общества, разными видами отражения в них истории народа и - соответственно - разными темпами и разными закономерностями их изменений.
Будучи строительным материалом, из которого по законам грамматики, придающей языку стройный, осмысленный характер, строится речь, словарный состав языка находится в состоянии почти непрерывного изменения. Поступая в распоряжение грамматики, он получает величайшее значение. Без него немыслим никакой язык. В нем прямо и непосредственно отражается все многообразие общественной жизни - от производства до базиса, от базиса до всех видов надстройки. Словарный состав языка является наиболее подвижным, наиболее чувствительным к изменениям конструктивным элементом языка. Почти непрерывные изменения словарного состава, в которых отражается прямая и непосредственная связь языка с производством и всеми другими сферами общественной деятельности, состоят в утрате некоторого количества устаревших слов, в пополнении гораздо большим количеством новых слов, в развитии новых значений у сохраняющихся и активных слов, в образовании новых выражений.В области истории словарного состава особенно наглядно и осязательно проявляются, хотя и с своеобразными модификациями, основные законы развития языка - и прежде всего разные закономерности связи развития языка с историей общества, с историей народа в разные периоды - и разнообразные внутренние законы развертывания и совершенствования основных элементов существующего языка.
В словарном составе языка, представляющем собой систему разных лексико-семантических разрядов или рядов слов, не все элементы одинаково подвижны и чувствительны к изменениям. Величайшим достижением советского языкознания является разграничение в лексике языка - основного словарного фонда, очень устойчивого, сохраняющегося в течение ряда эпох, определяющего и обуславливающего - вместе с грамматическим строем - общенародный характер языка, взаимопонимание всех членов коллектива и - в соответствии с этим - единство языка в его историческом развитии, - этого внутреннего ядра лексики - и всего прочего словарного состава языка на данном этапе его исторического развития.
При этом основной словарный фонд дает языку базу для образования новых слов, т. е. является главной устойчивой материальной и структурной основой обогащения и развития словарного состава языка. Необходимость различения устойчивых, более или менее "константных", постоянных элементов словаря языка, и элементов неустойчивых, находящихся в непрерывном изменении, давно уже осознавалась и привлекала к себе внимание Однако внимание лингвистов обычно было направлено на частичные, иногда случайные, нередко вызванные внешними причинами факторы развития лексического состава языка, а также на побочные, второстепенные сферы лексики, на ее периферийные, так сказать, участки. Такая постановка вопроса не определяла и не разъясняла ни закономерностей изменений в лексике языка, ни истории способов словообразования, ни законов пополнения словаря языка путем использования его собственных материальных ресурсов.Так, проф. Д. К. Зеленин, рисуя очень яркую картину жизни синонимов в вятском народном говоре, устанавливает в нем наличие устойчивых и неустойчивых элементов лексики. "Строго устойчивыми, - пишет Д. К. Зеленин, - являются собственно одни термины - названия различных орудий и других предметов домашнего обихода. Во всем прочем каждый, можно сказать, говорит по-своему, пользуется своими словами и выражениями; даже более: в каждом данном случае употребляются часто иные слова-синонимы по сравнению с точно таким же следующим случаем. При переспрашивании {повторении вопроса по недослышке ответа и т. д.) крестьянин очень редко ответит теми же самыми словами, что в первый раз, а всегда - новым оборотом речи. На этой почве в народном языке мы встречаемся с поражающим богатством и разнообразием синонимов. Для выражения понятий: ударить, бить, есть, говорить, врать и множества других существует по нескольку десятков синонимических слов" [1].
Таким образом, наблюдения Д. К. Зеленина над устойчивыми и неустойчивыми, изменчивыми элементами словаря, до некоторой степени освещая богатство и разнообразие народного русского речетворчества, подчеркивая необходимость изучения стилистики народной речи, не давали в то же время никакого материала, никаких общетеоретических основ для понимания закономерностей развития словарного состава языка или говора.
Они лишь подчеркивали значение экспрессивных, выразительных факторов в развитии лексики.Вопроса об устойчивых и неустойчивых категориях в словарном составе языка касался также проф. Л. П, Якубинский в статье "Несколько замечаний о словарном заимствовании" [2]. По мысли Л. П. Якубинского, характер и состав словарных заимствований определяется лексическим строем языка, обусловлен лексической системой самого заимствующего языка. От таких лексических заимствований, которые являются результатом международного обмена предметами и понятиями, необходимо отличать другой тип заимствований, когда происходит замена своего слова чужим или возникновение наряду с своим словом другого - синонимичного или синонимообразного. Обычно изучается заимствование названия, вызванное заимствованием самой вещи. "Исследование здесь должно идти по формуле "Worter und Sachen", причем его сложность зависит от того, насколько в руках исследователя имеется соответствующий культурно-исторический материал и насколько сложно его раздобывание и истолкование" [3]. Явления заимствований иного рода, малоисследованные и более трудные с теоретической точки зрения, тесно связаны с общим вопросом об изменениях словаря языка, о заменах одних слов другими, о возникновении синонимов, об обогащении словаря. Основным материалом для разрешения этих теоретических проблем лексикологии и семантики служат для Л. П. Якубинского балтийско-финские заимствования в русских говорах Архангельского и Олонецкого края.
Ссылаясь на Жильерона, Л. П. Якубинский выдвигает необходимость различения двух лексических категорий - устойчивых и неустойчивых слов. Устойчивы слова, относящиеся к самым жизненным и, так сказать, постоянным явлениям и проявлениям общественного существования. К неустойчивым элементам словаря, напротив, относятся термины, не имеющие непосредствеппиго отношения к хозяйству и насущному, как бы типическому, быту или не являющиеся предметом широкого языкового обмена, а также, быть может, подробностные, т.
е. названия частей или названия частные, осуществляющие детализацию. Тут царит особенная пестрота и разнообразие обозначений в пределах той или иной речевой среды. Эти неустойчивые словарные категории особенно легко поддаются заменам и подвергаются иноязычному вытеснению. "Замена-заимствование есть частный случай замены вообще" [4]. Таковы, например, олонецкие заимствования из финского для обозначения летучей мыши (елак), бабочки (липка], лягушки (мутикашки) и т. п. Свои выводы Л. П. Якубинский основывает на большом лексическом материале, относящемся к названиям животных и хозяйственных орудий, предметов домашнего обихода и кушаний.Заимствование слов может быть обусловлено также мотивами экспрессивного подбора, эстетической выразительности, побуждениями эвфемистического или какофемистического (грубословного) порядка (ср. олонецк. кярзя, турба - о лице; первоначально - о морде разных животных). Заимствованию содействуют и суеверные табу.
Экспрессивные факторы ведут не только к заимствованию-замене, но и к заимствованию синонимических или синонимообразных групп слов. Так, в категории выразительных и изобразительных ("картинных") слов наряду с существующими словами постоянно имеют тенденцию возникать новые слова, которые либо более энергично и свежо удовлетворяют выразительным эмоциональным заданиям речи, либо по-новому "изображают данное представление" [5]. "В этих категориях слов, - утверждает Л. П. Якубинский, - происходит перманентное обновление, которое может осуществляться и за счет своего языкового материала и в условиях взаимодействия с иноязычным населением, за счет иноязычного" [6].
Заимствуются эмоциональные эпитеты, именные характеристики, глаголы, связанные с звуковой изобразительностью, со значением речи, понимания, еды, выразительные обозначения переживаний и разных эффективно окрашенных бытовых действий.
Такого рода заимствованные слова являются как бы "прозвищами". По словам Л. П.
Якубинского, "как не всякое лицо вызывает возникновение прозвищ, и притом не в одинаковом количестве, так и не всякое значение обрастает синонимообразными словами, а также, если обрастает, то не в одинаковом количестве" [7]. "Комплектование синонимо-образных групп, возникающих в языке в связи с изобразительными и выразительными словами, может осуществляться не только путем использования своего материала, но и через словарное заимствование" [8].Таким образом, в статье Л. П. Якубинского, не без влияния отчасти Д. К. Зеленина, а отчасти Балли (Bally), сделана попытка установить внутренние закономерности заимствований слов из чужого языка - в тех случаях, когда заимствованные слова не приходят вместе с новыми вещами или понятиями, а также разграничить устойчивые и неустойчивые элементы лексики в народных говорах, выяснить социальные причины и мотивы непрерывной изменчивости некоторых разрядов слов. Однако никаких перспектив для изучения общих закономерностей словарного состава языка в его основном ядре, пополнения его новыми словами или для определения правил образования слов в историческом развитии лексики эта статья не открывает. Она лишь еще раз подчеркивает роль экспрессивных факторов в процессе обновления и изменения отдельных семантических сфер слов, совсем не затрагивая вопроса о законах развития устойчивых элементов словаря, а также о законах образования новых слов. В попытках разрешения этого вопроса наблюдается своеобразный параллелизм развития нашей отечественной и западноевропейской буржуазной науки, при этом наша лингвистика нередко опережала западноевропейскую.
Очень своеобразно, хотя и совершенно ошибочно, пытался разрешить этот же вопрос об устойчивых и неустойчивых, подвижных элементах языка - с позиций так называемого нового учения о языке проф. В. И. Абаев в статье "Язык как идеология и язык как техника" [9]. По мнению В. И. Абаева, "идеологическая семантика" языка преходяща, а "технизованные средства" языкового выражения устойчивы и способны переходить из эпохи в эпоху.
"Каждый элемент речи, - писал В. И. Абаев, - может быть носителем известного технического значения, соответствующего какому-нибудь действительно существующему в объективном мире факту или отношению. Эта техническая значимость образует "ядро", устойчивое и способное переходить из эпохи в эпоху, из одной общественной среды в другую, так как оно суммирует эмпирический опыт, основанный на тождестве предметного эквивалента данного восприятия у людей различных эпох и формаций. Это объективное, технически-эмпирическое "ядро" значимости может окутываться, обволакиваться рядом субъективных, привходящих идеологических представлений, настроений и ассоциаций, которые полностью обусловлены oсостоянием сознания и опыта людей данной эпохи и данной общественной среды и, следовательно, так же неустойчивы и преходящи, как всякие другие формы идеологии" [10]. Следовательно, В. И. Абаев, злоупотребляя семантикой, целиком переносит в область семантики и проблему устойчивого и изменчивого в развитии языка. С этой точки зрения все структурные элементы языка являются безразличными и однородными, так как их "материальная форма" в окаменелом виде будто бы унаследована от отдаленных эпох речетворчества. "Все без исключения элементы речи: слова, морфологические образования, целые речевые категории, как, например, грамматический класс и род, синтаксические обороты, как, например, так называемая пассивная конструкция, - все они подвержены десемантизации и технизации и поэтому все они сплошь и рядом своей современной материальной формой связаны не с современными же, а бесконечно отдаленными нормами мышления и речетворчества, что, однако, не мешает им успешно обслуживать технические нужды современной коммуникации" [11]. Теория В. И. Абаева не отвечает и не может ответить на вопрос, какие элементы или области лексики подвергаются технизации и какие отмирают вместе с породившей их идеологией.В. И. Абаев придает решающее значение внешним факторам и причинам развития языка. "Признав, что корни языковых изменений скрыты в тайниках семантики и что, следовательно, темп языковой эволюции зависит от темпа процессов, совершающихся в языковой семантике, - заявляет В. И. Абаев, - легко понять, что всякие крупные перемены в жизни общества: междугрупповое смешение, переворот в хозяйстве, глубокие общественно-политические потрясения и сдвиги, изменение классовой структуры общества, - все это сопровождается катастрофическими последствиями для языка" [12]. Кроме того, В. И. Абаев постоянно ссылается на "технические нужды общественной коммуникации", как на фактор изменений в языке. "Как срубленное дерево, попадая в технический оборот, принимает форму нужных человеку предметов, так язык, оторванный от взрастившей его идеологической почвы, становится ареной игры разнообразнейших сил и влияний, среди которых на первом месте стоят технические нужды общественной коммуникации" [13].
Таким образом, "новое учение о языке", признававшее стадиальные "взрывы" основной формой движения языка, естественно, не могло ни правильно поставить, ни правильно решить вопрос об устойчивом словарном ядре и формах его связи с общим словарным составом данного языка. Принцип "единства глоттогонического процесса" не допускал такой постановки вопроса.