III Сравнительно-историческое языкознание

с другой точки зрения подходило к признанию необходимости выделения наиболее древнего и устойчивого корневого ядра в словаре того или иного языка и создаваемых на его основе, исторически изменяющихся производных лексических образований, к которым присоединялись также разнообразные "заимствования" из других языков.

Из сравнительно-исторической "праязыковой" схемы развития систем родственных языков, хотя бы славянских, вытекала тенденция фиксировать, например, общеславянский, затем восточнославянский, а вслед за этим и великорусский лексический фонд как устойчивое и общее ядро словарного состава русского языка. Может показаться, что это общее унаследованное от языка-основы и затем несколько возросшее, "исконное" словарное достояние русского языка и есть основной словарный фонд языка. Возможно, что у некоторых представителей традиционного сравнительно-исторического языкознания были и даже существуют такие сближения и ассоциации. В этом случае проблема основного словарного фонда русского языка свелась бы к его так называемому исконному славянскому "корнеслову".

Так, по словам проф. Л. Андрейчина, современный "болгарский язык имеет несколько сот первичных корней. Но если собрать слова, образованные от этих корней в литературном языке и в народных говорах, то их число превысит 50 тысяч" [18].

Проф. Ф. П. Филин в своей дискуссионной статье "Против застоя, за развитие советского языкознания" [19] ставил в вину "компаративистам" именно то обстоятельство, что они придают слишком большое значение унаследованному от праязыка исконному лексическому фонду Между тем представление о таком фонде чрезвычайно существенно для сравнительно-исторического изучения групп (или семей) родственных языков. Однако нельзя не признать, что, например, исконно славянский фонд в составе русского языка, представляемый в типичном для сравнительно-исторического языкознания абстрактно-этимологическом плане, имеет мало общего с основным словарным фондом русского языка в его конкретно-историческом развитии.

Так, проф. Й. Балашша, опираясь на достижения сравнительно-исторического угро-финского языкознания, характеризует "древнейший лексической фонд венгерского языка" и относит к нему общие для угро-финских языков слова, которые указывают на духовную жизнь "простого патриархального парода, занимавшегося рыболовством и охотой" (названия членов семей, частей тела, таких явлений природы, как небо, свет, вода, мороз, лед, гора и т. п., животных, растений и их частей, ископаемых, орудий производства, жилища и его частей, пищи; местоимения и местоименные наречия: часто употребляющиеся в быту глаголы; прилагательные с значениями: молодой, старый, сладкий, горький, твердый,, мягкий, кислый, теплый и т. д.; числительные от одного до восьми, названия некоторых десятков, названия сотни, тысячи) [20]. А далее об этом древнейшем лексическом фонде лишь говорится, что он был "богаче того,. который можно представить себе по данным истории языка", и что он "служит основой венгерского языка", и вслед за этим рассматриваются, "наслоившиеся на него за долгую историю языка заимствованные элементы и, наконец, новые слова, образованные живым языком" [21], - вне всякой связи с основным лексическим фондом .

IV

В нашем отечественном языкознании были попытки обосновать понятие основного лексического фонда как семантически однородной, однотипной и, следовательно, семантически универсальной словарной базы любого языка. Именно так ставился вопрос об основном лексическом, фонде в тех работах В. И. Абаева, в которых применялся сравнительно-исторический метод лингвистического исследования.

В. И. Абаев полагал, что "существует некий основной лексический фонд, охватывающий круг необходимых в любом человеческом обществе понятии и отношений, без которых трудно себе мыслить человеческую речь, если не считать самых ранних, начальных стадий глоттогонии, о которых мы можем только смутно догадываться и которые характеризовались, по-видимому, беспредельным полисемантизмом. Этот строго ограниченный круг насущных и необходимых для всякого языка слов образует то, что можно назвать основным лексическим минимумом" [22].

Следовательно, в концепции В. И. Абаева понятие об основном лексическом фонде сочетается и связывается с учением о единстве глоттогонического процесса и о стадиальности в развитии языка и мышления. Основной лексический фонд или основной лексический минимум для В. И. Абаева - один и тот же по своей семантике, по "кругу выражаемых им понятий и отношений" для всех языков мира на определенной стадии их развития. "Сюда относятся основные местоимения, первые числительные, основные анатомические и космические названия, основные термины родства и социальные термины, глаголы, выражающие самые насущные, элементарные действия и состояния; в отдельных случаях сюда же приходится относить названия ряда животных и растений, поскольку имеются основания постулировать знакомство народа с этими животными и растениями с незапамятных времен" [23].

О том же универсальном основном лексическом фонде и притом в еще более определенных выражениях говорит В. И. Абаев в работе "Происхождение и культурное прошлое осетин по данным языка" [24]. Здесь этот общий для всех языков по своему семантическому содержанию основной лексический фонд противопоставляется "словам-понятиям, потребность в которых возникает только в определенных условиях географии, естественной среды и культурного развития", т. е. тем словам, которыми определяются и создаются различия в составе основного словарного фонда у разных языков и у разных семей языков.

"Но, - пишет В. И. Абаев, - есть в языке известный ограниченный круг слов-понятий, без которых нельзя себе мыслить ни одно человеческое общество, в каких бы широтах оно ни жило и какова бы ни была его культура, техника, экономика. До сих пор не обнаружено народа, который не умел бы называть некоторых частей тела: голову, руку, ногу, глаз, ухо, рот и пр.; не имел бы слов для обозначения главнейших космических понятий, как небо, солнце, луна, звезда, земля, вода, день, ночь и т. п.; не знал бы некоторых терминов родства и социальных отношений: мать, брат, сестра, сын, дочь и др.; не отличал бы в языке черного от белого, горячего от холодного, большого от малого, старого от молодого и т. п.; не умел бы считать хотя бы до десяти, до пяти или до трех; не пользовался бы местоимениями "я", "ты", "мы", "вы", "кто", "что" и др., не выражал бы в языке самых элементарных действий и состояний: "стоять", "лежать", "идти", "кушать", "пить", "рождать", "умирать", "смотреть" и др.

Перечисленные категории абсолютно необходимых в любом обществе слов-понятий, - продолжает В. И. Абаев, - образуют основной, неотчуждаемый, "общечеловеческий" фонд языка, по сравнению с которым другие категории слов, нужных обществу только в данных условиях природы, хозяйства и культуры, могут рассматриваться как фонд "специальный", конкретно-исторический" [25].

Таким образом, В. И, Абаев считает рекомендуемый им для всех языков мира "основной лексический фонд" общечеловеческим, внеисторическим и статическим. Это - своеобразный метафизический фундамент существования языка. "Язык в своей истории, - по словам В. И. Абаева, - может сильно изменять, обогащать или терять свой "специальный" фонд, не переставая быть самим собой, тогда как потеря основного фонда была бы для языка равносильна катастрофе" [26].

"Понятно само собою, - пишет В. И. Абаев, - что когда мы по фактам языка хотим доискаться до происхождения парода и выяснить, с какими другими народами он стоит в первоначальном родстве, мы должны главное внимание обратить на те категории слов, которые входят в основной фонд, а не в обогатительный: на названия частей тела; на главнейшие космические названия; на обозначения родства; на обозначения общераспространенных различений цвета, величины, пола, возраста и т. п.; на числительные хотя бы первого десятка; на местоимения; на употребительнейшие глаголы (обозначения действий и состояний). В осетинском большинство слов этого круга идет из индоевропейского" [28]. Нельзя не отметить, что - при всем различии точек зрения - категории слов, относимые В. И. Абаевым к основному лексическому фонду языка, удивительным образом совпадают с теми разрядами слов, которые А. Мейе считает "принадлежащими к основной части общеиндоевропейской лексики" [29].